Нелюбимая

В прошлой главе:

― Ну хоть кто-то счастлив в этом мире, ― пробурчала Лин, стаскивая с себя промокшие сапоги. Хань не выдержал и рассмеялся ― громко и задорно, на что девушка смотрела несколько мгновений, не веря своим глазам, а потом и сама рассмеялась, смущённо и счастливо, представив, как, должно быть, комично она в этот момент выглядела. Сердце её забилось быстрее, горячее от смеха мистера Лу.

А сам он давно себе признался, что ему до боли в груди нравится смех Янлин.

Стресс копился где-то в грудной клетке, лишая сна. Хань не спал уже третью ночь, с раздражением взирая на белый потолок и проклиная свою работу. Головная боль сопутствовала ему и днём и ночью, поэтому Лу стал раздражительнее и ещё холоднее, чем был раньше, если такое возможно, конечно. Он пытался сдерживать себя при дочке и Янлин ― ему и так было больно смотреть в грустные глаза Лин, а малышка Вики и вовсе простудилась, ― выходило, однако, плохо, поэтому он почти всё своё время проводил у себя в кабинете, стараясь не срываться ни на кого.
Причиной была скорая сделка ― немецкая сторона отказывалась заключать договор на поставленных Ханем условиях, потому что, по их словам, они не доверяли такие большие суммы денег молодому мужчине. Они просили либо снизить цену их сотрудничества, либо предоставить гарантии благонадёжности фирмы Лу. Мужчина не мог сделать ни того, ни другого ― он никогда раньше не работал с такими крупными заказами, поэтому и доказать свою «благонадёжность» он не мог. У него была неделя, чтобы хоть как-то уладить рабочие вопросы, иначе ― сделка сорвётся. Хань этого допустить не мог. Как же убедить этих педантичных немцев в своей компетентности?.. Сделка уже стояла поперёк горла, но Хань, привыкший побеждать, был уверен в себе и своих силах. Он сумеет что-нибудь придумать за неделю.

От этой упрямой твёрдости в принятом решении не отступать спать не захотелось, и только желудок жалобно просил еды, поэтому Лу ничего не оставалось, кроме как спуститься вниз, чтобы перекусить чем-нибудь, что осталось от ужина в холодильнике. Мужчина, конечно же, догадывался, что ничего хорошего для его здоровья такие крайне поздние принятия пищи не принесут, но появилась крохотная надежда, что хотя бы после этого он сможет уснуть.
Не ожидая кого-нибудь встретить на кухне в столь поздний час, Хань отшатнулся, увидев перед плитой чью-то едва заметную в полумраке фигуру. Приглядевшись и разглядев за ночным «призраком» Янлин, мужчина вздохнул, удивлённый ещё больше. Девушка что-то тихо мурлыкала себе под нос и готовила, судя по распространяющемуся запаху, самую обыкновенную яичницу; Лу она не замечала, и ему в голову пришла совершенно глупая идея ― напугать Лин. Подкравшись к ней на цыпочках, он не очень громко выдохнул: «Бу!». Девушка коротко вскрикнула, а в следующую минуту к носу смеющегося Ханя была приставлена деревянная лопатка, что рассмешило его ещё больше.

― Вы напугали меня, господин Лу, ― с укором произнесла Янлин и развернулась обратно к плите, не в состоянии, однако, удержаться от улыбки ― Лу Хань не выглядел так подавлено, как за ужином, и даже смеялся. Хань и правда почувствовал себя несколько лучше после своего в высшей степени мальчишечьего поступка.

― Честное слово, не сдержался, ― поднимая руки в извиняющемся жесте, признался молодой человек и заглянул через плечо Лин: ― Что-то готовишь так поздно?

― Вики с самого утра температурила, поэтому я и поесть толком не успела за весь день ― пришлось караулить малышку, ― с грустью в голосе поведала девушка, переворачивая странного вида яичницу. ― А организм своего потребовал, поэтому вот и готовлю. Раньше мы с Крисом часто такие ночные рейды на кухню устраивали, ― ностальгически улыбаясь, рассказала Янлин. ― Хотите? Тут и на Вас хватит...

― Не откажусь, ― согласно кивнул Лу, занимая место за высоким столом, за которым обычно готовили повара. Мраморная столешница была холодной, поэтому кожа Ханя, сложившего на неё свои руки, покрылась мурашками. Подперев ладонью подбородок, мужчина наблюдал за готовящей Лин: волосы её были забраны в высокую «шишку», обнажая хрупкие плечи и тонкую шею, светлая кожа казалась почти прозрачной, а шёлковая пижама в традиционный китайский узор причудливо переливала красным и золотым. Когда девушка в очередной раз поправила сползающую лямку пижамного топа, Хань понял, что заворожён такой странной в своей почти интимности картиной. Удивительно: он не может оторваться не от прекрасного лица, не от женственных изгибов тела, а от тонких пальцев, с какой-то медлительностью цепляющих тонкую полоску ткани! Кажется, он и правда слишком устал, чтобы быть адекватным. Лу вздохнул.

― Вас что-то беспокоит в последнее время, ― это был даже не вопрос, а скорее задумчивое полувопросительное утверждение со стороны Янлин, от которого мужчина едва вздрогнул. ― Вы очень загружены чем-то, а Вики беспокоится о Вас. Сегодня она спросила, почему у папы плохое настроение.

― Это всё из-за работы, ― печально выдохнул Лу. ― У меня через неделю должна состояться сделка, а противоположная сторона не хочет подписывать договор ― говорят, что не доверяют нашей фирме. Я, если честно, в полнейшей растерянности и не знаю, что мне делать, чтобы добиться их подписи.

― Но неужели они не знают об успехах Вашей фирмы? Мне казалось, что она довольно известна в Китае, ― удивлённо протянула Лин, заканчивая готовку и раскладывая вкусно пахнущее блюдо по тарелкам.

― Дело в том, что партнёрами должны стать немцы, а они не привыкли доверять различным толкам, ― пояснил Хань, устраиваясь поудобнее. ― Спасибо.

Янлин поставила тарелку с яичницей перед Лу и сама села напротив.

― А Вы пригласите их на ужин сюда, домой. Знаете, немцы очень много значения придают семье и внутрисемейным отношениям. Когда они увидят, какой хороший Вы отец и муж, они всенепременно согласятся! Мой отец всегда так раньше делал, меня ещё постоянно просили спеть какую-нибудь народную песенку, стоя на табуретке, ― тихо рассмеялась Лин, отправляя в рот первый кусочек.

― А ведь это замечательная идея! ― воскликнул Хань, так же пробуя новое для него блюдо: нет, яичницу он, конечно, и раньше ел, только вот приготовленная Янлин была новой для него, многослойной ― внизу и вверху был слой из яиц, а между ними ― что-то овощное с кусочками мяса. Лу долго жевал, пытаясь распробовать все вкусы, а потом, прикрыв глаза на мгновение, прошептал: ― Очень вкусно.

― А почему Вы шепчете? ― так же шёпотом спросила Лин, не в силах сдержать улыбку.

― Не знаю, ― снова прошептал Хань и услышал в ответ весёлый смех девушки.

***

К ужину готовились тщательно: специально разработанное меню, вино, приобретённое в лучших погребах, да даже скатерти и салфетки ― всё это находилось под строжайшим контролем самого Лу Ханя, который заметно нервничал перед приёмом гостей. Утром он предупредил Янлин, что вместе с немецкой делегацией он приедет к пяти, и, как-то растерянно кивнув на прощание, уехал на работу. Причин для беспокойства было две: во-первых, мужчина не был убеждён, что сможет как следует исполнить свою «роль» ― если насчет хорошего отца он ещё был мало-мальски уверен, то что насчет мужа? Как он сыграет любящего и заботливого супруга, если Лин всё ещё обращается к нему на «Вы», а про любовь между ними и вовсе заикаться не стоит? Оставалось надеяться на саму Янлин, которая сможет перебороть свою природную скромность. Ну и «во-вторых» выливалось из «во-первых» ― Хань боялся, что Лин всё-таки не сможет перебороть саму себя, а потом будет бесконечно себя винить в этом. В любом случае, ничего нельзя было предугадать заранее, поэтому Хань был вынужден с нетерпением дожидаться вечера.

В прочем, дожидаться почти не пришлось: завертевшись в делах и проблемах внутри компании, Лу даже не заметил, как время стремительно приблизилось к нужному часу. Около трёх в кабинет забежал запыхавшийся Сюмин, протягивая папку с нужными документами, и сообщил, что немцы уже ждут внизу. Хань сухо кивнул и, приняв документы и пожелания удачи от друга, спустился вниз, где ему долго пришлось приветствовать несговорчивых инвесторов в лучших традициях Азии ― с бесконечными поклонами в девяносто градусов. В это время пробок ещё не было, поэтому до особняка череда из трёх машин добралась быстро и даже несколько раньше назначенного срока.

С безумно колотящимся сердцем Хань открыл дверь, встречая буйство всякоразных головокружительных ароматов: кажется, весь воздух в доме был пропитан запахами корицы, поджаренного мяса и цитрусов. Пока гости раздевались, в прихожей появилась Янлин: она мягко улыбалась и кланялась, извиняясь за свой «домашний» вид ― поверх светлого платья был надет фартук.

― Вы приехали чуть раньше, поэтому придётся немного подождать, ― защебетала она на английском. ― Я чувствую себя крайне неловко, заставляя важных гостей ждать, но Вы могли бы пока обсудить Ваши дела, чтобы не прерываться затем во время самого ужина, ― девушка продолжала улыбаться и аккуратно пожимать руки немецким делегатам, а после того, как все разделись, она вызвалась проводить всех в столовую, к столу.

Хань был удивлён переменами в Янлин ― она живо разговаривала с незнакомыми людьми, будто совсем не стесняясь их несколько сурового вида, да и выглядела она с непривычным шиком: хоть Лу и привык к её «повседневному» внешнему виду, который не особо пестрил дорогими нарядами и ярким макияжем, мужчина ни за что на свете не сказал бы, что Лин может выглядеть как-то иначе, нежели она выглядит сейчас. На ней было одно из тех платьев, что он подарил ей сразу после их свадьбы: бежевый многослойный шифон смотрелся на ней безупречно; массивные серьги, как единственный аксессуар, выделялись, но не отвлекали на себя внимание с подчёркнутых умелым макияжем черт лица; волосы же были забраны в обыкновенный конский хвост, но выглядели всё равно роскошно в своём иссиня-чёрном блеске.

― Всё будет буквально через несколько минут, прошу Вас дождаться, ― ещё раз поклонившись, девушка исчезла на кухне, выпуская через открывшуюся на пару мгновений дверь очередную порцию изумительных ароматов. Не найдя занятия лучше, Хань всё же заговорил о сделке, спрашивая, что же именно немцев не устраивает в бизнес-плане, им предоставленном. Но особо развить разговор не дала появившаяся Вики, которую, кажется, так же совсем не смущали незнакомые «дяди». Забравшись на коленки к Лу, она обняла его за шею и стала делиться впечатлениями о прошедшем дне, так что мужчине пришлось извиниться перед немцами, которые посматривали на всё это со снисходительными улыбками. Спустя пятнадцать минут вновь появилась Янлин, ведя за собой нескольких девушек-горничных с подносами, на которых уместились горы всевозможных яств.

― Ещё раз извиняюсь перед Вами, мы не будем больше мешать, ― Лин взяла Вики себе на руки и, наклонившись к Ханю, почти невесомо поцеловала его в щёку. ― Простите, господин Лу, но подыграйте мне, улыбнитесь, а то уважаемые гости ни за что нам не поверят, ― девушка сама улыбалась, говоря всё это, а дождавшись ответной улыбки от Ханя, провела рукой по его волосам. ― Приятного аппетита, господа гости, приятного аппетита, милый, ― Янлин в очередной раз поклонилась всем и вместе с Вики поднялась наверх, только там позволив себе облегчённо выдохнуть. Хань заворожённо проводил девушку взглядом и предложил остальным сначала отведать приготовленные своей женой блюда, а уже после обсудить все дела. Пока немцы молча ели, запивая всё красным вином, Лу отрешённо думал о том, что их мини-спектакль, возможно, оказался бесполезным. Нет, Лин выглядела весьма убедительно со своими незначительными прикосновениями и со своим «милый», так что Хань и сам почти поверил, но... Странное ощущение горечи разливалось внутри. И возможно, причиной этой горечи была как раз наигранность ― мужчина не хотел верить, что ему понравилось такое нежное «милый» и этот абсолютно ничего незначащий поцелуй.

Это действительно было до вопиющего неправильно и странно. Нет, даже не тот факт, что ему это понравилось, ведь Хань никогда не отвергал таких вещей, как забота, доверие, пусть даже ― нежность, но странной была та совершенно нелогичная с его точки зрения тоска от осознания, что всё происходящее ― не по-настоящему. Казалось бы, почему такие вещи вообще волнуют его, волнуют с такой силой, что ему даже просто неуютно мириться с этими мыслями. Хань собственноручно установил границы между девушкой и собой, но сам же эти обусловленные границы и нарушил.

Гости засобирались лишь после десяти вечера. Хань уже почти отчаялся получить согласие, удручённый своими невесёлыми мыслями, но ведь надежда умирает последней, поэтому, со всем оставшимся у него воодушевлением, мужчина поинтересовался, что же они думают о сделке...

Янлин беспокойно вышагивала туда-обратно, от волнения закусывая губу и нервно накручивая выпавшую из причёски прядь волос на палец. Вики мирно посапывала у неё на кровати, утомлённая и не до конца оправившаяся от болезни. Девушка то и дело бросала на неё полные ожидания и странной тревоги взгляды, но, встречая умиротворённое спокойствие спящего ребёнка, ненадолго успокаивалась и сама. Лин выглядывала в окно, но увидеть ничего не могла ― перед глазами всё так же расстилался потемневший парк, и лишь когда по оголённым деревьям мазнул жёлтый свет автомобильных фар, девушка выдохнула «Ну наконец-то!» и поспешила сбежать вниз. Хань обнаружился сам не свой.

― Неужели они отказались от сделки, господин Хань? ― тихо поинтересовалась Янлин, подходя ближе к мужчине. Тот посмотрел на неё мутным взглядом, а через мгновение, сделав широкий и довольно резкий шаг навстречу, подхватил девушку за поясницу, радостно воскликнув: «Согласились!». Вскрикнув, Лин, дабы удержать равновесие, обхватила Лу за шею и ошарашенно на него уставилась, не зная, как реагировать на столь неожиданный поступок.

― Столько крови попортили, но согласились, ― облегчённо пробормотал Хань, уперевшись лбом в живот девушке. Та не знала, куда деться от смущения и неловкости.

― Господин Хань, отпустите меня, пожалуйста, ― прошептала Янлин, всеми силами стараясь удержать себя в сознании. Хань посмотрел наверх, прямо ей в глаза и понял ― он был на грани. На грани того, чтобы попасться в плен этих глаз.