Нелюбимая

В прошлой главе:

Вернувшись к себе в комнату, Хань был сам не свой. Мотнув головой, он попытался отогнать от себя наваждение и понять, что за чертовщина происходит в его доме. Прислушавшись к непривычной тишине, он постарался обнаружить Янлин, которая нашлась в его кровати, закутанная в одеяло до подбородка и свернувшаяся калачиком. Во сне лицо её разгладилось, и только красные припухлости под глазами напоминали о минувшей истерике. Ханю подумалось, что всё неправильное в его жизни началось именно с появлением в его доме Ву Янлин. Но... в какой-то степени ему это даже нравилось?

Янлин, сгорая от стыда, исчезла из комнаты мистера Лу где-то в середине ночи. Проснувшись в абсолютной темноте, она поначалу безумно испугалась, но когда глаза её привыкли к этому мраку, девушка увидела Ханя, спящего в совершенно неудобной позе в кресле и прикрытого каким-то пледом. Смущение и одновременно облегчение завладели Лин, и та просидела минуты две, просто всматриваясь в умиротворённое лицо молодого человека. Глубокие тени из-за отсутствия освещения, приоткрытые, невероятно изящные для мужчины, губы, светлые волосы, упавшие на лицо ― Янлин невольно задержала дыхание от красоты господина Лу. Сердце её пропустило удар, а в следующий момент она, стараясь не шуметь, покинула комнату мужчины. Ужасное волнение затопило её существо, и она не знала, с чем это может быть связано.
Вспоминая неуклюжие попытки Ханя её успокоить, его неуверенные прикосновения, Янлин чувствовала неловкость и какое-то сумасшедшее тепло, что разливалось от самого сердца. Злость Лу так же не осталась незамеченной с её стороны, что вызывало на губах робкую улыбку: он не проигнорировал действия Сехуна, он разозлился ― это давало крохотную, но всё же надежду, что он не до конца к ней равнодушен, даже просто как к человеку, живущему в его доме, что ему не безразлично, что с ней здесь происходит. Может, они всё же смогут стать друзьями?.. Именно с этими мыслями в голове девушка во второй раз медленно провалилась в сон.

Ранним утром Янлин разбудила миссис Чжанг: со словами «Милая, твой день настал!», женщина мягко прикоснулась к щеке девушки и раздёрнула шторы, пропуская в комнату сентябрьское, ещё не охладевшее солнце. Лин успела всей душой полюбить женщину, считая ту чуть ли не второй матерью: в особо сложные моменты миссис Чжанг всегда приходила на помощь, всегда выслушивала чем-то удручённую или, наоборот, радостно взволнованную девушку, давала советы и помогала в общении с малышкой Вики, с её воспитанием. Женщине же искренне нравилась Лин, и она, не имевшая, к сожалению, детей, относилась к ней, как к своей дочери. Такое обоюдно-положительное отношение их друг к другу делало их общение всегда очень тёплым и приносящим лишь позитивные эмоции.
Янлин нехотя раскрыла глаза, тут же жмурясь от солнечного света, и едва прошептала: «Я ужасно боюсь, миссис Чжанг!», ― на что та лишь посмеялась и ответила: «Не бойся, милая, ты станешь самой красивой невестой Китая, а мистер Хань не даст тебя в обиду». В голове Лин до сих пор не укладывался тот факт, что всего через пару часов она станет женой Лу Ханя; возможно, конечно, особенно ничего не поменяется в её теперешней жизни, но ей придётся позиционировать себя как Лу Янлин ― замужнюю женщину, как жену уважаемого господина Лу. Нет, это было слишком странно и непривычно... Девушка поднялась с кровати и, приняв от миссис Чжанг пушистое полотенце, отправилась в ванную комнату.

Уже потом, сидя за аккуратно выполненным туалетным столиком ― настоящий антиквариат, как заверила миссис Чжанг ― девушка задумалась над тем, что, должно быть, несколько лет назад здесь точно так же сидела другая девушка, точно так же волновалась, нервничала, кусала свои губы, выглядывала в окно, словно что-то в ставшем уже привычным пейзаже могло её успокоить, старалась утихомирить бешено бьющееся сердце. Наверное, за дверью, через одну от её собственной, точно так же готовился мистер Хань, а сама девушка готовилась взять его под руку и счастливо улыбаться всем присутствующим гостям. Только вот она была первой женой, наверняка, любимой и желанной. Янлин почувствовала, как внутри что-то ухнуло вниз. Словно читая её мысли, миссис Чжанг, задумчиво заправляя в причёску ещё одну завитую ранее прядь волос, тихо произнесла:

― Как сейчас помню, как четыре года назад здесь сидела первая жена господина Лу. Помогать себе она, конечно, мне не позволила, сказала, что вызовет «профессионалов», но даже просто смотреть на неё мне было куда менее приятно, чем помогать тебе сейчас.

― А какой она была? ― задала Янлин тот вопрос, который уже давно вертелся в её мыслях, и над которым она не раз задумывалась, представляя бывшую супругу Лу Ханя. Девушка хотела понять: насколько разные они с ней, насколько она не похожа на ту, которой теперь является заменой.

― Знаешь, милая, когда она впервые появилась в этом доме, я налюбоваться ею не могла: Вэйинь, а именно так её звали, была до ужаса прелестной молодой девушкой. Большие глаза её сверкали, губы всегда улыбались, как казалось тогда, искренне, она вела себя как юная, но уверенная в себе леди. Манеры её были безупречны. Все в этом доме нарадоваться не могли такой чудесной будущей хозяйке, буквально каждый, в независимости от пола и возраста, был влюблён в неё, ― женщина едва поджала губы, воспроизводя в голове то, что наиболее красочно отпечаталось в её памяти. ― Такой она была ровно семнадцать дней, до тех пор, пока её официально не назвали госпожой Лу. Прелестную леди словно подменили. Она безостановочно грубила персоналу, не притрагивалась ни к чему совершенно, ведь делать ничего не умела, она знала только, как лежать в своей комнате на кровати и весело щебетать со своими подружками ― настоящая аристократка, ― миссис Чжанг фыркнула, презрительно закатывая глаза. Говорила она очень эмоционально, и Лин почудилось, что, если бы руки женщины не были заняты её волосами, то она точно бы активно жестикулировала. ― Но самым ужасным была далеко не её лень: Вэйинь, да простит меня Господь, была настоящей стервой, в самом буквальном значении этого слова. Её скверный характер было почти невозможно терпеть. Она постоянно тратила деньги мистера Лу, вступала в порочные связи с различными мужчинами, она просто не уважала никого, да и любила она только себя. К счастью, ― миссис Чжанг грустно усмехнулась, ― ей хватало ума не показывать свою настоящую сущность при чужих людях. Она за глаза называла своего мужа дураком, ледышкой, ни на что не способным. А мистер Хань терпел, прощал, игнорировал все её выходки. И только единожды она вывела его из себя: когда она узнала, что беременна, она прямо, без зазрения совести, сказала господину Лу, что совсем не уверена, его ли ребёнка она носит под своим сердцем. Лу Хань тогда ужасно разозлился, его губы были точно белые, а вены у него на шее вздулись, весь он даже побагровел, в глазах же было столько ярости... Не дай Бог тебе, моя дорогая, увидеть его в таком состоянии... Потеряв самообладание, он очень грубо попросил девушку удалиться, а та лишь рассмеялась ему в лицо, ― печально вздохнув, миссис Чжанг приладила последнюю прядку в прическу Янлин, которая замерла, ошарашенная словами женщины, и даже, кажется, не дышала. Она совсем не ожидала услышать такие слова. Неужели это могло быть правдой?.. Неужели к господину Лу вообще могло существовать такое отношение? Девушка не знала, каким он был раньше, но сейчас, несмотря на всю его холодность, он являлся до исключительного хорошим человеком. ― Ну-ну, дорогая, не стоит так реагировать, это всё далеко в прошлом; сегодня же ты выходишь замуж, и, думаю, мне не стоит говорить, как тебе повезло с женихом, которому не меньше повезло с невестой, ― миссис Чжанг весело улыбнулась, слегка поглаживая Лин по плечу. ― А теперь, милая моя, самое важное ― твоё платье...

Белоснежная ткань струилась вниз, не оставляя сомнений в своей «живости», перламутровые переливы были сродни переливам жемчуга, а чёрные камни в качестве украшения на лифе отливали, таинственным образом, красным и фиолетовым. Янлин на несколько секунд задержала дыхание, всматриваясь в удивительные пересветы на ткани, и не могла поверить, что господин Лу лично выбрал это платье для неё. Оно было действительно восхитительным, и ни одни слова не могли передать всего восторга девушки по этому поводу. Платье сделало Янлин ещё тоньше, выше, и девушка должна была себе признаться, что в первый раз выглядит соответствующе Ханю. Лин готова была ещё долго смотреть в зеркало, не на себя, но на платье, однако её окликнул голос миссис Чжанг, возвестивший, что пора идти.

― Господин Лу очень переживал, что тебе не понравится это платье, ― лукаво усмехнулась женщина, открывая перед девушкой дверь.

― У него очень хороший вкус, ― восхищенно выдохнула Янлин, не разглядев за словами миссис Чжанг какого-то тайного смысла, и, чувствуя, как сердце снова начинает биться с удвоенной силой, вышла из своей комнаты.

Хань выглядел великолепно, в чём рискнул себе признаться после пятнадцати минут рассматривания всех деталей своего внешнего вида. И чёрный костюм, и небрежно, на первый взгляд, уложенные волосы, и начищенные до блеска туфли ― мужчина задался себе вопросом, а он когда-нибудь ещё позволял себе выглядеть так? Он не мог припомнить того раза, когда уделял столько внимания своей внешности. Да, он следил за своим внешним видом, как того требует его должность, его положение в обществе, но никогда не делал этого с такой скрупулёзной придирчивостью. Ханя это... забавляло. Взяв со своего стола кольца, он уверенным шагом вышел из своей комнаты. Должен ли он был признаться себе, что волнуется? Не каждый же день женится.

***

Регистрация прошла спокойно и без особых происшествий: ничто и никто не препятствовал Ханю и Лин, когда те ставили свои росписи. Хань всё время был в странной туманной задумчивости, что не скрылось от Янлин, которая, несмотря ни на что, продолжала крепко сжимать рукав чёрного пиджака её, теперь уже, мужа; и только когда добродушная на вид женщина немного подрагивающим и скрипучим голосом торжественно произнесла «Жених, Вы можете поцеловать невесту», мужчина, вздрогнув, очнулся. Он повернулся к Янлин, которая только сильнее обхватила пальцами свой небольшой букет, что не укрылось от внимания Лу, и оставил на её губах мягкое прикосновение, которое трудно было назвать поцелуем из соображений тех самых чувств, что вкладываются, обычно, в настоящие поцелуи. Губы Янлин были до беспредельности мягкими, а ещё Лу настолько явно ощутил тот самый аромат, аромат роз и миндаля, который преследовал его дома по пятам и который казался ему чем-то ненастоящим, неуловимым, эфирным, так что у него даже немного закружилась голова. Отстранившись, мужчина встретил взгляд больших и влажных глаз Янлин, и что-то в нём дрогнуло, не пошатнулось, но ощутимо дрогнуло, и что-то засело у него где-то там же внутри вместе с очередным ударом сердца: Лин смотрела с таким безграничным доверием и готовностью следовать, подчиняться, верить, что Хань невольно задержал дыхание.

А Янлин смотрела так, потому что в этот момент она полностью вверила свою жизнь и судьбу в руки Ханя, и пусть, решила она, она будет нелюбимой, но она всегда будет верить и доверять Ханю, как верила отцу, как доверяла брату. Она станет ему той, в которой он сможет найти опору, если, конечно, захочет. Прикосновение губ Лу вызвало в девушке волну трепета, и она, довольно просто приняв этот факт, хотела, чтобы это прикосновение длилось чуть больше, чуть напористее, чуть ощутимее, но всё довольно быстро закончилось, не успев толком начаться.

Почему-то о том, что случилось вчера, она почти не вспоминала ― было не до этого. Вчерашний вечер и вовсе казался ей чем-то, что было совсем в другой жизни, когда-то очень давно; но что ещё страннее, девушка не держала зла на Сехуна. Нет, конечно, была обида, где-то в глубине всё ещё теплились угольки страха, какое-то частичное непонимание иногда волнами накрывало её, но она не ненавидела молодого человека. Лин одновременно не понимала, и понимала, почему Сехун пошёл на такой шаг ― что, если он был влюблён в Вэйинь? Что, если он разглядел что-то драгоценное там, где остальные видели только грязь и пороки? Что, если он продолжал любить её, не хотел отпускать, не хотел верить в своеобразное предательство, предательство памяти Вэйинь со стороны Ханя? С утра она на мгновение встретилась взглядами с младшим братом Лу ― столько боли и отторжения было в тех глазах. Да, он раскаивался, но не жалел, он был готов отстаивать своё чувство до последнего. И такая самоотдача, такое безоговорочное следование за своей любовью, за своей памятью и болью... Янлин просто не могла держать на него зла. Он любил, и уже этого хватило девушке, чтобы простить. Да, думала она, пусть она покажет таким образом свою бесхарактерность, но именно в этом и заключался её характер. Тем более, Сехун уже завтра уедет ― это обещал сам Хань ― поэтому не было смысла злиться.

Когда Лин и Хань подъехали к небольшому, но достаточно престижному ресторану, где должны были дожидаться те немногочисленные гости, которых Лу решил пригласить, в голове у Янлин промелькнула мысль, что ей всё же немного боязно и волнительно, и девушка совсем не заметила, что произнесла это вслух, на что мужчина нашёл своей ладонью её пальцы и покрепче сжал их, надеясь придать таким образом ей хоть чуть-чуть уверенности. Он и сам слегка нервничал, ведь, даже хорошо зная своего отца, он не был точно уверен в том, понравится ли ему Лин. Нет, не то, чтобы Ханя очень сильно волновало мнение родителя на счёт его женитьбы, просто тот мог высказать все свои недовольство прямо в лицо Янлин ― Ханю этого совсем не хотелось, ведь что-то внутри него душила вина, с сожаление пополам, за то, что случилось вчера. Признаваться он в этом совсем не хотел, но факт оставался фактом. Хань подумал, что за две недели стал слишком сентиментальным, и что избавиться от этого ему поможет только сверхурочная работа. «Нужно подумать о новом филиале...» ― будто вскользь проскочило в мыслях.

― Там будет всего с десяток человек, которым бы я хотел тебя представить, не будет ничего торжественного и чересчур официального, не бойся. Я уверен, ты всем им понравишься, ― тихо проговорил Лу, открывая дверцу машины и помогая девушке выйти. ― Тем более, твой брат будет рядом с тобой.

Янлин кивнула, подбирая ниспадающий и остающийся немного позади невесомым шлейфом подол своего платья, и, чувствуя, как сердце начинает биться где-то в горле, подгоняя кровь к её щекам, аккуратной поступью проследовала за мужем внутрь. «Не бойся, Лин-Лин, всё будет в порядке», ― в голове прозвучал голос Криса, который всегда утешал её этими словами, и девушка почувствовала себя немного лучше ― мысль о скорой встрече с братом дарила ей хотя бы частичное спокойствие. Стоило молодой паре переступить порог ресторана, как все негромкие разговоры стихли, а улыбки расцвели на незнакомых Янлин лицах: она знала лишь Сюмина, который улыбался шире всех. Взгляды всех присутствующих были любопытными, положительно изучающими, и девушка на мгновение растерялась, встречая эти взгляды, а после, чтобы как-то скрыть свою растерянность, приветственно поклонилась.

― Ну наконец-то, а то мы успели уже заждаться! ― весело воскликнул Сюмин и, поставив бокал с недопитым шампанским на один из столов, подошёл к паре. С плохо скрываемой улыбкой на губах, мужчина поцеловал руку Лин и произнёс целую поздравительную речь, полную красочных эпитетов и метафор ― актёрского мастерства этому молодому человеку было явно не занимать, и Янлин не могла сдержать своего смеха. ― Твоего отца, к слову, ещё нет, ― тихо заметил Мин, наклоняясь к уху Ханя. Тот кивнул и позволил себе немного расслабиться.

В зале играла негромкая классическая музыка, слегка перебиваемая голосами гостей, которые переговаривались между собой и по очереди подходили знакомиться с Янлин. Все произносили удивительно искренние слова поздравлений, и девушка не могла не улыбаться им в ответ, чувствуя, как страх и волнения остаются позади. Первым, в сопровождении очень красивой девушки, подошёл высокий брюнет, который не то улыбался, не то усмехался одним уголком губ. Хуан Цзытао. Хань назвал его другом детства и незаменимым помощником на работе; как оказалось, Тао, а именно так называл Лу парня, не учился в старшей школе, а познавал дизайнерское дело во Франции, и теперь его небольшая, но успешная и прогрессирующая дизайнерская фирма сотрудничала со строительной компанией Ханя. Тао был безумно привлекательным и выглядел так же холодно, как и Хань, но уже через две минуты заразительно смеялся и шутил, а в глазах, которые до ужаса напоминали глаза кошачьи, плясали задорные огоньки. За десять минут общения парень успел пересказать все увлекательные моменты общего с Ханем детства, на что последний только закатывал глаза и ностальгически улыбался, Янлин же думала, как, должно быть, здорово, знать Лу Ханя с самого детства.
Пожалуй, самое большое впечатление на неё произвёл Ким Чондэ ― китаец корейского происхождения. У этого мужчины была просто до удивления обворожительная улыбка, а глаза, если это вообще было возможно, излучали какую-то, как будто, загадочность, таинственность даже. Он нарочито медленно говорил, растягивая слова, которые из-за его бархатного голоса приобретали новую окраску, новый, скрытый смысл. В нём угадывалась сильная личность, сильный характер ― буквально в каждом движении того угадывалась невероятная внутренняя сила, уверенность в себе и в этой силе. Лин не могла отвести взгляд от его мужественных черт лица, из-за чего чувствовала себя совершенно неловко; Чондэ только снисходительно улыбался её неловкости, а в конце их знакомства поднял бокал с шампанским, в «честь исключительно прекрасных леди».

Наконец, Янлин выдалась возможность поприветствовать брата ― ей было хорошо видно, что, пусть Крис и пытался это скрыть, чувствует он себя не до конца расслабленно в среде незнакомых ему людей.

― Не буду мешать, ― лёгким кивком головы поприветствовав Ву, Хань отошёл к Сюмину, оставляя родственников наедине.

― Я так рада видеть тебя, Крис! ― прошептала девушка, обнимая брата. ― Как вы там с мамой?

― Мама ― лучше всех, а я снова подал документы в университет и через месяц с небольшим продолжу своё обучение, благо проблем с оплатой теперь не возникнет, ― улыбнулся Крис, целуя Лин в щёку.

― Ты серьёзно?

― Абсолютно.

― Боже, Крис, я безумно за тебя рада! ― Янлин ещё крепче прижалась к брату, чувствуя, как в уголках глаз собираются слёзы счастья: подумать только ― они не виделись с братом не многим более чем две недели, а она уже ужасно соскучилась. Ей хотелось рассказать Крису о малышке Вики, которая называла её мамой, о миссис Чжанг, о большом прекрасном доме, об удивительном саде, о многом, но поговорить у них почти не вышло: только Крис успел сказать ей, что отец, если бы был жив, был бы счастлив видеть свою дочь такой красивой, как в ресторане появился представительный мужчина, к которому Тао, почтительно поклонившись, обратился со словами «Опаздываете, мистер Лу». Янлин потребовалась буквально секунда, чтобы понять, что это ― отец Ханя, а в следующий момент она уже стояла перед ним, обнимаемая за талию самим Ханем.

― Отец, это Янлин, теперь уже моя жена, ― Лу-младший медленно отстранился, позволяя девушке сделать поклон, старший же Лу сверлил её взглядом, изучая и испытывая.

― Здравствуйте, господин Лу, ― неуверенно произнесла Лин в попытке улыбнуться. Ей хотелось спрятаться куда-нибудь от этого тяжёлого взгляда, который, казалось, имел вес и многотонной плитой ложился на её плечи. Но буквально в один момент в лице мужчины что-то неуловимо поменялось, и он добродушно улыбнулся.

― Право, мне неловко обращаться к столько прелестной девушке на «ты», ― сказал он, целуя руку Янлин, и все вокруг рассмеялись, а Хань облегчённо выдохнул. ― Если не ошибаюсь, мой милый друг, Вашего отца звали Генри Ву? ― неожиданно поинтересовался Лу-старший, а Лин поражённо кивнула. ― Я знал Вашего отца. Он был на редкость хорошим человеком. Поверьте, моя скорбь, когда он скоропостижно скончался, была бесконечна.

― Спасибо Вам, ― тоска полоснула по сердцу, но Янлин старалась улыбаться.

***

Они вернулись домой ещё засветло. Солнце только-только собиралось садиться, все ещё освещая всё вокруг и разукрашивая местами небо в нежный персиковый. Близился вечер, поэтому на улице заметно холодало буквально с каждой минутой, поэтому, когда Янлин вышла из машины, её оголённые платьем плечи и руки тут же покрылись мурашками, и Хань, заметивший это, накинул ей на плечи свой пиджак. Благодарно и устало улыбнувшись, девушка посильнее натянула вперёд относительно тёплый элемент одежды, и зашагала к дому. Сегодняшний день её вымотал, не сколько физически, сколько морально.
Сегодня было столько ненужных, лишних прикосновений и слов. Янлин казалось, что кожа на плечах и щеке, где прикасался господин Лу своими пальцами или губами, до сих пор горит, и девушка не могла понять ― горели они приятно, согревающе, или эти мини-пожары были слишком болезненными, чтобы их терпеть. С одной стороны, Лин была рада этим незначительным, в крайней степени наигранным прикосновениям, с другой ― ей было больно, обидно и неприятно ощущать их. В ней будто велась внутренняя борьба двух равных сил. Её буквально раздирало на две половины. «Это нервы», ― успокаивала она себя, но выходило это у неё с сомнительным успехом. Возможно, ей просто нужен был крепкий сон.

Поднявшись к себе в комнату, Янлин первым делом подошла к окну: пейзаж за ним и правда расслаблял. Кажущийся бесконечным парк всё ещё пестрил красками: ярко-зелёные фигурно подстриженные кустарные насаждения, идеально ровные деревья, складывающиеся в аллеи, в настоящий лабиринт из аллей, огромные клумбы: красные, фиолетовые, жёлто-оранжевые, синие, насаженные так, что получались причудливые геометрические узоры, цветы дарили, несмотря на буйство оттенков, умиротворение. Уже недели через две парк немного пожухнет, превратится в сплошное жёлтое марево, потом ― покроется белым, но пока он горел всеми красками, и это не могло не вызывать восторга в душе Янлин.
Прижавшись лбом к относительно холодной поверхности стекла, Янлин далеко не сразу заметила куда-то спешащего Сехуна, в руках у которого, насколько она смогла затем рассмотреть, был букет из ярко-красных, кровавых роз. Повинуясь словно внутреннему порыву, Лин бросилась на улицу, чтобы догнать парня и сказать ему то, что накопилось у неё за день: она не могла допустить того, чтобы молодой человек уехал отсюда с возможной ненавистью к ней.

Сехун уверенно шагал в самую глубь парка, не оборачиваясь, не замедляя шага, поэтому Лин еле поспевала за ним. Девушка никогда ещё не заходила вглубь, не отходила далеко от главной дорожки, и ей было безумно интересно узнать, а что скрывается за этой нескончаемой зелёной стеной, что там, в этой глубине, что сокрыто от чужих глаз в сердце парка. Ей было немного боязно, накинутая на плечи кофта норовила сползти, цепляясь за невесть откуда взявшиеся ветки, ноги почти её не слушались, запинаясь обо что-то, и трава шуршала под ними.

Странный, потемневший от времени, укрывший мхом свои некогда грациозные мраморные изгибы ― старый, кажется, давно не функционирующий фонтан. Именно перед ним Сехун почти с размаху упал на колени, не боясь и не брезгуя запачкать свои дорогие брюки. Букет, бережно прижимаемый к груди, оказался на сером с прожилками чёрного борту, и несколько роз, которые не были соединены в единое целое, упало в чашу фонтана, такую же тёмную и мшистую, как и всё остальное.

― Она любила здесь гулять, ― Янлин вздрогнула, когда услышала охрипший до неузнаваемости голос Сехуна. ― Она проводила здесь много времени, рассказывала, как ей нравится журчание воды, прохладные брызги, блики света. Удивительно, да, как за три года без человека место может поменяться? ― молодой человек развернулся, поднимаясь с колен. Лин не была уверена, были ли слёзы Сехуна правдой, или ей это причудилось. ― В ней всегда было столько жизни, а однажды, она просто прекратилась. Раньше здесь всегда бежала вода, а потом ― прекратилась. Ирония судьбы, не иначе, ― парень грустно хмыкнул, поворачиваясь вновь к фонтану. ― Зачем Вы последовали за мной? ― холодная отчуждённость и «Вы» как будто в упрёк.

― Я хотела сказать... Сказать, что я не пытаюсь занять место, принадлежащее Вэйинь, в Ваших с господином Лу сердцах и памяти, ― твёрдо ответила Янлин. ― Послушайте, Сехун, я понимаю, что Вы любили её, и Вы её потеряли; и я знаю, что это такое ― терять близких и любимых. Никто и никогда не сможет их заместить в наших душах, в наших воспоминаниях. Мы можем смириться внешне, мы можем называть их теми же именами, приходить в те же места, но это всё будет не то. Поэтому я ни в коем случае не желаю заместить Вэйинь в Вашем сердце, Сехун. Я лишь её временная замена здесь, на Земле. Я всего лишь вторая жена, я няня для Вики, как это не называй, и я всегда останусь нелюбимой, я никогда не стану той, что была здесь до меня. Прошу, не нужно меня ненавидеть.

Голос её дрожал, как дрожали ослабшие листья на ветру. Слёзы стояли в горле, в глазах, в мыслях ― да, она знала, что такое терять. Терять и не находить.

― Сегодня ей исполнилось бы двадцать четыре, ― потупив взор, ответил Сехун. Волосы его спутались, плечи будто стали меньше, и сам он как будто уменьшился, стал незначимым, незаметным. Он был ребёнком, который сегодня прощался со своей первой любовью.

― Отпустите её.

― Простите меня.

― Я Вас уже простила.

Янлин печально улыбнулась и зашагала прочь от этого места, оставляя Сехуна прощаться с тем, что он не мог оставить три года.