Нелюбимая

В прошлой главе:

Дверь за Янлин окончательно закрылась, и Хань услышал её тихие шаги по коридору. Душевное равновесие его несколько пошатнулось, а ведь ему ещё предстоял разговор с младшим братом. Лу Хань и сам не заметил, как сильно вымотался за этот кажущийся бесконечным день. И ещё он должен был себе признаться, что ещё никогда не чувствовал себя настолько мирно и взволнованно одновременно.

Долго ворочаясь в кровати и не в состоянии заснуть, Хань провёл минимум час за размышлениями. Он понял, что его знаменитая холодность дала слабину, но ни он сам, ни кто-либо ещё не был тому виной: он просто был слишком вымотан, чтобы контролировать внезапно нашедшие выход эмоции. Он корил себя за то, что показал ту свою сторону, которая в принципе не может существовать, и лишь усталость была виновна в её появлении. Ему не хотелось давать какую-то надежду Янлин, которая, кажется, была совсем не против существования такого слабого господина Лу; ему не хотелось вовсе, чтобы его имя и слово «слабый» вообще стояли в одном предложении. Но именно в этот вечер он был слабым, и ему так не хватало под боком чего-то живого и тёплого: будь то Вики, которая иногда наведывалась в его спальню с жалобами о страшном сне, или даже их огромный, толстый, пушистый кот Грэг, который обычно долго устраивал свою тушку в кровати и в конечном итоге всё равно ложился на соседнюю подушку.
Такая эмоциональность случалась с ним впервые, поэтому он не знал, как себя вести. Совершенно нетипичные для Ханя мысли, эти странные мурашки от тихого, завораживающего голоса: важно было не кто и что говорит, а как ― в его доме никто не говорил раньше с ним так. Доверительно, тепло и с намёком на секрет, который должен был остаться между ними. Возможно, Лу не понял бы этого тона, если бы не был так безоружен в тот момент. И ещё последние слова девушки... Это было слишком... по-детски и наивно, словно это сказала его маленькая Вики.

Рассматривая ровный, без малейшего намёка на неровность потолок, Хань думал, думал, думал. С ним такое и правда случалось впервые. Мужчина прокручивал каждую минуту прошедшего вечера, пытаясь понять: когда же всё пошло не так. Первое упоминание бывшей жены, второе упоминание бывшей жены, странный односторонний диалог с Янлин. Вот три составляющие его сегодняшнего кратковременного помешательства.

Разговор с младшим братом лишь усугубил крайне шаткое положение Ханя в плане самоконтроля. Сехун совсем не хотел понимать, что его никак не должно касаться то, женится ли Лу или разводится; что это не его дело: почему он выбрал Янлин, которая была полной противоположностью его бывшей жены. А когда брат узнал, что Лин ― из обедневшей семьи, то их диалог резко стал граничить со скандалом, что и подорвало окончательно спокойствие мужчины.

― Хань-гэ, ты сошёл с ума? ― вскричал Сехун, с остервенением вскакивая со своего места. Он сжал свои кулаки до того, что руки его мелко задрожали, а костяшки пальцев побелели. ― Ты... Ты хоть понимаешь, что эта, ― презрение в голосе младшего достигло своего предела, ― она ни перед чем не остановится, лишь бы содрать с тебя побольше денег? Ты думаешь, они так просто дали тебе согласие на брак? Деньги ― вот всё, что им нужно! Эти Ву... Я уверен, они просто омерзительны. Все бедняки просто отвратительны.

― Замолчи, Сехун, пока я не выставил тебя из своего дома, ― с раздражением процедил Хань. Все эти слова, интонации ― когда его брат стал таким? ― Я ещё раз тебе скажу, и будь уверен ― это последний раз, в следующий ты просто полетишь первым рейсом в Америку в сопровождении личной армии нашего отца. Так вот. Тебя никоим образом не касается моя личная жизнь. Надеюсь, ты это хорошо уяснил?

― Гэ, я докажу, что твоя Янлин не такая белая и пушистая, какой кажется! ― Сехун бросил последний гневный взгляд на Лу и выбежал из кабинета, не удержавшись от того, чтобы громко хлопнуть дверью. Хань тяжело вздохнул, продолжая не понимать, почему брата так волнует вся эта ситуация с браком.

Сехун был внебрачным сыном их общего с Ханем отца. С самого детства к нему не относились как к нормальному ребёнку и при любом удобном случае в него тыкали его незаконнорожденностью. Его мать жила в Корее, поэтому дала ему корейское имя и фамилию своего отца ― О Сехун. Женщина, к сожалению, скоро скончалась, и мальчик вынужден был перебраться к папе. Мистер Лу-старший, несмотря на то, что искренне полюбил сына, которого почти не видел, и исключительно для того, чтобы избавить того от участи внебрачного ребёнка хотя бы теперь, отправил его на учёбу в США и поставил условие: продержишься до совершеннолетия ― завещаю половину своего состояния. Это было скорее вызовом, приняв который, юноша перестал, хотя бы на время, стремиться домой. На это изначально и было рассчитано их соглашение ― мистер Лу лишь играл роль сурового отца для своего младшего сына, потому что не хотел, чтобы мальчик страдал здесь. Хань, посвящённый в планы отца, лишь поддерживал эту игру и всегда старался напомнить об условии. И хотя он очень любил младшего брата, крайняя заинтересованность и желание того вмешаться в его семейные дела настораживали и раздражали одновременно.

Сехун же лишь злился в отведённой для него комнате, вышагивая туда-сюда вдоль широкого окна. Он и сам не понимал, почему его так раздражает Янлин, которая должна была занять почётное место рядом с Ханем. Место, которое раньше, нет, всегда принадлежало и будет принадлежать лишь Вэйинь. По его мнению, брат не смел так быстро предать её память, женившись на другой. Она ведь была такой чудесной...
Неловко замерев, Сехун вдруг понял, что находится сейчас в комнате, соседствующей с бывшей комнатой Вэйинь. Он был почти уверен: сейчас там эта несносная Янлин. Теперь она обводит взглядом нежно-голубые стены, несомненно, напоминающие о море, это теперь она нежится в большой мягкой кровати, это теперь она наслаждается свежим воздухом, который проникает прямо в приоткрытое окно, выходящее видом на прекрасный сад особняка. Парня даже передёрнуло от мысли, что к ауре, царящей в комнате и очень сильно напоминающей о Вэй, примешается запах, отвратительный запах розы и миндаля, запах, принадлежащий Янлин. Возможно, где-то в глубине своей души, Сехун даже понимал, почему не хочет отпускать память о Вэйинь, отпускать саму Вэйинь. Но себе он в этом не мог признаться. Было слишком страшно.

***

На следующее утро Хань проснулся столь же рано, как и всегда, несмотря на то, что не спал полночи. Обычно в это время ещё стояла тишина (редко, когда раздавался тонкий голосок Вики, которая просыпалась раньше обыкновенного), дом был пуст и бездвижен, и только на кухне трудилось пара человек, чтобы в обозначенное время поставить на стол завтрак для мистера Лу. И в это утро, на первый взгляд, всё было как обычно: типичная для этого времени тишина, не очень высоко поднявшееся ещё солнце, которое своими лучами едва касалось стен в комнате Ханя, привычные прохлада и свежесть утреннего часа, от которых Лу обычно ёжился и старался поскорее согнать с себя сонливость. Мужчине были приятны такие ранние пробуждения, несмотря на то, что иногда от недосыпа гудела голова: буквально полчаса шаткого, но одиночества всё компенсировали.

Спустившись на первый этаж, Хань столкнулся с первыми несоответствиями картины обычного утра: все окна уже были расшторены, пропуская пока ещё слабый солнечный свет, а на столе в столовой уже были расставлены столовые приборы ― такого не случалось прежде, ведь горничные не накрывали стол ранее, чем Хань обозначал своё пробуждение и готовность завтракать. На кухне вовсю кипела работа и велись разговоры, и среди десятка голосов Лу смог различить голос Янлин: девушка о чём-то постоянно спрашивала и восхищённо хвалила поваров. «Неужели?», «Ничего себе, а я всегда делала иначе, теперь буду знать!», «Вот что значит ― мастера своего дела!», «Никогда бы до такого не догадалась» ― те или иные её восклицания раздавались время от времени, в ответ вызывая добродушные смешки поваров и горничных.

Хань заглянул на кухню и понял, что почти весь штат обслуживающего персонала собрался в довольно просторном помещении, и Янлин совершенно спокойно чувствовала себя среди них и даже принимала участие в готовке, ловко лавируя между тумбами и улыбаясь всем подряд. Вэйинь же, случайно подумалось Ханю, не только с презрением относилась ко всем работающим в этом доме, но и даже не догадывалась, где находится кухня ― по крайней мере она всегда делала недоумевающее лицо, когда муж просил что-то передать поварам. Коротко кашлянув для привлечения внимания, Хань сделал пару шагов в глубь помещения, встречая почти испуганные глаза персонала. Лин же почти не растерялась, только кивнула в знак приветствия и, отдав тарелку, с которой только что направлялась к плите, стянула с себя фартук.

― У Вас потрясающие повара, господин Лу! Так ловко, быстро... Мне так никогда не научиться! ― искренне восторгалась она, пока направлялась к мужчине. Встретив его холодный, как всегда, взгляд, она несколько замешкалась, неловко спрашивая, всё ли в порядке или, может, она сделала что-то не то. Хань мотнул головой, и тогда девушка вновь заулыбалась и, поклонившись всем присутствующим, отчего те удивлённо захлопали ресницами, вышла с кухни. ― Это хорошо, господин Лу, что Вы уже проснулись. Я бы хотела кое-что узнать, если Вас, конечно, не затруднит рассказать мне. Просто я ведь совершенно ничего не знаю о Вики: что малышка любит, чего ей нельзя, каких тем лучше не касаться в общении с ней... Чтобы избежать каких-нибудь нехороших ситуаций, я хотела бы узнать всё сейчас.

Хань сухо кивнул и начал рассказывать, в какой-то момент подмечая, что если бы у Лин была возможность записывать его слова, то она бы непременно записывала: она так заинтересованно и даже по-настоящему увлечённо слушала, изредка кивая, что Лу и сам не заметил, как начал рассказывать более полно и распространённо. У Вики аллергия на яблоки, она без ума от Лорда, так что бесполезно пытаться ограничить их «общение», а ещё ни в коем случае нельзя упоминать о её настоящей маме ― «Теперь ты единственная и самая настоящая её мама. Думаю, тебе предельно ясно, что стоит всеми силами скрыть существование в её жизни такого человека, как моя прежняя жена. Знаю, это выглядит со стороны отвратительно, но я просто прошу тебя от этом».

― Я всё понимаю, мистер Хань, ― опуская взгляд, проговорила тихо Янлин, но шанс узнать, что именно она понимает, Ханю так и не выпал ― принесли завтрак.

Минут через десять к столу спустился Сехун, мрачно поглядывая на девушку, которая смело встретила эту угрюмость, направленную с его стороны на неё. Парень хмыкнул, со скрежетом отодвигая стул и всем своим видом показывая, что ему неприятно общество Янлин. Девушка поджала губы, но продолжила прямо держать спину, стараясь не отпустить взгляд. Их молчаливые гляделки продолжались бы бесконечно долго, если бы Лу Хань, странно задеваемый таким отношением брата к девушке, которая станет его женой в скором времени, не заговорил.

― Сехун, когда ты планируешь вернуться назад? Не думаю, что отцу понадобится очень много времени на то, чтобы узнать о твоём «побеге», ― голос Ханя сквозил, на первый взгляд, равнодушием. Младший брат отложил приборы и, раздражённо выдохнув, всем корпусом развернулся к старшему.

― Я сказал тебе всё вчера. Меня совершенно не волнует наследство отца, но делать такую огромную ошибку, как женитьба на ней, ― Сехун вскользь кивнул на Янлин, которая удивлённо вскинулась из-за этих слов, ― не позволю.

Парень поднялся из-за стола, поправляя на себе рубашку, и добавил, прежде чем покинуть столовую, обратившись к Янлин:

― Тебе никогда не стать здесь хозяйкой, можешь даже не стараться.

_______________________________________

Простите, что так долго не было проды) Но теперь главы будут выходить каждый день, кроме завтрашнего дня, т.к. у меня день рождение. И ещё завтра будет трансляция в перескопе. Поэтому пешите свои вопросы в коментарии к этой главе)