Нелюбимая

В прошлой главе:

― Лорд ― это наш пёс, ― безэмоционально ответил за друга Лу, пытаясь выдавить из себя какое-то подобие улыбки. Атмосфера за столом сразу изменилась с непринуждённо-дружеской на напряжённо-строгую.

― Папа очень любит Лорда! И я люблю Лорда! Лорд большой и хороший, ― не замечая гнетущей атмосферы между взрослыми, а точнее, не понимая её, Вики доверительно посмотрела на Янлин, показывая ручками, насколько большой Лорд. ― Мама тоже полюбит Лорда. Все любят Лорда.

Лин и Сюмин улыбнулись девочке, а Хань неопределённо хмыкнул, чувствуя себя, впервые в жизни, совсем уж странно в своём собственном доме.

Тишина за столом была вполне объяснимой, приятной для расшатанных из-за долгих поисков нервов и, в принципе, не должна была хоть как-то мешать. Сюмин уплетал ужин за обе щёки, прекрасно зная, что дома он себе приготовить не соизволит, малышка Вики уже почти клевала носом, поэтому миссис Чжанг была так добра отвести ребёнка спать, а Янлин... Янлин просто не поднимала глаз от своей тарелки, и это, почему-то, очень нервировало Ханя. Словно ему было какое-то до этого дело.
Девушка упорно продолжала хранить молчание. Когда приносили новое блюдо, она лишь немного пробовала его, затем гипнотизировала взором свои руки, лишь изредка бросала странные взгляды на Лу, который их совсем не понимал. Хань спокойно считал бы её деревянной и бесчувственной куклой, если бы не рассказы других о её дружелюбии, общительности и открытости; если бы не её отношение к его дочке, которое с первой секунды их знакомства было пропитано нежностью и предугадывающейся любовью; и если бы сам лично не видел, какой она может быть в общении. И мужчина сделал вывод: дело не в девушке, а в нём самом. Менять он, конечно, ничего не собирался, просто было ущемлено его чувство собственного достоинства, которое противно нашёптывало ему, что он не может заинтересовать Янлин. Но ведь и он сам не был в этом заинтересован. Хань поймал себя на мысли, что буквально убеждает себя в этом.

А Янлин просто не знала, с чего начать разговор. Она чувствовала острую потребность в разговоре, которая вытекала из натянутой атмосферы за столом, да и диалог за ужином был чем-то столь обыкновенным у неё дома, что молчать было почти неудобно. Девушка, в конечном счёте, хотела и должна была узнать, что любит Вики, какой у неё распорядок дня, что она обычно кушает, есть ли аллергия на что-нибудь... И Янлин пару раз уже порывалась заговорить, но встречая упрямый и тяжёлый взгляд господина Лу, просто неловко опускала глаза. Ей казалось, что таким образом ― этим, словно предупреждающим, взглядом ― Хань говорит ей не мешать его ужину. Она хотела многое узнать, о многом спросить, но стена льда между ней и Лу мешала ей. Молодой человек, казалось ей, просто не хочет открыться для обычного разговора. А сама она редко могла сделать первый шаг из-за природной скромности и строгого воспитания матери, которая с детства говорила ей быть кроткой и послушной в общении с мужчиной.
Ей нужна была всего маленькая зацепка, а развить разговор она бы смогла. «Всего лишь слово, мистер Лу!». Но очередной пронзительный взгляд, звон приборов о тарелки и нерешительность, граничащая с крайней степенью смущения, царствовали за столом. Это был лишь первый их совместный ужин, и девушка очень сильно надеялась, что в скором времени всё изменится, и они смогут поддерживать диалог хотя бы на какие-нибудь отвлечённые темы. В голове совсем не укладывалось, что они станут друг другу мужем и женой.

Когда принесли десерт, очень аппетитно выглядящие шоколадные пирожные, которым бесконечно обрадовался Сюмин, во дворе протяжно просигналила машина. Хань удивлённо вскинулся: он никого не ждал. Встретивший его непонимающий взгляд Мин лишь пожал плечами. Янлин с беспокойством наблюдала за тем, как мужчина отодвигает от себя нетронутый десерт, аккуратно складывает салфетку и, пожелав ей и Сюмину приятного окончания ужина, встаёт из-за стола. Но не успел Хань и трёх своих уверенных шагов сделать к выходу, как в столовую ворвался ― подобрать другое слово по-настоящему сложно ― совсем молодой ещё парень, на вид ― ровесник Янлин. Кинув гневный взгляд на девушку, он указал на неё тонким, изящным, но немного дрожащим от переизбытка эмоций пальцем и воскликнул:

― Так это правда?

Девушка вздрогнула от неожиданности и довольно резкого тона этого молодого человека.

― Что ты здесь делаешь? ― спокойно, что крайне поразило Янлин в сложившейся ситуации, спросил Хань, но в голосе его всё равно угадывалось несколько капель удивления.

Парень был поразительно похож на мистера Лу ― Янлин на секунду даже показалось, что перед ней два Лу Ханя. Черты лица парня, сходные с чертами Ханя донельзя, подкреплялись в точности так же высветленными волосами и вкупе с этим давали просто удивительную похожесть. Различий между этими двумя было немного: незнакомец был несколько выше и шире в плечах, а ещё взгляд: где-то на самом дне таких же глубоких холодных глаз плескалась завуалированная дымкой ненависть и негодование, в отличие от ледяных глаз Ханя, в которых почти невозможно было что-то прочесть. «У мистера Лу есть младший брат?..» ― абсолютно мимолётно пронеслось в голове у Янлин, пока она глаз отвести не могла от двух молодых людей.

― Сехун, и правда, ты почему здесь? Ты должен быть в Америке, разве нет? ― гораздо более удивлённо, не скупясь на эмоции, поинтересовался Сюмин, так же вставая из-за стола для рукопожатия с тем, кого назвал Сехуном. «Какое странное имя. Он не китаец?», ― думала тем временем Лин, продолжая просто хлопать ресницами и в лёгком замешательстве хмурить брови. Она чувствовала себя крайне неловко.

― Хань-гэ, я как только узнал, что ты снова женишься, сразу, с первым рейсом прилетел сюда. Как ты можешь предавать память Вэйинь? ― парень набросился на Лу, хватая того за запястье и всё время недовольно оборачиваясь на девушку, которая совсем сжалась и как будто даже уменьшилась в размерах. ― Как ты можешь так просто забыть её и взять в жёны другую девушку? Хань-гэ, как ты можешь, ведь ещё живо имя её...

Лу Хань вздрогнул и немного побледнел.

― Прекращай свои лицедейства, Сехун. Прошло уже три года, Вики нужна мама, и я не обязан отчитываться перед тобой о своей личной жизни. И если ты примчался сюда только для этого, то оставь свои речи, пожалуйста, для разговора с отцом, который состоится, когда тот узнает, что ты нарушил его наказ и прилетел в Китай, ― холодно и с расстановкой отчеканил Лу, вырывая свою руку из хватких ладоней младшего. ― От твоих слов ничего не изменится. Регистрация брака пройдёт через две недели, и, поверь, если Янлин переступила порог этого дома, то она останется здесь до тех пор, пока сама не решит уйти, ― Хань глубоко вздохнул, словно подводя черту всему сказанному: он не настроен на споры. ― И... сколько раз просил: не упоминайте этого имени в моём доме! ― нотки беспомощности сумела различить Янлин в голосе молодого человека, хотя внешне он оставался холоден и твёрд. Сердце её сжалось от острого неконтролируемого приступа жалости к мужчине: он словно умолял не произносить имени своей прежней жены. Эта новая сторона её жениха, которая показалась всего-то на пару секунд, поразила её прямо в сердце, и девушка почувствовала, что её отношение к господину Лу совсем чуть-чуть изменилось: пропала та крохотная частица страха перед ним. «Такой же человек, как и я, как мой брат, как все», ― подумала она, и ей стало немного легче. А мысль о том, что холодность мужчины может быть отчасти напускной, не до конца настоящей, была такой абсурдной, что Янлин хотела улыбнуться от своего предположения. И хотя полные неприкрытого презрения взгляды Сехуна заставляли её нервничать и чувствовать себя не в своей тарелке, уверенно произнесённые слова господина Лу о том, что она будет находиться в этом доме, пока сама не решит его покинуть, подарили ей малую долю уверенности в себе и в том, что всё обязательно будет хорошо.

***

Лу Хань, распорядившись, чтобы в его кабинет принесли две чашки кофе, попросил Сехуна дождаться его в этом самом кабинете, обещая поговорить с ним минут через десять: мужчина хотел зайти в комнату Вики и убедиться, что та крепко спит и с ней всё в порядке. Это было что-то вроде негласной традиции: несколько минут просто сидеть перед кроватью малышки, наблюдая за её спокойным сном. Хань нуждался в этом. Умиротворённое личико дочки приносило ему столько спокойствия и тихой радости, сколько не приносило всё остальное вместе взятое.
Убрав со лба девочки упавшие локоны, слегка подтянув одеяло, поправив подушку, Хань откинулся в кресле, которое стояло перед самой кроватью, и прикрыл глаза. Он всегда читал в нём своей дочке сказки, часто ― несмотря на усталость и закрывающиеся веки, пока Вики прижимала к себе плюшевого зайца и задавала такие по-детски наивные вопросы. Он бы не соврал, если бы сказал, что дочь в его жизни ― самое важное и ценное. Упавший курс акций его фирмы, серьёзный разговор с отцом, сорвавшаяся сделка ― ничто не могло волновать его больше, чем небольшая царапина на коленке Вики.

Девочка заворочалась во сне, отчего Лу встрепенулся, подавшись вперёд. Вики слегка нахмурила свои бровки и только крепче прижала к себе своего зайца.

― Мне всегда было интересно, что же снится детям, ― раздался тихий голос Янлин, и не ожидавший этого Хань вздрогнул. Девушка стояла у самой двери, подпирая её спиной, взгляд её был направлен будто на Вики, а будто и сквозь неё. Бархат платья весьма загадочно переливался в свете ночника, создавая непредсказуемые сочетания цвета и полутонов. ― Вот Вы помните, что Вам снилось в детстве? ― Лин посмотрела на Лу, и мужчина скорее автоматически, нежели осознанно, мотнул головой, вызывая улыбку у девушки и тихое «Я тоже» в ответ. ― Они ведь, наверное, во сне переживают целую сказку, целое приключение. Их сознание ещё настолько чистое и невинное... Уверена, если бы мы могли как-нибудь запечатлеть детские сны, то наверняка узнали бы о миллионах невиданных фантастических миров.

Шёпот девушки почему-то слишком сильно подействовал на Лу Ханя, так что он почувствовал, как кожа его покрывается мурашками.

― Я хотела сказать Вам спасибо. Я, конечно же, осознаю, что Вы женитесь на мне совсем не для того, чтобы спасти мою семью от финансовых проблем, я даже подумать так не могла, но я на самом деле ценю, что таким образом Вы дали моему брату и маме шанс на самое нормальное существование. Я бесконечно Вам благодарна, ― девушка поклонилась и с минуту молчала. ― Кроме семьи у меня не осталось ничего: ни шикарных нарядов, ни многочисленных друзей, ни всех тех атрибутов шикарной жизни, которые для некоторых являются самым необходимым в жизни ― только семья, ― голос Янлин доносился до слуха Ханя несколько отдалённо и отрывками, и мужчина не был уверен, виновато ли в этом его разыгравшееся сознание или виной всему прерывающийся голос самой Лин. ― И подарить всю любовь, на какую только способна, Вашей дочке ― вот меньшее, что я могу сделать для Вас, ― Янлин выпрямилась, и Лу мог поклясться, что в глазах её блестят слёзы. Девушка улыбнулась, как будто невзначай утирая ладонью глаза. ― Кажется, слишком много сегодня случилось... Не буду больше Вас отвлекать своими глупыми разговорами. Простите. Спокойной ночи Вам.

Лин ещё раз поклонилась неподвижному Ханю, пока тот искал в себе силы пожелать спокойной ночи в ответ, и вышла из комнаты. Через несколько секунд дверь вновь открылась, и лицо девушки снова показалось в дверном проёме. «А ещё Вы мне солгали, что не способны на любовь. Вы безумно любите свою дочь, а эта любовь куда сильнее романтической». Дверь за Янлин окончательно закрылась, и Хань услышал её тихие шаги по коридору. Душевное равновесие его несколько пошатнулось, а ведь ему ещё предстоял разговор с младшим братом. Лу Хань и сам не заметил, как сильно вымотался за этот кажущийся бесконечным день. И ещё он должен был себе признаться, что ещё никогда не чувствовал себя настолько мирно и взволнованно одновременно.