Прекрасное далёко

Они шли и шли уже какой день, минуя пустынные равнины, редкие пролески, останавливаясь на привал только рядом с редкими чистыми ручьями. Девушка шла даже ночью, подсвечивая путь ручным фонариком. Необъяснимое чувство нарастающей в глубине души тревоги преследовало её, не отпуская ни на секунду. Порой, в ночной беспросветной мгле, в которую не мог пробиться даже крошечный луч света, среди редких облезлых ёлочек ей чудился вновь и вновь в разных местах мелькающий силуэт доставщика. Они добрались до места, где воздух был значительно чище, так что Саша даже сняла с себя и сына респираторы, поскольку тот уже начал капризничать, раз за разом ощущая неприятные прикосновения к нежной коже лица. А тучи в небе всё сгущались и сгущались, издалека послышался глухой раскат грома, молния ослепительной вспышкой пронзила тёмно серую гладь пасмурного неба, как раз в тот момент, когда девушка с сыном остановились на привал в небольшой расщелине. Вымотанная долгой дорогой, Саша погрузилась в тревожное забытье, облокотившись о поросшую травой отвесную стену, пока Ян мирно посапывал на её животе. Девушка подскочила, потревоженная оглушительным громыханием и нарастающим шумом ветра, доносящимся издалека. Она оглянулась и замерла, из-за пригорка вдалеке стремительно надвигалось густое газовое облако песочного цвета, сопровождаемое бешеными порывами ветра. Девушка в ужасе кинулась к рюкзаку, пытаясь случайно не задеть только очнувшегося от сна Яна, недоумённо крутящего головой. Руки её страшно тряслись, спина потела, тёплая кофта, металлический термос, носки и консервы, но респираторов не было. Саша в ужасе схватилась за голову, она всё отчётливее слышала оглушающий свист ветра в ушах, чувствовалось мерзкое и липкое касание плотного газового облака. Мысли разбегались, не позволяя выудить из памяти место, куда девушка убрала приборы. Наконец нащупав их в боковом кармане рюкзака, она первым делом стала пытаться натянуть маску на лицо сына. Однако, тот, недовольный и уставший, стал плакать и вырываться, он щипался и изо всех сил отпихивал от себя руки матери. Саша отчаянно упрашивала малыша, пыталась удержать его руки в своих, дрожащих от страха, к горлу её подступал ком, сердце билось всё быстрее, оглушая и дезориентируя её, в ушах стоял пронзительный звон, смешанный с протестующими криками сына и всё приближающихся к ним порывам ветра. И вот она уже отчётливо видела наступающую на них с бешеной скоростью бурю. Ян болезненно укусил Сашу за руку, колотя ногами её в живот и отчаянно вертя головой. Девушка почувствовала, как внутри неё вскипает злость, она уже была готова взорваться, как вдруг, в голове всплыло яркое и мимолётное, словно вспышка фотоаппарата, воспоминание. Она снова капризничает, громко плачет и колотит отца крохотными кулачками в живот, за то, что тот отказывается покупать ей любимый шоколад, а отец лишь смеётся, добродушно поглядывая в глаза разъярённой девочке. Мужчина хватает замешкавшуюся на пару секунд малышку и уносит из магазина, щекоча заливисто хохочущей малышке бока. Усилием воли она успокоилась, крепко прижимая к груди отчаянно брыкающегося сына, одной рукой обнимая его крошечную головку. Саша стала медленно укачивать малыша, потея от страха, дрожа всем телом, она продолжала шептать успокаивающие слова ему на ухо, нежно гладить его трясущимися руками и целовать в макушку. Наконец, мальчонка перестал плакать и выбиваться, девушка быстро натянула на его лицо респиратор, закрывая своей спиной со стороны ветра, обнимая всем телом. Порыв ураганного ветра неистовым потоком ворвался в узкую расщелину, срывая всю слабую траву на своём пути, поднимая тучи пыли, с яростной силой ударяя в лицо Саше, попадая в глаза, уши и ноздри. Девушка прижала маску к носу, одной рукой натянув лямки на затылок, кровь гулко стучала в висках, всё вокруг слилось в один общий неразборчивый шум. Зажмурив до боли глаза, Саша ощущала тепло тела напуганного до смерти Яна, быстрое биение его сердца и отрывистое, но чистое дыхание. Девушка закашлялась, сердце её болезненно сжалось от осознания, что она не успела.
Кажется, прошла целая вечность, прежде чем буря окончательно стихла, тёмно-синие кучевые облака рассеялись, приобретая грязновато серый цвет с оттенком зелёного. Хилые, облезлые деревья кое-где были примяты ветром к самой земле, или вовсе выдернуты с корнем. Всё пространство вокруг окутал влажный густой туман, неприятно оседающий мелкими зеленоватыми капельками на пыльной одежде. Саша приоткрыла глаза, опасливо оглядываясь, Ян молчал, в страхе уцепившись пальцами в перчатках за одежду матери. Убедившись, наконец, что опасность миновала, девушка быстро собралась, затянула измазанные в дорожной грязи шнурки на потёртых ботинках, несколько раз встревожено осмотрела сына с ног до головы, проверила плотность маски и быстрым шагом направилась на север, по широкому дорожному шоссе, вдоль которого тянулся длинный ряд опорной линии электропередач.
Время уже близилось к закату, еле заметные отблески лучей закатного солнца лишь слегка пробивались сквозь беспросветные облака. Каждый шаг давался девушке всё с большим трудом, её стёртые в кровь мозоли болезненно нарывали, мышцы пульсировали, а под глазами пролегли тени. Ян также сильно устал, сон в подобном некомфортном положении давался малышу очень тяжело, отчего он всё чаще хныкал или капризничал. Ясно было одно, им обоим был необходим отдых, хотя бы одна ночь полноценного сна, в противном случае, Саша чувствовала, что могла просто не дойти. И тут за пятачком ссохшихся деревьев, тянущихся вдоль старого пустынного шоссе, выглянула дырявая крыша пятиэтажного полуразваленного дома, стоящего посреди нескольких ещё более заброшенных домишек и наполовину сожжённых частных деревянных построек, издающих неприятный запах гниющей древесины. Девушка, не думая ни о чём сразу двинулась в сторону дома. Проходя сквозь пролесок, она в очередной раз наткнулась на стайку мёртвых гниющих тушек птиц, видимо, попали в газовое облако, либо выпили заражённой воды, такое явление отнюдь не редкость в новом времени. Саша поспешила поскорее удалиться, не желая более размышлять о судьбе умерших. Когда девушка с сыном наконец дошла до заброшенного дома, на землю опустились сумерки, пронзающая тишина окружающей их территории пугала и отталкивала, ни зверей, ни птиц, ни даже насекомых, шуршащих в траве. Молчаливо застывшие на небе облака, словно остановившиеся во времени, создавали ощущение, что с каждой секундой кислорода становится всё меньше и меньше, что-то сдавливает грудь, заставляя сердце колотиться чаще, а лёгкие надрываться в попытке ухватить хоть на каплю больше воздуха. Саша боязливо поёжилась, по спине побежал холодок, вызывая мурашки, её сердце в очередной раз стесняло неясное чувство тревоги и опасности. Она быстро развернулась, пролезая сквозь щель меж старыми заржавевшими дверьми парадного входа, на секунду послышался тихий шорох, но девушка уже скрылась за дверьми заброшенного здания.
Длинный коридор первого этажа был наполовину завален обломками штукатурки и деревянных балок, вперемешку с облезлой пыльной мебелью, большинство квартир были накрепко заперты, кое-где двери слетели с петель или попросту были кем-то выломаны. Деревянная лестница, обвалившаяся в нескольких местах, круто поднималась, уводя на второй и третий этажи. В сколах и трещинах древних ступеней скопились кучи мусора, грязи, крошек, старых жевательных конфет и упаковок. Стены грязно серого цвета, снизу выкрашенные в цвет, бывший когда-то салатовым, однако сейчас больше напоминавший грязный болотный, покрытый толстым слоем пыли и жирных пятен. В некоторых местах в стене и вовсе были сквозные дыры, открывающие вид на множество слоёв краски, наклеек и обоев, срытых под слоем белой штукатурки, небрежно размазанной по всей стене. Старая люстра с вензелями, аляповато смотрящаяся на фоне остальных элементов, с треснутыми лампочками, опасно накренилась, удерживаясь на одной единственном проводке. Из соображений безопасности Саша обошла её стороной, аккуратно просачиваясь через скрипящую дверь с мягкой обивкой в квартиру на третьем этаже. Среди кучи старых разбросанных по полу вещей, старых тумбочек с поломанными дверцами, разорванного дивана, поломанного велосипеда и прочего барахла, девушка смогла разглядеть в потёмках старый матрас, лежащий на полу у стены. У неё не было даже сил думать о чём-либо другом, девушка скинула рюкзак на пол, аккуратно перекладывая спящего Яна на матрас, она улеглась рядом, обнимая его всем телом и проваливаясь в поверхностный сон. Кожа на лице жутко ныла, стёртая резиновой поверхностью респиратора, вспотевшие окровавленные ступни в туго затянутых грязных ботинках, нарывали, открытые ранки страшно жгло, Саша постоянно просыпалась, вздрагивая от боли, стискивая зубы до скрежета, ощущая ноющую боль в мышцах спины. Но вот, наконец, ей удалось задремать, а перед глазами замелькали размытые картинки её прошлой спокойной и размеренной жизни: отцовская мастерская, небольшая школа в нескольких шагах от дома, инженерный институт, первая любовь и свадьба. Всё было словно по чётко расписанному счастливому сценарию, пока...
Её сон прервал пронзительный крик Яна, разрезавший ночную тишину, словно гром среди ясного неба. Саша подорвалась, не обнаружив сына подле себя на матрасе, в ужасе вскакивая с кровати. Прямо перед её глазами, держа отчаянно плачущего и вырывающегося ребёнка на руках, стоял пожилой мужчина с перочинным ножиком в руках, угрожающе поблёскивающим, отражая свет от крошечного фонарика, валявшегося на полу. Девушка без раздумий бросилась с криком на старика, хватаясь за его костлявую морщинистую руку, в которой лежал нож. Она замахнулась второй рукой, хватая того за волосы. Незнакомец с хриплым рыком стал вырываться, размахивая ножом, крутя головой во все стороны столь сильно, что казалось, будто его тонкая шея не выдержит подобной нагрузки. Бедный Ян болтался в правой руке старца, громко кашляя и захлёбываясь в слезах. Нападавший грубым рывком выдернул руку из мёртвой хватки обезумевшей от страха девушки, сильно оцарапав её запястье, однако, та не сдалась, обхватила громко плачущего во весь голос сына обеими руками, прижимая его к себе. Разъярённый мужчина замахнулся, больно ударяя тыльной стороной рукояти ножа прямо в плечо девушки, содрогнувшейся от боли, но продолжавшей ещё крепче прижимать к себе ребёнка. С болезненным стоном, вырвавшемся из горла старика, тот с силой толкнул Сашу в живот, от чего она, не выдержав, пошатнулась, схватившись за бок, продолжая одной рукой отчаянно цепляться за кофту Яна, протягивая у нему трясущиеся от боли руки:
- Еда! Отдай мне всю еду, что у тебя есть. – Еле как прокричал мужчина, тяжело хрипя, осипшим старческим голосом. Он надорвался, закашливаясь, выдавил. – Воду. Воду тоже.
Рука, в которой он держал нож, затряслась, а тело перекосилось на бок под весом Яна. Саша, совсем потерявшая возможность трезво оценивать ситуацию, снова кинулась на старика, хватая того за плечи. Он стал кричать, размахивая ножом, невозможно было разобрать ни одного его слова, окончательно выйдя из себя, незнакомец замахнулся на девушку острием ножа. Как вдруг, старец замер, тело его мелко затряслось, нож со звоном ударился о деревянный пол. Хватка его ослабла и Саша, выхватив заплаканного сына из рук старика, быстро отошла на безопасное расстояние, закрывая своё сокровище руками. Она бросила свирепый взгляд на старика, тот ослаблено упал на колени, упираясь ладонями в пол, по его грязному лицу стекала слеза. Лишь сейчас девушка заметила, насколько тощим был старик, редкие седые волосы проплешинами росли на его голове, поношенная старая рубаха, с грязными рукавами была порвана в нескольких местах, на испещрённом глубокими морщинами лице со впавшими щеками и глазами, которое больше напоминало череп, нежели голову живого человека, вместо респиратора была старая поношенная маска из плотной ткани. Он попытался встать на ноги, но ноги его тут же подогнулись и старец молча рухнул на пол, больно ударяясь коленями, не издавая больше ни звука. Снова и снова пытаясь встать, незнакомец спотыкался и падал. Сердце Саши болезненно сжалось, она не понимала, почему чувствует нечто подобное, этот старик угрожал её сыну, мог убить его, но не нанес им ран. Не веря самой себе, девушка приблизилась к мужчине, слегка наклоняясь к нему. Как вдруг повисшую тишину прорезал умоляющий слабый крик:
- Не трогайте!
Сквозь комнату быстро ковыляла старушка, одетая в одно тоненькое пальто тёмно синего цвета со старой вязаной шалью, перемотанной вокруг шеи, на голове её была большая мужская шапка с примятым зимним мехом во внутренней её части. Видно было, что ходьба даётся старушке с большим трудом, она сильно хромала на правую ногу, хватаясь рукой за все предметы, пытаясь удержать равновесие. В её добрых глазах со множеством мелких морщинок в уголках стояли слёзы, губы её заметно дрожали под большой маской, туго завязанной на затылке. Закрыв собой старика, обнимая его костлявую спину обеими руками, старушка повторяла сквозь слёзы:
- Не трогайте, она не обидит. Христом Богом молю, не трогайте. – Её старческий голос срывался и дрожал, но руки продолжали крепко обнимать мужчину, содрогающегося от тяжёлого надрывистого кашля.
И вдруг, Саша вспомнила, она узнала в этом измождённом, болезненном старце и ослабевшей, очень худой старушке пару, что владела той самой единственной лавочкой выпечки на набережной, во времена когда та ещё не была закрыта. Она вспомнила весёлую и заводную бабушку в народном костюме и косыночке, улыбчивую и добродушную и её мужа, серьёзного, но в глубине души очень приветливого человека с доброй улыбкой, вспомнила вкус и аромат их выпечки, их красочную и яркую одежду. Судя по всему, после закрытия набережной, рабочие просто закрыли ту палатку, запрещая её посещение, и старики лишились единственного источника средств к существованию, их выселили из квартиры за неуплату, выставив на улицу ни с чем. И вот, два пожилых человека живут в заброшенном здании и страдают столь сильно, что старик решился напасть на кого-то с ножом, чтобы добыть себе еды и воды. К горлу девушки подступил ком, она отвернулась, чувствуя, как на глаза предательски наворачиваются слёзы. Ян протягивал ручки к лицу матери, совсем не понимая, почему мама вдруг так себя ведёт. Саша молча усадила сына в сумку на животе и, присев на корточки, подтащила к себе походный рюкзак, валявшийся за шкафом. Девушка вытащила всю еду и консервы, что у неё были, оставляя лишь детское питание, сама не веря, что делает нечто подобное, она выудила со дна рюкзака бутыль воды, свою единственную тёплую кофту и носки. Плотно затянув застёжки, Саша закинула сильно полегчавшую ношу себе на спину и, собрав в охапку все вещи, что лежали на полу, аккуратно положила их к ногам старушки:
- Простите, пожалуйста. – Тихо пробормотала девушка.
Она не знала, что конкретно имела ввиду под этими словами, ей просто казалось, что она должна извиняться перед несчастными людьми за всё. За свою грубость перед стариком, за мир, за их судьбу, за людей, за трагедии, что они пережили, за всё. Простите.
Никогда в жизни Саша не видела глаз, смотрящих на неё с такой благодарностью, старушка улыбалась, по щекам её катились слёзы, не в силах подобрать слов, они оба молча смотрели на девушку. Но от этого на душе становилась ещё тяжелее, ведь Саша понимала, что все её действия лишь отсрочивают неизбежно трагичный исход. По грустным улыбкам пожилых людей было ясно, что и они всё прекрасно понимают.
Девушка встала, быстро зашагала к двери. Вслед она услышала хриплый голос старика:
- Это вы меня простите, дурака.
Она замерла на несколько секунд в дверном проёме, губы задрожали, сжимаясь в одну тонкую полоску, не в силах сдержаться, она оглянулась. В последний раз посмотрев на измождённого худого старичка со впавшими голубыми глазами и широким носом с горбиной, заглянув в ласковые глаза старушки, ухватив краем глаза цветочный рисунок на тёмно-красном узорном платке, Саша развернулась и ушла прочь.
  Сердце её рвалось из груди, болезненно щемя грудную клетку, девушка и не заметила, как начала бежать, бежать, не оглядываясь назад. Рассвет только начал теплиться на горизонте, влажная от ночного тумана сухая и безжизненная трава при каждом соприкосновении со ступнёй издавала короткий, но противный скрип. Впервые в жизни ей было стыдно, стыдно, что она думала, будто у всех вокруг всё хорошо или в будущем само образуется, было больно осознавать своё безразличие, ведь в итоге, она была ничем не лучше тех, кто выбросил этих стариков на улицу, тех, кто буквально купил то, к чему стремилась Мария, вынуждая её жить подобным образом. Дыхание девушки сбивалось, ноги подкашивались и заплетались, но она не останавливалась до тех пор, пока пятиэтажный заброшенный домишко не скрылся за очередным холмом. Перейдя на шаг, сквозь бурю эмоций, охватившей её сердце, девушка снова почувствовала омерзительное чувство тревоги, будто им с Яном снова что-то угрожало.