согревая сердце. (сборник)

Oees — Сколько в тебе любви
Лера Ранетка — Безопасный секс
(слишком много подходящих строк, не определилась)

Мягкий ковер спасал от соприкосновения оголенной спины с холодным полом. Струйки сигаретного дыма медленно взмывали в воздух каждый раз, когда она делала очередную затяжку. Прохладный ветерок из открытого окна скользил по полу, пуская по коже волну мурашек, но ей не было до этого никакого дела. Комплект нижнего белья, но зато теплые носки — казалось, так глупо. Кружка недопитого чая, стоящая рядом, давно остыла.

Никотин с ментолом драл горло, а горячие слезы обжигали щеки. В районе висков уже образовались мокрые пятна на ковре. И слезы эти были странными, не имеющими особой почвы, казалось бы. Просто слезы. Ручьи грусти, от чего-то такого, внутреннего, не высказанного, не обдуманного, случайного.

Еще раз, осознав причину, она усмехнулась.

Чувство, будто тебя использовали. Хотя это нельзя было назвать именно так. Никто не делал это намеренно или без твоего согласия. Она и сама была не против. Конечно, на такую смелость и развязность оказал влияние и алкоголь. Вечеринка, как-никак. Девушка не могла четко вспомнить, в какой момент они остались только вдвоем в той комнате. В какой момент их губы соприкоснулись, а одежда показалась такой лишней. В какой момент оба преисполнились желанием, и ничего их не остановило. Ни отголоски здравого смысла, ни три года дружбы, ни… ничто их не остановило. И если он, кажется, чувствовал себя прекрасно, и ничего его не смущало, то у нее внутри что-то нарушилось. Словно бы перепутались детальки единого паззла. Все теперь казалось неправильным, вся эта ситуация была неправильной.

Это не было предательством кого-то — оба одиноки. Но поганое чувство внутри не хотело разжимать грудную клетку.

Ксюша сделала последнюю затяжку, а после опустила окурок в кружку с чаем, наплевав на все. Чувствовалась необходимость поговорить, но это казалось таким смешным. Что она скажет? Предъявит ему за его беззаботность и полное отсутствие какой-либо озабоченности этой ситуацией?

Телефон стал противно звенеть, вибрируя на полу. Она проигнорировала. Вскоре звонок стих, но буквально на минутку, чтобы вновь повториться. Блондинка шумно выдохнула, нащупала телефон на полу и сняла трубку.

— У аппарата.

— Ксень, ну ты где?

— Дома, — ответила, не понимая, чего он от нее хочет.

— Я тут тебя жду, вообще-то. У меня с собой бутылка красного. Твое любимое, — Ксюша готова была поклясться, что на его лице сейчас красуется эта хитрющая улыбка.

— Где ты, блин, меня ждешь?

— На крыше, мать! Скоро закат, давай, шевели своей красивой задницей.

Захохотал и бросил трубку. Ксюша закатила глаза, посмотрела на контакт «Димочка» со смайликом клоуна рядом, а после села. Крыша… Закат… Странная традиция, на самом деле. Ну, закат и закат. Быть может, именно сейчас, из-за этих внутренних терзаний, все это казалось глупостью. А ведь раньше она летела на эту крышу, бежала по ступенькам на последний этаж, чтобы успеть проводить солнце за горизонт, что-то обсудить, а после завалиться  на спину и выискивать созвездия на темном небе. Сейчас же она шла туда, словно бы под дулом пистолета.

Толстовка не то, чтобы спасала от ветра. Ксюша вышла на крышу, держа в одной руке пачку сигарет и зажигалку, а в другой телефон. Он уже был там. Сидел почти у самого края, задрав голову к небу. Блондинка затормозила. Что-то внутри протестовало, не хотело к нему идти. Но пришлось. Масленников обернулся, увидел ее и улыбнулся.

— Неужели ты забыла? — Он наблюдал, как она садится рядом.

— Пенсия подкрадывается.

— Тебе двадцать четыре, какая пенсия? — Дима засмеялся, а после взглянул ей в глаза и нахмурился. — Заяц, что-то случилось?

Ксюша не сразу сообразила. Слезы. Ну, конечно. Такие красные глаза не могли остаться без внимания.

— Не бери в голову.

— Я уже взял это в голову, — начинал наседать, подсаживаясь ближе. — Рассказывай.

— Это не важно.

Масленников молча открыл бутылку вина и протянул ей.

— На, ты когда выпьешь, становишься решительнее.

— Настолько, что забралась к тебе в постель, — без колкостей не обошлось. Ксюша сделала глоток, но продолжала смотреть на оранжевое закатное небо.

Дима глупо моргнул. И стало понятно. Вот, что ее тревожит. Та… ситуация. Стало непонятно. Почему она так за это волнуется? Ну, так получилось. Переспали они, были не совсем трезвые (читай: совсем нетрезвые). Почему тогда она…

И тут же задал вопрос сам себе: а почему он за это не волнуется? Ведь, это не какой-то пустяк. Это окажет влияние на их дружбу, уже, кажется, оказывает. Да и вряд ли их секс тогда можно было охарактеризовать «крепкой дружбой».

Мысленные дебаты на тему «существует ли дружба между мужчиной и женщиной?» тут же возникли в голове.

И ведь действительно… Его это никак не тронуло. От слова совсем. Даже когда он проснулся утром, осознав, что обнимает ее со спины, вдыхая запах сигарет и ванили, потому что уткнулся носом в ее шею, его это не смутило. Он только прижался к ней еще сильнее, засыпая. Может ли это значить, что тонкая грань между дружбой и чем-то большим уже была для него стерта?

И это напугало. Хорошо, хорошо, допустим, он к ней что-то чувствует (читай: чувствует, но боится признаться сам себе). А что… что, если она не испытывает того же в ответ? Быть может, именно из-за этого легкого страха он предпочел не акцентировать на этом внимания и просто отпустил?

Ксюша медленно пила вино, все еще глядя на закат. Солнце уплывало за горизонт, небо становилось темнее, а первые, самые яркие, звездочки уже проклевывались сквозь темнеющую гладь. Она отдала ему бутылку, а после полезла в пачку за сигаретой. Масленников так и сидел, держа в руках бутылку.

Отто фон Бисмарк как-то сказал: «Дружба между мужчиной и женщиной очень слабеет при наступлении ночи». И, черт побери, это можно было назвать гребанным слоганом всей ситуации. Но… если дружба слабеет, что тогда обретает силу?

— Это произошло случайно, — фраза сорвалась с губ быстрее, чем он успел ее обдумать.

— Хм, — Ксюша усмехнулась, — да уж. Случайно трахаться полночи…

Могло показаться, что это ее веселит, но на самом же деле этот смех откликался какой-то непонятной ему эмоцией. Чем-то горьким. Грустным.

Ксюша медленно курила, обняв себя за плечи. Начинала мелко дрожать из-за холодного ветра. Он слышал, как стучат ее зубы. Сделал глоток — для смелости, так сказать — и отставил бутылку в сторону. Протянул к ней руки, коснулся плеч и стал притягивать к себе.

— Я не хочу потом выслушивать, что твое пальто пропахло сигаретами, — ворчала блондинка, не горя желанием приближаться к нему.

— Плевать. Иди ко мне.

Она лишь закатила глаза. Села перед ним, а после и вовсе легла ему на грудь, медленно продолжая курить. Масленников обнял ее, сложив руки на животе. Так, правда, было теплее. От него исходило тепло и приятный аромат парфюма. Молчали. А недосказанность так и витала в воздухе. Ксюше уже казалось, что нет никакого смысла обсуждать это.

Они сидели молча минут пятнадцать. А после блондинка почувствовала, как он целует ее в макушку, а руки на ее животе обнимают крепче.

— А может, это не было случайностью…

Один из них — или же оба — действительно хотели, чтобы эта «случайность» произошла. Иначе, возникает глупый вопрос: почему «случайность» произошла именно сейчас, хотя могла и в самом начале их общения? Да потому что что-то изменилось в последнее время. Что-то в их взглядах друг на друга. Каждый в какой-то момент задумался: а что, если счастье гораздо ближе, чем может показаться? Какой смысл искать вокруг и кидаться на других, если можно попробовать найти то самое тепло здесь, рядышком?

— Я не знаю. — Тихо и честно.

— Это ведь повлияло на наши отношения. — Он тоже говорил тихо.

— Да… — Ксюша взглянула на небо, разглядывая первые звезды. И вдруг усмехнулась. — Обычно любви отматывают срок в три года… Про дружбу я такого не слышала.

— Ты не хочешь со мной дружить? — В голосе Масленникова проскальзывали нотки смеха.

— С такими-то привилегиями…

Секунды тишины и звонкий смех. Но ведь она права — это не остается бесследным.

**********

Масленников вернулся из ванной в комнату. Девушка продолжала сладко сопеть, уткнувшись лицом в подушку. Он улыбнулся. Тихо прошел по комнате и лег рядом, обнимая ее со спины. Оставил несколько поцелуев на любимом оголенном плече, обнимая еще крепче.

— Заяц, просыпайся.

— Отстань, — сонно пробормотала, выдыхая. — Друг, воскресенье…

— Я уже больше года не твой друг, — произнес, ущипнув ее за ягодицу. Ксюша тихо рассмеялась.

— Я точно пропустила момент перехода на новый уровень, — не переставала смеяться блондинка. — Дай мне еще час…

— Хоть весь день.

Улыбнулся. Прижался к ней еще сильнее, чувствуя, как она обнимает его руки в ответ.

Дружба ослабела.

Силу обрела любовь.