согревая сердце. (сборник)

«Нас недостаточно распять,
В нас нужно выстрелить раз пять,
Чтоб души грязные слились в одну опять,
И мы пошли по преисподней погулять»©
ANAZED — И я

Масленников сидел за компьютером, монтируя новый выпуск Ghostebuster. Рядом на столе стояла недопитая кружка кофе. Вторая за этот вечер. Глаза закрывались, но оставалось совсем немного, и мужчина очень уж хотел покончить с этим. Просматривал материал вновь и вновь, вырезал лишнее, сводил дорожки. Холодный порыв ветра из открытого окна ворвался в комнату, поднимая полы штор, взъерошивая волосы и пуская по телу волну холодных мурашек. Он отложил наушники и поднялся, чтобы закрыть окно. Обернулся и тут же отскочил, едва ли не запрыгнув на подоконник.

Перед ним стояла девушка. Черные, как вороново крыло, волосы до лопаток. Бледная кожа. Пухлые губы, накрашенные яркой красной помадой. Она оскалилась, склонила голову, проводя кончиком языка по ряду верхних зубов от клыка до клыка, и Масленников вновь увидел пирсинг ее языка. Черный топ с длинным рукавом, узкие кожаные брюки на длинных ногах и массивные ботинки — она не менялась. От нее пахло жженой карамелью, сигаретами и виски.

— Привет, — девушка улыбнулась еще шире.

— Привет, — прохрипел, отлипая, наконец, от подоконника.

— Скучал?

— Тебя не было две недели. Я был бы рад не видеть тебя еще столько же, — Дима не смотрел на нее, возвращаясь за стол.

— Как гру-у-убо, — протянула, обиженно надувая губы. Он знал, что это искусственная эмоция, созданная. Ее невозможно было обидеть или оскорбить. Чтобы он не говорил или не делал, она всегда возвращалась. — Нашел себе друзей в загробном мире? — Брюнетка усмехнулась, подходя к компьютеру.

— Ингрид, что тебе от меня нужно? — Блогер откинулся на спинку стула, устало глядя на нее.

— А я, может, соскучилась по тебе, — и вновь оскалилась.

— А я нет. Проваливай.

— И вновь повернулся к компьютеру.

Ингрид только фыркнула. Он обернулся, но в комнате уже никого не было.

**********

— Сон для слабаков, да?

Она возникла резко, впрочем, как и всегда. Просто вдруг оказалась рядом, сидя на краю его стола, и строго смотрела на него темными карими глазами. Масленников дернулся.

— Черт! Да сколько можно?

Его испуг ее позабавил. Ингрид запрокинула голову и весело рассмеялась.

— Какого дьявола ты здесь делаешь?

— Ты возжелал не видеть меня две недели. Время вышло. — Пожала плечами, усмехнувшись.

— Катись в ад!

— Только что оттуда, знаешь, там тоска смертная!

Дима раздраженно выдохнул. Послышались шаги, а после в дверях монтажерной показался Эмиль. Он внимательно оглядел пустую комнату, а после друга, что выглядел недовольным.

— С кем ты… — И тут же осёкся, понимая. — Ты таблетки пьешь?

— Пью, — устало ответил Масленников, кивая. — Пока… не очень помогают.

— Я заметил. Ты… хотя бы постарайся ругаться со своими галлюцинациями тише, ладно?

— Ладно.

Иманов кивнул и вышел. Дима повернулся к монитору, но его внимание привлекли колени Ингрид. Она все еще сидела на краю его стола. Сейчас ее взгляд был злым, казалось, карие глаза вдруг стали черными, как бездонные пропасти и смотрели прямиком в его душу, нагло там копаясь.

— Галлюцинация, значит? — Девушка рычала.

— А как иначе тебя назвать?  Что-то я не припомню момента, чтобы тебя заметил кто-то еще.

— Это зависит лишь от моего желания, — она склонилась, тихо рыча прямо ему в лицо. — Решил, что если будешь жрать колеса, я исчезну?

— Искренне на это надеялся.

— Хочешь, я открою тебе маленький секрет? — Ее лицо было в нескольких сантиметрах, а запах жженой карамели, сигарет и виски уже обволакивал все вокруг. — Демонов невозможно изгнать таблетками. Можешь сожрать хоть всю пачку, но тогда мы с тобой встретимся в аду. Только предупреди, чтобы я успела подготовить тебе котёл. — Такой злой он ее еще не видел. — Это не галлюцинации. Это ад. Твой персональный ад. И в нем лишь двое — ты и я. Можешь бросаться и лезть на стены, но тебе из него не выбраться, как ни крути. Ты сам сделал свой выбор семь лет назад, никто тебя за яйца не тянул.

От ее рычания по коже бежали мурашки. Она была в ярости. Ингрид отпрянула, слезла со стола. Масленников слышал стук ее ботинок по полу, когда она уходила. Обернулся. Никого не было, лишь смотрел какие-то ролики в комнате Эмиль.

**********

Ингрид пришла к нему ночью. Стояла в дверном проеме его спальни, скрестив руки на груди и молча наблюдала. Отчего-то было грустно. Быть может, потому что он пытался избавиться от нее? Точнее, потому что хотел от нее избавиться? Да, она вредная и временами заносчивая, но… уж какая есть. Семь лет его это не смущало. Первые полгода, конечно, пугало. Но привык же как-то.

Брюнетка наблюдала за тем, как поднималась его грудная клетка во сне от размеренного дыхания, слышала спокойный стук сердца. Сейчас его ничего не тревожило, ничего не печалило. Сейчас у него все было хорошо, и это, наверное, основная причина, почему нужды в ней больше не было.

Ингрид оторвалась от косяка и тихонько прошла по комнате. Присела на край постели. Да, это все же обида, такая противная, от которой что-то болезненно трепетало в груди, сводило желудок и сжимало в тески ребра.

Оказывается, демоны тоже что-то чувствуют.

Она протянула руку и коснулась его лба. Холодными кончиками пальцев стала вести линию ото лба по переносице вниз, очерчивая его профиль. У него были красивые черты лица, что уж скрывать. Провела пальцем по его губам, к подбородку. Остановилась, повела линию на скулу. От щекотливых ощущений Масленников нахмурился, а после открыл глаза. Ингрид убрала руку. Дима не мог понять сквозь сонную пелену, что его разбудило, а когда повернул голову, заметил девушку. Она не выглядела высокомерной или заносчивой, как обычно. Напротив, была грустной и поникшей.

— Что, станешь гнать меня, как бродячую кошку? — Она усмехнулась.

— Зачем ты пришла? — Сейчас он спросил без злости, а скорее с интересом и толикой беспокойства.

— Не волнуйся, я больше тебя не потревожу. — А это, скорее, напрягало. — Ты действительно думаешь, что семь лет назад, жажда популярности и славы стала причиной, почему ты продал мне свою душу? Вовсе нет, — она покачала головой. — Тебе нужен был друг. Кто-то, кто поддержит, выслушает, поймет, будет рядом, когда душу рвет на куски от боли. Просто кто-то, к кому можно приползти или прийти, и он не осудит и не потребует ничего взамен. Я… попыталась стать этим кем-то… Да, представляешь, демонам присущи не только гнев и заносчивость. — Ингрид усмехнулась. — Но тебе нужен был этот кто-то не в моем лице. И я понимаю. Общаться с невидимкой, пока все считают тебя сумасшедшим — сомнительное удовольствие…

Ему, вдруг, стало стыдно за свою грубость.

— Если ты хотел, чтобы я ушла, можно было сказать сразу. Я не глупая. — Он молча смотрел на нее, не зная, что сказать. — Прости, что разбудила. Тебе завтра вставать рано.

Брюнетка поднялась на ноги. Уходит. У него все внутри сжалось от страха. Когда грубил, не думал, что это может задеть ее и даже обидеть. Не думал, что может заставить уйти. Идиот. А сейчас она действительно уходила. И он понял, что не хочет этого. Ингрид не мешала. Нисколько. Да, видели ее не все, но это все решаемо. Зато дома никогда не было скучно. Даже ее заносчивость разбавляла серые скучные будни, принося веселье. Ингрид уже почти достигла дверей комнаты, когда он ее окликнул:

— Ингрид.

Брюнетка остановилась, но не спешила поворачиваться. Обернулась через плечо, просто ожидая, что он скажет.

— Не уходи.

Она сначала усмехнулась, а после рассмеялась.

— Какие же вы люди непостоянные в своих желаниях…

— Прости меня. Я не хотел тебя обидеть, просто… последнее время было слишком напряженным. Я не хотел тебе грубить.

Ингрид повернулась. Взгляд ее был мягким и усталым.

— Определись, наконец. Уйти мне, или остаться? Ты же знаешь, тебе станет плохо — я все равно приду. Всегда приходила. Просто дождемся подходящего момента, — ухмыльнулась.

— Останься.

— Тебе уже плохо? — А вот и старый добрый сарказм вернулся.

— Нет. Я не хочу, чтобы ты уходила. Ты нужна мне. Я обидел тебя, я знаю. Прости.

Она повернулась к окну. Задумчиво разглядывала ночную тьму, прикусив губу. А после шумно выдохнула. Он нуждался в ней. Правда, нуждался. Именно она была этим кем-то к кому можно было приползти без сил, скулить от боли, ругаться, выть, но не получить ни капли осуждения. И не отдавать ничего взамен. Она уже забрала его душу и частичку сердца — не это ли самое ценное?

— Меня в аду засмеют…

И прошла обратно к его постели. У него все внутри мигом согрелось от облегчения.

— Ладно. Спи.

— Ты останешься?

— Да. Проснешься, и я продолжу действовать тебе на нервы. — Она ухмыльнулась, это вызвало улыбку.

Дима все еще смотрел на нее. Ингрид закатила глаза, и села на край постели, словно бы подтверждая свои слова. Она останется. Сегодня, завтра, через год… Если он нуждается в ней, она будет рядом.

Поддержка. Сочувствие. Понимание. В это нуждается каждый, но не каждый находит это в людях.

Иногда это можно обрести даже во тьме.