Тень любви. | Том Каулитц.

В предпоследний день августа, когда Уилл и мама уехали на пару дней в Берлин на свадьбу к какому-то его другу, Том решил устроить тусовку и пригласил в особняк своих друзей.

Этот день выдался мерзким.

Я стояла у приоткрытого окна и смотрела на реку, которую заволокло туманом, похожим на молочную дымку, таившую в себе опасность, — того и гляди, в ней вот-вот засверкают чьи-то алые глаза. Шел холодный дождь, дробно стуча по крыше и стеклам, словно отбивая последний прощальный марш лета, и дул противный, пронизывающий до костей ветер. Грома и молний, которые бывают во время весенних ливней, не наблюдалось, погода казалась беспросветно-тоскливой. Недаром говорят, что август — как вечер воскресенья, вроде бы еще выходные, но скоро все закончится, и снова придется идти на работу или учебу. А конец августа — как последние часы перед тем, как заснуть, чтобы открыть глаза уже в понедельнике. И все вокруг казалось серым: небо, дома, деревья. Даже люди.

Накинув на себя любимый плед кофейного цвета, я направилась в библиотеку — в дождь лучше всего читать. Сидеть на подоконнике, попивая горячий чай и переворачивая страницу за страницей, — самое уютное занятие.

Выйдя из своей спальни, я услышала музыку и голоса с первого этажа. И, не совсем понимая, что происходит, направилась вниз. Спустившись, я увидела в гостиной достаточно много народу — человек двенадцать, не меньше. Это были друзья Тома, та самая золотая молодежь, которую я сторонилась со дня свадьбы мамы. Кто-то сидел на диванах, кто-то — в баре, в который можно было попасть из гостиной. Кто-то танцевал под громкую драйвовую музыку, кто-то курил вейп, кто-то откровенно обжимался. Царила атмосфера полного расслабона, пахло дымом со сладкими, фруктовыми нотками и то и дело было слышно чей-то заливистый смех.

Том сидел на диване с бокалом в руке, и с одной стороны от него сидела Алекса, а с другой — какой-то парень с каштановыми волнистыми волосами. Билл сидел напротив, обнимая какую-то девушку. Они о чем-то разговаривали.

— Давайте играть в «бутылочку»! — раздался вдруг громкий женский голос.

На журнальный столик с ногами забралась Эшли, которая держала бутылку с шампанским. Юбка на ней была такой короткой, что вот-вот готова была сползти и оголить ее крепкую задницу.

— А она пустая? — громко спросил кто-то.

Эшли подняла бутылку над головой — на ее кукольное лицо полились остатки шампанского, они стекали по ее губам и подбородку к шее, намочили белую футболочку, явно давая понять остальным, что под ней нет лифчика. Она вытерла шампанское с лица и шеи тыльной стороной руки и стала вульгарно слизывать его под одобрительные выкрики парней.

— Теперь пустая! — закричала она весело, демонстрируя всем, что шампанского больше не осталось. — Давайте! Давайте играть в «бутылочку»! Кто «за»? Если будем играть, покажу вам кое-что интересное!

Желающих оказалось достаточно, и Эшли, обрадовавшись, вдруг закатила наверх мокрую футболочку, демонстрируя всем присутствующим обнаженную грудь. Несколько парней, кажется, пришли в экстаз — глазели, пожирая ее голодными глазами, а кто-то даже решил потрогать, но Эшли не далась. Ловко закатала футболочку и погрозила тонким пальчиком.

— Эти крошки предназначены только для одного, — заявила она и метнула горячий взгляд на Тома, который даже не замечал ее. В это время он разговаривал с Алексой, и Эшли едва ли не перекосило от злости. Она-то думала, что Каулитц принадлежит ей, а он выбрал другую. Бедняжка.

Музыка стала тише, и все начали усаживаться на пол — на шикарный персидский ковер, ноги в котором просто утопали, даже Том решил поучаствовать в забаве, и я мысленно пожелала, чтобы ему попадались только парни — пусть целуется с ними.

Я уже собиралась было уходить, когда вдруг Эшли заметила меня. Со скоростью света она вдруг подлетела ко мне и схватила за руку.

— Авигель, — заворковала она пьяным голосом. — А вот и ты! Так хотела тебя увидеть! У нас в прошлом были недопонимания, я приняла тебя за новое увлечение Томми. Кто же знал, что ты его сестра, а выберет он эту овцу, — громко зашептала она, явно имея в виду Алексу. — Давай с нами, а? Поиграй с нами в «бутылочку»?

Я не успела ей ничего ответить, как она вдруг схватила меня за руку и снова заорала, перекрывая музыку:

— Смотрите, кто с нами!

Все уставились в нашу сторону. Даже Том — улыбка на его лице погасла, будто он увидел что-то мерзкое. Мне стало противно. Почему он позволяет себе так на меня смотреть? Я настолько ему отвратительна?

Чувствуя, что Каулитц не хочет даже видеть меня, я зачем-то согласилась на игру в «бутылочку». Пусть мое присутствие будет отравлять ему слишком сладкую жизнь. И пофиг, что на мне домашние джинсовые шорты и майка, на лице ноль косметики, а волосы собраны в низкий хвост.

Эшли потащила меня к друзьям, ведя себя так, словно мы подружки, а она никогда на меня не наезжала и не оскорбляла мою подругу. Я не собиралась забывать ей этого, но пошла следом. Хотела испортить настроение Тому. Да, может быть, глупо и самонадеянно, но я слишком сильно вспыхнула, увидев его взгляд. Наверное, он думал, что я откажусь. А я согласилась. Пошел он. Я не мышка, которая должна прятаться от всего на свете. К тому же, я никогда не играла в «бутылочку», и мне было интересно.

Я опустилась на пол рядом с Биллом, который явно удивился моему приходу. Потеряв интерес к своей спутнице, он переключился на меня. И в отличие от друга, он был мне рад.

— Я думал, ты спишь, — улыбнулся Билл, поправляя металлические браслеты на левой руке.

— Почему я должна спать в это время? Еще только первый час, — отозвалась я.

— И что ты делаешь в первом часу ночи? — продолжал Билл с веселым любопытством.

— Пишу книгу, — отозвалась я весело, чувствуя на себе взгляды друзей и подруг Тома. Они не ждали меня, и чего от меня ждать — тоже не знали. Изучали.

— Книгу? — приподнял бровь с пирсингом Билл. — Серьезно?

— Абсолютно, — кивнула я.

— Ты удивляешь меня все больше. И о чем твоя книга?

— О любви и магии, — ответила я.

— А почитать ее можно? — не отставал парень.

— Когда допишу, — несколько смутилась я.

Мы с Софи без проблем показывали тексты друг другу, а вот остальным... Всегда присутствовал страх осуждения — вдруг история, в которую я вложила душу, не понравится? Или хуже того, окажется скучной?

— Точно? — спросил Билл, прищурив один глаз.

— Точно, — тряхнула я волосами.

— Тогда дай обещание. — И он с непосредственной обезоруживающей улыбкой протянул мне свой мизинец, чтобы я, как в детстве, закрепила обещание.

Клятва мизинцев — вещь серьезная, но я все равно скрестила наши мизинцы. Боже, какой же Билл комфортный. Рядом с ним я чувствую себя не просто в безопасности, но как будто окутанной дружелюбием и поддержкой.

Началась игра. Первой бутылочку начала вращать Эшли, причем сначала бутылочка остановилась на ней самой, и эта идиотка подскочила к зеркалу, чтобы поцеловаться сама с собой. По крайней мере, она так заявила, прежде чем начала слюнявить его. Затем бутылочка показала на парня с волнистыми волосами, с которым разговаривал Каулитц, и Эшли буквально засосала его, запрыгнув на колени. Она явно была то ли под алкоголем, то ли под чем-то другим, ибо вела себя абсолютно распутно, так, что я начинала чувствовать испанский стыд — делала она, а стыдно было мне.

Если парням попадались парни или девушкам — девушки, то целовать можно было просто в щеку, хотя две подруги решили, что это правило не для них и целовались так, что парни начали снимать их на камеру. А вот когда парням попадались девушки или девушкам — парни, становилось горячо. Алкоголь и ощущение свободы делали свое дело, и то, что раньше было недопустимым под покровом ночи становилось острой необходимостью.

Когда горлышко бутылочки остановилось на мне, я едва не вздрогнула. Поцеловать меня должна была Алекса, и она, мило улыбаясь, подошла ко мне, положила руки на плечи и звонко чмокнула в шеку. Она источала дружелюбие и говорила какие-то милые вещи, но мне рядом с ней стало не по себе.

— Твоя очередь, Ави! — проорала Эшли, когда Алекса вернулась на место. — Крути!

И я раскрутила. Не знаю, как это вышло, но горлышко бутылочки указывало на Тома. Я с замиранием сердца подняла на него глаза, одновременно не веря в то, что произошло, но в то же время понимая, что я хочу этого. Хочу, чтобы он поцеловал меня.

На его лице появилась ухмылка.

По гостиной пронесся гул голосов — веселых и подначивающих. Друзьям Тома было интересно, что же произойдет дальше. Отовсюду раздавались смешки и неразборчивый шепот, кто-то, кажется, даже делал ставки на нас. А мы с Томом неотрывно смотрели друг на друга, словно остального мира не существовало, и мне казалось, что даже звуки стали тише, и слышно было лишь отчаянное биение моего сердца. Почему горлышко бутылочки указало именно на Каулитца? Это подарок судьбы? Или ее насмешка? И что мне делать? Подойти к Тому и... поцеловать?

Он не переставал смотреть на меня с какой-то потаенной жадностью, чуть запрокинув голову и все так же странно ухмыляясь. И под этим пылающим взглядом мне вдруг показалось, что я чувствую его губы на своих, отчего по рукам побежали мурашки, а на солнечное сплетение будто бы надавили, лишая воздуха. Всего лишь взгляд, а внутри уже зарождается это чертово желание, которое я никак не могу перебороть в себе.

А вдруг Том представляет, как целует меня? Нет, этого не может быть, я противна ему.

Одна эта мысль заставила меня нахмуриться.

— Да давайте уже! Начинайте! — нетерпеливо выкрикнул кто-то из парней пьяным голосом. И его поддержали другие. Народу хотелось веселья.

Том вдруг встал и под заинтересованные взгляды друзей направился в мою сторону. В голове мелькнула мысль — может быть, он демонстративно уйдет в другую комнату? Мол, не буду целовать эту идиотку, пошли вы все на три буквы. Ему ведь и слова никто не скажет. Эти люди, за исключением, разве что Билла, играют по его правилам. Но нет, Том подошел ко мне, остановился рядом и протянул руку. Краем глаза я заметила, как изменилось лицо Алексы — стало испуганно-отрешенным. А где-то на заднем фоне раздался пьяный хохот Эшли.

— Вставай, — велел Том, не отпуская руку. — Сделаем, что должны. Или ты не будешь? Может быть, боишься? Или считаешь себя лучше нас? А, сестренка?

— Я ничего не боюсь, братишка, — ответила я, стараясь быть смелой, хотя внутри все сжималось — то ли от непонятного страха, то ли от предвкушения.

— Уверен, что все делаешь правильно? — спросил сидящий рядом со мной Билл.

— Уверен, — отозвался Том.

Проигнорировав его руку, я самостоятельно поднялась на ноги и встала напротив, ощущая знакомое чувство притяжения. Мне хотелось не просто дотронуться до Тома, а крепко обнять, чтобы почувствовать тепло его тела.

— Ты должна поцеловать меня, — любезно напомнил Том, и я облизнула пересохшие губы. — Не я тебя.

«Ну же, давай, сделай это», — говорил его блестящий взгляд. Янтарные глаза казались яркими, они будто гипнотизировали меня, а я, сама не зная, почему, вдруг захотела дотронуться до его ресниц.

Я медлила. Смотрела на него и медлила, сама не зная, почему. Тонула в этих янтарных глазах, зная, что потом буду ненавидеть себя за это. Я не должна, не должна, не должна! У него есть девушка, и эта девушка сидит здесь! Не имею права, не хочу...

Хочу.

Том решил сделать это сам. Выполнить то, для чего мы играли в «бутылочку». Поцеловать меня.

Он приблизился ко мне и под одобрительные выкрики парней аккуратно снял с моих волос резинку-пружинку черного цвета. Нацепил ее на свое запястье — по-мужски крепкое и широкое, с выступающими венами. Одно простое касание, от которого в груди что-то сжалось.

Мои волосы рассыпались по плечам мягкой волной, и кто-то весело заорал:

— Он любит без резинки!

Эти дурацкие двусмысленные слова заставили всех захохотать, но Том не обращал на своих друзей никакого внимания — оно все было сосредоточено на мне. Склонив голову набок, он намотал конец крупной пряди себе на средний и указательный пальцы, а затем вдруг запустил руку в мои волосы. Так, что кончики его пальцев касались моего затылка. А после склонился и, не обнимая, накрыл мои губы своими. Так мягко и непозволительно нежно, что последние стены рухнули, и я подалась Тому навстречу. Это был почти целомудренный поцелуй, без языка, без ноющих от страстных касаний губ. Невесомый и бережный. Будто меня снова целовал тот самый хороший Том, по которому я тосковала.

И очень короткий.

Потому что в тот момент, когда моя рука невольно потянулась к поясу Тома, раздался женский крик. И атмосфера моментально поменялась. Романтика рассыпалась на осколки, словно разбитое камнем стекло.

Том резко отпустил меня, и я повернулась в сторону вместе с ним — Алекса лежала без сознания. Она завалилась на пол, туда, где еще недавно сидел Том. Ее трясла за плечо какая-то девушка, вероятно, подруга. Парни перестали шутить и ржать, они испуганно смотрели на Алексу. Девушки кричали и паниковали, одна из них трясла Алексу за плечо, но та не реагировала.

— Нужно вызвать «скорую»! — закричала она.

— Не нужно, — заплетающимся языком сказала стоящая неподалеку от меня Эшли, не выпуская из рук очередную бутылку. — Одной крысой в крысятнике станет меньше.

И она сама засмеялась над своей шуткой, став для меня еще более противной, чем раньше. Алекса не нравилась мне, но я не желала ей смерти. Смерти других желают лишь слабые люди.

Том опустился на колени перед Алексой — его лицо было напряженным и хмурым. И попытался привести ее в чувство, но и у него этого не получилось. Почти тут же рядом с ним опустился на пол Билл, в руке которого был графин с водой.

— Укладывай ее на бок, — велел он Тому, и тот без лишних вопросов сделал это. — Откройте все окна! Дайте подушку!

Кто-то тотчас принес сразу несколько диванных подушек и попытался подложить под голову Алексы, но получил от Билла:

— Нельзя. При поднятии головы будет отток крови. Нужно под ноги, чтобы их приподнять.

Том молча положил подушки под ноги Алексы. А кто-то тем временем распахнул окна, впуская в гостиную свежий воздух, пахнущий дождем — он все еще шел, дробно стуча по окнам и крыше. Царила паника, и, кажется, даже те, кто много выпил, начали трезветь.

— Не придет в себя, вызовем «скорую», они точно разберутся, что с ней, — сказал странным голосом Билл, намочил пальцы в воде и брызнул в лицо Алексы. Та тихо застонала и медленно распахнула глаза.

— Что случилось? — тихо спросила она, мутным взглядом окидывая парней и девушек, которые столпились вокруг нее. И, выцепив взглядом лицо стоящего рядом с ней на коленях Тома, слабо улыбнулась. — Милый, что произошло?

— Ты потеряла сознание, — ответил он.

— О боже, опять... — Алекса устало прикрыла глаза.

— Опять? — переспросил Билл.

— У меня такое бывает, — прошептала Алекса. — Пониженное давление. Какой кошмар. Том, помоги встать, пожалуйста?

Он молча помог ей подняться. Они перекинулись парой слов и вышли из гостиной, и лицо его при этом было... никаким. Том то ли испугался, то ли рассердился, я не понимала. Остальные, кажется, выдохнули. Перед первым сентября людям хотелось веселья и расслабухи, а не «скорой помощи».

— Да притворялась мразина, сто процентов, — снова раздался неподалеку голос Эшли — такой ядовитый, что мне стало не по себе.

Она по-страшному завидовала, но ничего не могла поделать. Том сам выбрал Алексу, которая на социальной лестнице стояла на ступень выше Эшли. И от этого она ужасно злилась.

— С чего решила? — поинтересовалась я.

— Алекса Кейли только притворяется хорошей, а на самом деле настоящая тварь. Вцепилась в Томми, не отпустит.

Эти слова засели в моей голове. А может быть, Алекса действительно сымитировала обморок, чтобы наш поцелуй завершился как можно скорее. И вообще... Почему Каулитц стал целовать другую, когда рядом была его девушка? И поцеловала бы сама Алекса другого парня, если бы крутила бутылочку? Что у них за странные отношения? Свободные? Или для них нормально целоваться с другими? А может быть, даже спать?

— Эй, Ав, знаешь, почему я тащусь от него? — голос Эшли вывел меня из задумчивости.

— Почему же? — с неприязнью поинтересовалась я. С этим человеком общаться было максимально некомфортно. Она вызывала во мне отвращение.

Она приблизилась ко мне и заговорила:

— Потому что когда с ним, ощущение, что ты нужна. Что он не просто хочет тебя, а ты для него важна, понимаешь? Хотя бы тогда, когда вы вместе. Когда я сплю с другими, ощущение, что меня просто используют. Как резиновую куклу, чтобы тупо кончить. У меня много парней было, я эффектная девочка, поверь, знаю, о чем говорю. Томмик, конечно, кажется, козлом, но ему не все равно. Он не сделает больно. Не станет ни к чему принуждать. Ну, ты понимаешь, да? И он не врет. Ничего не обещает. Не говорит, что вы будете вместе. Ты знаешь, что наутро он уйдет, но все равно хочешь провести с ним ночь.

Слова Эшли вызвали во мне двоякое чувство. С одной стороны, это неожиданное признание показало, что в Каулитце есть что-то светлое, а с другой... Мое сердце охватила ревность, а следом за нею и злость — и на Тома, и на Эшли. Зачем она говорит мне это?

— Он настоящий, — продолжала она, глядя в стену. — И когда он был рядом, я тоже чувствовала себя настоящей.

— Был? — спросила я как можно более равнодушно.

— Сейчас я ему не нужна. У него эта Алекса Кейли. Эй, подруга, прости, что наехала на тебя в тот раз. Реально приняла за новую девку Тома, — покаялась она. — У меня крышу сорвало. Не хочу его отдавать.

В ее голосе зазвенели слезы, и она всхлипнула. Мне вдруг показалось, что она несчастлива. Так же, как и Софи, хотя выглядит, как ожившая кукла Барби. А ведь моей подруге кажется, будто Эшли — идеал красоты. А значит, в ее жизни все легко и прекрасно.

Может быть, дело не во внешности? Может быть, даже самые красивые люди могут быть несчастными? Тонкая талия, покатые бедра, кукольное личико — у Эшли есть все. Но при этом ощущение, что нет ничего — в душе. Лишь пустота, которую она пытается заполнить Томом.

— Давай тусить вместе, — предложила она, быстро успокоившись. — У меня крутые девчонки. Ты сестра Каулитца, тебе нужно тусить в правильной компании, а не рыжим мясокомбинатом.

Сочувствие к Эшли моментально испарилось.

— Еще слово о моей подруге, и тебе будет плохо, — предупредила я ее. Наверное, в моих глазах было что-то такое, отчего она вдруг поняла — со мной связываться не стоит.

— Да ладно тебе, ты чего, — захохотала она. — Это шутка! Шут-ка! Ты воспринимаешь все близко к сердцу, детка!

Я сердито выдохнула. Это тренд такой — издевательства переводить в шутку? Вроде как я сказал гадость, но потом добавил, что это шутка, или что ты все принимаешь близко к сердцу, и гадость обнулилась?

— Не смейся над моей подругой, — предупредила я её, и она ушла к какому-то парню, на шее которого тут же повисла. А рядом со мной появился Билл.