35. Фотосессия.
— Дорогой, я же тебе не вручила основной подарок! — подорвалась с места мачеха.
— Основной? — поднял бровь отец. — Ты же мне их весь день даришь.
Том даже не вникал, что там она подарила ему. Зато подарок Авигель вывел на эмоции. Раздражающее совпадение, но она подарила его отцу домашний планетарий — проектор звездного неба. Слушая, как девушка взахлеб рассказывает о том, что звездное небо с его помощью можно воссоздать в любой комнате, Том хмурился. А когда отец пошел проверять проектор в домашнем кинотеатре, при этом довольно улыбаясь Том отстраненно подумал, что они действительно похожи на отца и дочь. И ощутил себя лишним.
Обычно его первой реакцией была злость. Злость, переходящая в ярость, из-за которой он переставал контролировать себя. Но в этот раз было иначе — Том почувствовал одиночество — глубокое и безнадежное. Сродни ощущению падения в пропасть. Когда ты летишь, летишь, летишь и не знаешь, когда упадешь. А вокруг тебя — только тьма.
Наверное, что-то отразилось на его лице, потому как мачеха, которая осталась в столовой, вдруг сказала:
— Том, это не так.
Он поднял на нее тяжелый взгляд. Чувство одиночества исчезло — вместо него пришла застарелая, словно въевшаяся ржавчина, ненависть.
— Что не так? — процедил он сквозь зубы.
Какого хрена она с ним разговаривает? Могла бы посидеть молча.
— Ави не заменит отцу твою сестру, — продолжала мачеха, словно имела права на такие слова. — Они всего лишь нашили общий язык. Пожалуйста, не переживай.
Том вспыхнул. Она смотрела на него так, словно понимала все, что происходит у него в душе. Словно видела каждую слабую сторону, замечала все уязвимые места. Это не могло не бесить.
— С чего ты это решила? — с равнодушным лицом спросил он, хотя внутри все искрило от злости.
— Вижу, как ты смотришь на них.
— А я вижу, что ты границ не знаешь. Я — не отец. Милым с тобой не буду. Держи границу, если тебе не нужны проблемы. И да, когда мне понадобится твое мнение, я спрошу его, — сухо сказал Том. — Но не думаю, что твое мнение мне понадобится.
В глазах женщины промелькнули сожаление и тревога.
— Том, я тебе не враг, — тихо сказала она. — Да, я понимаю, что ты меня ненавидишь и имеешь на это право, но я хочу сохранить между нами хорошие отношения. Для меня это важно.
Лживая тварь, она ведь просто хочет казаться хорошей в глазах отца. Понятно, в кого пошла ее дочь.
— Давай не будем ломать комедию, — не глядя на мачеху, сказал Том. — Отец хочет поиграть в семью, а ты будешь делать все, чтобы ему угодить. Признайся, что деньги ты любишь куда больше, чем его самого.
Он думал, что мачеха начнет спорить с ним, доказывать, что это не так, приводить доводы и аргументы — так, как это всегда делала мать, но Мелисса лишь вздохнула.
— Думай, как знаешь. Но если тебе понадобится помощь, я всегда буду готова тебе помочь. Ты сын моего любимого мужчины. А если он счастлив, то и я счастлива.
Том хрипло рассмеялся.
— Сколько пафоса, чисто актриса. Только знай — я за тобой наблюдаю. Любой твой промах, и отец обо всем узнает. Не верю, что ты такая добрая, какой хочешь казаться. — Он прищурился. — Может быть, мне удастся раскрыть твои маленькие тайны, а?
Ему вдруг показалось, что в ее светлых — как и у дочери — глазах появился страх. Словно он попал в цель. И тут же взял это на заметку. Тайна. Что может скрывать эта красивая женщина, которая разрушила жизнь его матери?
— У меня нет тайн, — уже взяла себя в руки Мелисса. — Повторюсь — я тебе не враг. И просто хочу, чтобы твой отец был счастливым.
Разговаривать с ней Том больше не захотел — покинул столовую. Он хотел свалить в свою комнату и тупо завалиться спать, но ему не позволили. Отец, опробовавший домашний планетарий, заявил, что у них запланирована фотосессия. Но не студийная и не постановочная, когда после пары часов напряженной сьемки фотограф отдает с десяток красиво обработанных в графической программе снимков. А натуральная, естественная.
— Помните, раньше были пленочные фотоаппараты? — спросил отец, который после пары бокалов вина пришел еще в более хорошее настроение. — К ним нужно было покупать пленку — на двенадцать, двадцать четыре или тридцать шесть кадров. Вот тогда самые душевные снимки и получались. Самые настоящие. Сегодня тоже такая фотосессия будет — на пленочный. Фото уже завтра проявят.
Том не хотел в этом участвовать, но его заставили. Несколько кадров приглашенный фотограф, явный фанат своего дела, сделал дома, еще несколько — на улице. Потом предложил покинуть участок и отправиться к зоне отдыха с качелями для взрослых. Ему казалось, что именно там получатся прекрасные семейные фото на закате, когда солнце золотит листву. Тому пришлось идти вместе со всеми, хотя выражение его лица было убийственным. Он ненавидел все это и терпел только из-за дня рождения отца.
У качелей фотограф, который с огромным энтузиазмом делал снимок за снимком на допотопный аппарат, вдруг объявил:
— Вас обязательно нужно сфотографировать вместе! Том, встаньте сюда, ближе к кустам, и обнимите сестру. Или, может быть, вы посадите сестренку на плечи? Получится очень теплое фото: старший брат и младшая сестра. Это всегда так трогательно...
Эти слова стали для Том ведром холодной воды, которую ему вывалили на голову. Да какая она ему сестра?! Его сестра в могиле уже много лет. Внутри все кипело, хотелось набить фотографу морду, но Том сдерживался.
— Он мне не брат, — раздался сдавленный голос Авигель, и она кинула на Тома быстрый взгляд. Тревожный. Она боится его?
Тому вдруг не понравилась эта мысль. А почему, он и сам не мог объяснить.
— А кто же вы? — явно опешил фотограф, который считал, что делает семейную фотосъемку: мать, отец и их двое взрослых детей.
— Они сводные, — ответил отец. — Не родные.
«Мы друг другу никто!» — хотелось кричать Тому, но он сдерживался.
— Все равно нужно сделать несколько совместных снимков, — не сдавался фотограф. — Друзья, встаньте сюда, пожалуйста.
Тому и Авигель пришлось послушаться. Они встали рядом, но так, что между ними было сантиметров двадцать, не меньше.
— Пожалуйста, ближе, — умоляющим тоном попросил фотограф. — Еще ближе, еще... Вы словно чужие, встаньте, пожалуйста, рядом. Том, вы не могли бы обнять сестру?
Рука Тома оказалась на плече Айви на законных основаниях. Все потому, что так захотел фотограф. И едва он коснулся ее, как почувствовал наполняющее тело и разум умиротворение. Как будто бы он все делал правильно. Это чертово прикосновение и ощущение тепла ее тела успокаивало его. Он буквально наслаждался этим ощущением. Против воли. И ничего не мог поделать с собой, лишь чуть сильнее сжал плечо девушки.
— У вас лица напряженные, расслабьтесь! — объявил фотограф. — Улыбнитесь, пожалуйста!
Но Том не улыбался, и Ави — тоже. Они оба не могли заставить себя сделать это.
— А теперь попробуем другую позу. Том, сложите руки на груди. А вы, Авигель, встаньте чуть позади брата, положите одну руку на шею, а вторую — ему на плечо.
Ави и Том встали так, как попросил фотограф. Теперь уже она дотрагивалась до него, и это прикосновение заставляло мышцы на животе сжиматься, а дыхание — затаится. Тому хотелось развернуть девушку и прижать к себе.
— Ави, положите подбородок на плечо брата, — продолжал командовать фотограф. — Да, вот так. Отлично! Улыбайтесь, пожалуйста, улыбайтесь! Ну же! А теперь давайте перейдем к качелям! Том, садитесь и возьмите сестру на руки! На фоне закатного неба получится потрясающе!
Не в силах отказаться, Том выполнил то, что просил проклятый фотограф — сел на деревянные одноместные качели. Авигель, чуть помедлив, осторожно подошла к нему и встала рядом.
— Вам нужно сесть на колени к брату, — настойчиво повторил фотограф, держа аппарат наготове.
— Да, детка, иди ко мне, — прошептал Том.
— Придурок, — не оборачиваясь, ответила Авигель.
Она все же подошла к нему и случайно коснулась бедром колен Тома. Девушка то ли не знала, как сесть на него, то ли вообще не хотела, а он внезапно для себя притянул Ави к себе и усадил на колени. Его руки сами собой очутились на ее талии, а ладонь Айви испуганно скользнула по его груди к плечу. Девушка явно боялась упасть и вцепилась в него.
— Уронишь — тебе крышка, — предупредила она.
— Сиди тихо, бесишь, — отмахнулся он и подумал про себя:
«Ты так охрененно пахнешь».
Том наслаждался каждым мгновением, хотя и знал, что потом будет ненавидеть себя за это. Оставалось надеяться, что сводная сестренка не поймет, как часто бьется его сердце. То, что он ощущал, касаясь ее, было большим, чем желание тупо переспать.
Он хотел владеть ей. И быть единственным, кому она позволяла себя касаться.
Иррациональное и тупое желание. Такое, что комок подкатил к горлу, губы покалывало, а внизу живота чувствовалось напряжение.
Спокойно, — сам себе сказал Том. — Успокойся, ты не можешь так опозориться.
Вот она охренеет, если поймет, что он снова возбужден — тонкая ткань ее платья и его джинсов не скроет это.
Ави была запретно близко к Тому, и именно в тот момент, когда фотограф начал делать снимки, появилась та, кого он не ждал. Его мать.
Она находилась в нескольких метрах от них — похудевшая, бледная, с выступающими скулами и болезненно блестящими глазами. Но одета была хорошо, как и обычно. Высветленные волосы идеально уложены, на лице косметика, ногти, как и всегда, темно-красного цвета — ее любимого. Она переводила внимательный взгляд глубоко посаженных темных глаз с сына на бывшего мужа. И явно не понимала, что происходит. Рядом с ней стояли две ухоженные женщины такого же возраста, в которых Том узнал двух ее подруг. Они часто бывали в их квартире, веселились вместе с матерью, но, в отличие от нее, меру знали. А вот мать не могла остановиться.
— Сыночек! — воскликнула она и протянула руки вперед, как в детстве, когда они с Меган подбегали и обнимали ее.
Услышав ее голос, Ави вскочила с его колен, а он тут же подбежал к матери и крепко обнял ее. И тут же улыбнулся — от нее пахло не алкоголем, а дорогими духами, ее любимыми, изысканными, цветочно-пудровыми и стойкими. После того, как мать уходила из помещения, в нем еще долгое время оставался шлейф ее духов, будто незримое присутствие. Том мысленно сравнивал этот аромат с матерью — даже когда ее не было с ним, ему казалось, что она рядом, наблюдает за каждым его шагом, и влияет на его выбор.
— Мама! Я скучал, — искренне сказал Том, не отпуская мать.
— Я тоже, мой хороший, я тоже, — прошептала она и, отстранившись, взяла его лицо в ладони — сухие и холодные, несмотря на жару. — Все время о тебе думала... Я так перед тобой виновата. Прости меня.
Она говорила это каждый раз, когда они разговаривали по телефону. И начинала плакать — Тома от этого всегда ломало.
— Мам, все хорошо. Я же тебе сто раз сказал, — отмахнулся он, но перед глазами снова почему-то возникла сцена из прошлого, когда он нашел мать в отключке. — Почему ты не сказала, что приедешь?
— Хотела сделать сюрприз... Какой ты у меня красивый, сынок. Такой взрослый...
— Скоро уже женится, — подхватила одна из подруг.
Все подруги матери, видя его, начинали говорить о свадьбе, и это всегда бесило Тома. Но ответить ей он не успел — к ним грузной походкой подошел отец, не сводящий с матери пристального взгляда.
— Здравствуй, Лилит, — спокойно сказал он, хотя Том был уверен, что отец в бешенстве. — Откуда ты здесь взялась?
Мать отпустила Тома и вскинула подбородок.
— А что, тебе еще не доложили, что меня выписали, Уилл? — так же спокойно спросила она. — Мое лечение закончилось, и я вернулась домой. Пока что поживу у подруги, — мать кивнула на вторую подругу, которая смотрела не на отца, а на мачеху. Взгляд ее был оценивающе-надменным.
— Мы с супругом тоже купили здесь домик, — подхватила она. — Неплохое место, хороший воздух, а комнат много, на всех хватит. Вот я Лилит и пригласила.
— Вот оно что, — буравил взглядом ее отец.
— У тебя же сегодня день рождения? — продолжала мать. — Я только сейчас вспомнила. Извини, без подарка, Уилл... Но от всей души желаю тебе счастья. Как мы раньше здорово отмечали! Помнишь, твой последний юбилей праздновали в Швейцарии? Хорошее было время, да? А это твоя новая супруга? — ее взгляд метнулся на мачеху, которая вместе с Авигель стояла у качель. Обе молчали и не сводили глаз с матери Тома.
— Да, — сухо ответил отец и очень тихо добавил, так, чтобы не слышала мачеха: — Лилит, закатишь скандал — пожалеешь.
— Какого ты плохого обо мне мнения.
— Я слишком хорошо тебя знаю. Ты не просто так здесь очутилась. Повторяю — не устраивай сцен. — В голосе отца послышался металл.
Тому тотчас захотелось толкнуть его в плечо. Чтобы не разговаривал так с матерью.
— Не переживай, — хмыкнула она. — Я умная девочка, знаю, что делаю.
С этими словами мать обошла отца и направилась к мачехе. На ее лице застыла наидружелюбнейшая улыбка, и Тому стало ясно — мать приехала не просто так. Она была не тем человеком.
— Здравствуйте, дорогая! Я — Лилит, бывшая супруга Вильяма! А это ваша дочь, да? — проворковала она. — Вы очень похожи.
Мать протянула руку, и мачехе пришлось пожать ее. И когда их пальцы соприкоснулись, Тому показалось, что произойдет что-то. Но нет, все осталось, как было, разве что воздух стал горячее.
— Благодарю, — ответила мачеха.
— Меня зовут Лилит, а вас?..
— Мелисса.
Том не понимал, зачем мать говорит все это. Она точно знала, как зовут мачеху. Он столько раз слышал, как мать проклинает ее, называя по имени.
— У вас фотосессия, да?
— Семейная фотосессия, — кивнула Мелисса.
Тому показалось, что плечи матери дрогнули. Но если она и почувствовала обиду или боль, то не выдала себя. А вот он напрягся. Вдруг ощутил себя предателем.
— Извините, на вашей свадьбе присутствовать не могла, поправляла здоровье на море. Но искренне поздравляю. Вы очень гармоничная пара. Уилл умеет выбирать женщин, — продолжала мать светским тоном. — Знаете, мы познакомились еще в университете, и он был, как это сейчас говорится у молодежи, самым популярным парнем. Поэтому девушек вокруг него всегда было много. Но он выбирал самых лучших. И любовниц он выбирал самых эффектных. Не мудрено, что остановился на вас.
— Лилит, — предупреждающе сказал отец. Но мать все равно продолжала:
— Вы прекрасны, Мелисса. Даже не верится, что это ваша дочь! Такая взрослая девочка!
— Благодарю вас, — ответила мачеха нейтральным тоном. — Нас часто принимают за сестер.
— Такая красивая, — вдруг коснулась мать волос Авигель, которая не сводила с нее напряженного взгляда. — Волосы замечательные... Знаете, у меня тоже была дочь. Наверное, она могла быть ровесницей вашей девочки. Признаться честно, когда я увидела ее и своего сына, мне вдруг почудилось на мгновение — это же Меган и Том... У них даже фотография похожая есть, где они вместе качаются. Это было... Было еще до болезни моей Меган. — Улыбка сползла с лица матери, и оно стало пустым — маска была сброшена, и Том, заметив это, захотел ударить самого себя. Предатель. Он чувствовал себя предателем. Сердце болезненно сжалось. Да какого хрена он согласился на эту чертову фотосессию?!
— Лилит, если ты хочешь поговорить со мной, давай пообщаемся тет-а-тет, — жестко сказал отец, давая понять, что разговор окончен. — Я рад, что ты хорошо себя чувствуешь, и что тебя отпустили домой. Но еще пообщаюсь с твоим лечащим врачом. И, надеюсь, ты не вернешься к своим прежним привычкам.
Том дернулся. Отец говорил об алкоголе. Матери нельзя пить. Ей даже видеть алкоголь нельзя — она может сорваться. А потом снова попытаться сделать с собой что-нибудь.
— Уилл, спасибо за заботу, хороший мой, но я буду идти только вперед, — ответила мать, снова натягивая на лицо улыбку. — Я решила так во время лечения. Даже если мой мир рухнул из-за предательства любимого человека, я буду идти вперед. Ради сына. Том, давай погуляем? — спросила его мать, и он согласно кивнул. Реально скучал по ней. Но ее следующие слова стали для него хлесткой оплеухой: — Твоя семья не будет против? У вас все-таки праздник.
— Это не моя семья, — сорвалось с губ Тома прежде, чем он успел подумать.
Отец недобро прищурился, и парень понял — к этому разговору они еще вернуться. Отец не простит этих слов. Ну и плевать. Главное, что с матерью все хорошо.
— Ну что ты такое говоришь, — покачала головой мать. — Уилл, ты его отпустишь?
— Разумеется, — сухо ответил отец. — С тобой поговорю позднее. Нам есть, что обсудить.
— Вот и славно. Тогда идем, сыночек. Мама очень-очень по тебе скучала. — С этими словами она взяла Тома под руку. И они действительно ушли — он, мать и две ее подруги, от которых просто исходил яд. Спустя десятка два шагов, когда они отдалились на приличное расстояние, одна из них не выдержала и выплюнула:
— А эта потаскушка хорошо играет роль хорошей женушки. Мелисса, ты просто супер-женщина! Нервы стальные! Я бы на твоем месте этой мрази все глаза выцарапала!
— Дешевая шваль, — охотно согласилась вторая. — Из тех, кто охотится за богатыми мужиками, перед каждым ноги готова раздвинуть. Уилл вроде бы умный мужик, а попался.
— Все мужики слабые на одно место, какими бы умными ни казались, — возразила первая. — Уилл такой же. Не той головой думает.
— Не обсуждайте отца — вдруг сказал Том. — По крайне мере, при мне.
Странно, но он мог говорить об отце разное, но когда кто-то другой говорил о нем плохо, Том начинал злиться.
Подруги матери многозначительно переглянулись, но ничего не сказали. Зато сказал мать:
— Девочки, спасибо вам за помощь. Вы у меня самые лучшие. Я могу сейчас погулять с сыном, а потом вернусь?
Подруги, разумеется, согласились и, кинув на Тома насмешливый взгляд, ушли. Они с матерью остались вдвоем. Она все так же держала его под руку, лицо ее стало усталым, в глазах затаилась печаль — мать снова сбросила маску. Не видела смысла притворяться рядом с сыном.
— Как ты, мой хороший? — потухшим голосом спросила она.
— Все хорошо, мам. А ты? Как ты? По телефону почти ничего не рассказывала.