Глава 4
Дом — храм любви и верности. Когда кто-то входит в него без разрешения и втаптывает в грязь теплоту и счастье, то превращает его в безликий мир.
Раньше дома было роскошно. Азуса знал толк в элегантных интерьерах и не отличался излишней скромностью. А зачем? Постоянные командировки по Японии и за границу приносили приличные деньги. Юки и сама часто путешествовала по Америке, несколько раз была в Англии и не только. Видела много достопримечательностей, слышала речь на разных языках. Большую часть жизни она провела в поездках.
Мужчина хотел лучшего для своей семьи. Однако неоправданно дорогая, кричащая обстановка давила на гостей отовсюду. Например, в прихожей, где сейчас находилась Юки, стены были украшены картинами и гравюрами, за стеклом были выставлены монетки из разных стран и небольшие фарфоровые изделия. Некоторые антикварные вещицы были вполне реалистичными, другие — явно плодом художественного вымысла.
Юки чувствовала себя недостойной этого дорого и со вкусом обустроенного жилища, но изо всех сил старалась отблагодарить родителей должным образом. И всё же огромные окна, высокие потолки и широкие лестницы казались ей неуютными и вызывали дрожь в её маленьком теле. Даже проведя здесь больше десяти лет, Юки так и не смогла привыкнуть. Так и не смогла сказать «спасибо» с улыбкой и уважением. Она просто умерла, оставив родителей в неизвестности. И сейчас драгоценный храм их дома содрогался от ругани и звона разбитой на сотни осколков посуды.
— Значит, ты только этого и ждала! — кричал во всё горло Азуса. Его бледное лицо побагровело от злости, а глаза были готовы вылезти из орбит. — Ты всегда воспринимала Юки как помеху для собственного счастья! То, что я тебе не нужен, я знал уже давно, но как ты могла поступить так с родной дочерью?! Ты бросила не меня, а её! Свою единственную дочь!
Нана молча сидела на диване и разглядывала мужа, теперь уже бывшего. Его недовольство, точнее, бешенство она понимала: их общий ребёнок был убит, а она спокойно подписала бумаги о разводе и даже не выказала желания найти убийцу. В глубине души Нана надеялась, что это просто самоубийство на почве их ссоры, хотя эксперты утверждали о насильственном характере смерти. Будь это из-за неё, Нана бы справилась, но теперь сплетни и жуткие истории расползутся по всему городу, а может, выйдут за его пределы. Она не хотела, чтобы посторонние узнали о неподобающем поведении её дочери или о том, что она не смогла нормально воспитать своего ребёнка.
— Замолчи, мне и так сложно, — поднявшись, выдавила из себя женщина. — Криками ты не вернёшь её. Это конец. Просто признай, что Юки была лишь способом сохранить семью, не более.
В комнате воцарилась мёртвая тишина, какую Юки всегда боялась услышать. Ей было привычнее находиться в шумной обстановке: в ушах хоть и звенело от боли, но так создавалось ощущение жизни. А теперь они все, казалось, тонули в безмолвии загробного мира.
Нана с грустью в глазах посмотрела на любовника и провела рукой по его плечу.
— Я понял, — нарушил тишину своим грубым голосом Азуса. — Этот дом останется у тебя, я ни на что не претендую.
Он развернулся и направился наверх, чтобы забрать вещи. Нана, нервно улыбнувшись, села на краешек стола и посмотрела сквозь Юки. А той стало не по себе от холодности взгляда. Она ощутила, как по спине пробежали мурашки, хоть и не могла ничего чувствовать. Она вздрогнула, и из глаз потекли слёзы, превратившиеся в подобие озера у ног маминого любовника.
— Кажется, у вас крыша протекла, — произнёс мужчина, подойдя к Нане. — Даже дом тоскует по этой девочке.
— Я тоже скучаю по ней, — безэмоционально процедила сквозь зубы женщина, поправив чёлку. — Проверю, как там Азуса, и вернусь.
Нана на ватных ногах побрела к бывшему мужу, рассматривавшему фотокарточки в комнате дочери. На них были изображены довольные подростки.
Юки с содроганием смотрела на отца и с ненавистью — на мать. Эта женщина всю жизнь притворялась доброй и заботливой, но по-настоящему думала лишь о собственных желаниях и потребностях, и Юки в их число не входила.
— Прости меня, доченька, — прошептал в пустоту Азуса. — Я был плохим отцом. Из-за упрёков жены я так и не смог исполнить твою мечту. Ты всегда хотела собаку, а мы лишь отговаривали тебя. Мне было тяжело видеть, как ты плачешь и грустишь… Теперь я не услышу твой прекрасный голос, топот босых ног и задорный смех. Без тебя этот дом погрязнет в пустоте.
Юки присела на корточки перед отцом и горестно сжала свои колени. Он всегда был сильным и независимым, по крайней мере, ей так казалось. Но на самом деле он был обычным человеком — не супергероем и не волшебником, а простым мужчиной, который любил близких и не хотел их потерять. Он боялся этого, и теперь его самый большой кошмар воплотился в жизнь.
— Вот бы обнять тебя крепко, до хруста костей. Я бы навсегда осталась с тобой, хотя…
Юки призадумалась. Её никто не видит и не слышит, а значит, она вполне может уйти вместе с Азусой и присматривать за ним, пока он не оправится.
Нана зелёными глазами сверлила мужа, который застыл в комнате, словно мраморная статуя.
— Ты вещи собрал? — раздалось сквозь призму мёртвой тишины. — Если да, то поскорее уходи, у меня на сегодня планы.
Мужчина поднялся с колен, отряхнул пыль со своего костюма и вышел из комнаты. Нана мельком глянула на столик Юки. Некоторое время она боролась с желанием подойти к нему и провести руками по знакомым тетрадям и вдохнуть яблочный аромат духов, стоявших на полочке, но вместо этого коснулась дверных петель.
— Удо, иди сюда скорее! — крикнула Нана мужчине, который всё это время стоял внизу.
На пороге комнаты появился статный господин с букетом цветов и какими-то бумагами.
«Что это за листки? Их же не было раньше», — подумала Юки, но стоило ей приблизиться, как она увидела объявления со своим фото.
— Как жаль, что мы так и не познакомились. Ты говорила, что она увлекалась фотографией, мы бы точно смогли много чего обсудить.
Мужчина говорил от всего сердца. Его слова звучали искренне, видимо, он действительно желал знакомства с дочерью своей возлюбленной. На его лице читалась грусть, которую он не мог спрятать за маской безразличия.
— Верю, но теперь мы должны жить дальше, — Нана обняла любовника и провела рукой по его лицу. — Если тебя это печалит, может, посмотрим работы Юки? Она начала заниматься фотографией с шести лет, некоторые снимки отправляла на конкурс, но не смогла победить.
«Интересно же, почему?» — пронеслась язвительная мысль в сознании Юки.
Перед ней сразу же возникла знакомая картина: мама кричит, стоя в комнате, и трясёт камерой. Прибор в одночасье ударяет девочку по голове и отлетает в сторону. Потом Юки лежит на полу и хнычет, сопит, прикрывается руками, потому что ссадина на лбу изуродовала её милое личико, так сильно нравившееся отцу. После этого Нана опускается рядом с дочерью и успокаивает её. Но обида уже поселилась в маленьком сердечке и превращает его в море черноты.
«Я тебя ненавижу! Ты такая же, как и твой отец», — вот что произнесла мать Юки в тот день.
Она принципиально выступала против увлечения дочери, потому что считала его бесполезным и очень затратным: приходилось покупать объективы, штативы и моноподы, системы крепления и многое другое. Юки мечтала о своей фотостудии, но, к сожалению, её желанию не суждено было осуществиться. Из-за этого она затаила на мать обиду, но продолжила заниматься любимым делом.
— Конечно, я посмотрю фотографии, — радостно произнёс Удо и вышел в коридор вместе с Наной.
Юки осталась стоять в центре комнаты и пыталась разглядеть хоть что-нибудь сквозь темноту. Но мрак окружал её с головы до ног.
«Почему в этом доме стало так тускло?»
Вопрос замер в душном помещении. Юки прошла через стену и попыталась заткнуть свой внутренний голос. Она знала ответ уже давно — здесь всегда было сумрачно, а фальшивый блеск исходил от розовых очков, сквозь которые она прежде смотрела на мир.