глава 32: шаг назад
Педри хватает Гавиру за локоть, чтобы вывести его из очередной потасовки на поле. Футболисты опять схлестнулись из-за очередного фола на молодом полузащитнике, и тому явно было, что сказать. Пабло позволяет себе оттолкнуть нападающего «Эльче», а затем и вовсе с его рта слетела парочка не самых приятных выражений. Гонзалес вытягивает его из центра событий, хлопает по груди, пытаясь привести в себя, но тот все еще рвется туда, стоит ему только услышать свое имя. До всех быстро дошло, что у молодого испанца, что многих держал в страхе своей безбашенностью и самоотдачей, все-таки есть слабое место. И стоило только хоть кому-то даже прошептать ее имя, чтобы кольнуть его в самое сердце и ослабить, как демон, покоящийся внутри него, тут же находил свой путь наружу.
Гонзалес видел, как быстро менялся Пабло. Как всего-то месяц без Беллы сказывался на нем, нанося новые шрамы на и без того израненное сердце. Раз - Гавира поднимает руки, будто бы сдается, когда судья делает ему предупреждение, и позволяет другу вывести его из ругающейся толпы. Два - Педри шепчет ему на ухо, хлопая по груди, в абсолютно бесполезной попытке успокоить. Три - Пабло, не стесняясь в выражениях, пытается ударить соперника, в то время как Гонзалес уводит его в сторону. Обещание, данное Белле, о котором она наверняка даже не вспомнит, должно было быть выполнено от и до, поступить иначе он просто не мог.
Гави - не маленький мальчик, за которым нужен глаз да глаз. И сам Педри в няньки не нанимался. Следить за другом с течением времени становилось просто невыносимо. Он переставал слушать кого-либо, держать весь ураган эмоций, бушующий в его сердце, под контролем, а заботиться хотя бы немного о самом себе вообще не было в планах. Парень не умел врать, но сейчас фразу «все в порядке» он произносил уже без такой привычной дрожи в голосе. Ему нужно было, чтобы все действительно поверили, что все в порядке. Только вот если его слова говорили одно, то поведение - совершенно другое.
— Хватит уже, — Педри толкает своего друга в плечо, пока они заходили вдвоем в пустую раздевалку во время перерыва. — хватит срываться на всех, это не нормально.
Гави, не ожидая нападки друга, врезается в шкафчик. Парень оседает на скамью, почесывая раскрасневшуюся щеку. Он знал, что будет дальше, и был готов. Сейчас опять все будет, как и всегда: Гонзалес будет читать бесконечные нотации, пытаться как-то вразумить и образумить, может даже позволит себе применить немного грубой силы, чтобы слова быстрее дошли до мозга. Но это было все, на что он способен, и это не помогало. Пабло даже не видел смысла что-то менять.
— А что по-твоему нормально, а? — выдал Гави, быстро облизывая языком сухие губы. Всегда он позволял Педри вести в этой игре, всегда оставался проигравшим, всегда прощал. Но вот ненависть сейчас знатно перевешивала любое сострадание. И Пабло готов дать отпор, потому что не в силах больше скрывать ту боль внутри.
Гонзалес не был в том положении, чтобы считать себя правым. Шаткое перемирие между ними, добытое таким трудом, готово было обвалиться в любую секунду. И парень устал уже пресмыкаться перед своим другом, и с каждой новой выходкой свою вину видел все меньше и меньше.
— Выпускай свою агрессию в другом месте, идиот. — хрипит Педри, хватая друга за ворот футболки и встряхивая; Пабло снова ударяется головой о шкафчик. — Ты не понимаешь, ты все делаешь только хуже. Твои выходки, они вообще не помогают.
Дело тут было вовсе не в этом. Гонзалес терпеть не мог мысль о том, что Гави еще не отпустил Беллу. Все, что он делал, говорило, нет - кричало об этом. Словно у маленького ребенка отобрали любимую игрушку, и теперь он не может успокоиться. Но Белла - не вещь, не трофей, за который они могли бы побороться; она - живой человек, и она сама вольна принимать решения. И она выбрала его, Педри, и с этим выбором стоило считаться.
— И что? — Гави отталкивает его, и парень, наконец, отпускает его. — Быть может, мне вообще лучше уйти?
— Пабло, ты головой ударился или что? — Гонзалес все еще хрипит оттого, что слова застряли в горле: не мог он сказать всего того, что думал на самом деле. — Возьми себя в руки. Забудь о Белле и оставь ее, черт возьми, в покое.
Нет, оставить ее он не мог. Гави вылетает с раздевалки, проходясь вспотевшими руками по лицу, дабы немного прояснить сознание. Отказаться от Беллы? Оставить ее в покое? Нет. Эта девушка вознесла его до небес и также быстро опустила не землю, оставив такие раны, что даже время не могло залечить. Он не оставит ее никогда, даже если будет страдать всю оставшуюся жизнь; он не оставит ее, пока она не будет только его.
Гави видит ее, снова. Растрепанные волосы; глаза, бегающие туда-сюда и боящиеся столкнуться взглядом с его; губы, сжатые в единую полосу. Она спрашивает его, где он, где Педри, и парень сжимает кулаки, но все же кивает в сторону раздевалки. Только девушка захотела пройти туда, как он хватает ее за локоть. Нет, так просто он ее не отпустит.
— Ты же не любишь его.
Это не было вопросом. Он знал это, это знал это наверняка, потому что видел, как Белла смотрела на него. И это не был взгляд, полный любви. Пабло хотел, чтобы она призналась, чтобы она закончила весь этот цирк, чтобы она снова стала только его. Только и всего - сказать четыре слова. Я не люблю его. И все. Но Гарсия четко чеканит каждое слово по слогам, и это было словно удары по и без того раненому сердцу.
— Я люблю Педри.
Она врала, и они оба это знали. Эта жалкая ложь во благо не делала никому легче, лишь заставляла еще больше разочароваться.
— Я так не могу, Белла.
Она тоже не могла.
— Пабло, мы можем быть только друзьями. Просто друзьями, и только.
Просто друзьями? Но вот только друзья не дарят друг другу этих странных, практически незаметные косые взгляды. Друзья не взрываются от ревности, когда кто-то из них даже просто общается с кем-то других, не то что дарит прикосновения или еще больше - нежные поцелуи. Даже если просто говорит о ком-то другом, кроме них самих. Друзья не чувствуют этих приятных бабочек в животе просто от нахождения рядом друг с другом. Друзья не держаться друг за друга так сильно, как делают они.
Просто друзья? Да, хорошо, они будут просто друзьями. Только они оба не будут воспринимать это всерьез, потому что оба знают, что это чистой воды ложь, чтобы не признавать правды и не брать ответственности за свои собственные поступки.
Девушка заходит в комнату, и Пабло видит, как она аккуратно ладонями берет лицо Педри, как прижимается своим лбом к его и что-то шепчет, вроде бы так искренне. Сейчас это не походило на ложь ни коим образом. Неужели она смогла так просто оставить все, что было между ними? Неужели ей настолько все равно? Только вот Гави не было суждено узнать правду. И ее просьбу, то самое, что она попросила его в день расставания... начать все с чистого листа... он не мог. Он не мог, он больше сможет еще раз проходить через это.
После этого разговора парень окончательно перестал жалеть себя. Он позволял соперникам ранить его, уже физически, чтобы хоть как-то заглушить моральную боль, что сидела где-то глубоко внутри и не давала спокойно жить. Вот он падает на газон, проходясь лицом по мокрой траве, встает, держась за спину, и буквально умоляет тренера заменить его - дальше продолжать играть Гави уже не в силах. Вот он ударяется головой о ногу соперника, касается мокрого лба и не понимает, сотрясение это или просто настолько сильно у него выбило землю из-под ног где-то месяц назад, когда Белла покинула его. Вот он лежит на траве, прикрывая лицо ладонями и сдерживая наплыв слез. Нет, он даже и не думал позволять им выйти наружу, но сердцу нужно было куда-то вылить все то, что так долго копилось внутри. Парень цепляется с соперниками, позволяя им ударять его по лицу, по ногам, но он этого не до конца понимал. Вместо них было лишь одно лицо. Ее лицо.
Он позволял всем ломать себя, но никто не мог этого сделать с ним. Потому что все уже видели этот бешеный взгляд, и никто не хотел снова с этим сталкиваться. Но вот только речи не шло об остальной части команды.
Матч против «Манчестера Юнайтед» был очень важным для всей команды; от него зависело, пройдет ли «Барселона» дальше, в одну четвертую Лиги Европы. Конечно, это не было настолько серьезно, как, к примеру, та же Лига Чемпионов, куда попасть им не удалось, к сожалению, но европейский трофей никогда не будет лишним. Но если первый тайм команда продержалась хорошо, то со вторым явно что-то пошло не так.
Педри сидел на траве, хватаясь за бедро от боли. Он буквально ощущал каждую мышцу и в каком натяжении они находились. Губы предательски задрожали, выдавая страх. Он не был готов снова уйти с поля с травмой. Только бы снова не проходить через этот кошмар. Но к нему уже слетается бригада врачей, внимательно осматривающая взбухшую ногу. Парень чувствует, как кто-то легко треплет его по голове, и видит Гави, который стоял рядом и внимательно следил за каждым действием медперсонала. Педри поднимает на него глаза и по-детски шепчет:
— Я не хочу уходить.
Будто Гави мог что-то сделать. Будто это все зависело от него. Пабло смотрит стеклянными глазами на друга еще пару секунд и уходит. Он уже не увидел, как Гонзалеса вывели поля, как тот закричал, сидя на скамейке, как запрокинул голову и закусил губы, чтобы немного отвлечься от боли. Зато увидел, как к нему подошла Белла. Девушка взяла Педри за руку, начала что-то шептать на ухо. Они находились в такой близости, что внутри Пабло начало все закипать от злости. Парень падает на колени и с силой ударяет по земле, пытаясь выплеснуть эту злость, чтобы она не помешала ему дальше, как об этом ему много раз говорил сам Гонзалес. Только вот его схватил за руку Де Йонг, рывком поднимая с газона.
— Хватит. — тон у Френки был не очень строгий, но нотки требовательности все же проскальзывали. — Хватит показывать всем свою слабость.
Через пару минут Пабло получит желтую карточку. Это означало, что он пропустит ответный матч на Олд Траффорде. А лично для парня это ощущался, как конец света. Но вот только он хочет подойти к судье и поговорить, как снова видит их двоих. Педри, все так же сидя на скамье, аккуратно приобнимает стоящую рядом девушку за талию, так по собственнически. Френки, так же увидев эту картину, уже бежит к Гави, чтобы предотвратить его очередную вспышку агрессии, но парня хватает только на то, чтобы закричать, что есть мочи.
И не только у одного Пабло было все так плохо.
— Мне надо с тобой поговорить.
Белла выгибает бровь, как только услышала эти слова. Девушка разворачивается, видит Педри, сидящего на диване. Бедро еще изредка ныло, напоминая о неудачном падании, поэтому парень очень мало двигался в принципе, чтобы лишний раз не беспокоить ногу. Гарсия присаживается рядом, но находится в такой близости, что чувствует, как по венам бежит тревога.
— О чем ты хочешь поговорить?
— Я устал скрываться.
Она понимала, о чем он. Гонзалес был настолько окрылен, что всеми миру хотел кричать, мол, да, Белла! Она! Она и я! Очень глупо и по-детски наивно.
— Мы с Пабло не скрывались. — горько прошептала девушка. — И ты видишь, чем все обернулось. И не думаю, что ты особо скрываешься, Педро; вся команда знает о нас, да и в СМИ это тоже успело просочиться.
— Ты не поняла. — парень хватает ее за ладонь, крепко переплетая пальцы. — Я хочу любить тебя и не бояться, что кто-то это увидит. Я хочу целовать тебя, прижимать к себе, быть рядом с тобой постоянно. Не только, когда мы с тобой вдвоем, наедине. Всегда.
Она все прекрасно понимала. Только вот к чертям собачьим ей не сдалась его любовь.
Одного ее взгляда хватило, чтобы сознание прояснилось. Это желание, не дававшее ему покоя уже очень давно, вмиг оставило его, будто бы ничего этого никогда не существовало. И вот ведь загвоздка: сейчас, по правде говоря, ничего не мешало ему, наконец, исполнить свою самую заветную мечту и завладеть Беллой целиком и полностью. Ничего ему больше не мешало. Только вот он больше этого не хотел.
Педри любил ту жизнерадостную девушку, которую встретил на чемпионате мира. Элу взбалмошную стерву, которая всегда была рядом, которая поддерживала их, его и Пабло, которая могла на момент унять свой характер, чтобы быть рядом с близкими людьми. И только сейчас он понял, что таковой ее делал именно Гави. И без него она никогда не будет настоящей собой. Только лишь дешевой копией, сгорающей от злости и ненависти.
Именно поэтому Педри решил отступить. Она ведь никогда не была его. Эта иллюзия окончательно рассеялась. Она всегда принадлежала только Пабло, и даже сейчас, когда, казалось бы, ничего их связывать больше никогда не будет, она была только его, как бы больно не было это признавать. И претендовать на сердце, которое уже отдано другому, Педри более не силах.