Коронованные

- Давай! - он подначивает, не смущаясь. - Ты что, слабак?

Я перехватываю биту покрепче. Что, если ударить не по стеклу, а по его наглой морде? Стереть ухмылку, сделать что-то неожиданное. Но я знаю, он не удивится. Только рассмеется, запрокинув голову.

- Ты пьян, - вместо этого говорю я. Не знаю, сколько алкоголя в нем плещется.

- Ага! - радостно соглашается он. - А ты псих. И кто кого поведет домой?

Может, нас обоих задержит полиция, и решать не придётся.

Перехватив покрепче биту, я на выдохе с силой бью по стеклу витрины. Оно брызжет осколками к ногам, я слышу сигнализацию.

Мне стоило убить Адама, а не чертов здравый смысл.

Друг хохочет, хлопает по плечу и тянет за собой. Это магазин его отца, один из многих. Ему не нужно воровать, просто хочет досадить папочке. Тот прекрасно знает, чьи это проделки, бесится, но сделать с сыном ничего не может.

Такие как Адам плевать хотели на любые наказания и запреты. Весь мир, любые преграды для них как это стекло. Ударить покрепче, и ничего нет, только сверкают осколки в свете фонарей.

- Бежим, идиот!

Когда он взволнован, то называет меня словечками и покрепче. Он не имеет в виду ничего плохого. По большому счету, проявляет заботу и беспокойство. Иначе не умеет.

Адам тянет в переулки, прочь от магазина, от гудящих в стороне сирен. Как полиция приехала так быстро? Или это я на столько застыл?

Город проглатывает нас, и Адам знает его кишечник лучше многих. Уверенно ведёт грязными подворотнями и сияющий светом улицами. Кроссовки пачкаются в грязи, футболка липнет к спине от пота.

Город отрыгивает нас у парка. Уже поздно, ворота закрыты, но Адам даже не смотрит в их сторону. Цепляется за забор, легко подтягивается на руках и спрыгивает по ту сторону. Я кидаю ему биту, а потом лезу сам. Выходит не так ловко. Когда я отряхиваю руки от травы и подхожу к Адаму, он сидит на спинке лавочки, поставив ноги на сидение. Бита прислонена тут же.

Сигарету Адам успел докупить до середины. Протягивает мне, и я не отказываюсь.

В этом весь Адам. Подставить твою шею под возможный удар, а потом делиться всем, что есть у него самого.

А есть у Адама Лестера очень много.

Не сказать, чтобы он был так уж богат или его отец хозяйничал в городе – но достаточно, чтобы на лето мистер Лестер отправлял сына в путешествия по Европе, а миссис Листер регулярно летала в Ниццу, вроде как «по делам», откуда привозила Адаму подарки и вещи, которых не было ни у кого в школе.

Только я знал, как Адам это ненавидит.

Мы так и сдружились. Еще в пятом классе, совместно выполняли какую-то работу, а после уроков Адам не торопился и скривился:

- Не хочу домой.

Тогда я позвал его к нам на ужин. Моя мать не ходила в модных нарядах и не посещала косметолога два раза в месяц. Она работала в книжном магазине неполный день, готовила вкусный ужин, и мы собирались за столом все вместе, когда отец возвращался из адвокатской конторы.

Адам любил у нас бывать. Его дом и родителей я видел всего несколько раз, и этой стерильной брезгливости мне хватило на всю жизнь.

Теперь перед нами маячит выпускной, и Адам стал совершенно невыносим. Он гонит в своем желании напакостить отцу – или хотя бы привлечь внимание. Его слишком заносит на поворотах, и он тянет за собой меня. Я не уверен, что моих тормозов хватит на нас обоих.

Черт возьми! Да я биту в руках не держал до этого вечера!

Адам закуривает очередную сигарету и запрокидывает голову к звездам.

- Круто, если бы ты убил меня.

Я закашливаюсь дымом, Адам хрипло смеется:

- Нет, ну представь! Убил богатенького капризного мальчишку, не дав ему кому-нибудь навредить. Ты бы стал героем! Иначе я сам кого-то убью. Ну правда.

- Я бы стал убийцей, - ровно говорю я.

Адам слышит мою интонацию, опускает голову и смотрит с удивлением. Я спрыгиваю на землю, выкидываю окурок и сую руки в карманы.

- Я не буду больше в этом участвовать, - говорю я. – Не хочу нахрен знать, шутил ты сейчас или нет.

Он понимает, что я готов уйти – и больше не возвращаться. Не участвовать в его мелких пакостях отцу и уж точно не ступать на опасную дорожку саморазрушения. Я и так по ней потоптался. А меня вообще-то ждет колледж – Адама тоже, если он удосужится в него поехать. Возьмется за ум, а не за бейсбольную биту.

Я не готов убивать его или кого-то еще. А вот нашу дружбу могу. Потому что мои руки в карманах еще дрожат после той витрины. Потому что Адам обещал, что мы напьемся и всё, а потом потащил громить магазин.

Я ненавижу его за то, что он это делает. И себя за то, что поддаюсь.

- Эй, успокойся, - глаза Адама расширены. Он смотрит с удивлением, сигарета в его руке тлеет, столбик пепла растет. – Да пошутил я! Извини. Только не уходи.

И я понимаю, что в его глазах не удивление, а страх. Он не хочет оставаться в одиночестве. Он боится этого.

- Ладно, - бурчу я и плюхаюсь на лавку. – Но меня сейчас вырвет. Что было в твоей бутылке?

Адам хмыкает. Не отвечает, но понимает, что я хочу сказать. Поворачивается, чтобы я смог достать бутылку из его кармана. На самом деле, я не пьян, но сейчас мне точно нужно выпить.

- Я отведу тебя домой, - говорит Адам. – Как бы ни был пьян.