Глава 27
ЛИСА.
Я получаю очередное сообщение от Чонгука и чувствую, как он наслаждается своей мнимой властью надо мной. Как будто, чтобы вернуть себе свободу, я обязана ему отвечать, делая вид, что не ненавижу его всеми фибрами души. Мамино ожерелье висит на моей шее, как напоминание. С сегодняшнего утра у меня ощущение, будто что-то изменилось, и я никак не могу собраться, вернуть ту холодную уверенность, за которой пряталась столько лет.
Я отказалась от мероприятия, на которое он меня позвал. Как будто я собиралась подкидывать журналистам новую сенсацию о нашем несуществующем «романе».
Начинаю ходить по офису туда-сюда, обдумывая все. Нужно избавиться от этих чувств, от ненужных сантиментов, пока они не заставили меня забыть, ради чего я так долго работала. У меня уже есть пара идей, как посеять раздор между Чонгуком и его братом. Самый очевидный вариант – переспать с Дарио. Но я колеблюсь. Чонгук убьет и его, и меня.
Мне хочется пожить еще хотя бы пару месяцев. Несмотря на свою жестокость в желании разрушить их хрупкие отношения, я не хочу быть причиной того, что Чонгук убьет своего единственного члена семьи.
Но не могу сказать, что я такая уж хорошая, чтобы точно этого избежать.
Есть еще один план, к которому я все больше склоняюсь, хотя он опасный и может вывести меня из тени. Но ничего другого и близко не сравнится по масштабу.
Мой взгляд то и дело падает на статуэтку ягуара на столе. Я морщусь.
— Всегда ненавидела эту чертову штуковину, — говорю, подходя к статуэтке, чтобы выбросить ее в мусор.
Безвкусная вещь, которую мог купить только мой отец. Офис вообще ничем не отличается от того, каким его оставил предыдущий финансовый директор. К черту все, давно пора сменить палитру. Я тянусь к ягуару, но тут что-то привлекает мое внимание. У меня сердце уходит в пятки. Не может быть.
Собравшись с духом, встаю рядом и с размаху толкаю бедром статуэтку. Она падает, разлетаясь на куски. Я роюсь среди обломков и вытаскиваю крошечный жучок.
— Вот засранец…
— Все в порядке? — Тут же влетает мой помощник Лиам. Вздрогнув, я порезала руку осколком, и в спешке спрятала камеру за спиной.
— Да. Принеси, пожалуйста, что-нибудь, чтобы убрать тут.
— У вас кровь, — говорит он, глядя на тонкую струйку, стекающую по моей руке.
Черт. Что со мной сегодня происходит?
— Всего лишь царапина, — говорю, будто ничего не произошло. — Можешь еще пластырь принести? Со мной все будет хорошо. — Подбадриваю его, пока он не уходит.
Лиам явно колеблется, но, в конце концов, делает, что я сказала. Оставшись одна, я смотрю на камеру. Этот ублюдок прослушивал меня. Я бледнею при мысли обо всех разговорах, которые здесь были. Когда он успел это провернуть? Как?
Неважно. А если он то же самое провернул и в моей квартире?
«У меня есть другие ресурсы» – вот что он сказал сегодня утром. Я даже облегченно вздохнула, когда поняла, что он на этот раз сдержал слово и убрал своего «телохранителя», который вечно маячил за мной.
Все мое тело ощущается как провод под напряжением, готовый вот-вот вспыхнуть. Как я вообще могла позволить себе поверить в сказку с этим мужчиной?
К черту Чонгука Чона.
***
Лили терпеливо ждет наши коктейли возле бара. Когда их подают, я замечаю, что они розовые и сверкают, как и все вокруг – специально для благотворительного вечера. Как будто мое сегодняшнее настроение не могло испортиться еще больше, отец в кои-то веки привел мою мачеху, Сару. Они грациозно перемещаются по залу. После всех этих эмоциональных потрясений и мучительных воспоминаний о маме мне просто невыносимо смотреть на них обоих.
По правде говоря, ненавижу такие мероприятия. Особенно за то, как легко Сара смогла заменить мою мать. Как и мой отец, все окружающие меня взрослые делали вид, что ее никогда не существовало, но за спиной шептались о трагедии. Лишь немногим хватало смелости заявить о своих подозрениях.
Еще больше я ненавижу то, что Чонгук стоит напротив меня и женщины тут же облепили его со всех сторон. Так происходит всегда, но сегодня я готова взорваться.
События не изменились.
Изменилась я.
А точнее, мне все сложнее удерживать маску, за которой я пряталась годами.
После того, как я обнаружила жучок в офисе, впервые ушла с работы пораньше. Официально – чтобы проверить порез на руке, но на деле сразу же рванула обыскивать дом. Разумеется, нашла шесть камер. Хотя, кто знает, может, их было больше.
— Смотри на него пристальнее, Лиса, и все точно догадаются, — замечает Лили, протягивая мне бокал.
— Я не… — Начинаю я, замечая, что уставилась в сторону Чонгука.
Лили тут же замечает повязку на руке.
— О, что случилось? — Спрашивает она с тревогой.
— Порезалась об осколок фарфора в офисе. Не переживай.
Лили явно не удовлетворена моим ответом, но дальше не задает вопросов. А я снова срываюсь, и все катится к чертям.
— Не знаю, что там у вас с ним происходит, но, если вы поругались, всегда можно помириться. Чонгук теперь готов на все ради тебя… Если тебя не будет рядом, тогда на него набросятся все женщины.
Никто не поймет всей глубины того, что происходит между мной и Чонгуком, потому что никто не понимает меня. И хотя это нужно для самозащиты, мне невыносимо, что все так задевает. Или что этот сумасшедший псих вызывает такое восхищение.
Я делаю глоток коктейля, надеясь, что он заглушит мои мысли.
Кажется, я в чертовой скороварке, из которой нет выхода.
Вся эта история – сплошная фальшь, и я стала слишком беспечной. Даже нашла удовольствие в этих играх с Чонгуком, хоть и проклинаю его на каждом шагу. Мне следовало просто играть роль, а не начинать верить в нее.
— Жаль, что Лоренцо с ним не пришел. Хотя на такие мероприятия он, кажется, вообще не ходит, — замечает Лили.
Если бы Лили знала, кто я на самом деле, мы точно не были бы подругами. И, пожалуй, единственный совет, который я могла бы ей дать, – держаться подальше от этих мужчин.
— Лоренцо работает телохранителем у Чонгука. Не думаю, что стоит с ним связываться, Лили. Он предан семье Чон и своей работе, — произношу я, тщательно стараясь убрать из голоса ядовитые нотки, но не получается.
Лили кажется слегка обескураженной моей прямотой.
— Ты ведь тоже предана своей работе, как и Чонгук, а вы все же как-то… ладите?
— Нет никаких «меня и Чонгука», — жестко огрызаюсь я и тут же чувствую укол вины, когда Лили замолкает от моей резкости. — Прости, у меня просто трудный день. И каждый раз, когда рядом моя мачеха, я чувствую себя не в своей тарелке, — говорю я, стараясь быть мягче.
И то, и другое правда.
Мачеха не сделала мне ничего плохого. Но легкость, с которой она заменила мою мать, то, что гложет меня. Ну и то, что отец, еще до рождения моего младшего сводного брата, начал меня игнорировать, строя «новую счастливую семью», где мне не было места.
Лили ничего не спрашивает, но тут я замечаю, что они уже направляются к нам.
— Ты можешь поздороваться с Камиллой, — мягко намекаю я, предоставляя Лили возможность уйти. После нашей последней встречи с отцом не думаю, что этот разговор будет приятным. Единственное спасение, что мы на публике, значит, его напор будет не таким жестким. И, возможно, мой тоже, потому что сегодня я явно не справляюсь со своим дерьмом.
— Можешь еще расспросить ее об их помолвке, — подталкиваю я Лили, зная, что она умирает от любопытства. Конечно, Сиенна осталась не в восторге, когда об их помолвке объявили в ту же неделю, что и о ее, и решила, что так у нее украли «момент славы».
— Ты уверена? — Лили ободряюще сжимает мое плечо и, грустно улыбнувшись, уходит.
Сара протягивает мне руки:
— Лиса, как же давно мы не виделись, — произносит она, обнимая меня. Я тут же замираю, застигнутая врасплох. Осознавая, что вокруг нас куча людей, я неохотно кладу руку ей на спину. — Твой отец сказал, что теперь ты всерьез рассматриваешь возможность замужества?
Я бросаю взгляд на отца, который как раз машет проходящему знакомому. Конечно, он рассказал бы ей, и, разумеется, Сара совершенно не в курсе настоящих причин.
— Да, — коротко киваю я.
Отец медленно оглядывает меня с ног до головы.
— Платье сегодня немного коротковато, не находишь?
Челюсть сжимается. Оно ничем не отличается от большинства других моих платьев, которые доходят мне до колен. Сара, кажется, чувствует себя неловко из-за этого замечания.
— Мне кажется, платье великолепное, — раздается у меня за спиной голос Чонгука.
Я слышу скрежет собственных зубов, когда Чонгук обнимает меня за талию, притягивая к себе с явным вызовом. Отец заметно багровеет.
Глаза Сары восхищенно загораются.
— О, так вот кто заставил тебя иначе взглянуть на брак?
— Нет! — Одновременно говорим мы с отцом. Мы оба понимаем, что у нас есть зрители.
— Чонгук просто друг, — как можно вежливее отвечаю я, пытаясь выскользнуть из его хватки. Безуспешно.
— Ах, друг? Ну что ж, тогда надеюсь, у тебя таких друзей немного, дорогая. — Чонгук и Сара смеются, и я чувствую, как внутри все начинает закипать с каждым его словом. — Вы не против, если я ее ненадолго украду?
Он, разумеется, не ждет ответа и увлекает меня прочь, оставляя отца кипеть от злости. Особенно после того, как Чонгук так недвусмысленно намекнул на брак, который пока лишь в отдаленных планах. Но поскольку я чувствую, что медленно схожу с ума, у меня нет другого выбора, кроме как действовать.
Любопытные взгляды следят за нами, пока Чонгук выводит меня на балкон. К счастью, там только один человек с сигарой, но стоит Чонгуку встретиться с ним взглядом, как тот поспешно ретируется обратно. Мы оказываемся в тени кирпичной стены, подальше от стеклянной двери, и я резко его отталкиваю.
— Я сказала, что не хочу тебя видеть сегодня, — шиплю я.
— Ты отказалась быть моей спутницей. Но ничего не сказала насчет того, что я не могу подойти.
Он все портит!
— Ты все еще злишься из-за сегодняшнего утра, милая?
— Перестань называть меня так! Мы ничего не значим друг для друга!
— Наоборот, я держу твою жизнь в своих руках. Или мне уступить это право твоему отцу, который готов отдать тебя замуж, как будто ты товар на ярмарке?
Я сужаю глаза.
— Если знал про брачную сделку, зачем так давишь? У нас с отцом была договоренность, а твои выходки только ускорят процесс.
— Не слышала, что можно надавить так, что человек сам выложит все карты, дорогая?
Я замолкаю, потому что это именно то, что я сейчас чувствую.
— Думаешь, я мог бы просто стоять в стороне, когда слышу его ядовитые комментарии? — Его рука крепко берет меня за запястье, поднимая мою перевязанную руку. — Кто это сделал?
Я ошарашенно смотрю на него.
— Что? Никто. Я сама порезалась, когда убирала осколки того фарфорового ягуара, в который ты запихнул жучок. Потом нашла еще и камеры в своей квартире. -
На его лице появляется наглая, самодовольная усмешка, и я из последних сил удерживаю себя от того, чтобы не ударить его.
— Долго же ты их искала, Лиса. Как твоя рука?
На этот раз я не сдерживаюсь и
замахиваюсь, но он легко перехватывает запястье, с той же самой извращенной усмешкой. Он явно хочет свести меня с ума, проверить мои границы, как будто я зверь в клетке. Я дергаю руку, но он слишком силен, слишком давит своим присутствием.
— Отвали, Чонгук. -
Его дьявольская улыбка становится только шире, он смотрит прямо на мои губы.
— Не знаю, что в тебе такого, Лалиса Манобан, но ты поглощаешь все мои мысли, а когда ты говоришь со мной так… — Его палец нежно проводит по моим губам, и я стараюсь не показать, как замираю от прикосновения. — Эта игра в кошки-мышки начинает утомлять.
Я ошарашена его признанием.
Нет, это игра. Всегда была игрой.
— Я не просила твоего внимания. И не хочу его.
— А твоя доска визуализаций в комнате говорит об обратном.
— Это была не доска визуализаций, идио… — Я резко замолкаю, когда он начинает смеяться. Понятно, что он меня специально подначивает. — А как насчет тебя, мистер Навязчивость? Ты даже спать мне спокойно не даешь, врываясь ко мне в комнату. Тебе не кажется, что я могу устать от такого поведения?
— Разве не этого хотят женщины? Как они называют таких мужчин… «булочка с корицей»?
— Даже не буду спрашивать, откуда ты знаешь такие термины. Сталкерство, вторжение в дом, угрозы и попытка забрать у меня свободу – это не «булочка с корицей». Это диагноз. Да я бы предпочла тебе гребаного серийного убийцу, потому что он хоть не ебал бы мне мозг так, как ты.
— Приму за комплимент.
— Не смей.
Его рука скользит по моей щеке, и тело предательски откликается, будто он – воздух, вернувший его к жизни. Я отступаю, осознавая, что мы снова зашли в наш ядовитый цикл.
— Чонгук, это невозможно и безумно. Ты мой враг, понимаешь? Мы не союзники. Даже не друзья.
Слишком близко. Он уже проник под мою кожу, и дышать рядом с ним все равно что вдыхать яд.
— Одно я знаю точно: ты моя. Все остальное не имеет значения.
— Нет, Чонгук. Я – твоя одержимость. Если ты такой умный, каким себя считаешь, начни рассматривать меня как все, что угодно, только не свою. Ты не знаешь, что такое партнерство или отношения. И мне нечего тебе предложить. Найди послушную жену где-нибудь в другом месте. -
Я пытаюсь уйти, но он крепко держит меня за запястье.
— Мне не нужна другая.
Его ледяной тон застает нас обоих врасплох. Мы смотрим друг на друга, мысли превращаются в хаос, горячий и запутанный. Я не понимаю, что происходит. Кто я и зачем я здесь, и потому отчаянно хватаюсь за единственную цель, которая помогает делать следующий шаг. Думаю о матери и о мести. Потому что этому чувству, что рвется наружу, нельзя доверять. Оно топит меня.
Не может быть и не будет никаких «мы» с Чонгуком.
— Наши пути не должны были пересекаться. Мы должны быть на расстоянии. Давай так и поступим. Надолго.
А на самом деле – навсегда. Но я знаю, Чонгук не согласится. Поэтому мне придется придумать сокрушительный отвлекающий маневр. На новые планы времени уже не осталось.
Дверь открывается, кто-то выходит на балкон, и мне удается наконец освободить руку. Веселая парочка тут же замирает, заметив нас.
— Прощай, Чонгук, — говорю я, открывая дверь, чтобы уйти.
— Кстати, в твоей квартире семь камер, а не шесть, — бросает он мне вслед.
И тут меня охватывает взрыв гнева, потому что я понимаю, что он надо мной издевается.
Снова.