Глава 26
ЛИСА.
Как и ожидалось. Я стараюсь не показывать никаких признаков слабости или беспокойства. Скоро я освобожусь от этого человека. Но для этого мне нужно использовать нашу близость себе на пользу. Нужно немного больше завоевать его доверие.
— Я хочу, чтобы ты отозвал человека, который следит за мной каждый день. Я задыхаюсь. -
Кажется, он озадачен сменой темы и моей просьбой.
— Нет. Кто знает, в какие неприятности ты ввяжешься без него.
— Чонгук, у меня тоже есть своя жизнь.
— Та, что ты придумала, чтобы подобраться ко мне, — возражает он. И, надо признать, он не совсем неправ. — Ты понимаешь, что это и ради твоей безопасности тоже?
— Моей безопасности? — Спрашиваю с подозрением.
— Здесь, в Нью-Йорке, не все являются моими друзьями. Наша публичная связь делает тебя потенциальной мишенью.
Холодный озноб пробегает по коже. Даже страшно представить, какие люди могут искать слабые места в его защите. Слабость. Я чуть не даю себе пощечину. Как будто я настолько ценна для него.
— Я хочу, чтобы ты отозвал их, Чонгук, — настаиваю я.
Он изучает меня.
— А что я получу взамен?
Я удивлена, что он вообще об этом задумался. Мне просто нужно надавить чуть сильнее.
— Не думаю, что за свое право на свободу я должна что-то предлагать взамен.
— Мир жесток, дорогая. Все можно купить или забрать. -
Я раздраженно выдыхаю и скрещиваю руки.
— Так чего же ты хочешь?
Высокомерная улыбка возвращается, и он задумчиво смотрит на меня.
— Ты будешь отвечать на каждое мое сообщение с этого момента. Если не ответишь, я найду тебя сам, и за этим последует наказание. И еще, я хочу ключ от твоей квартиры. -
Я смотрю на него в недоумении.
— Зачем? Ты и так врываешься в мою квартиру, когда тебе вздумается.
— Это мои условия, дорогая. -
Я тяжело вздыхаю, смываю пену водой, затем встаю на цыпочки и нежно целую его.
— Ладно. А теперь мне нужно собираться на работу, — говорю я, выходя из душа. Если это стоит мне еще одного кусочка свободы, считайте меня полной дурой, раз я пытаюсь договориться с самим дьяволом.
Наматываю на себя полотенце, в голове каша из мыслей о том, что между нами происходит, и я пытаюсь снова укрепить свою решимость. Раньше я легко могла просто «выключить эмоции». Но теперь с этим возникают проблемы. Я слишком смирилась с его навязчивостью и, по правде говоря, в какой-то мере ожидаю этого.
Собираю нашу одежду с пола, и что-то блестящее выпадает из кармана брюк Чонгука. С нахмуренными бровями поднимаю вещь с пола, и кровь стынет в жилах. То же самое ожерелье, как у моей матери. Этого не может быть, верно?
Я кручу его в руках, и сердце замирает, когда мои глаза натыкаются на маленькую гравировку с моими инициалами. Это точно ее. Мамино ожерелье. Почему оно в кармане Чонгука?
Меня осеняет осознание.
— Ты что, украл ожерелье моей матери?
— Я украл ожерелье, да, — отвечает он так спокойно, будто речь идет о погоде.
Внутри меня бушует дикая буря, паника поднимается из самой глубины. Пальцы сжимаются вокруг ожерелья, и крестик впивается в ладонь, обжигая кожу. Это все, что у меня осталось от мамы. Единственное, что она оставила мне, и что отец не успел уничтожить. Потому что я успела украсть его раньше, чем он стер память о ней из нашей жизни, будто ее и не было. Прежде чем он наказал меня в детстве за то, что я каждую ночь звала ее в безутешной тоске, которую время так и не залечило. Теперь этот пластырь сдернули, и рана снова кровоточит.
Я пытаюсь всеми силами заглушить вспыхнувшие эмоции, засунуть чувства обратно в ящик Пандоры, потому что не знаю, на что способна в таком состоянии. Я даже не заметила, что ожерелье пропало. Я была настолько поглощена своим новым миром, который всецело принадлежит Чонгуку Чону, что даже не заметила, как он забрал у меня самое важное.
Он не может забрать и его.
Я прижимаю ожерелье к груди.
Он никогда не сможет заполучить эту часть меня.
Я слишком привязалась. Позволила себе расслабиться. А Чонгук заметил и воспользовался этим. Так сколько еще он готов отобрать у меня?
Глупая. Я влюбилась. Но это ожерелье – жесткая пощечина реальности. Он не может отнять у меня и эту часть, ту, что кричит о мести. Я не смогла ничего сделать для мамы тогда, но я сделаю все возможное сейчас.
Он смотрит на меня с усмешкой:
— Не могу припомнить, в какой из визитов в твою квартиру я его украл. Просто захотел что-то твое – и взял.
Он делает шаг ко мне, будто собирается заправить прядь волос у меня за ухом. Я отшатываюсь, прижимая ожерелье ближе к сердцу.
— Ты не можешь забрать все мои вещи, Чонгук!
Его брови хмурятся, взгляд темнеет, свет в глазах гаснет.
— Я могу владеть каждой частичкой тебя, — холодно произносит он.
— Нет! — Твердо отвечаю я.
Это единственное, что у меня осталось от нее. Единственный мой ориентир в пустом доме, где вокруг меня была новая семья. Все, что у меня было, – это ожерелье и старая фотография. И мысль, что Чонгук так легко взял его просто потому, что захотел…
— Ты не получишь и это тоже.
— Чем это отличается от того, как ты вломилась в мой особняк, Лиса? Просто я лучше тебя, когда дело доходит до воровства, и ты бесишься, потому что не можешь контролировать ситуацию.
— Я так устала от тебя, Чонгук.
— Мы закончим, когда я скажу, что мы закончим, — прорычал он, делая шаг вперед и приподнимая мой подбородок. В его глазах бушует буря, как обычно, но я больше не собираюсь плавиться от его взгляда, сдаваясь и уступая.
Я рывком вырываюсь из его рук.
— Убирайся из моего дома. -
На его губах появляется извращенная усмешка.
— Мне нравится, когда ты злишься на меня.
— Может, твой брат был бы лучшим вариантом, — бросаю я с ядом, зная, что это единственное, что сможет остановить его. Перевести все с извращенного увлечения на ненависть.
И срабатывает. Его улыбка тут же исчезает, и передо мной предстает хищник. На это раз мне плевать.
— Поосторожнее, Лиса, — предупреждает Чонгук, и у меня мурашки по коже от смертельной угрозы в его тоне. Но я уже встречалась лицом к лицу с этим монстром, и сделаю это снова и снова, чтобы защитить то, что осталось от моей мамы.
— Убирайся к чертовой матери. Сегодня я не буду играть в твои игры. -
Чонгук тихо смеется, и этот жуткий смех только разжигает мою ярость.
— В игры здесь играешь только ты, милая.
Мама. Я вспоминаю ее живой, смеющейся, заботливой. И не позволю этому чудовищу вытеснить ее из моего сердца.
— Ты получил то, зачем пришел, верно? Твой член мокрый? Теперь мы закончили. Все, конец. Больше ничего не нужно? — Бросаю я с вызовом.
Независимо от того, чувствует он что-то или нет, я знала, что одна мысль о том, что мы могли бы быть чем-то большим, чем хозяин и рабыня, заставит его нервничать. И я делала ставку на это.
Реакция мгновенная: он сжимает зубы, взгляду возвращается холод.
— Радуйся, что я тебя еще не убил, — прошипел он.
— Это не так мило, как тебе кажется.Проваливай из моего дома, — повторяю я.
Какие слова еще найти, чтобы ранить этого человека? Чтобы он устал от меня и дал мне передышку. Или хотя бы расстояние, достаточное, чтобы я могла разрушить его мир до основания.
Я потеряла себя, запутавшись в этом препятствии, которая слишком быстро превратилась в какое-то недоразумение.
— Твой ядовитый язык тебе к лицу, — провоцирует он.
— Я твое больное наваждение, Чонгук. И не стану заменой той любви, которую ты жаждешь получить.
— Любви? — Его лицо искажает презрительная усмешка, и я понимаю, что попала в точку. Его взгляд становится холодным и опасным. — Сильно ты себя переоцениваешь.
— Тогда уходи. Ты же уже получил, что хотел.
Он напрягает челюсть, и я понимаю, что задела его за живое. У нас обоих есть одна и та же слабость. Поэтому мне было проще проецировать это на него и нападать.
— Считай, что тебе повезло, что у меня сегодня есть дела, — прорычал он, и я замечаю, как потеют мои ладони.
Он взбешен. Но также заблокировал все свои эмоции. Той его версии, которая всего несколько минут назад делилась со мной своей уязвимостью, больше нет.
Я заставляю себя окаменеть, потому что собираюсь сделать то же самое.
Чонгук Чон забрал слишком много.
Теперь ему предстоит за это заплатить.
ЧОНГУК.
Лоренцо протягивает мне кофе, пока я сижу в офисе «Armani Enterprises». Я только что проверил прогнозы на следующий год, и нас ждет очередной впечатляющий рост. Именно поэтому я нанял лучших для управления бизнесом, пока мое внимание сосредоточено на другом.
Сейчас все мои мысли заняты одной маленькой гадюкой с ядовитым язычком.
Не могу понять, что именно в ее словах испортило мне настроение. Неприятно осознавать, как ей удается залезть мне под кожу. Иногда думаю, что должен был прикончить ее в ту самую минуту, когда впервые увидел.
Сколько раз я убеждал себя, что просто хочу разобраться в ее мотивах. В какой-то момент мое любопытство к маленькой сталкерше переросло в нечто большее. И за это я еще больше ее ненавижу.
— Вы в плохом настроении, сэр, — прерывает мои мысли Лоренцо.
— У меня каждый день плохое настроение, Лоренцо.
— Возможно. Но учитывая, что я забрал вас сегодня утром из квартиры Лалисы Манобан, рискну предположить, что она имеет к этому отношение.
Я бросил короткий взгляд в его сторону. Лоренцо всегда был таким, проверяя свои границы и слегка вмешиваясь в мои личные дела.
Я рассказал Лиса о своем первом ранении в семнадцать, но умолчал, что именно Лоренцо тогда нашел меня. Я почти не приходил в сознание. За это я в каком-то смысле ему благодарен. Долгие годы уговаривал отца позволить Лоренцо быть моим телохранителем. Возможно, только поэтому ему прощается чуть больше, чем остальным.
Лиса же перевернула все с ног на голову. У меня полное право владения на ее вещи, как и на нее саму. Но ее слова... Они всколыхнули тревожную мысль. Разве это просто привязанность и болезненное увлечение?
Неужели эта маленькая гадюка забрала у меня больше, чем я осознавал? Я привязался к ней. И вчера ночью сам к ней пришел, чтобы обрести немного покоя.
Неприятное ощущение пробегает по коже, напрягает до предела. Это чувство чуждо мне, опасно и, в каком-то смысле, может стать слабостью, если я не определю ее четкую роль. Она моя шлюха. Так почему это стало проблемой сейчас?
Лиса стала проблемой, которую я не могу решить.
— Я не до конца уверен, что с ней делать, Лоренцо, — признаюсь, откладывая бумаги.
Он выглядит удивленным. Когда я в последний раз обсуждал что-то личное? Я вообще не привык говорить на такие темы, но, если не выпустить пар, я буду вынужден перестрелять половину сотрудников, потому что эта женщина сводит меня с ума.
— Если позволите сказать, я удивлен, что вы еще не избавились от нее. Насколько я понимаю, вы подозреваете, что она может быть причастна к краже груза. Вероятно, в этом как-то замешан ее отец. Любого другого вы бы уже допросили и давно избавились. С ней же вы... обращаетесь иначе. Простите за дерзость, но, похоже, она привлекла ваше внимание совсем по другим причинам.
Мне совсем не нравится его намек и то, что он заметил – я действительно отношусь к ней иначе. И, по правде говоря, кажется, ей даже нравится, как я ее мучаю. И мне тоже. Безмерно. Я понял, что, как бы ни хотелось сломать ее... я не хочу ее убивать. Не хочу, чтобы она была далеко, вне зоны моей защиты. Но и привязываться к ней я тоже не желаю.
Если бы кто-то другой позволил себе такой же тон, как она сегодня утром, это не осталось бы без последствий. И все же, покидая ее квартиру, я чувствовал нечто вроде стыда и вины – чувство, которое я не испытывал уже… много лет. Я привычно полез в карман за ее ожерельем, вспоминая, что его там больше нет. Раньше я часто вытаскивал его и разглядывал крестик с ее инициалами, обдумывая, как разобраться с этой маленькой гадюкой. Эта одержимость разрушает мое здравомыслие.
Лиса права. Игра, которую я затеял, превратилась в нечто совсем иное. Из-за одного этого факта я должен бы ее убить и покончить с этим.
— Думаешь, она отравила меня? — Спрашиваю я у Лоренцо.
— Простите? — Он выглядит сбитым с толку.
Мой телефон вибрирует, и я с нетерпением смотрю на экран. Наконец-то она ответила на мое сообщение. Почему-то я не смог удержаться и отправил ей его больше часа назад. Ей бы не мешало помнить, что у нее нет выбора. Она принадлежит мне.
Я:Приходи сегодня на мероприятие со мной.
Лиса: Нет.
Я:Ты не можешь все еще злиться из-за ожерелья.
Тишина.
Я:Помнишь нашу договоренность?
Лиса:Я уже иду с Лили. Не хочу, чтобы кто-то знал о нашей связи. Надеюсь, у тебя отвратительный день.
Я не могу не улыбнуться, представляя, с какой искренней ненавистью она это пишет. Уверен, что Лиса избегает нашей связи, особенно если ее отец всерьез настроен выдать ее замуж в течение следующих шести месяцев. Но, так или иначе, я не намерен этого допускать.
Лоренцо отвлекает меня, смотря на свой телефон.
— Сэр, Гончие нашли новые улики рядом с местом, где был украден груз.
Он протягивает мне свой телефон. Наши люди неделями прочесывали район, чтобы найти хоть что-то, что поможет. Помимо тех нескольких, кого мы захватили и пытали до смерти, операция прошла безупречно. Вторая попытка у них явно вышла неудачной, в отличие от первой. С тех пор никто не пытался воровать наши грузы.
На видео с камеры, установленной у местной пекарни в двух улицах от склада, всего на пару секунд видно, как двое мужчин в белых масках проходят мимо – таких же, как носят наши Гончие.
Лоренцо указывает на одного в черной кожаной куртке.
— По комплекции похож на Рикки Картона, которого мы убили. Кто второй, не знаю.
Я сжимаю зубы. Кто бы ни был этот второй мужчина, он явно играет более важную роль во всем этом. Меня разрывает оттого, что я позволил своей зацикленности на Лисе ослепить меня. Я что-то упустил и чувствую, что правда уже близко, что только сильнее злит.
— Собери Гончих на встречу сегодня вечером. -
Лоренцо забирает свой телефон.
— Вы правда думаете, кто-то из них мог вас предать?
У них у всех есть причина быть мне верными всю жизнь. Но это не останавливает никого, если они думают, что смогут получить что-то лучше. Интуитивно я знаю, что их преданность непоколебима. Мы наблюдали за каждым из них неделями, чтобы это доказать.
Но если я выясню, что один из них был соучастником, я сожгу его заживо.