Под тонкой кожей тишины.
Кацуки
«Когда ты дышишь огнём, тишина — не комфорт.
Она — угроза.
Потому что если ты не слышишь ничего...
значит, что-то уже смотрит на тебя.»
⸻
Когда ты живёшь на пороховой бочке, ты учишься быстро. Не доверять. Не теряться. Не замедляться.
Ты всегда в бою. Даже если бой — это просто чёртов завтрак с матерью, которая орёт с шести утра.
И всё же... есть моменты, когда мир делает вдох.
А ты — впервые за долгое время — нет.
Так было с этим сном.
Так было с ней.
⸻
— КАЦУКИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИИ!!!
Голос моей матери пробил сон, как сирена тревоги. Я вздрогнул, больно ударившись лбом об подушку.
— Чёрт...
— Ты проспишь грёбаную UA, если не поднимешь свою ленивую задницу прямо сейчас! Я сказала — завтрак на столе!
Я сел, зажмурившись. Внутри ещё вибрировал какой-то остаток сна, будто кто-то оставил включённый радиоприёмник на мёртвой волне. Ничего не разобрать, но гул остался.
Кожа на затылке — влажная.
Рубашка липнет.
Но я ничего не помнил. Только один фрагмент: красный.
⸻
Через двадцать минут я вышел на улицу, сжевал тост, застёгивая рубашку. Школа UA возвышалась впереди, как твердыня. Для кого-то — храм мечты. Для меня — поле боя, где каждый день нужно доказывать, что ты лучший.
И я это делал.
Снова и снова.
Перед входом — Киришима и Каминари.
Увидев меня, оба ухмыльнулись.
— Йо, Бакубро, — Каминари щёлкнул пальцами, — живой ещё?
— Понятно, Мицуки опять тебя будила по своей милой методике? — усмехнулся Киришима.
Я ухмыльнулся.
— Сами не охренели, стоять тут как два придурка?
Мы сцепились в коротком братском рукопожатии — по привычке, как бойцы на старте.
Всё как всегда.
⸻
Класс был шумный, как улей перед бурей.
Я молча сел за парту, вытащил тетрадь и уставился в стену.
В дверь вошёл Айзава.
С привычным видом человека, который терпит нас только потому, что его зарплата выше моральной боли.
— Успокойтесь. Сегодняшняя тема — стратегическая реконструкция боя в городской среде. Конкретно — поведение в застроенной зоне при минимальном уровне разрушения. Да, Бакуго, ты обязан это слушать, — добавил он, не поднимая головы. — Учитывая твою манеру "подавать себя с фейерверками".
Класс засмеялся, я закатил глаза.
Он продолжал:
— Мы обсудим модель взаимодействия с гражданским населением. Вы должны уметь побеждать, не разрушая полгорода. Это — часть работы героя. Ваши причуды — инструменты, а не тараны.
Я слушал. Но слова всё больше отдалялись.
Как будто звук шёл через вату.
Как будто всё в этом мире стало приглушённым.
⸻
Когда я открыл глаза — я уже не был в классе.
Я стоял... где-то.
Мир вокруг — серо-золотой. Свет не падал с неба — он был рассеянным, будто сам воздух светился изнутри.
Не было звуков.
Ни голосов. Ни ветра. Ни собственного дыхания.
Я сделал шаг. Под ногами — не земля, а гладкая поверхность, будто спрессованный пепел и мрамор.
Ещё шаг.
И передо мной — озеро.
Оно не дышало.
Не колыхалось.
Вода — зеркальная, идеально гладкая.
А над ней — дерево сакуры.
Разросшееся, древнее, с тысячами алых лепестков. Они не падали — просто висели в воздухе, как замершие капли времени.
И на ветке...
Она.
⸻
Её тело будто лежало, но не касалось дерева. Длинное хаори — красное, с белыми краями. Волны ткани спускались вниз, касаясь ветвей.
Лицо скрывала та самая вуаль, тянущаяся от шаолинь . Красная, полупрозрачная.
В её руках — кисэра. Тонкая, изогнутая. Конец её светился, тонко дымя. Запах...
Ладан. Или пепел?
Или что-то... древнее?
Я не знал, почему, но я сделал шаг вперёд.
Потом второй.
Не дыша. Не осознавая, иду ли я по земле, по воде — или по пустоте.
Чем ближе я был, тем отчётливее становилось ощущение: она знает, что я здесь.
Словно чувствует.
Словно ждёт.
И внезапно, лёжа так же неподвижно, она повернула голову в мою сторону.
Медленно. Как будто сквозь время.
Лицо оставалось скрытым, но я знал — она смотрит прямо в меня.
Сквозь меня.
И тогда...
Тишина стала весомой.
Словно что-то, что может рухнуть.
Раздавить.
Заговорить.
Я хотел сказать хоть что-то.
Но губы не слушались.
В горле — ни звука.
Здесь не было слов.
Здесь не существовало языка.
Только она.
И я.
В мире, где даже смерть затаила дыхание.
Я не знал, как долго мы стояли так.
Время здесь — не шло. Оно висело, как эти лепестки.
Плотное, неподвижное.
Затянутое, как дым над озером.
Она не двигалась.
Но каждый мой нерв знал: она живая.
Тепло от её тела — будто бы сквозь воздух. Сквозь ветви. Сквозь сам сон.
Я ощущал её, как чувствуют приближение грозы. Не ушами. Не глазами.
Кожей. Кровью.
Сердце билось глухо, будто в стену.
И всё же я сделал ещё один шаг.
И тогда — впервые — её пальцы слегка сжали кисэру.
Тонко, как дыхание на морозе.
Она всё ещё лежала, всё ещё не произнесла ни слова.
Но в этом движении было больше смысла, чем во всей человеческой речи.
Я остановился.
— Ты кто?..
Слова сорвались. Хрипло, будто ими давно не пользовались.
Мир не отозвался.
Даже озеро — не дрогнуло.
Она не ответила.
Только дым от кисэры потянулся вверх, извиваясь, как змея, и замер на уровне её лица.
Я чувствовал, как моё тело напрягается — каждая мышца словно ждала чего-то. Ответа. Реакции. Хоть малейшего намёка на то, что это — не просто проекция моего измотанного мозга.
— Слышишь меня?.. — выдавил я. — Ты что за чёрт?.. Почему я вижу тебя..?
Пауза.
Пульс — в горле.
Жар в груди, словно просыпалась моя причуда, чувствуя угрозу.
Но она продолжала молчать.
Не отвернулась.
Не исчезла.
Не напала.
Просто... лежала. Смотрела. Дымила.
И тогда...
С ветки упал лепесток.
Он не падал быстро.
Он не вращался в воздухе.
Он опускался ровно, будто кто-то опустил его рукой.
Прямо мне в ладонь.
Я не успел отпрянуть.
Лепесток коснулся кожи — и в ту же секунду всё вокруг изменилось.
Озеро исчезло.
Дерево растворилось.
Даже небо стало другим — тёмным, как затмение.
Я стоял в круге света, как под софитом, а за его пределами — только тьма.
И она всё ещё была там.
Но уже стояла.
Никаких шагов.
Никакого движения.
Она просто стояла ближе.
Молча.
Кисэра горела сильнее.
А в тени её вуали я заметил движение губ.
Не звук. Не голос.
Просто... движение. Слово без звука.
Я сделал шаг —
— и провалился.
Под ногами исчез пол.
Ощущение падения — секундное. Но резкое, как удар молнии.
⸻
Когда я пришёл в себя — я снова сидел за партой.
Моя рука — в тетради.
Пальцы — сжаты, как будто я кого-то держал.
Айзава всё так же стоял у доски.
Говорил, что-то про сдержанность и стратегические манёвры.
Никто не заметил, что я только что был в другом мире.
В пространстве, где не дышат.
Где не говорят.
Где она ждёт.
И где каждое её молчание —
громче любого крика.