𝐄𝐥 𝐆𝐀𝐓𝐎 & 𝐏𝐑𝐈𝐍𝐂𝐄

• ✙ •

       Ли Джи Вон, иначе известный как старик Ли, не был дряхлым злобным кощеем, каковым его расписывали, пугая непослушных детей. Это был невысокий крепкий альфа 52х лет с редкой сединой в густых черных волосах. Черты его лица были правильными, и он внешне больше походил на японца. Он как никто напоминал символ своего клана. Тигр. Красивый яркий хищник. С тяжелым взглядом и мягкими движениями. Манерами старик Ли не отличался. Зато славился железным здоровьем. Утро его начиналось водкой с кокаином, а вечера он проводил, играя в бридж и покуривая кальян. С возрастом отец Минхо привык не расставаться с пистолетом. Едва ли не в уборную с ним ходил. Но стрелковое оружие никогда не было его истиной страстью. По-настоящему Ли Джи Вон признавал лишь оружие холодное. И до сих пор, как в молодости, предпочитал зарезать врага, испачкав руки его теплой кровью.

  — Доброе утро, — совсем не добрым голосом возвестил старик Ли, шаркая тапочками в сторону бара.

         На нем был шелковый короткий халат и трусы типа семейники. Он выглядел так, словно бомж-алкаш попытался с утра выглядеть пристойно и накинул на себя пёстрый халатик собственной жены. Считая эту деталь одежды верхом красоты и изящества, способным спасти любой образ.  

— Доброе утро, господин Ли, — Джисон скорбно поклонился будущему тестю, с тоской понимая, откуда у Феликса такие предпочтения в одежде. Тот тоже любил приодеться, словно наркоман, алкаш и проститутка в одном лице.  
— Доброе утро, папочка, — Феликс сложил губки бантиком и чмокнул отца в сухую, как лист пергамента, теплую щёку.   Альфа сверкнул глазами в сторону Хана и обнял своего сына омегу одной рукой.  
— Доброе утро, детка. Хорошо выглядишь, — старик Ли совсем не по-отечески шлепнул Феликса по заду и погладил по спине. — Ты так похож на маму, детка. Твой альфа будет самым счастливым сукиным сыном на этой стороне реки.

         Джи Вон поцеловал омегу в веснушчатый носик. Осторожно. Почти не касаясь губами. Потрепал светлую макушку сына и расплылся в улыбке. Ли Джи Вон был на одно лицо со своим старшим сыном альфой. Минхо был почти зеркальной копией отца. А Феликс очень сильно был похож на их покойную мать, госпожу Ли. Такой же маленький хорошенький пиздюк. Как его с детства называл папаша Ли, смахивая скупую слезу умиления. Феликс не вырос воспитанным омегой по одной простой причине. Его никто не смел воспитывать. Старик Ли шмалял почём зря, стоило только малышу Феликсу заплакать. Воспитатели и няньки разбегались от омеги как ошпаренные. Никому не хотелось получить пулю от неадекватного папочки, с утра закинувшегося коксом и полирнувшим дозу водочкой.  Джи Вон по-своему обожал своих детей. И вырастил из них образец альфы и омеги по своему мнению. Мафиозника и шлюху соответственно.  

— Где Минхо? — Джи Вон выпустил омегу из объятий и прошел за барную стойку. Обращаясь к Хану, альфа говорил уже далеко не таким елейным тоном, как со своим сыном омегой. Ли по старинке был половым шовинистом и постоянно сюсюкал всех омег, а с альфами разговаривал совершенно иначе.   Феликс забрался на высокий барный стул и сидел, болтая ногами.  

— Он в душе, господин Ли. Сейчас спустится, — поклонился Джисон.   Ли-старший коротко кивнул и даже не удостоил Хана взглядом. Альфа налил себе водки со льдом и взглянул на сидевшего за стойкой сына. 
— Хочешь коктейль, детка? Ты ещё не завтракал? — спросил он мягко.  

Феликс замотал головой. 

— Нет, папочка. Я только проснулся. Ещё ничего не ел.  
— Ну, тогда каракатицу? Или черный русский? — Джи Вон звякнул хрустальным бокалом и поставил его на стойку.  
— Конечно русский, папа! Кто ж с утра колу пьет? — Феликс закатил глаза, а старик Ли хрипло рассмеялся.  
— Правильно, детка, — Джи Вон бросил лед в бокал и достал кофейный ликер. Смешивая его с водкой, налил доверху и подвинул омеге.  
— Спасибо, папуль, — сладко улыбнулся Феликс и обхватил ладошками широкий бокал.  
— Вот, возьми трубочку, — заботливо хлопотал старик Ли, протягивая омеге короткую пластиковую трубочку для коктейля.

         Хан с тоской смотрел на семейную алко идиллию и изо всех сил старался не закатывать глаза.  По лестнице медленно спускался Минхо. Он хоть и принял душ и переоделся, но всё же следы бессонной ночи залегли под глазами альфы темными заломами и были слишком очевидны.  

— Доброе утро, сынок, — довольно крякнул Ли-старший, выходя из-за барной стойки с ледяным бокалом в руке.  
— Доброе, — кивнул Минхо.   Альфа коротко обнял отца. Хлопнул его по спине и отстранился. В этой семье альфы нежничали только с омегами. Старик Ли подобную сдержанность своего сына всегда одобрял. И сам был точно таким же.  
— Феликс, — Минхо прошел к дивану и сел, кивнув Хану, чтобы тоже сел рядом. — Хватит бухать с самого утра. Сделай нам кофе. Будь добр.  

Феликс вздохнул и сполз со стула. Пререкаться было бесполезно. Отец обожал Феликса. Но слово Минхо – закон в этой семье. Ли-старший всегда так или иначе вставал на его сторону. Омега поплелся за стойку и включил кофемашину.  

— Джисон, тебе с пенкой? — сладким голоском заливался Феликс, гремя фарфоровыми чашками.  
— Да, спасибо, малыш, — Хан улыбнулся так широко, как только мог.

        Старик Ли опустился в кресло у низкого кофейного столика и смотрел удовлетворенно на свое образцовое семейство. Жаль, что его жена этого не видит. Его старший сын – идеальный альфа. Авторитет и хозяин в доме. А Феликс – идеальный омега. Старательный, послушный. Варит кофе альфам и выглядит как порнозвезда восьмидесятых. Чего ещё желать старику? Джи Вон вздохнул и осушил бокал холодной водки. Альфа хрустел остатками льда, закатывая глаза от удовольствия. Очередное прекрасное утро отличного дня... 

— Я хочу кое-что у тебя спросить, отец, — произнес Минхо. Феликс в этот момент проплыл мимо, неся поднос с кофе. Омега аккуратно расставил чашки на столике и вернулся назад в бар к своему коктейлю.  
— Конечно, сынок. Спрашивай. Что случилось? — Ли-старший ясно уловил стальные нотки в голосе Минхо.  Отец и сын были очень похожи друг на друга. Иногда Джи Вону казалось, что он смотрится в зеркало и видит себя. Только вдвое моложе.  
— Расскажи мне. Как Хван старший убил мою мать? Как это получилось? Только я хочу слышать правду. А не хуйню типа той, что ты втираешь нам с Феликсом с детства. Случайная пуля, все дела. Я всё равно узнаю, как было дело. Можешь быть уверен. Поэтому говори, пока я спрашиваю. Потом, может, у тебя не будет возможности объясниться. И я не стану тебя слушать.

         Минхо смотрел отцу в глаза. Ли-старший знал этот холодный черный омут глаз, так похожих на его собственные. Что ж. Есть и хорошая сторона в таком близком сходстве между ними. Ты всегда точно знаешь, что думает тот, второй. Твоя копия и твой соперник.  

— Правду? — Старик Ли криво усмехнулся. — А это и есть правда. Каковой она и была все эти годы. Случайная пуля. Все дела.  
— Отец, — поморщился Минхо. — Я ведь спросил по-человечески. Правду. Это всё, что я хочу.  
— Правда в том, сынок, что это действительно была случайная пуля для твоей матери. Потому что она предназначалась мне. — Джи Вон тяжело вздохнул. — Десон тогда пришел ко мне вернуть должок за смерть священника. Я не горжусь этим. Кровь служителя церкви на моих руках. Я убил его. Но, видит Бог, та пуля так же была случайной. Она предназначалась...  
— Хвану-старшему. Я в курсе, — спокойно произнёс Минхо.   Его отец молча сверлил сына взглядом. 
— И кто же, интересно, просветил тебя на этот счет? — холодным тоном произнёс Джи Вон.   Минхо медлил всего секунду. Он знал, что правда всплывет. И отец узнает. Это уже не важно, когда. Сейчас или потом.  
— Мой омега рассказал мне.— Минхо откинулся на спинку дивана.   Джисон поперхнулся кофе. Феликс прыснул черным русским. Старик Ли лишь повёл бровью.
  — И кто же твой избранник, сынок? Столь хорошо осведомленный в делах давно минувших?  
— Омега клана Хван. Младший сын Десона – Хёнджин.

Минхо смотрел, как чёрный зрачок затапливает радужку. Тигриные глаза его отца окаменели. Минхо отлично знал, что это значит. Ли старший в ярости. А стало быть...

— Ты спятил? — тяжелый бокал из-под водки полетел Минхо в голову.

        Джисон прыгнул за диван и присел, закрыв голову руками. Феликс мигом нырнул за барную стойку, перепрыгнув её как в вестерне. Ловко и кинематографично.   Минхо вскочил с дивана, увернувшись в последний момент. Ли-старший, за неимением пистолета в руках, бросался в сына чем попало. Следующим заходом в Минхо летела хрустальная ваза.  

— Как ты посмел? В моем доме! Открывать рот об этих тварях! Даже шутки ради!!! 

Джи Вон огляделся, ища, чем бы ещё запустить в сына. Очень своевременно на глаза ему попались бутылки на стойке. Старик Ли вовсе не по-стариковски резво рванул туда.  Минхо перепрыгнул через диван и оказался по одну сторону баррикад с Ханом.  

— Я не шучу. Он мой омега. Я люблю его.  

Минхо едва увернулся от тяжелой бутылки с водкой. Та пролетела в нескольких сантиметрах от головы альфы и разбилась вдребезги о стену за его спиной. Осколки сыпались кристальным дождем.  

— Любовь??? — орал Ли-старший, в ярости бросая в сына серебряное ведерко со льдом. — Ты обдолбался? Ладно я гашеный придурок. Но ты-то когда успел сторчаться??? 
— Отец! Он меня выбрал. Мы уже сговорились. Поздно!  

Минхо не выдержал и присел за диван рядом с Ханом. Джисон, всхлипнув, схватил альфу в объятия. Трясясь от страха и закрывая друга собой.  

— Сговорились???? Сговорились!!!! — выл Ли-старший, буквально исходя пеной изо рта в истерике.  Альфа схватился за очередную бутылку с алкоголем и... не успев поднять руку, рухнул как подкошенный, закатив глаза.

        В мгновенно наступившей тишине первым поднял голову Феликс. Джи Вон лежал на полу навзничь и мелко дёргался в припадке. На губах выступила пена, а глаза закатились.  

— Папа! — выкрикнул омега. Он мигом кинулся к родителю, сел на него сверху, пытаясь разжать старику челюсть и открыть рот.  
— Минхо! Полотенце!!! — Феликс кричал так, что у Хана заложило уши.   Минхо перемахнул через диван в обратную сторону. Кинулся в бар и быстро схватил первое попавшееся вафельное полотенце, лежавшее у кофемашины. Скрутил его и бросил брату. Омега прижал отцу язык, чтобы тот не проглотил его, и сунул тугой жгут из полотенца альфе меж зубов. 
— Папочка, не нервничай, — спокойным голосом нараспев тянул Феликс. — Спокойно. Всё хорошо.

         Джи Вон подёргался ещё немного и постепенно начал успокаиваться. Феликс слез с отца и положил руку ему на грудь. Омега ждал, пока Ли-старший придет в себя и вновь начнёт дышать нормально. К подобным приступам все давно привыкли. Ну, кроме разве что Джисона. Тот вытянулся на полу за диваном и лежал, глядя в потолок. Лужица ароматной водки медленно подбиралась к Хану, и он с тоской смотрел на то, как солнечные зайчики переливаются в спирту. Обычное утро в семье Ли. За что ему такое наказание Хан не знал...        После истерических воплей обычно наступала фаза пассивной агрессии. Ли-старший лежал на кровати в своей спальне и всем своим видом выражал желание сдохнуть. На вопросы не отвечал. Родню, кружившую над ним, игнорировал. В мутных черных глазах наркоторговца стояли фальшивые слезы, которым поверил бы и Станиславский. Жаль только, что вся его семья видела эту постановку «Умирающий в собственной постели» не раз и не два. И все уже прекрасно знали финал этой пьесы.  

— Папочка, — Феликс гладил сухую руку отца, сидя на краю его кровати. — Ну, хватит. Перестань. Как ты себя чувствуешь?   Минхо перенес отца в его спальню два часа назад. Ему вызвали семейного врача, который озвучил свой вердикт безапелляционным тоном.  
— Пусть завяжет с кокаином. Старый мудак!  Сделал укол успокоительного, миорелаксанта и свалил.  
— Нормально, — скорбно закатил глаза Джи Вон. — Твой брат меня убил. Я умираю. Жалею только об одном. Что не увижу внуков.  

Минхо, стоявший тут же, прислонившись к стене, тихо произнёс:

— Дай свое благословение на брак с Хёнджином, и я завтра же женюсь. Украду его из поместья Хван, и все дела. Утром свадьба. Ночью займемся потомством. Я готов хоть сейчас.

    Феликс злобно шикнул на брата. Но Ли-старший, как ни странно, спокойно сказал: 

— Минхо. Ты не понимаешь. Это просто невозможно, сынок. Я старый человек. Я уже хочу мира... 
— Отчего же ты не хотел мира, когда Хван Десон предлагал его? — ухмыльнулся Минхо. — Пошел с волыной в церковь! Ума палата.  

Ли-старший пожал плечами. 

— Я был молод и глуп. Я хотел убить его и забрать его земли. Объединить Сеул и править здесь единолично. Нетрудно догадаться, что мною двигало тогда.  

Минхо смотрел на отца и кусал губы. В чём в чём, а в прямоте Ли-старшему не откажешь. Умел, паршивец, признаваться во всех грехах, словно так и надо. 

— Надеюсь, ты хотя бы немного жалеешь о том, что сделал! — выпалил Минхо.  

Отец обжег его взглядом горящих черных глаз.

— Ещё чего! Жалею? Ха! Только о том, что не взял с собой автомат. Всех бы там положил. И святошу, и Десона, и его выблядков! И твоя мать осталась бы жива!

         Говоря это, альфа на локтях привстал в постели. Минхо с досады только сплюнул и пулей вылетел из спальни родителя.  Старик Ли упал на подушки, тяжело дыша. Феликс кинулся ему на шею. А Хан побежал за Минхо. Стычки старшего и младшего Ли всегда заканчивались одинаково. 

• ✙ •

       Похмельное утро в поместье Хван началось после обеда. Хван-старший спустился к завтраку поздно. Всем остальным так же было недосуг с утра. Крис рвал и метал, ловя по городу Минхо, который удрал из поместья в районе семи утра. Хёнджин не мог уснуть. То порывался поговорить с Чонином, то пытался успокоиться. В конце концов, перенервничав и расплакавшись, омега уснул в слезах в районе восьми утра. Чонин же, в свою очередь, затанцевавшись до упаду с лучшими кавалерами города, полночи сидел в ванной, перебирая в голове тех претендентов, которых ему вообще удалось запомнить. И пришел к выводу, что совершенно не желает сейчас думать о свадьбе. Рановато. Можно, пожалуй, и повременить пару лет. Или пяток. Или вообще... После горячей ванны Чонин уснул с легким сердцем, потому как был свободен и не был влюблен. Жизнь после пансиона казалась ему расцвеченной всеми красками. И он не желал упускать ни одной её секунды.

        Поэтому с утра пораньше, когда ночные страсти улеглись, все в поместье сладко спали. И начали просыпаться и подтягиваться к завтраку только в районе часа дня.

       Хёнджин отлично помнил, как до его отъезда в Японию они собирались всей семьей в малой гостиной на первом этаже. Огромные стеклянные двери были распахнуты в сад. Оттуда доносились ароматы роз и водяных лилий. Прямо напротив был разбит небольшой парк с фонтанами. Мерно журчала вода. В кронах грушевых и мандариновых деревьев пели птицы.

Мама омеги всегда хлопотала на кухне, помогая прислуге. На ней часто был маленький белый фартук с оборками, который так нравился Хёнджину. Омега часто хватался за него. Тянул на себя, заставляя маму взять себя на руки и носить уже достаточно большого мальчика. Хёнджину было пять, и он вовсе не чувствовал себя большим. Ему хотелось материнской ласки и объятий. Он обнимал маму за шею и прятал лицо, уткнувшись в её ароматные волосы.  Сейчас Хёнджин был на две головы выше матери. Но так же хотел объятий, как в детстве.  

— Что-то случилось? — Джин поцеловала в щеку обнимающего её сына. Они вдвоем стояли на кухне, залитой мягким солнечным светом. Завтрак уже подали, и можно было идти в гостиную, садиться за стол.
— Ты хорошо спал, Хёнджин?  

Омега отрицательно покачал головой. 

— Не мог уснуть, — тихо произнёс он.  Хёнджин был одет в наглухо закрытую блузку бежевого цвета и кофейного цвета свободные брюки. Высокий ворот блузки как нельзя лучше скрывал шею омеги, покрытую розоватыми засосами. Которые ему оставил один весьма неосторожный альфа.  
— После завтрака можешь пойти к себе и отдохнуть, — мама гладила омегу по спине, ощущая, как её сын мелко дрожит. С ним явно что-то происходит. — Хочешь, я поднимусь потом к тебе, и мы поговорим?  

Хёнджин вздохнул. Не хватало только, чтобы его мать узнала о любовной драме сына, так неосмотрительно влюбившегося в кровного врага их семьи.  

— Не надо. Всё хорошо. Я просто не выспался. Идём.

         Омега взял маму за руку. Они вдвоем пошли в гостиную, где уже собралось всё семейство.  Крис с порога смотрел на Хёнджина внимательно и напряженно. Он, конечно, не мог поверить в то, что Минхо провел ночь в их доме. Да ещё и с его братом. Но факт остается фактом. Ли-младший улепётывал по кустам сегодня с утра. Явно неспроста всё это. Крис чуял подвох и держал нос по ветру. Он не столько подозревал брата, сколько опасался, что тот скрывает факт нападения. Или кражи. Или ещё чего похуже. Крис скрипел зубами и едва держал себя в руках. Если Минхо хоть пальцем тронул Хёнджина, Крис выпотрошит альфу и повесит его шкуру на заборе. От этих мыслей Крису явно полегчало. Он слегка расслабился, прокручивая в голове кровавые картинки.

        Хван-старший вымученно улыбнулся жене. У альфы раскалывалась голова. Он хотел бы стакан холодного виски. Но жена, скорее всего, это не одобрит.  Чонин сидел единственный из всего семейства, прекрасный и свежий, как майская Роза. Благоухал и источал спокойствие. Омега устремил взгляд в сад и задумчиво крутил десертную вилочку в длинных тонких пальцах.      
   Хёнджин сел за стол по левую руку от отца, прямо напротив брата. Крис сверлил омегу взглядом. Сканировал, надеясь зацепиться хоть за что-то. Хёнджин убрал волосы платиновыми заколками. Был скромно одет в абсолютно закрытые вещи и выглядел не выспавшимся. Что, в принципе, можно было объяснить чем угодно. Переволновался. Только приехал, и тут сразу столько всего. В остальном омега выглядел безупречно. Хёнджин безумно красивый и немного грустный. У Криса защемило сердце. Он очень любил брата. Ему больше всего хотелось видеть его счастливым.  

— Крис, ты чего такой хмурый с утра? — пробасил Хван-старший, с удовольствием уминая тост с мягким сыром, услужливо поданный супругой.   Все приступили к еде. За столом только звякала посуда.  
— Поздно лег, — вздохнул Крис. Он с удовольствием сделал несколько глотков сладкого черного кофе. — Бегал как собака. Ловил кое-кого.  
— Хмм, — Десон с интересом поднял брови. — И кого же?  
— Да нашего вчерашнего незваного гостя, — Крис взглянул на Хёнджина. Омега как ни в чем не бывало брал из рук матери сладкие профитрольки. — Ли Минхо торчал в нашем саду до самого утра. А после бегал галопом аж до самого моста. Вёрткий, сука. Помотал он нас неслабо. Ну ничего. Свидимся ещё.  
— Что он здесь забыл? — нахмурился Десон. Джин подливала мужу чай и отодвигала подальше сахарницу. Доктор давно уже запрещал изрядно раздобревшему альфе сладкое.  
— Тот же вопрос себе задаю со вчерашнего вечера. Что этот Эль Гато забыл в нашем доме? — Крис усмехнулся и покачал головой.   —
Эль Гато? Кот? — Чонин звякнул белой фарфоровой чашкой о блюде. — Что это? Прозвище какое-то?  

Крис кивнул. 

— Ага. Не любит он, когда его называют котом, а не тигром.  
— Детский сад, — фыркнул Хёнджин. — Альфы так легко ущемляются.   Чонин хихикнул, опустив голову. Мама Хёнджина лишь покачала головой. А Крис подумал о том, что зря думал, будто Хёнджин не в настроении. Возможно, омега действительно просто плохо спал. С непривычки.  

• ✙ •

       После завтрака все разошлись по своим делам. Омеги ушли в свою уютную часть дома, где могли отдохнуть и провести время в тишине и спокойствии. Лицо Хёнджина было безупречным. Да. Он мог обмануть кого угодно. Только не Чонина.  

— Выкладывай! — омега запер дверь в спальню Хёнджина, едва лишь они вошли внутрь.

          Хёнджин повернулся к Чонину, и тот увидел то, чего не ожидал вовсе. Хёнджин светился от счастья, но его прекрасные глаза были полны слез. Он расстегнул ворот рубашки и запрокинул голову, открывая шею.

        Чонин закусил губу. Он подошел к Хёнджину и осторожно коснулся пальцами матовой кожи омеги. Шея, ключицы, грудь. Всё было покрыто следами страсти, которые сложно было не прочесть. Хёнджин не хило развлекался этой ночью.  

— Вы трахались? — спросил Чонин. Хотя отлично знал ответ. Но всё же хотел убедиться.  
— Нет, — вздохнул Хёнджин. — Просто целовались. Валялись на постели. Разговаривали.  

Чонин рвано выдохнул. 

— Ты играешь с огнём, Джинни. Это его Крис ловил с утра пораньше?  

Хёнджин нервно рассмеялся.

— Да.  
— Ну, и оторва ты, малыш. Не успел вернуться, а уже во все тяжкие. Я-то думал, я легкомысленный. Перетанцевал вчера всех окрестных альф. А ты меня обскакал всего с одним.

         Чонин толкнул омегу на кровать. Хёнджин вытянулся на спине и протянул к Чонину руки. Тот сразу лег рядом, и омеги сплелись в объятиях друг друга.  Хёнджин дрожал. Его руки слабо цеплялись за Чонина. Он льнул к названному брату, словно пытаясь удержаться на плаву. Его затапливало эмоциями. И сам он был не в силах выплыть.  

— Ну что с тобой? — шепнул Чонин. — Я вижу. Ты сам не свой. Расскажи мне. Он обидел тебя? Сделал больно?  
— Нет, — прошептал Хёнджин. — И да. Ты знаешь, кто он?  
— Видимо, кто-то кто очень не нравится Крису, — пожал плечами Чонин.  
— Всё ещё хуже, — всхлипнул Хёнджин. — Он старший сын старика Ли.
 
Чонин вздрогнул. Он сдавил омегу в своих объятиях и горячо зашептал:

— Хёнджин! Скажи, что это не то, что я думаю. Ты не влюблен! Ты не можешь!!! 

Хёнджин уткнулся в шею Чонина и заплакал. Его горячие слезы жгли, словно кислота. Чонин ощущал почти физическую боль.  

— Прости меня, — шептал Хёнджин. — Прости! Его отец – убийца. И я никогда не прощу ему того, что твой отец погиб из-за него. Что твоя мать не выдержала горя. Прости меня. Прости. Но Минхо тут не при чем. Дети не отвечают за отцов. Разве это справедливо?

        Хёнджин рыдал в натуральной истерике. И Чонин не знал, как успокоить друга. Конечно, его не обрадовала новость о том, что его друг влюблен не в кого-то, а в альфу клана Ли. Но дети за отцов не отвечают. Это правда. Чонин был слишком правильным, чтобы считать иначе. Чтобы огульно обвинять всякого всего лишь за принадлежность к роду. 

— Не плачь, — Чонин целовал омегу в макушку и гладил по спине. — А то я сам сейчас заплачу. Неужто ты думаешь, что я стану тебя ненавидеть? Или этого Минхо? Да бог с ним. Я приму любой твой выбор. Люби хоть черта, мне нет дела. Мой брат – ты, а не он. Я только ради тебя полюблю его и приму как родного.  

От этих слов Хёнджин разрыдался ещё сильнее. Чонин держался из последних сил. Утешал, как мог, своего несчастного брата... 

• ✙ •

       Наплакавшись, омеги сидели на кровати Хёнджина и разговаривали. За открытыми дверьми балкона, на ясном с утра небе после обеда стали собираться тяжелые тучи. Вечер будет дождливым. Мартовская погода была капризной.  

— Однако Крис в ярости, — задумчиво протянул Чонин. — Тебе стоит быть осторожным, чтобы не навлечь подозрения.  
— Ты ещё главного не знаешь, — вздохнул Хёнджин.  
— Всё-таки переспали? — выдохнул Чонин.  
— Боже! Да нет. Я же сказал. — Хёнджин закатил глаза.  
— А что тогда?  
— Я подарил ему один из пистолетов, — тихо произнёс Хёнджин.  
— Джинни! Ты сдурел??? — Чонин спрыгнул с постели.

        Омега бросился к шкатулке, которая стояла тут же на комоде. Открыл её и не поверил собственным глазам. На красном бархате лежал лишь один золотой Глок. Отделанный эмалью и рубинами. Изумрудного не было.  Чонин захлопнул шкатулку.  

— Где ключ? — омега начал лихорадочно искать среди вещей Хёнджина ключ от шкатулки. Чонин переворачивал косметику на туалетном столике и открывал многочисленные ящики.

— Хёнджин! Где ключ, твою мать?!  Хёнджин впервые видел Чонина таким. Резким. Дерганым. Даже злым.  
— Вот он. — Хёнджин достал из кармана маленький платиновый ключ на кожаном шнурке. 

Чонин выхватил его из рук омеги и быстро запер шкатулку. После чего повернулся к Хёнджину и осмотрел его придирчиво.  

— Надень на шею, — Чонин протянул ключ назад Хёнджину. — Надень. И не снимай. Чтобы никто не смог случайно открыть шкатулку и обнаружить, что пистолета нет. Послушай моего совета! Скрывай это как можно дольше. А если будет нужно – лги. Но не сознавайся, что ты отдал глок Минхо. Если меня спросят, я буду лгать, что он украл его. Но не выдам тебя.  

Чонин оглядел комнату. После чего опустился на колени и запихал шкатулку под кровать омеги. Хёнджин смотрел на это, пряча ключ на груди под блузкой.  

— Чего ты так испугался, Чонин? — Хёнджин протянул руку и помог омеге подняться с пола. 
— Твой отец страшен в гневе, малыш, — Чонин обнял омегу и осторожно застегнул ему блузку на горле. — А Крис хитер и подозрителен. Если правда всплывет, не удивлюсь, что для твоего же блага тебя отдадут другому. Заставят выйти за Пака или ещё за кого-то.

         Хёнджин побледнел. Он думал об этом и всё давно решил. Но не хотел говорить такие страшные вещи Чонину. Но тот сам обо всём догадался. Он очень хорошо знал Хёнджина, и тот ничего не смог бы скрыть от Чонина.  

— Даже не думай о том, чтобы что-либо сделать с собой, Хёнджин, — голос Чонина был холоднее льда и твёрже стали. — Я вижу тебя насквозь и буду следить за тобой. Не позволю тебе делать глупости, пока я рядом. Имей это в виду.  

Хёнджин нервно рассмеялся. 

— Да, малыш. Я буду слушаться тебя во всём.  Омеги обнялись и долго стояли так вдвоём. Хёнджину было тепло и хорошо в объятиях друга, но сердце его разрывалось от тоски по тому, кто так же сильно сходил с ума в разлуке на том берегу реки.  

• ✙ •

Огромное поместье Ли старшего напоминало фазенду. Оно располагалось на берегу Хангана. С рощей и большим главным домом в колониальном стиле. С белыми колоннами и широкими балконами. В детстве и будучи подростком, Минхо часто убегал в рощу и сидел на берегу реки до самой ночи. Он рос обидчивым и хилым мальчишкой, которому на самом деле просто очень хотелось ласки. Отец растил его сильным. Никогда не жалел. Он был в чем-то прав, не позволяя Минхо расслабляться в жестоком мире альф. Их семья находилась на самой вершине пирамиды. Слишком многие желали им падения. И Минхо вырос сильным и жестоким. Как и хотел его отец. Мнение старика для Минхо имело значение. Даже несмотря на наркотические припадки и алкогольную агрессию, Ли-старший был для своего сына альфы важным и любимым человеком. Одобрение этого дряхлого мешка с дерьмом было Минхо необходимо.  

— Минхо!

         Джисон, запыхавшись, мчался через заросли молодой травы. Скакал, как резвый козлик и размахивал руками. Минхо повернул голову, смахнул слезы. И невольно улыбнулся. Вся боль корейского народа была написана на лице Хана. Альфа за сегодняшнее утро натерпелся в их двинутой семье. Вот уж кто вечно крайний ни за что, ни про что.  

— Фух! Господи. Когда всё это кончится?  

Джисон рухнул на траву рядом с другом. Минхо сидел под деревом, прислонившись к стволу спиной и вытянув ноги.  

— Живой? — усмехнулся Минхо.  
— Я сдохну. Отвечаю, — выдохнул Хан. — Ваша ебанутая семейка меня доконает! Я всю ночь волновался за тебя. А утром ты заявляешься с разбитым сердцем и золотым стволом. Твой брат с утра избил меня за то, что я всего лишь сказал ему правду в глаза. И это мой будущий омега. А будущий тесть вообще меня наверно грохнет когда-нибудь. Твой папаша больной! Они с Феликсом накачиваются с раннего утра. Чему я удивляюсь? Что у моего омеги отсутствуют тормоза? Странно, что он вообще ещё способен временами рассуждать здраво. 

Хан тяжело дышал, откинувшись на спину и глядя в небо. Свинцовые тучи наливались серым дождем. Погода портилась.  

— Ты прав, мой друг, — вздохнул Минхо. — Из нас ты самый адекватный.  

Альфа вытянулся на траве рядом с Ханом. Они лежали, глядя в небо. Ощущая холодную землю спиной.  

— Это правда? — в тишине было слышно только шорох ветра в траве. Джисон повернул голову к Минхо и шептал, едва дыша. — Ты влюблен?   Минхо повернулся к Хану, и улыбка, больше похожая на оскал, исказила его красивое лицо. 
— А сам как думаешь? Похоже, что я шучу? У меня вынули сердце, Хан. И вместо него лишь кровоточащая рана. Я думал, что умру от счастья ночью в его постели. А сейчас я задыхаюсь от боли на холодной земле. Мне нигде не будет покоя. Только с ним рядом.  

Джисон смотрел во все глаза и не верил собственным ушам. 

— Он околдовал тебя... — прошептал Хан. — В его постели? Это значит, вы с ним?... 
— Нет, — отрицательно замотал головой Минхо. — Мы просто целовались. До утра.  
— Он отдал тебе Глок, подарок отца. Его семья будет в ярости. Если узнает. — Джисон кусал губы. — Минхо. Это очень серьезно. Вражда и так в последние годы только обостряется. В Сеуле невозможно ходить спокойно. Ты дразнишь льва. С огнём играешь. И пострадать могут слишком многие.
— Я знаю, Хан, — Минхо провел руками по лицу и зажмурился изо всех сил. — Знаю. Но я не хозяин своему сердцу. Хёнджин забрал его. В разлуке с ним я умру. Вот увидишь.  
— Господи, Минхо! Вы вчера лишь познакомились. С чего такие речи? — Джисон говорил, но понимал, что это бесполезно. Поступки Минхо говорили сами за себя. И были намного красноречивее его слов.  
— Я сам не верил, что так бывает.

         Минхо смотрел в небо, ощущая, как первые тяжелые капли дождя падают ему на лицо. Хан вскочил на ноги и, прикрывая голову пиджаком, побежал в дом. Альфа думал, что его друг бежит за ним, но когда оглянулся на полпути, увидел, что Минхо так и лежит на земле. Позволяя дождю заливать себя всего. Затапливать. Омывать. Успокаивать.