𝐄𝐥 𝐆𝐀𝐓𝐎 & 𝐏𝐑𝐈𝐍𝐂𝐄

• ✙ •

       Хёнджин стоял среди толпы и боялся оглянуться. Он ощущал спиной, как его прожигает взглядом черных глаз. Ему было и приятно, и страшно. Его сердце дрожало от предвкушения. Этот альфа, который смотрел на него, когда он спускался по лестнице, завладел всеми мыслями омеги мгновенно. Хёнджин сразу же почувствовал притяжение. Он с трудом смог совладать с собой и оторваться от этого магнетического зовущего взгляда, который, казалось, ещё чуть-чуть и утянет Хёнджина в воронку безумного смерча. И это сметет всё. Разрушит. Сравняет с землей всю его устоявшуюся жизнь.

       Хёнджин не верил в судьбу. Он не грезил о любви. Не звал перед сном ангела, чтобы ниспослал ему томление сердца и жар влечения. Но так случилось, что первый же, кого Хёнджин увидел, едва вышел к людям, спустя долгое время, оказался альфой, который словно ждал его всю жизнь на этом самом месте. Стоя в этом зале у белой мраморной колонны. Прожигая взглядом пространство и замедляя время.

  — Разрешите? — Высокий, красивый альфа протягивал Хёнджину руку, приглашая на танец.        

Омега слабо кивнул и взглянул на стоявшего рядом отца. Тот радостно и широко улыбался. Одобрительно глядя на альфу, склонившегося в ожидании. Юджин Пак был бесспорно прекрасен и не имел недостатков. Но Хёнджин о нём совершенно не думал. Его мысли уже были заняты другим. Плавная лёгкая музыка заиграла в зале. Люди разбились по парам и медленно кружились в танце. Хёнджин протянул руку. Юджин осторожно коснулся её и увлек омегу в толпу. Хёнджин отлично танцевал. Его этому учили в пансионе. Они с Чонином иногда занимались в танцклассе допоздна. Омегам это нравилось.  Приглушённый свет был очень кстати. Хёнджину совершенно не хотелось смотреть в лицо своему партнеру. Омега прятал глаза, и это принималось за смущение. Все вокруг были восхищены лучшей парой этого вечера. Волшебным омегой и прекрасным альфой. Фотографы щелкали вспышками камер, предвкушая первые полосы и бешеный тираж завтрашних изданий. Если дело дойдёт до свадьбы, за возможность освещать союз двух столь известных семей будет самая настоящая битва.

         Феликс, которого Джисон вытащил на танцпол, корчил скорбную мину и наступал своему партнеру на ноги.  

— Ты не мог бы хотя бы чуть-чуть постараться быть похожим на нормального омегу? — Шипел Джисон на ухо Феликсу.  
— Не мог бы! — Передразнил его омега.

         Но в следующий момент его взгляд упал на противоположную сторону зала, где Крис с Чонином весело кружились в танце, словно профессионалы на выступлении. От одного вида этой безупречной пары Феликс заскрипел зубами и выпрямил спину. На него и так косились окружающие, с ужасом глядя на огромную татуировку тигра и дикий вызывающий наряд. Но омеге было начхать на мещанские вкусы. Единственный, чьё мнение ему сегодня было интересно, взглянул на него в свете скользящих лучей прожекторов на танцполе и улыбнулся. Мягкой снисходительной улыбкой. Крис, казалось, не воспринимал Феликса как равного себе. Он смотрел на него, словно на бунтующего подростка. Впрочем, ведь так оно и было. Феликс такой и есть.  Омега вцепился в Хана, и они закружились ничуть не хуже прочих. Феликс улыбался, проплывая мимо Криса и нагло демонстрируя альфе свою разрисованную спину. Виляя бедрами, как работник Итэвонского бульвара. И смачно харкая (ментально) на местные традиции и замшелые устои. Крис, не удержавшись, рассмеялся. Тихо и совсем беззлобно. Чонин лишь удивленно поднял брови, но не сказал ни слова. Он был слишком хорошо воспитан.

        Музыка затихла. Пришло время смены партнера. Джисон едва лишь отпустил руку Феликса, как омегу тут же ангажировал какой-то здоровый альфа. Молодой, но уж слишком сильно напоминающий мафиози. Феликс и рта не успел раскрыть, как музыка заиграла снова, и бугай, приняв его замешательство за согласие, закружил омегу в танце. Джисона же подхватила какая-то миловидная девица, и они помчались следом за парой Феликса и неизвестного громилы.

         Хёнджин поклонился своему партнеру и хотел было уже уйти. Но ему не дали. Точнее, Юджин сразу выпустил руку омеги, как только музыка утихла. Альфа был воспитанным и мягким. Он не посмел бы касаться Хёнджина дольше, чем было положено по этикету. Кто-то другой, нагло отодвинув Пака, схватил Хёнджина в объятия и потянул за собой.  Хёнджин хотел было уже возмутиться. Он поднял глаза и увидел прямо перед собой альфу, чей черный взгляд гипнотизировал и лишал воли. Но и сам альфа смотрел на омегу так, словно не может противиться, он подчинен и покорён.  

— Нас не представили друг другу, — тихо произнёс Хёнджин.  

— Моё имя Минхо, — улыбнулся альфа. И эта улыбка далась ему с огромным трудом. Его сердце ныло. А руки дрожали.  
— Хёнджин, — омега ощущал эту дрожь.  И ему хотелось немного подбодрить альфу. Он обвил Минхо руками за шею и позволил вести. Они двигались плавно под льющийся свободный ритм. Окруженные людским морем, но словно на собственном острове, затерянном в океане.  

— Это не отпрыск старика Ли там танцует с вашим сыном? — Чанбин закинул в рот оливку и кивнул на танцпол. Альфа уже достаточно употребил шампанского и пошел на повышение градуса. Он стоял в компании солидных альф с бокалом виски в руке. Рядом были Хван-старший и отец Юджина, господин Пак.  
— И что с того? — хмыкнул Десон. Его лицо раскраснелось от алкоголя. Альфа был гордым отцом и смотрел на обоих сыновей на танцполе.
— Минхо – гость в моем доме. Ведет себя как джентельмен. Пускай танцуют. Если этого хочет Хёнджин. Сегодня его вечер. Я склонен разрешать своему любимому омеге всё, что пожелает.  
— Но разве это не оскорбительно? Ведь клан Ли – ваши кровные враги! — Пак старший, не сдержавшись, икнул.  
— Враги, — ухмыльнулся Десон. — И, быть может, завтра я убью этого наглого мальчишку собственными руками. Но сегодня праздник! И кто посмеет его мне омрачить, сильно об этом пожалеет! 

     Глаза Хвана-старшего налились кровью. И тут очень вовремя подоспела госпожа Хван. Она коснулась руки мужа. Тот сразу же успокоился и подобрел. Его тело расслабилось. Альфа махнул рукой и смущенно улыбнулся.

         Минхо забыл, зачем он пришел в этот дом. Он забыл даже то, что это дом врага его семьи. От руки отца Хёнджина погибла мать Минхо. Но альфа думал лишь о прозрачном изумрудном взгляде, в котором он тонул и не желал выплывать на поверхность.  

— Наверное, это не очень прилично? — Прошептал Хёнджин. Тепло его дыхания опьяняло. Минхо и так был словно не в себе. С трудом держался. 
— Неприлично? Что же? — Минхо прижимал к себе омегу обеими руками. Ему хотелось бы погладить Хёнджина по спине или коснуться бедра. Но он не смел. Оскорбить этого омегу словами или поступками Минхо не позволит ни себе, ни кому-то другому. Убьёт всякого, кто только посмеет... 
— То, что я так обнимаю тебя, — тихо рассмеялся Хёнджин. — Ты не против?

         Он коснулся пальцами волос Минхо на затылке. Провел по ним осторожно, слегка оттягивая. Такое простое и такое интимное действие сделало тело альфы пластилиновым. У Минхо кружилась голова. От того факта, что этот омега позволяет себе вольности с ним. С ним. С альфой, недостойным даже смотреть на такого, как Хёнджин.  

— Я весь твой, Хёнджин, — спокойно ответил Минхо, глядя омеге в глаза. Эти слова не были шуткой и флиртом. Это была правда. Ужасная и прекрасная в своей безаппеляционности. — Ты волен делать со мной всё, что пожелаешь.   Хёнджин закусил губу. Минхо смотрел, не отрываясь, как омега впивается острыми белыми зубками в дрожащую мягкую плоть своей нижней губы. И благодарил Бога за то, что видит это. За то, что является тому причиной...

        Музыка стихла. И вновь настало время менять партнера. Минхо поклонился ниже, чем положено. Но его это нисколько не смутило. Он готов был прямо тут при всех валяться у этого омеги в ногах. Хёнджин протянул было руку, чтобы коснуться Минхо, но тут к брату медленно подошел Крис. Его глаза метали молнии. Хёнджин отлично знал своего брата альфу. Тому ничего не стоило убить Минхо. Хёнджин ещё не знал, что этот альфа, который так понравился ему, был последним человеком на земле, с которым омеге разрешат связать свою судьбу. Скорее уж, их обоих убьют их же собственные семьи.  

— Идём, Хёнджин, — Крис мягко, но настойчиво взял омегу за локоть. И притянул к себе. — Отец хочет вручить тебе подарок. Церемония вот-вот начнется.

         Хёнджин кивнул. Омега, не отрываясь, смотрел на Минхо. И тот смотрел так же в ответ. Не в силах отвести взгляда. Смотрел до тех пор, пока не почувствовал боль. Джисон вынырнул из толпы и вцепился в предплечье друга с такой силой, что едва не сломал ему руку.  

— Минхо! Идём! — Хан без лишних церемоний дернул альфу на себя.  Минхо едва устоял на ногах. Джисон тащил его прочь изо всех сил.   Они ушли в самый дальний угол зала, где их уже ждал нервный и весь издергавшийся Феликс. Омега стоял, прижавшись к стене, и озирался по сторонам.  
— Минхо, нужно валить отсюда! — прошипел Джисон, когда они все трое заныкались в углу, словно нашкодившие коты. — Волкам дан приказ выловить нас после церемонии и грохнуть. Если не уйдем прямо сейчас, Крис нас порвет. Он взбесился не на шутку. Хван-старший велел тебя не трогать, но старик уже готов. Поплыл, перебрав с алкоголем, и не следит за ситуацией. А Крис просто в ярости. Он же велел тебе даже не упоминать его брата! Какого хуя ты полез к нему в наглую?  
— Я не мог, — тихо прошептал Минхо.  Только сейчас Джисон и Феликс обратили внимание, что Минхо какой-то странный. Альфа, словно пьяный, стоял, улыбаясь и привалившись плечом к стене.  
— Чего не мог? — не понял Хан. 
— Отказаться, — улыбнулся Минхо. — Хёнджин меня обнял. Он касался моих волос.

         Феликс смотрел на мечтательное выражение на лице своего брата и не мог поверить своим глазам. Его брата, ещё утром утверждавшего, что любовь – это бред, подменили? Отравили? Вот и не верь после этого людям. Всем известно, что по материнской линии в клане Хван рождаются ведьмы. А этот Хёнджин, ну чисто ведьма, как есть.  

— Нам хана, он спятил! — выпалил Феликс, указывая на Минхо. — Что теперь прикажешь делать?   Омега с вызовом посмотрел на Хана.  
— Спокойно! Если аккуратно слиться, никто не заметит, — Хан огляделся. — Уйдем по-тихому. Я знаю как. Идём.

         Джисон взял Феликса за руку и потянул за собой. Феликс в свою очередь схватился за руку брата. Минхо шел следом, словно телок на веревочке. Покорный и спокойный. Его сердце было наполнено теплом. Ему нравится омега. И он нравится этому омеге в ответ. Минхо это чувствовал. Знал. Это взаимно.

  
• ✙ •

       Бесконечный утомительный вечер наконец закончился. Хёнджин вернулся в свою спальню и без сил рухнул на кровать. Он лежал на спине, глядя в потолок, и его красивое лицо было влажным от слёз. Крис рассказал брату, кем является тот альфа, чьи черные бездонные глаза теперь будут преследовать омегу вечно. Такие прекрасные и такие лживые. Ли Минхо – сын кровного врага их семьи. Зачем он явился в дом, куда его не приглашали, понятно. Испортить праздник, сделать что-то плохое, навредить. Хёнджин избежал ловушек и опасностей только потому, что рядом были близкие, готовые в любой момент его защитить. Отец и брат.        Хёнджин сел в постели. Рядом на мягких подушках стояла шкатулка из красного дерева. Омега откинул крышку и коснулся дрожащими пальцами того, что лежало внутри. Холодный металл пистолета приятно ощущался кожей. Хёнджин – сын оружейного барона. Омега умел стрелять с детства. Напрасно он говорил, что это глупая традиция – одаривать золотым оружием. Это произведение искусства, и от прекрасного творения лучших оружейников мира невозможно было оторвать глаз.

        В шкатулке было два золотых глока. Один отделан изумрудами и платиной. Другой – эмалью и рубинами. Отец сказал, что Хёнджин может подарить один из этих пистолетов тому альфе, которого захочет видеть своим мужем. И клан Хван с радостью примет его в семью. Омега грустно усмехнулся. Тот альфа, который запал ему в сердце, никогда не сможет стать Хёнджину кем-то кроме как врагом.

       За открытым окном, выходящим в сад, послышался шум. Краем уха Хёнджин уловил его, но не придал этому значения. Внизу, под окнами его спальни пышные розовые кусты. Возможно, это просто ветер. На широкую балконную террасу запрыгнул человек. Его силуэт в проёме окна был четким. Он, не скрываясь, стоял, глядя на омегу, сидящего на постели.

         Хёнджин выхватил пистолет. Вскочил на ноги и взвел курок. Взял на мушку незнакомца, целясь ему в голову. Всё тело омеги напряглось. Он уверенно стоял, нисколько не испугавшись.  

— Надо же, — тихий мягкий голос был низким и приятным. Хёнджин узнал его. — Ты необычный омега, Хёнджин. Не визжишь и не зовешь на помощь. А сразу целишься в голову. Ты совершенство, малыш.  
— Стой, где стоишь. Иначе я убью тебя, Минхо, — спокойно произнёс омега.  Но его сердце при этом обливалось кровью.  Это действительно так. Этот альфа пришел, чтобы навредить. Он пробрался ночью в спальню Хёнджина не просто так. Крис был прав. Минхо – мерзавец.  
— Убей, — Минхо шагнул к Хёнджину.  В руках альфы не было никакого оружия. Он был в том же костюме, что был на нём на приеме. Только теперь это больше напоминало лохмотья. Альфа словно пролезал через колючую проволоку. Или его драли собаки, пока он шёл сюда.   — Стреляй, малыш, — Минхо говорил тихо и продолжал подходить ближе. — Мне моя жизнь уже не нужна.

        Он подошел вплотную и почти коснулся лбом холодного дула золотого глока в руках самого прекрасного омеги на свете. И самого недосягаемого. Им не позволят быть вместе. А значит, всё, что чувствует Минхо – напрасно. Он влюбился с первого взгляда. Даже не понимая, как такое могло с ним произойти. И это ещё полбеды. Омега, забравший его сердце, сын его кровного врага. Хёнджин, скорее всего, узнав обо всём, уже возненавидел Минхо.  Альфа смотрел на омегу всего несколько секунд. Его влажный взгляд был красноречивее любых слов. В этих черных омутах глаз не было ни капли лжи. И Хёнджин это ясно увидел. Он хотел бы оттолкнуть Минхо. Но не смог. Опустил пистолет и отступил на шаг сам.  

— Зачем ты пришел? Что тебе нужно? — спросил Хёнджин.  
— Я и сам не знаю, — Минхо шагнул к омеге, словно не желая увеличивать расстояние между ними. — Я с трудом покинул этот дом сегодня. И не смог находиться вдали от тебя даже пары часов. У меня такое странное чувство. Будто я оставил здесь что-то. И не смогу уже без этого жить...

  — Как глупо... — прошептал Хёнджин. Омега вновь неосознанно кусал губы. На него волнами накатывала слабость. Ему хотелось только одного... 
— Я знаю, — прошептал Минхо. — Я глупец...       

Они были слишком близко. Одно неосторожное движение и их противостояние превратилось в объятие. Хёнджин обвил руками шею альфы, а тот прижал омегу к своей груди. Всё случилось само по себе. Неуправляемо. Спонтанно. Но именно так, как должно было быть. Омега поцеловал альфу. И тот поцеловал его в ответ. Для Хёнджина этот поцелуй был первым. Страстным и невинным. Горячим и простым.  Он обнимал Минхо за шею и сжимал пистолет в руке. Его сердце плавилось от нежности. Омега закрывал глаза, и его губы дрожали.

        Минхо не знал, что бывает вот так. Сразу и навсегда. Он думал, что знал всё, и был уверен в собственной правоте. Он никогда раньше не любил. Поэтому судил категорично и легко. О том, что подобное невозможно. А теперь его сердце было в огне. Тело изнывало. А душа... Она растворилась. Покинула Минхо. Он ощущал её на кончиках пальцев и на тонкой коже губ. В своем горячем дыхании, которое переливалось в другого человека. И бессмертная душа Минхо утекала вместе с ним. Минхо без жалости расстался с ней. Хёнджин выпил всё его существо до дна. Оставив альфу пустым сосудом. Слепым и немощным. Бездушным. Жаждущим. Отныне вынужденным вечно искать того, кому отдал всё что имел. Себя самого.   Они стояли обнявшись, касаясь лбами и с трудом дыша.  

— Мне кажется, я знаю, что ты здесь оставил, — прошептал Хёнджин. — И не смогу тебе это вернуть. Но смогу отдать кое-что взамен.

        Минхо улыбнулся. Его омега играет с сердцем альфы, как котенок с клубком. Слишком мило. Слишком сладко.  Хёнджин отбросил пистолет на постель. Взял лицо Минхо в свои ладони. Они вновь поцеловались. И на этот раз уже смелее и глубже. Хёнджин льнул и гладил альфу по волосам. Минхо, как и желал, трогал спину омеги, всё ещё боясь спускаться ниже. Хотя ему безумно хотелось сдавить Хёнджина в своих руках и вжаться в него всем телом. Но нежность всё ещё пересиливала страсть. Они лишь пробовали и игрались. Прерываясь и смеясь. Лаская друг друга. Касаясь осторожно. Трепетно.  

— Если бы ты только мог стать моим, я не мечтал бы ни о чём другом, — шептал Минхо, целуя омегу в ушко. Пуская стаю мурашек по спине Хёнджина. По рукам и ногам. Тот жался к альфе, словно ища поддержки. Защиты. От самого себя. Такого слабого. В огне своих ещё не оформившихся желаний.  
— А ты? — неуверенно спросил Хёнджин. Он не договорил. Но Минхо отлично его понял.  
— Я и так твой. Моё слово верное. Хочешь, испытай меня. Я буду тебе предан как собака. Пока смогу дышать.

        Омега спрятал лицо на груди альфы. Хёнджин улыбался. Его красивое лицо горело. Он чувствовал, что Минхо не лжет. Что это правда. И её нельзя скрыть. Альфа признается в собственном бессилии перед омегой просто потому, что лгать бессмысленно и опасно. Они оба должны быть предельно аккуратны с таким хрупким и прекрасным чувством как влюбленность. Ведь оно – преддверие любви. Силы неуправляемой и мощной. Безумной. Разрушительной. И на её алтарь положено немало жизней. Люди сгорают как спички, подчиняясь её воле. Не в силах противостоять.  

— Судьба всё решила за нас, Минхо, — вздохнул Хёнджин. — Разве мы можем быть вместе?

   Альфа только усмехнулся. Они уже вместе. И разлучит их только смерть. Хёнджин и сам это знает и чувствует. И его слова – только ветер в листве. Белый шум. Предупреждение, которому никто не последует.  

— Я не смогу тебя оставить, даже если ты прикажешь мне. — Минхо поцеловал Хёнджина в уголок рта.

        Дразня. Едва касаясь. И тут же получил ответный поцелуй. Омега впивался в губы альфы, не стесняясь. Горячо и мокро.  Минхо улыбнулся. Хёнджин играет. Мечется и пробует. Выпускает коготки. Говорит одно. Делает другое. Эта игра древняя как мир. И альфа тоже умеет не хуже. Минхо схватил Хёнджина в объятия и резко бросил на кровать. Опрокинул, словно омега ничего не весил. И накинулся сверху. Прижимая, ограничивая, забирая в сладкий плен.  

— Ты ведешь себя ужасно, — улыбнулся омега. Он облизал губы и запрокинул голову, открывая изгиб шеи. Приглашая. Заманивая.  
— Ты прав, — прошептал Минхо, склоняясь на ним. — И буду вести себя ещё хуже.

        Он принялся жадно целовать шею омеги. Его обнаженные ключицы. Дрожащими руками расстегивал блузку на вздымающейся груди Хёнджина, желая коснуться его кожи горячими руками и покрыть поцелуями. Омега задыхался от ощущений. Придавленный к постели тяжелым телом альфы, он не мог пошевелиться. У Хёнджина так томно и сладко тянуло внизу живота. Он знал, что это, но впервые ощущал это так сильно. Так глубоко. Словно все внутренности скрутило. И это странное чувство требовало выхода. Разрядки. Катарсиса. Взрыва. Высвобождения.  Хёнджин испугался себя самого. Своего тела. Так явно и открыто оно отзывалось на ласки и прикосновения. На жар и давление. Омеге хотелось и оттолкнуть альфу, и прижаться сильнее. Вырваться и отдаться. Этот конфликт желаний и потребностей был столь же древним, как и правила этой игры, которым они теперь будут следовать неукоснительно. Обретя в ней вечную битву и вечный покой для двух алкающих сердец.  

— Я задыхаюсь... — шептал Хёнджин. И Минхо, дрожа, ослаблял хватку. Он отстранялся на мгновение, и тут же омега начинал цепляться за него. — Не оставляй меня... Иди ко мне...

        Минхо набрасывался снова. Чтобы слушать слабые стоны и жалобы. Целовать до удушения и оставлять в покое. Быть притянутым и отторгнутым. Выполнять любые требования. Подчиняться и подчинять.  Это жестокая игра. Но слишком прекрасная, чтобы прерываться. Они доводили друг друга до исступления и срыва. Разрываясь в слезах, чтобы потом сцепиться снова. Их целью было лишь слияние. И они об этом знали. Но не могли этого сделать. Минхо не хотел обидеть. Хёнджин был неопытен и слишком слаб. Они боролись на постели до изнеможения. Целуя и трогая. Не переходя границы. И мучая друг друга.  

— Ты мой омега, — шептал Минхо. — И я возьму тебя, как только ты мне это разрешишь.   Хёнджин отпихивал его и тут же снова обнимал. 
— Все альфы так сладко поют, когда им что-то надо.  
— И много кто так говорил тебе? Прекраснее тебя омеги нет. Все альфы будут у твоих ног ради одного лишь взгляда. Твоих зеленых глаз. Я должен быть ревнивцем. Несчастнейшим безумцем.  

    Хёнджин рассмеялся.

— Где бы, по-твоему я мог услышать подобные речи? В пансионе для омег? Где нашими учителями были старые монашки, помнящие Хирохито молодым и полным сил? Ох, кто бы говорил про ревность. Твой взгляд меня сжирал и раздевал, едва лишь ты меня увидел. Постыдился бы. Но где там. Смотрел, не отрываясь. Чистый дьявол.  
— Я дьявол? Это же смешно! — Минхо игриво чмокнул омегу в щёчку. — Я – ягненок. Ты заманил меня в свои сети. Опутал руками. Заворожил глазами. И я, как глупый мальчик, отдал свою душу за твой взгляд. Теперь я твой раб до смерти. А ты ещё меня и обвиняешь? Какая наглость. Тебя бы стоило за это наказать.

        Хёнджин засмеялся, пытаясь отбиться от настойчивых ласк. Минхо обнимал его, целовал и облизывал. Покусывая шею или мочку уха. Наигранно рычал и делал вид, что вот-вот укусит. Даже щелкал зубами прямо над ушком омеги. Но сразу же после только целовал и облизывал. И снова целовал.  Так они возились, пока не выбились из сил. За окном уже пели птицы. А серое утро заползало в комнату, освещая и придавая очертания предметам и вещам.  

— Наши отцы враждуют. Ты знаешь причину? — Хёнджин гладил волосы Минхо. Альфа положил голову на живот омеги и лежал так, обнимая его за талию.  
— Твой отец убил мою мать, — тихо ответил Минхо. — За какую-то чушь. Стрельбу в церкви, кажется.  

Хёнджин вздрогнул. 

— Разве ты не знаешь?  

Минхо поднял голову и взглянул омеге в глаза.

— О чём?  
— Мне рассказывала мама, — произнес Хёнджин.
— Когда меня крестили, то в церкви собрались все кланы. Мой отец тогда хотел перемирия. Потому что родился я. Папа желал, чтобы дети кланов жили в мире и не боялись расти в родном городе. Ходить в школу. Учиться. Влюбляться. Не отвечать за грехи отцов. Ради этого он был готов всё забыть. Всех простить. Все кланы были приглашены в церковь на крестины. Там были дети многих семей. И только клан Ли не взял с собой своих детей, но взял оружие. Твой отец стрелял в моего с близкого расстояния. Не стесняясь и не боясь. Потому что знал, что мой отец беззащитен. Все пришли безоружными. В церкви были дети. Но только члены клана Ли осмелились на такую низость. Мой отец был ранен. Он остался жив только потому, что его закрыл своим телом священник. Настоятель церкви Святой Агаты. В которой меня крестили. Этот человек закрыл собой меня и моего отца. Умер сам, спасая наши жизни. Моя мать после того случая поседела. Не могла спать ночами. У нее пропало молоко. Мой брат плохо помнит этот день. От страха Крис спрятался под скамейкой в глубине собора. Его потом долго не могли найти. Я был слишком мал, чтобы помнить это. Мне было всего несколько месяцев.  У погибшего священника осталась беременная жена. Которая, узнав о смерти мужа, разродилась раньше срока. И вскоре умерла от кровотечения. Их фамилия Ян. Чонин их сын омега, которого мой отец забрал в нашу семью после смерти обоих родителей. Чонин знает эту историю. Он мой названный брат. К нему всегда было равное отношение в нашей семье. Никто не воспринимает его как чужака. Он наш. Мы с ним даже наследуем равные доли в состоянии отца.  

    Хёнджин замолчал. Минхо смотрел на омегу и не знал, что сказать. Он не знал подробностей. Той самой стрельбы в церкви. Дело было вовсе не в религиозности Хвана старшего. А в том, что он предлагал мир. Но его предложением пренебрегли. Его жестоко обманули. Пытались убить его и его семью. Новорожденного сына. Минхо ощущал, как по его спине ползут мурашки, а на руках волосы встают дыбом. На месте Хвана-старшего он бы убил всех, кто был бы причастен к подобному посягательству на его семью.  

— Я не знаю, почему мой отец убил именно твою мать, — задумчиво произнёс Хёнджин. Омега смотрел, как за окном становится всё светлее и светлее. — Об этом ты должен честно спросить у своего. Это произошло в вашем доме. Куда в скором времени после случившегося и приехал мой отец. Это всё, что мне известно, Минхо.

        Альфа молча притянул омегу в свои объятия. И так они сидели на постели, обнявшись, наблюдая неумолимый восход солнца и наступление нового дня. В котором все было как прежде. Город был разделен. А их семьи враждовали. Но для двух влюбленных теперь всё было иначе, чем вчера. Их миры перевернулись. Стали одним. Теперь уже неразделимым целым.  

— Тебе пора, — прошептал Хёнджин. — Если тебя найдут здесь, то убьют. Я этого не переживу и застрелюсь.   Он снова обнимал Минхо за шею и целовал легко и невесомо, одним касанием губ. Везде, где мог. Даже в лоб.  
— Не целуй меня в лоб, будто покойника, — улыбнулся Минхо. — Я хочу жить долго. С тобой.  
— Отец уже нашел мне альфу, — усмехнулся Хёнджин. — Он не тиран и не станет давить на меня. Но как долго я смогу быть свободным, никто не знает. В любом случае, я не позволю никому себя коснуться. Имей это в виду, Минхо.   Минхо отстранился и взглянул омеге в глаза. В рассветном зареве нежно-розового утра зеленые глаза Хёнджина горели дьявольским огнём.  
— Что это значит? — тихо спросил Минхо.  

Хёнджин протянул руку и взял золотой пистолет, лежащий рядом на покрывале.  

— Если меня отдадут другому, я убью себя. Вот мой кинжал невинности. Я сын оружейника, и прострелить себе башку труда мне не составит.   Минхо вырвал оружие из рук омеги. Его лицо вспыхнуло, а глаза залило чернотой. Они сузились и смотрели зло и колко.  
— Не смей так говорить! Это глупости. Вздумаешь вредить себе, я в долгу не останусь. Померяйся со мной характером, увидишь, чья возьмет. — Минхо задумчиво крутил мерцающий тусклым драгоценным блеском пистолет в руке.
— А знаешь, я ведь шел сюда за ним. Хотел украсть подаренный тебе символ вашего клана и опозорить. Как мне смешны мои вчерашние желания. Я глуп, как мальчик с палкой, играющий в пыли.  

Минхо положил пистолет обратно на постель и обвил омегу за талию обеими руками. Они снова целовались. Запоем. Словно пытаясь наверстать ускользающую ночь. Вжимаясь друг в друга. Воспламеняясь от каждого прикосновения.  

— Отец сказал, что я могу один из них подарить тому, кого я выберу, — горячо шептал Хёнджин.         Его дыхание опьяняло. Минхо хотел бы напиться этого жара. Безумного огня. Дышать с этим омегой одним пылающим смогом страсти. Задыхаться. Изнывать. Сгореть совсем. Стать пеплом. Развеяться по ветру. И лететь. В бездумной легкости покинуть эту землю... 
— Я подарю его тебе, — Хёнджин лизнул Минхо в ухо и прикусил так же, как альфа делал это совсем недавно. Омега быстро выскользнул из рук альфы и достал из шкатулки второй пистолет. — Вот. Возьми. Он украшен изумрудами. Они будут напоминать тебе о моих глазах. Это оружие – символ, Минхо. И ты не можешь отказаться. Ты мой. И вот твоя защита. Смертельная и верная. От всего мира.

         Минхо взял пистолет из рук Хёнджина. Как странно всё в итоге повернулось. Он хотел забрать силой то, что ему подарили просто так. Но взамен у Минхо забрали сердце. Так легко и просто. Длинными красивыми пальцами, абсолютно без усилий вырвали пылающее сердце из груди. И что теперь делать альфе вдали от своего омеги, но с его таким жестоким даром, Минхо не знал. Альфу вскрыли и выпотрошили, словно куклу. Оставив горькое напоминание об изумрудном блеске глаз. Слишком прекрасных. И слишком жестоких.  

• ✙ •

— Твой отец меня убьет, — Джисон ходил по комнате, словно тигр в клетке. Альфа не сомкнул глаз за всю ночь и выглядел откровенно плохо.         В поместье наркоторговца Ли Джи Вона, отца Минхо, все ещё только просыпались. Но очень скоро старик потребует отчета и непременно спросит, где его старший сын альфа. Наследник. Гордость рода.

  — Не кипишуй, — как ни в чем не бывало развалился на тахте, лениво зевая, сонный Феликс. Омега сладко проспал весь остаток ночи в собственной постели, даже не вспоминая об ушедшем брате. — Минхо не фраер голимый, чтоб так тупо сдохнуть. Вернётся. Как обычно.  

Джисон закатил глаза и без сил рухнул в кресло напротив. 

— Боже, Феликс, детка, когда ты научишься себя вести? Даже разговариваешь, как гопник. Ну, посмотри на себя? Ты же уличный босяк, а не омега клана Ли. Господи. За что мне это?   Альфа поднял глаза к небу и вздохнул. Феликс только ухмыльнулся.  
— Разорви помолвку, и дело с концом. Чего мучаешься? Скажи отцу, мол, не желаю жениться на босоте. Хочу нежную фиалку, все дела.  
— Ага, именно это я ему и скажу. Можешь не сомневаться. — Джисон нахмурился. — Да только всем насрать, чего я хочу. За нас уже всё решили. Каким бы ты не был, ты мой омега. И терпеть мне тебя до конца своих дней. Даже изменить тебе не смогу.  
— А ты что, на что-то рассчитываешь? — фыркнул Феликс. — Я с тобой трахаться не хочу. Имей в виду. 
— Будто я об этом только и мечтаю. Спереди – вот это, — Джисон широким жестом указал на недовольную сонную моську омеги. — А сзади – символ вашего клана на всю спину. Как я должен возбудиться, милый? По мановению какой ебучей палочки я должен это захотеть?  
— Может, у тебя проблемы? Милый. — передразнил Хана Феликс. — У нормальных альф с этим делом всё в порядке.  
— Ну да, — хмыкнул Джисон. — Крис бы без проблем тебе присунул. Разок, другой. Для интереса. А потом найдет себе чистенького омежку, вроде того белобрысого сынка священника, и заделает ему свору волчат. Будут жить, поживать, как положено.  
— Дрянь! — выплюнул Феликс. Омега стянул с ноги мягкий тапочек и запустил в Джисона. Тапок не долетел несколько сантиметров и упал рядом с ногой альфы.  
— И меткостью ты не отличаешься, — расхохотался Джисон. — От тебя никакого толку. Малыш.

         Феликс спрыгнул с тахты и кинулся на Хана. Тот вскочил с кресла, но не успел. Омега прыгнул ему на спину и повалил на пушистый ковер.  Феликс бил Джисона маленькими кулачками. Сильно. И больно. Но Хан, сцепив зубы, терпел и ни за что не желал признаваться, что уже готов выть от боли. Всё-таки Феликс был не робкого десятка и вовсе не неженкой. Намять бока альфе было ему вполне по силам.  Возясь на полу как животные, Джисон и Феликс даже не заметили, как в гостиную вошел Минхо.  

— Приятно видеть, что вы ладите, ребята, — проходя мимо, бросил им альфа. — Но брачным играм место в спальне, а не в гостиной. Отец может спуститься в любой момент. А у него сердце слабое.  

Минхо прошел к лестнице, намереваясь подняться к себе. Джисон и Феликс, словно очнувшись, мигом расцепились.  

— Минхо! — Хан попытался встать на ноги, но Феликс больно пнул альфу по ноге.  
— Подсечка, малыш, — злобно прошипел омега и быстро побежал к брату. — Минхо! Ты где был? И почему выглядишь, словно тебя собаки драли?

         Минхо и правда был весь в лохмотьях. От его дорогого костюма остались одни тряпки.  Этой ночью им благополучно удалось покинуть поместье Хван и всем троим сбежать к мосту. Мост через Ханган был нейтральной территорией. Её контролировал местный делец и хозяин Итэвонского бульвара Ким Сынмин. Альфа. Сахарный папочка всех местных шлюх. А так же младший брат матери Минхо и Феликса. Их родной дядя.  Ким не участвовал в войне кланов. Его девизом всегда было: Занимайтесь любовью, а не войной. Он откровенно недолюбливал старика Ли. Считал его настолько же виновным в смерти сестры, как и Хвана-старшего. Но к племянникам относился хорошо. На территории Кима Минхо и Феликсу нечего было бояться.

       На мосту они разделились. Минхо велел Джисону доставить омегу домой целым и невредимым, а сам развернулся и пошел назад. На левый берег, будь он неладен. Хан понял, что Минхо хочет либо вернуться за пистолетом, идею о краже которого альфа так и не выкинул из головы. Или же всё гораздо хуже. И об этом думать Джисон даже не хотел.  Ночь Хан провел на нервяке, прислушиваясь к каждому шороху и с минуты на минуту ожидая возвращения Минхо. Но его друг всё не возвращался. И Джисон уже начинал подозревать худшее.

         Минхо вошел к себе и сдернул с себя рваный жакет. Ему нужно было в душ. Он полночи и всё утро бегал по кустам от волков Криса. Перелазил через заборы и прятался в канавах. Его едва не схватили в районе Чхондо. Но его всё это совсем не волновало. Минхо думал лишь о том, что будет, если Крис заподозрит Хёнджина. Ведь омега отдал Минхо золотой глок.  Альфа достал оружие и стоял, глядя на тусклое свечение изумрудов на рукояти.  

— Это что? Он самый? — из-за спины Минхо высунулся Хан. Минхо даже не заметил, как его друзья тихо прошли в комнату.  
— Обалдеть! Вот это красота, — Феликс отпихнул Хана и протянул ладошку к пистолету. — Шикарная вещь. Как ты упёр его, Минхо?
 
Омега осторожно пальчиками погладил золотой ствол. Хан, глядя на это, закатил глаза.  

— Какая прелесть, — прошептал Феликс. — У Криса должно быть такой же.

  Минхо усмехнулся. А Джисон оттолкнул омегу и встал прямо перед альфой.  

— Ты украл его? — твердым голосом спросил Хан.

        Минхо поднял на него глаза, и Джисон всё понял. Его друг пропал. Это было так же очевидно, как то, что солнце встает на востоке, а садится на западе. По одному этому тоскливому взгляду побитой собаки Хану всё стало ясно. Он почувствовал это ещё там. На приеме. Минхо уходил целостным, а вернулся разбитым. Раздробленным. Пустым. Влюбленным без памяти.  

— Нет, — тихо ответил Минхо. — Хёнджин подарил его мне. Как своему альфе.  
— Своему?... — начал Хан. 
— Альфе?... — закончил Феликс.   Минхо улыбнулся и положил оружие на столик у постели. 
— Мне нужно принять душ. Я скоро. Отец не спрашивал меня?  
— Нет, — эхом ответили Джисон и Феликс.  
— Хорошо.  

Минхо размял плечи и пошел в душ.