19. Глас разума.
Утро застало их врасплох.
Небо, как и в предыдущие дни, было блеклым, серым, словно само солнце боялось смотреть на этот дом. Снег продолжал падать беззвучно, укрывая кровавые следы от вчерашнего ужаса, в котором Сонхва, будто одержимый, хладнокровно уничтожил шестерых. Их крики ещё эхом отдавались в ушах Ёнсо. Но не было времени на слёзы — не здесь.
Все сидели в столовой, молча, каждый по-своему осмысливая произошедшее. Хёнджин стоял у окна, его лицо было словно вырезано из камня. Он снова был жив — оживлён доктором, как сказали в громкоговорителе. Но вместе с этим вернулось и то напряжение, которое всегда следовало за ним.
Ёнсо не могла отвести от него глаз. Её мысли были спутаны, сердце тревожно гудело, как струна. Она помнила, как он защитил её. Помнила, как его нож вонзился в спину Сонхвы. Помнила, как его глаза дрожали — не от страха, а от ярости, от боли.
— Он всё спланировал, — тихо проговорил Минхо, глядя в чашку с чаем, как будто в ней можно было найти ответы. — Сонхва знал, кто из нас слаб. Он играл с нами.
— Он был не один, — голос Хёнджина был тихим, но уверенным. — Такие действия не совершают в одиночку. Кто-то ещё помогал ему. Кто-то среди нас.
Эти слова разрезали воздух, будто нож.
Все взгляды обратились друг на друга. Подозрение. Недоверие. Паника.
Ёнсо ощущала, как учащается её пульс. После вчерашнего она больше не могла доверять даже себе. И всё же... Хёнджину она верила. Почему? Она не знала. Может, потому что в его поступках не было фальши. Он не играл. Он страдал.
---
В тот же вечер она вышла в сад, несмотря на холод. Снег ложился ей на плечи, скрипел под ногами. Она шла по следам, которые помнила с прошлой ночи. Те самые качели, где лежал мёртвый Сонхва, теперь были пусты. Но она всё равно чувствовала его присутствие — будто смерть всё ещё сидела там, покачиваясь в такт ветру.
И тут она увидела его.
Хёнджин.
Он сидел на качелях, опустив голову, руки в карманах. Его фигура была чернильным пятном на белом фоне. Она подошла медленно, боясь спугнуть это странное спокойствие, которое витало вокруг него.
— Я не мог просто умереть, — вдруг сказал он, не поднимая головы. — Когда меня ударили... я думал, что всё. Но потом очнулся в какой-то комнате. Доктор. Он сказал, что я нужен системе. Что игра не может продолжаться без равновесия.
Ёнсо сжала пальцы. Игра. Даже после всего, что произошло, это слово звучало как проклятие.
— Почему именно ты? — спросила она, сев рядом, не касаясь качелей, но достаточно близко, чтобы почувствовать тепло его тела.
Хёнджин улыбнулся уголком губ, почти устало.
— Не знаю. Может, потому что я тот, кто должен довести всё до конца. Или потому, что я слишком упрямый, чтобы умереть.
Наступила долгая тишина. Ветер раскачивал качели. Над головой хлопали крылья ворона — он закаркал, словно предупреждая о приближении очередной беды.
— Мы не сможем всех спасти, — прошептала Ёнсо.
— Знаю.
— Тогда зачем продолжаем?
Он посмотрел на неё. Его взгляд был глубоким, как омут, и таким же опасным.
— Потому что даже если мы не сможем спасти всех… мы должны спасти хоть кого-то. Себя. Друг друга. Или умереть, пытаясь.
Эти слова ударили по ней сильнее ветра. Потому что она знала — он говорит искренне. Он верил в неё. А она — начинала верить в него.
И в тот момент, посреди тишины, снега и качающихся теней, между ними возникло то, что было сильнее страха.
Надежда.