16.
Дмитрий Лемин.
Нога непроизвольно дергалась, пока я мял записку Аны и смотрел в одну точку. Мысли покинули меня, но тело выдавало тревогу.
Она просто исчезла. Ни следа от Аны последнюю неделю.
«Мне срочно нужно уехать на несколько дней. Расскажу позже».
Несколько дней. Несколько дней, черт возьми, но не неделю. Она словно испарилась. Исчезла, растворилась в воздухе. Напоминанием о ней в моем доме оставался ноутбук, зубная щетка и браслет. Больше ничего.
Сначала я удивился: кто так внезапно и без предупреждения уходит? Потом вспомнил, в кого влюбился. Ана избегала личных разговоров, и, вероятно, решила сбежать, прежде чем я начну задавать вопросы. Но я выбрал ее, несмотря на это, и не мне было судить, как она поступила.
Но так я думал лишь первые три дня. Потом я не находил себе места: казалось, ее и вовсе не было в моей жизни.
Она не брала трубки, не открывала дверь. Я писал ей каждый день, но все мои сообщения оставались без ответа.
Однажды я попытался выяснить у Аны причину её замкнутости. Она часто уезжала без предупреждения и могла весь день заниматься своими делами. А потом, словно ничего не произошло, возвращалась, целовала меня и отвлекала от вопросов. Это было сумасшествие. Но я поднимал эту тему снова и снова, хоть и безрезультатно. Она ловко уходила от ответа, задавая вопросы и переводя разговор на что-то незначительное. Я пытался углубиться в разговор, не поддаваясь её уловкам, но безуспешно. Я не хотел спорить с ней или ругаться. Поэтому каждый раз сдавался, так и не получив ответа.
Всё, что связано с её прошлой жизнью, было табу. Ана злилась на меня за настойчивость и выходила из себя, когда я случайно задавал вопросы о её прошлом.
— У меня табу на воспоминания. — не смотря мне в глаза, Ана теребила рукава своего свитера. Мы сидели на диване, по телевизору шел какой-то фильм. Она и в разговорах со мной всегда казалась закрытой. Скрытой и недоверчивой.
Я думал только об одном: что так сильно ранило ее в прошлом, что она не доверяла даже мне? "Илатов" первым приходило на ум, но все было не так просто. Да, он причинил ей боль, из-за него она потеряла связь с тетей, но это не объясняло всего. Такой опыт не мог нанести такой глубокий ущерб. Все было гораздо сложнее.
Второе, что пришло мне в голову, — это отец. Потеря близкого — серьезный повод для осторожности. Но из разговоров с Аной я понял: она потеряла отца слишком рано, чтобы ощутить всю горечь утраты. Ее письма к нему — это не просто утешение от отсутствия, а что-то другое.
Я долго размышлял об этом, пытался узнать у Аны причины ее поведения, но она не открывалась мне. Она была не готова поделиться своими чувствами.
— Табу на воспоминания чушь собачья, — я взял её за руку, переплел наши пальцы. Легко поцеловал в макушку и крепко обнял. — Не бойся помнить и говорить о прошлом. Ты можешь это сделать.
— Могу, но... — замялась она, — я не хочу.
Я уступил. Больше эту тему не поднимал. Для меня главное было её отношение ко мне. Я понимал, что с ней будет нелегко, но всё равно решил пойти на это. Меня необъяснимо к ней тянуло.
На следующий вечер после того, как я нашел записку, я решился позвонить Мишель. Её номер я узнал через Кирилла.
— Алло?
Она взяла трубку моментально.
— Мишель, привет. Это Дима.
Она промычала, додумывая.
— Дмитрий? — перефразировала она.
Я знал, что Мишель и Ана не помирились. Но Анастасия рассказывала, что Мишель была её единственной подругой. Если Анастасия сбежала по какой-то причине, значит, Мишель должна знать об этом?
— Да, Дмитрий.... — спокойно отвечал я.
Дмитрий. Никогда раньше я не задумывался, как приятно услышать свое полное имя в неофициальной обстановке. Ана часто обращалась ко мне так. Помню, как однажды после ужина она мыла посуду, а я сидел за барной стойкой и что-то печатал в телефоне. Мы были заняты своими делами, но вдруг она произнесла:
— Дим...
Я замер. Пальцы застыли на месте, а взгляд устремился на ее спину. Ее волосы в беспорядке были собраны в небрежный хвост. Она что-то спросила, но я не расслышал. Меня взволновало и удивило ее обращение.
— Дима? — я поднял бровь. Если бы она посмотрела в мою сторону, то сразу бы заметила, как я озадачен.
Она тяжело вздохнула, неестественно приподняв плечи, и выключила воду. Схватив полотенце, вытерла руки насухо и повернулась ко мне. Опершись бедрами о столешницу, посмотрела прямо в глаза.
Я не отводил взгляд. Мне нравилось смотреть на нее долго, наблюдая, как ее уверенность тает и она отводит глаза, смущаясь. Не то чтобы я хотел подавлять ее своей проницательностью, о которой она говорила, но мне нравилось видеть, как Ана теряет самообладание рядом со мной. Это давало мне ощущение значимости.
Никогда прежде я не видел таких красивых глаз, как у нее. Они были большими, как у олененка. В этой темной бездне я замечал множество неизведанных черт в Ане, которые мне только предстояло узнать. Это вдохновляло меня.
— Разве это не было забавой? — отложив полотенце в сторону, произнесла она. — Ребячеством.
— Может быть, не знаю. Но я слишком привык к этому, чтобы вот так просто отказываться. Пусть останется, как и было.
Уголки ее губ дернулись вверх.
— Как скажешь. Дмитрий.
Последнее она произнесла с ноткой игривости. Я улыбнулся. Как ей удается сочетать в себе робость и твердость?
Я тряхнул головой, пытаясь избавиться от навязчивого воспоминания.
— Ты не говорила с Аной в последние несколько дней?
— М-м, — замялась она, — нет, не говорила. Что-то случилось?
— Честно сказать, я не знаю.
— Она не берет трубки?
— Вчера утром оставила записку. Срочно нужно уехать, — цитировал я, — и больше ничего.
— Странно... Попробую ей позвонить. Но если она решила уехать, не сказав ни слова, думаю, мы вряд ли сможем до нее достучаться. Насильно помочь тому, кто в помощи не нуждается, не получится.
Я пропустил последние слова Мишель. Ее видение ситуации — это ее право, и я не мог его осуждать. Она была ближе знакома с Аной, но это не означало, что ее точка зрения была единственно верной.
Я поблагодарил Мишель за все, что она могла для меня сделать, и завершил разговор.
Тревога росла с каждым днем ее молчания. Неделю назад я считал это глупым. Но со временем понял, что всерьез беспокоюсь.
Где она? И что могло случиться?
В тот момент я осознал, что совершенно не знал Анастасию. Мне было неведомо, что тревожило ее душу. Она не стала вдаваться в объяснения. Оставила короткую записку, как будто я для нее ничего не значил.
Перебирая варианты, я понял, что есть только два пути: оставить ее в покое или искать. Я решил не оставаться в тени и не молчать о своих намерениях. Я похлопал Айрис по брюху и взял телефон. Набрал номер, с которым меньше всего хотел связываться.
Я набрал номер Оксаны.
Я не признавал Оксану даже больше, чем Илатова. До встречи с Аной она была для меня лишь тенью, всегда следовавшей за своим мужем, несмотря на его измены и предательства. Но после благотворительного вечера я увидел её по-другому.
Унижения Оксаны ради любви к нему выглядело нелепо. Я не оправдывал ни ее, ни Илатова, но для меня все это казалось странным и бессмысленным.
Стучаться до нее пришлось долго. В итоге Оксана так и не взяла от меня трубку.
Я оставил эти бесполезные попытки. Старался работать, задерживался в офисе и брался за статьи, даже если они не вызывали интереса. Это немного отвлекало, но мысли об Ане и ее внезапном исчезновении не покидали меня.
Пока я предавался мыслям, записка Аны исчезла в нижнем ящике стола. Затем я углубился в чтение статей коллег из моего отдела. От десятой рукописи одного из моих подопечных, которую я просматривал сидя в офисе, меня отвлек звонок телефона. Я устало потер глаза и перевернул телефон экраном вверх. Звонила Мишель.
Я отложил бумаги и медленно откинулся на спинку стула.
— Да?
— Привет, Дмитрий. — Мишель говорила запыхавшись, будто куда-то бежала. — Ты так и не дозвонился до нее?
Напряженные плечи разочаровано опустились. Я расслабил галстук и мучительно вздохнул.
— Нет. Она не взяла трубку ни разу.
— И от меня. Слушай, возможно я была слишком груба при нашем последнем разговоре. Ты не подумай... я Ану очень сильно люблю. Просто мы сильно поругались и я была расстроена.
— Я все понимаю, можешь не объяснять.
— И все же, теперь я тоже волнуюсь. — по ту сторону телефона послышался шум машин. — Я подумала, куда бы она могла так сорваться и в голову пришло только одно.
Я встрепенулся. Неужели наконец-то получится ее найти?
— И что же?
— Папа умер давно, а мама не проявляла особой любви. Поэтому после школы Ана уехала из Армавира. Но она жива и по-прежнему там. Возможно, с ней что-то случилось, и она сорвалась туда?
Я вспомнил выставку Градского. Меня не было всего полчаса, а ее настроение кардинально изменилось.
Конечно, как я мог этого раньше не понять? Там были Оксана и Рома. Ана наверняка общалась с Оксаной, и та могла что-то ей рассказать. Но что мне делать, если Оксана не берет трубку? Как найти Ану в Армавире, если я там никого не знаю?
— Возможно, — ответил я Мишель. — Ты куда-то спешишь?
Мишель засмеялась. Мне показалось, что это было немного нервно.
— Обычно я не опаздываю. Прихожу на встречи за десять минут. А сегодня Кирилл назначил встречу с родителями, чтобы познакомить меня с ними, и я уже на семь минут опаздываю. Мне так неловко, просто ужас!
Я улыбнулся. Впервые за последнюю неделю.
Кирилл еще никого не знакомил с родителями. Мы дружим с ним уже порядка восьми лет, и за это время у него даже серьезных отношений не было. Я искренне радовался за друга.
— Не переживай. Ты им понравишься.
— Я с первой встречи знала, что ты душка! Надеюсь, ты найдешь ее и поможешь справиться с внутренними демонами. Потому что, знаешь, до сегодняшнего дня мне этого еще сделать не удалось.
— Я постараюсь, Мишель. Удачи.
— Я уже иду. Боже, как страшно! Ладно, пока. Если что, звони.
Мишель сбросила первой. Я покачал головой и вернулся к столу.
Я слишком устал, чтобы прямо сейчас принимать решение по поводу своего отъезда в Армавир на поиски Аны. Для этого нужно тщательно все продумать. А сейчас мне нужно было закончить работу.
Ноутбук на столе погас. На экране была открыта главная страница сайта Орбпипа. Это был идеальный момент для того, чтобы сделать то, о чем я давно думал. Я придвинул ноутбук ближе, открыл личные сообщения с директором и сообщил ему о своем решении отказаться от привилегий в издательстве. От доступа к социальным сетям, сайту и от должности ведущего журналиста своего отдела.
Когда я осознал, что мои чувства к Ане глубже простого влечения, я понял, как сложно будет преодолеть ее установку «цель-помощник». Для нее я всегда буду главным тормозом на пути к успеху. Поэтому я решил не вмешиваться в статьи, связанные с выставкой.
Я перестал быть игроком. Но тренером нет. Я продолжу учить других, как делать правильно.
Теперь моей главной задачей было найти свою молчаливую лисичку, которая умело скрывалась от всех. Мне нужно было понять, что творится у нее в душе и почему она держала от меня все в секрете.