13.
Несколько недель назад я узнала, что моя мать серьезно больна уже полгода. Каждый день я засыпала с мыслью, что могу не успеть. Держала в руках телефон, но так и не звонила, боясь услышать ее голос. Бесилась, отбрасывала телефон, зарывалась в подушку, задаваясь вопросом «почему?». Но не решалась сделать первый шаг. Несколько недель я размышляла, важен ли ей этот шаг с моей стороны.
Все оказалось не так страшно. Мои будни и вечера были заняты выставками и переговорами с Крауз-холлом, что отвлекало от тревожных мыслей. Подписанный договор оказался выгодным: я получила широкую известность, право представлять свои работы от имени зала Леонида и наконец-то стала зарабатывать на любимом деле.
Вместе с тем, я лишилась заработка от кондитерской Тихоновой. Я расторгла сделку, не предупредив Мишель. Это не было связано с какими-либо махинациями со стороны владелицы или арендодателя. Я просто поняла, что это лишняя трата времени. Полина сказала, что одной сотрудницы ей будет мало. Поэтому я уволила и себя, и Мишу.
Мишель, разумеется, была не в восторге от происходящего.
– Это просто позор! Ты даже не обсудила это вместе со мной, прежде чем поступать по своему.
– О каком позоре ты говоришь, Мишель? – Я томно вздохнула, отпив кофе. Мы сидели на скамейке у метро, и я выслушивала наставления подруги. – Ты видела, как трудно с ней работать, и это при том, что мы не выполняли и половины задач. Никаких объяснений, никаких требований. Для нее мы просто бесполезные игрушки, и я не удивлюсь, если в будущем встал бы вопрос о нашей зарплате.
– Ты невыносима, – Миша закрыла лицо руками и покачала головой. – Почему ты думаешь, что можешь решать за меня? Что мне теперь делать? Где искать клиентов?
– Не бывает сыра без мышеловки, а в сделке с кафе, он был особенно вкусным. – ответила я, не обратив внимания на ее последнюю фразу.
– Лучше сыр в мышеловке, чем иллюзия полного контроля. Подруги так не поступают. Я разочарована.
Мишель пробормотала что-то себе под нос, махнула рукой, взяла кофе и попрощалась. С тех пор мы больше не общались.
У меня не было времени думать об этом недопонимании. Возможно, я ошиблась. Но позиция Полины была ясной, как байкальская вода, и это убеждало меня, что в этой ситуации моя позиция была важнее обиды Мишель.
В один из тех суматошных дней, когда я потеряла работу по специальности и нашла работу мечты, мне продолжала звонить Оксана. Но я ни разу не ответила. С одной стороны, ее звонки меня напрягали, ведь она могла звонить не просто так. С другой стороны, я думала: если бы что-то случилось и я не взяла трубку, Оксана бы написала сообщение. Я продолжала игнорировать Оксану, пока однажды вечером, перед сном, вновь не набрала номер мамы. Тогда мне пришлось связаться с тетей.
Я писала коротко и отстраненно. Оксана отвечала с охотой, помимо того, она приглашала меня на совместные завтраки или ужины, предлагала встретиться в парке или сходить вместе в театр, провести уютный вечер на еще ходивших катерах или попить кофе в Москва-Сити, но на все это она получала всегда один и тот же ответ.
Не сегодня.
Я избегала встречи под разными предлогами — то у меня внезапно появлялись дела, то температура. Но мы обе знали, что это неправда. Оксана не стала настаивать.
В свободное время я не могла долго сидеть дома одна и часто ходила в сквер. В очередной раз я шла по велосипедной дорожке, погруженная в свои мысли. Внезапно я услышала предупреждающий сигнал и почувствовала, что кто-то приближается ко мне на самокате. Лишь яркий фонарь, светивший прямо перед ним, вернул меня к реальности. Но я не успела отступить в сторону: я быстро отскочила на траву, но запуталась в ногах и упала на бок.
Я тихо выругалась, потирая локоть, на который пришелся удар, и сдержанно улыбнулась парню на самокате. Он задержался, извинился за мой ушиб, и его самокат умчался прочь. Я тяжело вздохнула, поправила сумку с фотоаппаратом на груди и оперлась спиной о мокрую траву.
Тучи на небе сгущались, закрывая солнце, но погода оставалась приятной: легкий прохладный ветерок и температура около двадцати градусов. Я закатила глаза и выдохнула, глядя на ватные облака высоко над головой.
Я часто думала, почему мне не так повезло, как другим, и почему я справляюсь со всем сама. Конечно, глупо сравнивать себя с Мишель, но она — самый яркий пример. Ее детство было счастливым. Ее всегда окружали тепло, забота, любовь, поддержка и вера. Она рассказывала, что в ее семье никогда не повышали голос и всегда были на ее стороне.
Счастливые родители — залог счастливой семьи и беспечного, радостного детства детей. В их семье были фундаментально установлены традиции и правила, которые они уважали. И никто не хотел их нарушать, ведь именно они были основой благополучия.
В моей семье такого точно не было. Родители не были счастливы вместе, по крайней мере, я этого не видела. Они не смотрели друг на друга с той любовью, что я наблюдала у родителей Мишель. Это задевало меня, оставляло чувство тяжести. Я не виновата в том, что родилась в такой семье. Мишель не виновата в том, что ей повезло гораздо больше, чем мне. К кому-то судьба благосклонна, к кому-то — к сожалению — нет.
Я задумалась о космосе. Существует теория Мультивселенной, которая гласит, что есть множество параллельных миров, похожих на наш. В них есть всё то же самое, что и у нас, но по-другому. Из этой теории родились мифы о параллельных жизнях, где каждый человек проживает свою жизнь иначе. Мне хотелось в это верить.
Ведь если это правда, то где-то далеко, за тысячи или даже миллиарды световых лет, существует другая вселенная. Там на планете Земля живёт человек с моим именем и такой же жизнью, как у меня. Я надеюсь, что у той Аны есть всё то, чего не было у меня.
Я расстегнула молнию на сумке, не отрывая взгляда от неба, и вытащила фотоаппарат. Быстро настроила его, направила объектив на тучи, сквозь которые едва пробивался закат, поймала луч солнца и сделала кадр.
Пусть этот монолог в моей голове найдет свое место в этом мире.
Я опустила фотоаппарат и посмотрела на облака. Затем убрала его в сумку и села. В сквере почти не было людей, что меня порадовало: мои мысли останутся только моими.
Вдруг телефон зазвонил. Я достала его из кармана и ответила, не глядя на экран. Одной рукой я держала телефон в руках, другой перебирала влажную траву.
— Алло?
— Здравствуй, Ана. — сдержанный и бархатный голос обрушился на меня, как наводнение. Я инстинктивно отодвинула телефон и проверила контакт, хотя убеждаться в том, что говорившим был Дмитрий Лемин не было необходимости. — Не отвлекаю?
Я сомкнула губы, похлопав ресницами. Если не считать моей неожиданной рефлексии после столкновения с самокатчиком, то нет, он не отвлекал меня.
— Что-то важное?
Лемин молчал некоторое время, и за этот промежуток, я успела услышать рваное дыхание Айрис по ту сторону телефона.
— На самом деле нет. — Дмитрий испустил смешок. — Мы не виделись несколько недель и толком не общались. Я решил поинтересоваться как ты.
Меня приятно удивил ответ журналиста.
Но я, как и остальным в своей жизни, не особо-то доверяла, а поэтому ответила:
— У меня все хорошо.
Тогда Лемин расспросил меня про работу с Крауз-холл и я, не скрывая от него, рассказала как обстояли дела, при этом не сомневаясь ни на секунду, что он и так знал все, что я ему рассказывала. Тогда он поинтересовался делами с Мишель, и эта тема была единственной, о которой я не решила умалчивать и вывалила на критика нашу ссору с подругой. Он казался краток в своих высказываниях по поводу произошедшего, но все же не промолчал. Я не заметила, как из унылого состояния вдруг проявилась улыбка на моем лице.
— Ты бы не хотела приехать ко мне? — вдруг спросил он, и прежде чем я успела дать ответ, добавил: — Айрис будет очень рада.
Я рассмеялась с такого аргумента.
— Вот такой у тебя план А?
Лемин в ответ усмехнулся.
— плана Б у меня нет.
С лица не сходила улыбка, но я ничего ему не отвечала. Уставившись куда-то перед собой, я перебирала все «за» и «против» в голове, точно зная, что это все бесполезно, и если я уже начала задумываться стоит ли мне ехать к журналисту, значит мой ответ будет определенно...
— Я приеду.
Адреса я не знала. Дмитрий сам позаботился об этом и вызвал мне такси. Дорога казалась не такой дальней, как была в первый раз, и через определенное количество времени, я уже стояла у его высоких распашных ворот темно-коричневого цвета.
Не задумываясь, я дернула ручку двери, встроенную в ворота на себя, и смутилась тому, что она была не заперта. Я сомневалась, стоит ли заявляться так, не позвонив в звонок, но уже делала первый шаг на известную мне территорию его частного дома.
Его открытые панорамные окна, полностью обнажающие вид на внутренности дома, позволили мне заметить уютно расположившуюся на диване Айрис, которая покорно спала, уткнувшись носом в передние лапки. Умилилась на секунду такому обзору, после чего перевела взгляд вправо и обнаружила на журнальном столике раскрытую книгу.
— Неприлично вот так закрадываться на частную территорию.
Я подпрыгнула на месте от неожиданных слов, доносящихся по левую сторону, и облегченно выдохнула, приметив Дмитрия. Он вышел со стороны парковки, того самого места, откуда я заходила в дом в прошлый раз.
— У меня нет объяснений, что мной двигало.
Уголки его губ дернулись, расплываясь в улыбке.
— Позволь кое-что сделать.
На недоверчивый взгляд, брошенный в сторону журналиста, он ответил усмешкой.
— Ладно, пусть будет по-другому. Закрой глаза.
Я нахмурилась, но все же прикрыла веки. Через секунду я почувствовала теплое прикосновение его ладони к своей, а еще через пару — другую на моей талии.
— Танец вслепую? — поинтересовалась я. — Учти, из меня плохой партнер.
— Сегодня я, пожалуй, лишусь подобного удовольствия. Просто доверься мне, хорошо?
Мое тело напряглось, и я подумала, что это не осталось незамеченным. Дмитрий стал делать медленные шаги по направлению к дому и я попятилась назад. Довериться? Бог мой, он бил по самому слабому месту и вынуждал меня делать то, на что я была не готова.
Мягко погладив меня по спине, Дмитрий тем самым вызвал во мне волну мурашек, и я невольно вспомнила подобный жест на квизе, где его рука покоилась тогда примерно на том же месте. Я все же ступила вперед, вспоминая о ступеньках.
— Если что, визуально я слабо запомнила количество и высоту ступеней. — снова предостерегала его я.
— Сделай шаг.
Я послушно сделала то, о чем он просил. Тогда он попросил сделать шаг еще, и еще, пока мы окончательно не поднялись на крыльцо дома. Дверь отварилась; я поняла это по теплому порыву воздуха и невероятно вкусному запаху, исходящему изнутри. Переступив порог, я продолжала держаться одной рукой за руку Лемина.
Он завел меня на середину зала и попросил постоять на месте.
Я вся горела от предвкушения. Что такого собирался сделать Дмитрий, что попросил закрыть глаза?
— Переживаешь?
Услышала я где-то сбоку.
— Ну не убить же ты меня решил. Я только начала набирать популярность. Было бы глупо и безрассудно с твоей стороны.
— Сомневаешься во мне?
Тело напряглось. Я повела плечами, насупив брови, и после этого жеста услышала тихий смех журналиста.
— Расслабься. Убивать я точно тебя не собираюсь. Хочу немного поиграть.
— Поиграть? — усмехнулась я. — Очень оригинально. Что же мне сейчас нужно сделать, встать на колени?
— Нет. — пальцы Дмитрия обхватили мою ладонь и подняли руку выше. — Определить вещи на ощупь.
Мысленно я закатила глаза. Ладно, попробуем. Я сняла фотоаппарат с шеи и протянула его перед собой. Дмитрий моментально перехватил его, и слева от себя я услышала глухой звук. Убрал на диван.
Первый вложенный предмет был упругим и легко сжимался в руке. Я перебирала пальцами округлость и выдала:
— Мяч?
— Верно.
Он забрал его из моей руки и вложил следующий. Больше по размерам, чем прежний, и жесткий. Ощупав двумя руками, я пришла к осознанию, что это книга.
— Даже не знаю... Оружие?
— Очень смешно.
Я улыбнулась.
— Нет?
Вместо ответа, Дмитрий убрал книгу и аккуратно положил в ладонь еще один предмет. По сравнению с двумя предыдущими, он был в разы меньше. Я практически не ощущала его в руке. Тонкое... На конце какая-то фигурка ромба.
— Цепочка? — спросила я. — С каким-то кулоном?
— Открой глаза.
Я послушалась. В ладони и правда лежал кулон на цепочке, с фигуркой ромба. Я приблизила ее к лицу, всматриваясь в рисунок. В центре, под смолой, красовалось созвездие.
Малого льва.
— Для меня до сих пор загадка, что могло приключиться тогда на выставке Градского, и я долгое время думал, как поддержать тебя. Знал, что ты вряд ли примешь руку помощи. Но я не хотел оставлять твое исчезновение без внимания.
Я тихо посмеялась, держа в руках кулон. Перевернув его другой стороной, я приметила выведенную фразу, совсем маленькими буквами.
Сердечная вера побеждает разум.
Я широко раскрыла глаза и подняла их на Дмитрия.
«От разумной веры нет никакого интереса»
«Сомнения мешают и сводят с ума. Роль побежденного, но никак не победителя.»
Я вновь уставилась на кулон в своих руках, перечитывая фразу вновь и вновь. Он запомнил мои слова. В смятении и восторге, я только ахнула, и больше ничего не говорила. Выведенные на кулоне слова как никогда были мне нужны прямо сейчас.
— Пусть он будет напоминанием, что ни одни сомнения не помешают тебе в жизни.
Я улыбнулась. Эта дурацкая игра стоила этих эмоций.
— Ты даже представить себе не можешь, как мне приятно.
— И танец вслепую не заинтересовал бы тебя больше? — отшутился он.
Я закатила глаза и рассмеялась. А потом подошла к Дмитрию ближе и обвила его шею руками, крепко прижимаясь к его телу и заключая его в искренние объятия. Прикрыв глаза, я уткнулась носом в его приятно пахнущую шею и вдохнула как можно глубже, когда его руки ответно обвили мою талию.
Я не сразу отстранилась. Обдумывая произошедшее, я вдруг подумала о доверии, которое проявила в сторону Лемина. Страшась, я позволила ему вести меня, участвовала в его глупой затее. Я приняла такой красивый подарок от него, жест внимания и того, что я ему небезразлична! Он осчастливил меня в момент, когда я думала, что мой мир рушится на части в очередной раз. Он спас меня, сегодня. И дал понять важное.
— Я не думала, что ты запомнил мои слова.
— Конечно же запомнил. — шептал он в ответ. — Я помню все, чем ты делилась со мной.
Он влюблен в меня, точно так же, как и я в него.
Опустив ладони на его шею, я выгнулась, чтобы посмотреть ему в глаза. Уверена, сейчас мои карие глаза горели точно так же, как всегда, при каждой встрече, горели глаза Лемина.
— Я благодарна за этот подарок. Ну же, — я развернулась и протянула цепочку назад, — надень скорее.
Я прикусила губу, не переставая улыбаться, и ждала когда Лемин расправиться с застежкой. А затем вновь повернулась к нему лицом. Он коснулся обеими руками моих щек, и его правая ладонь скользнула дальше, зарывшись в волосах.
— Знаешь, — тихо начал Дмитрий, — с твоим появлением в моей жизни, я забыл что такое «разумная вера».
— С твоим появлением, я вообще запуталась в собственной вере. И теперь вряд ли знаю какой придерживаться точно.
Он отстранился, продолжая держать мои волосы в своей хватке. Приятные движения пальцев по голове заставляли закатывать глаза, словно я была кошкой в его власти. Я открыла свои глаза, поднимая брови выше, выжидая что он скажет дальше.
Вместо слов, Дмитрий медленно приблизился к моим губам, но так и не решался сделать первый шаг. Выжидал, рассматривал меня, замечая что я и сама желала этого поцелуя, но отчего-то продолжал медлить. Тогда я оставила легкий след на его щеке, спускаясь ниже, подводя своей дорожкой из поцелуев к губам, но не делала этого первой. Его, похоже, эта игра забавляла. Усмехнувшись каким-то собственным мыслям, он выпустил руку из моих волос и переместил ее на талию. Его взгляд прошелся по всему моему телу, а мои щеки моментально вспыхнули от подобного. Мои губы коснулись уголка его губ и я уже была готова сделать первый шаг самой, но он ловко перехватил инициативу на себя и, больше не сдерживаясь, впился своими губами в мои.
Мое сердце трепетало, горело от этой необходимой близости. Из-за томительного ожидания дыхание сперлось, я едва успела сделать вдох, прежде чем Лемин поднял меня на руки и, двинувшись вперед, усадил на барный стул. Устроившись между моих ног, он уперся обеими руками в стол, продолжая целовать мои губы. Он ловко переходил к шее, когда я только и успевала делать рваные вдохи и сжимать его сильные плечи, выгибая поясницу. Но всегда возвращался к губам, нагло и с нескрываемым желанием целуя меня. Я случайно укусила его, на что получила моментальную реакцию: Лемин прижался ко мне всем телом, не прерывая близости. Не прерывая долгожданного нами обоими поцелуя. Его руки то касались моей шеи, заводя волосы назад, то спускались вниз по пояснице, вызывая неописуемую дрожь. Я завела ноги за его спину и обхватила его за бедра, притягивая еще ближе к себе, и тогда меж наших губ слетел ответный стон. Я была так возбуждена, как никогда. Я желала его, желала всем своим сердцем и телом. И он желал этого точно так же.
— Тебе не кажется, что пора провести мне рум-тур и по другим частям твоего дома? — слетело с моих губ.
Дмитрий, не выразив ничего по поводу моих слов, закинул мои руки за его шею, пододвинул мои бедра ближе и легко поднял меня в воздух. Я успела лишь ахнуть, как он снова коснулся моих губ.
Оказавшись за стеной, в единственном месте, где его дом не был открыт, как книга, без единого окна, он притащил меня в спальню и откинувшись вместе со мной на кровать, коснулся ладонью моей щеки.
Его желание, похоже, существенно превышало мое, ведь то, с какой страстью он плавно двигался, выводя ряды поцелуев по моему телу, не поддавалось никаким рассуждениям.
— Не такой рум-тур ты ожидала, я прав? — усмехнулся Лемин, отстранившись от меня.
Я вся горела. Волосы беспорядочно расположились на его простыни, щеки наверняка покраснели от возбуждения, а ноги дрожали от ожидания. Но несмотря на это все, я все же ответно рассмеялась.
В его спальне была кромешная тьма. Лишь слабый, теплый свет пробивался из основной части дома, и это позволяло привыкнуть к темноте быстрее, чем должно быть. Напрягая глаза, я попыталась считать его эмоции, эту странную ухмылку.
И у меня получилось. Слабо, но вышло. Дмитрий смотрел меня с неподдельной улыбкой, делая тяжелые вдохи, он бегал взглядом по всему моему лицу, и я могла лишь догадываться, какие мысли посещали его голову. Но одно я замечала безупречно. То, что невозможно было пропустить мимо.
Искры в его глазах. Так было всякий раз, когда мы встречались с ним лично, всякий раз, когда я встречалась с его проницательным, смотрящим в душу взглядом. Его сила, мощь. Перед чем я никогда не устаю.
— Возможно, я буду выглядеть глупо, если скажу это.
— Ана, — шептал он, мотая головой, — в моих глазах ты никогда не выглядишь глупо.
И я верила ему. Люди искусные лжецы, но когда дело касается взгляда, по нему можно прочесть все. И во взгляде Лемина, я всегда видела то, что хотела произнести вслух прямо сейчас.
— Твой взгляд настолько проницаемый, что я вряд ли когда-нибудь привыкну к этому.
Он посмеялся, практически беззвучно, так, что я почувствовала это лишь своей грудью, оставил легкий след на губах и ответил:
— Не привыкай. Хочу наслаждаться твоим восхищением.
Моя рука потянулась к его шее, и прильнув к его губам, я углубила поцелуй, показывая свою серьезность. Я ловила себя на мысли, что готова была обнажиться перед ним, не только телом, но и душой, и это доставляло мне непередаваемое облегчение, высшее удовольствие и сильнейшее счастье.
Его руки медленно задирали мою тонкую кофту, пока он вовсе не снял ее с меня, тоже самое я проделала с его футболкой. Пока мои руки возились с пуговицей на его брюках, он целовал меня меж груди, приятно оттягивал кожу и двигался выше. Его нижняя часть одежды полетела в сторону, точно так же, как и мои брюки, расстегнутые непонятно когда. Я осталась перед ним в одном нижнем белье, пусть мы были в темноте, во мне присутствовала уверенность, что он прекрасно видел каждый изгиб моего тела. Точно так же, как я видела мощный рельеф на его прессе, и невольно от этой картины, в голову просочилась мысль: «Сколько же времени он проводит в зале?»
Казалось, я пребывала в помутнении, по другому я не могу объяснить, как оказалась без нижнего белья. Точно так же, как не могу объяснить, что почувствовала мощный прилив крови в голову, когда Лемин аккуратно, но с присущей ранее страстью и неимоверным желанием все глубже входил в меня и не прерывал зрительного контакта. Я приглушенно испустила стон сквозь зубы, когда он в очередной раз вошел в меня и остановился. Его руки под моей спиной, покоящиеся на лопатках, то сжимались то разжимались, моя поясница прогибалась в такт его движениям. Я прекрасно слышала его рваное дыхание, чувствовала его до боли желанные поцелуи.
И словила себя на мысли, что мечтала об этом моменте с самой первой встречи.
Не этой телесной близости, какова она есть. Но и словесной. Я мечтала признаться Дмитрию Лемину в искренних чувствах, которые почувствовала, как только встретилась с ним впервые в Крауз-холле.
— Ты единственная, о ком я мог думать в последнее время. — словно прочитав мои мысли, произнес он сквозь выдох.
— И ты, — выдыхая ему в губы, томно отвечала я, — единственный, кем были заняты мои мысли.
Я потеряла счет времени, точно так же, как и журналист. Моему плану плавно пришел конец, ведь после этой ночи не могло быть и речи о поставленных целях. Кроме него, никаких целей больше я не видела. Он затмил все мои желания, все мои изначальные помыслы. Я желала одного: быть с ним. Чувствовать его прикосновения и поцелуи, слушать его голос. Говорить. Обо всем, о чем язык не поворачивался раньше.
Я доверяла ему. Я верила ему. Я готова быть открытой и честной. Полностью. И ни о чем другом я не могла и думать ни сейчас, ни завтра, ни когда-либо.