8.
«Насколько действительна фраза: «Жизнь – огромная пытка, а пытка – это целиком жизнь»?
Я ненавижу скорбь, хранящуюся внутри. Но если она утихнет хотя бы на день, я буду мертва.
Это мука. Чудовищная, за гранями всего возможного. Но осознавая всю эту боль, запрятанную в задворках моего сознания, я исключаю все возможные случаи, в которых могла бы перестать чувствовать ее. И я готова переживать это из дня в день, если буду уверена лишь в одном – однажды, я справлюсь с этим, и собственноручно нанесенные удары печали окупят себя. Я буду счастлива. Мучения никогда не уйдут, как и память. Но пройдя через все терзания, я должна быть полноценна. А пока что, я жива лишь благодаря страданию. Благодаря глубочайшей тоске. Благодаря выстроенной иллюзии присутствия тебя в своей жизни.
Жизнь – огромная пытка? Нет. Жизнь – сплошные испытания. И потеря тебя – одно из них, пройдя которое я должна буду обрести свободу. Я стану свободной. Не когда отпущу тебя.
А когда поверю в свою силу. В свое внутреннее Я.»
Я пролежала в кровати весь день, покупая подписки на различных сервисах кинофильмов за копейки на пробный период, чтобы скрасить скучный день. Несколько дней назад я закрыла работу с необходимыми документами, в которых Мишель искала помощи, и мы получили первую зарплату за нашу работу. Достаток скудный, и вся полученная сумма полетела в копилку, запрятанную в небольшом количестве бижутерии, которая у меня была. А днем позже, на карту пришла оплата моей работы фотографа, практически сразу после того, как я отправила на нужную почту исходные, отобранные материалы. Ситуация с оплатой жилья постепенно разрешалась, моя тревога становилась все меньше, и меньше.
Я поставила очередной наскучивший мне фильм на паузу и встала с кровати, собираясь налить себе стакан воды, когда в дверь позвонили. На улице давным-давно стемнело. Я без всяких раздумий открыла дверь, ведь ключи от домофона имел лишь один человек помимо меня: Мишель.
— Если бы только знала что сегодня было!
Взбудоражено снимая обувь, она переместила бутылку вина с одной руки в другую и прошла вперед, словно мой дом был и ее домом. Я вздохнула, закрывая за подругой дверь, а затем завязала волосы в расслабленный хвост и направилась к шкафчикам за бокалами.
— Я даже не могу найти слов, чтобы описать всё, что увидела! — рассмеялась Мишель, и в её глазах зажёгся азарт.
— Ну начни уж как-нибудь. — я поставила бокалы на стол.
От Мишель можно было ожидать чего угодно, но такой взволнованной я её видела в последний раз полгода назад, когда её бывший одноклассник неудачно пытался сделать предложение своей девушке. Она отказала ему прямо на оживлённой улице, и он, униженный, улетел в Израиль к своему отцу и больше не возвращался в Россию.
— Очередное неудачное предложение? — подшучивала я.
—На этот раз лучше. — с широкой улыбкой произнесла она, разливая вино по бокалам из уже открытой бутылки. — Я была на свидании.
Я ухмыльнулась, не ожидая ничего серьезного. Мишель просто находилась под впечатлением от свидания.
— Прежде чем начну, давай чокнемся. За нашу прекрасную дружбу и за невероятную смекалку твоей идеальной подруги!
— Как самоуверенно.
— Давай поднимай.
Она надавила на мою руку, побуждая меня поднять бокал. Я хихикнула, чокнулась с ней и сделала небольшой глоток. Мишель же, не раздумывая, осушила бокал почти до дна.
— Я была на свидании на мотогонке. Согласна, выбор места странный, но это не я его выбрала.
— Кто же?
— Только не смейся.
Она с серьёзным видом пригрозила мне пальцем, посмотрев на меня исподлобья. Я на такой выпад, смеясь, подняла руки вверх.
— Я была на свидании с Кириллом.
— Стоп, что? Кирилл?
Я в секунду перестала смеяться. Удивление на моем лице не ускользнуло от подруги, она тут же закивала головой и закатила глаза.
— Да. — быстро закивала она, — Да я говорила, что не буду его подружкой, да он самый. Не прерывай меня!
Мишель не только убеждала меня, что не станет его «подружкой», но и видела Кирилла вместе с Дианой в Трапписте, где проходил квиз. Их общение напоминало либо флирт, либо связь близких родственников. Я, конечно, склонялась к первому варианту.
— Ладно-ладно.
— Мы приехали на какую-то трассу недалеко от Москвы, по крайней мере, мне так показалось, когда уже почти стемнело. Вокруг было очень много людей, даже можно сказать, зевак. Они постоянно перешёптывались и высматривали кого-то среди тех, кто заезжал на так называемую гонку. — Мишель пальцами показывала кавычки на слове «гонка» и продолжала свой рассказ: — Конечно же, я спросила у Кирилла. Не только о перешептываниях, но и о причине, по которой он выбрал такое странное место для свидания. Ты ни за что не поверишь, что он мне ответил!
— Ну говори уже. — сгорала я от любопытства.
— И первое, и второе было связано с Леминым. Напрямую!
— О чем ты? Неужели он участвовал в гонке?
Мишель быстро закивала головой. Я поставила локоть на стол и подпёрла подбородок пальцами, нахмурив брови в раздумьях. В гонках есть опасность, которая приносит адреналин, а также непредсказуемость ситуации. Я не замечала в этом увлечении ничего разумного или логического. Поэтому мне казалось странным, что Дмитрий мог участвовать в этом. Человек, который руководствуется здравым смыслом и рациональностью, вряд ли пошёл бы на такую крайность из любопытства. Это было бы безрассудно.
— Не может быть.
— Может-может. Я видела его своими глазами, но Ана, это еще не все новости.
— Я слушаю.
Слушать спокойно мне уже не удавалось. Я сделала глоток, и сердце мое забилось быстрее. Меня охватило волнение, и я мысленно скрестила пальцы, опасаясь услышать, что с Дмитрием что-то случилось.
—— Как сказал Кирилл, мы приехали позже, чем следовало, и у нас не было возможности подойти к Лемину. Поэтому мы наблюдали за гонкой со стороны. Пока он готовился к заезду, держа в руках шлем, ничто не могло отвлечь его от размышлений. Клянусь, я никогда не видела его таким сосредоточенным и серьезным, словно эта гонка была для него последней в жизни. Со стороны он всегда казался хладнокровным и спокойным, но я видела его беспокойство и злость. Как ты думаешь, на кого? На своего соперника!
— Ты знаешь кто им был?
— Если бы Кирилл был более разговорчивым, я бы обязательно всё узнала, но он мягко ушёл от ответа, сказав, что это меня не касается. Нахал, не правда ли? — с улыбкой произнесла подруга.
— Что было дальше? — нетерпеливо спросила я, не обращая внимания на её последние слова.
— Обычный заезд. Правда, до этого дня я видела подобное только в фильмах. А после заезда, когда они уже вернулись на точку старта, между Леминым и его соперником произошла перепалка, и дело дошло до рукоприкладства.
— Какая еще перепалка?
— Соперник Дмитрия упомянул что-то о «Синдроме Дженны». Когда я услышала разговор девушек, стоявших впереди меня, и осталась одна, потому что Кирилл побежал разнимать Лемина и другого гонщика, я поняла, что эта фраза имела важное значение. Он сказал её из-за того, что мотоцикл журналиста чуть не съехал в кювет.
— Что это за «синдром Дженны»? — спросила я.
— Кто бы знал, — пожала она плечами, делая очередной глоток.
С тяжелым вздохом я запустила пальцы в волосы. В голове не укладывалось, как такое могло произойти. Конечно, я не считала Дмитрия святым человеком, не способным выражать негативные чувства, но была не готова к такому повороту событий. Еще больше меня вводило в ступор это странное выражение. Порывшись в воспоминаниях, на ум не пришло ничего стоящего.
Какое место в жизни журналиста занимала «Дженна»? Была ли она лишь символом или реальным человеком? И что имел в виду его соперник, говоря о «синдроме Дженны»? Была ли она чем-то священным, к чему нельзя было прикасаться? Почему реакция Дмитрия была такой бурной? Что именно так задело Лемина, что заставило его так остро реагировать?
— Ты очень озадачила меня, Мишель.
— Что между вами?
— Он добивается от меня признания в чувствах, как тогда на квизе, так и на следующий день в Крауз-холле. Но я не могу дать ему честный ответ, потому что сама не уверена в своих чувствах.
— Сладкая, в чем ты так не уверена? Ты ведь и правда в него влюблена.
— Мне страшно.
Чего я так сильно боялась, что не подпускала к себе Дмитрия? Я верила в свою правоту, в свое одиночество и в свой путь. Я не привыкла двигаться к цели или мечте вместе с кем-то, поэтому искала обходные пути и нужных людей, через которых могла бы достичь желаемого.
Изначально Лемин был просто инструментом в моих руках, его помощь и интерес ко мне были мне на руку, и я использовала его в своих целях. Но я и сама не заметила, как он превратился в нечто большее. Он полностью изменил мой план и перестал быть мне нужен только ради выгоды, ведь доверительные отношения, которые были необходимы для достижения цели, стали чем-то личным.
Дмитрий занял особое место в моем сознании, и теперь я не имела контроля над ситуацией. Больше не имело значения ни мое положение, ни цель, ни ее реализация. Только он. Чувства к Лемину, пугающие и будоражащие, полностью изменили все мои планы, и я начала путаться. Настолько, что теперь я не знала, как двигаться дальше.
— Кто же такая эта Дженна? — спросила я, пристально глядя на Мишель.
— Темная лошадка.
Мы ещё немного посидели, обсуждая странное предпочтение Кирилла для первого свидания. По словам Мишель, это было гораздо интереснее, чем обычный ужин в ресторане, а учитывая обстоятельства, в которых она оказалась, — даже лучше.
Мишель не интересовало, кем была та девушка в Трапписте и какие мотивы мог иметь Кирилл, знакомясь с ней. Она чувствовала себя окрылённой рядом с ним. «Влюбленная дурочка» — так описала себя Мишель, завершая свой рассказ.— Кто же такая эта Дженна? — спросила я, пристально глядя на Мишель.
— Темная лошадка, — прикусив губу, ответила я.
Мы ещё некоторое время обсуждали необычное место, которое Кирилл выбрал для первого свидания. По словам Мишель, это было гораздо интереснее, чем обычный ужин в ресторане, а учитывая обстоятельства, в которых она оказалась, — даже лучше.
Мишель не интересовало, кем была та девушка в Трапписте и какие мотивы мог иметь Кирилл, знакомясь с ней. Она чувствовала себя окрылённой рядом с ним. «Влюбленная дурочка» — так описала себя Мишель, завершая свой рассказ.
А я, слушая её, задумалась о своих чувствах к Дмитрию. Было ли то, что я испытываю к нему тем самым чувством, которое описывала подруга?
Затуманенное состояние при «окрыленности» дарило ощущение доверия и безопасности. Однако это чувство исчезало, как только приходит осознание, что безопасность в первую очередь обеспечиваешь себе только ты сама. Но ты уже во власти своего энтузиазма, своего собственного выбора, и вырваться из подобных оков тяжело.
Тогда на смену этому приходит новое ощущение — предательство. А в моем понимании, мужчины зачастую предпочитают казаться предателями, чем быть преданными.
— Я пойду, — произнесла Мишель, вставая со стула. Она взяла в руки пустую бутылку вина и поспешила к выходу. — Давно мы так не сидели.
— Такие встречи исключительны, — сказала я, щёлкнув её по носу, как она обычно делала со мной.
— Люблю тебя, сладкая.
Я обняла её на прощание и открыла дверь. Мишель ушла воодушевленной и радостной, чего нельзя было сказать обо мне. Убрав со стола всё лишнее и перемыв бокалы, я плюхнулась на кровать, намереваясь снова посмотреть фильм. Однако этот, как мне казалось, эффективный способ отвлечься не помог ни на секунду. Подперев пальцами нижнюю губу, я смотрела на свет под кухонным гарнитуром. В голове, словно зацикленная пластинка, мелькали мысли о загадочной Дженне, что бы она ни значила в жизни Лемина.
Я долго так просидела в раздумьях. Зачем я тратила на это время? Неужели мне настолько было важно, кем она приходилась критику? Теории в голове выстраивались одна за другой, но катились в бездну, как только я понимала, что Дженна явно не была чужим человеком, а кем-то очень дорогим в его жизни.
И все же, какой смысл вкладывал тот парень на гонке, называя провал Лемина «синдромом Дженны»? Кто она – неприкосновенная лошадка, за которую готовы снести голову?
Я лежала на кровати, уставившись в потолок. Мне было так не к лицу демонстрировать безразличие, навязанное журналисту, ведь я сгорала от любопытства. Мой интерес к тайне, которая так тщательно скрывалась, лишь усиливал и без того сильное влечение к Дмитрию.
— Вот бы он неожиданно объявился. — выдохнула я вслух.
Я встала с постели, закрыла ноутбук и убрала его в шкаф. Сегодня мне не хотелось смотреть фильмы, поэтому я открыла браузер на телефоне и ввела в поисковую строку имя критика, надеясь найти что-нибудь о его прошлом, до того, как он стал критиком.
Я изучала различные новостные паблики, страницы людей, которые разделяют мои интересы, и разные новостные каналы, но не нашла ничего полезного.
В результате я узнала, что он родился в Санкт-Петербурге, является сыном предпринимателя и лингвиста, а также учился в Санкт-Петербургском государственном университете. Кроме того, у него есть старшая сестра. Но это не было для меня важной информацией.
Отложив телефон в сторону, я положила руки на шею и начала вращать головой, чтобы размять напряжённые мышцы. Легкие, медленные движения тихонько расслабляли напряженные плечи, и закончив с массажем, я глубоко выдохнула полной грудью.
В этот момент на моём смартфоне замигал фонарик, оповещая о новом уведомлении. Я не спешила поднимать телефон, давая глазам отдохнуть от экрана. Однако яркая вспышка света озарила полумрак квартиры ещё раз, а затем ещё. Я раздражённо подняла телефон, предполагая, что это сообщения от Мишель, которая только что покинула мой дом.
Однако моему удивлению не было предела, когда я прочла сообщение, присланное человеком, от которого я меньше всего этого ожидала. Ровным счетом, я меньше всего ожидала узнать о том, что Дмитрий Лемин, чей образ крутится в моей голове беспробудно, доехал до меня и ждал у подъезда.
«Знаю, Мишель была у тебя. Хочешь узнать больше – спускайся.»
Манипулятор! Он знал чем завлечь меня.
Мое тело тут же бросило в жар от осознания, что Дмитрий сейчас был под моими окнами, в ожидании того, что мое любопытство будет выше упрямства.
И он, черт возьми, не прогадал.
Я быстро надела первые попавшиеся под руку вещи и оказалась готова в считанные секунды. Не зная, был ли он на машине, я решила утеплиться и надела поверх водолазки ещё одну кофту.
Я взглянула на себя в зеркало, не задумываясь о том, что обычно распущенные волосы были собраны в тугой низкий хвост, а губы, покрытые коричневой помадой, блестели от нанесённого ранее бальзама.
Я выбежала из квартиры, на ходу отвечая Лемину, что уже спускаюсь. Зайдя в лифт, я в очередной раз посмотрела на своё отражение в зеркале и попыталась успокоиться.
Перед дверью, ведущей на улицу, я остановилась. Моя рука, протянутая к кнопке, на мгновение замерла. Действительно ли я бежала от любопытства? Или же моё сердце трепетало от того самого «окрылённого» чувства, о котором сегодня рассказывала Мишель?
Дверь подъезда отворилась, и я, сделав первый шаг на улицу, ощутила на себе сильный порыв ветра. Прямо у моего подъезда, нарушая все правила парковки, стояла машина Лемина. Дмитрий, услышав звук открывающейся двери, посмотрел на меня через окно своей иномарки. Не теряя времени, он вышел из машины, пока я всё ещё стояла на пороге. Обходя автомобиль, он оперся на него со стороны переднего пассажирского сидения.
Что-то меня останавливало. Уходить было бы глупо, но мои ноги будто приросли к земле, не давая возможности сделать ни шагу вперёд, ни шагу назад. Я смотрела на Лемина, который всегда придерживался строгого стиля в одежде, и видела на нём чёрную водолазку, поверх которой была накинута плотная косуха, и чёрные брючные штаны. Интересно, он пришёл ко мне сразу после гонок?
— Присядешь? — Дмитрий отодвинулся в сторону, указывая на место в машине. — Или предпочтешь стоять на морозе?
— Прогуляемся?
Лемин удивился.
— Прогуляемся.
Ноги почти подкосились, когда я начала идти к машине Лемина. Он вытащил ключи и заблокировал иномарку.
— Куда хочешь пойти?
— Недалеко есть сквер. Погода не самая лучшая, но там слабое освещение и хорошо видно небо.
Дмитрий провел в воздухе рукой, уступая мне место вперед.
— Веди.
Пока мы шли до места, ни я, ни критик не проронили ни слова. Эта неловкая тишина давила на виски и глухо отбивалась в сердце. Лемин оглядывался по сторонам, как только мы подошли к дорожке с низкими фонарями, вдоль которой стояли лавочки, а кругом возвышались липы, клены и немного берез, и как-то странно, тоскливо вздыхал.
— В летние вечера я часто проводила здесь время.
— Нравится сквер?
— Лес. В Армавире, откуда я родом, папа часто брал меня с собой на рыбалку. Согласна, не лучшее занятие для девочки, но я так обожала смотреть на густо забитые, величественные и необыкновенные деревья на другом берегу. Была в этом своя магия.
— Значит, ты с Юга.
— Корни мои с Ближнего Востока, но я отличаюсь во многом. Ты первый человек, с которым я обсуждаю это.
— Признателен в доверии.
Мы снова замолчали. Я брела к особенной лавке, откуда хорошо видно небо, и где фонари оставались поодаль места уединения. Звездное небо для меня – великолепие во всей красе, я любила смотреть на яркие точки где-то вдали от Земли в Армавире, когда рыбалка становилась скукой смертной, и любила смотреть сейчас – с тоской вспоминая, как же все-таки прекрасно было проводить время за нелюбимым занятием вместе с отцом.
Мы настигли ту самую лавочку. Я помялась с ноги на ногу, смущенно присела на неё и, не глядя на Лемина, произнесла:
— Добро пожаловать в место успокоения.
Дмитрий удивленно взглянул на меня, но, не произнеся ни слова, присел рядом и уставился на звездное небо. Его руки покоились в карманах куртки, боковым зрением я замечала, как образуется пар в воздухе от его дыхания. Сегодня и правда было морозно.
Я подняла глаза наверх. Из созвездий я знала, как минимум Малую Медведицу, как максимум – Северную Корону, и то лишь потому, что их легко было соединить в ряд. И сейчас я с легкостью обнаружила на звездном небе и то, и другое.
— Ты знаешь созвездия? — тихонько спросила я.
— В детстве у меня была особая страсть к ним, с возрастом это притупилось.
— Можешь показать какое-нибудь необычное?
Он сжал губы, выискивая созвездие для меня.
— Смотри, — Лемин поднял руку вверх, указывая пальцем на звезды, — под Большой Медведицей совсем рядом две звезды. А чуть ниже ещё три, но одну почти не видно, они образуют тупой угол. Увидела?
Две яркие звезды рядом друг с другом отчетливо были видны, а наклонив голову слегка вправо, я заметила и тот самый тупой угол, о котором говорил журналист.
— Да.
— Это Малый Лев. Одни из самых слабых звезд на небе.
— Интересно...
Я продолжала смотреть на созвездие, указанное Дмитрием, и это отчего-то успокаивало меня. Мы сидели рядом, болтали о звездах, как ни в чем не бывало, словно были давно знакомы, словно знали друг друга очень долго. Эта мысль проскользнула быстро, и я почти не успела ухватиться за неё.
— Мишель говорила обо мне?
— Она ни за что не упустила бы возможности первым делом рассказать о произошедшем.
— Хочешь знать правду?
Я пожала плечами.
— А ты откроешь её мне?
— Возможно.
— Хорошо. — я повернула голову в сторону своего спутника. Сперва посмотрела ему в глаза, которые казались особенно пустыми и безжизненными, без прежней яркости, а потом произнесла, очень тихо и робко: — Тогда я хочу знать правду.
Он тяжело вздохнул, отводя свой взгляд в сторону. Не припоминала, когда он вообще так чувствовал себя скованно рядом со мной. Я видела, как трудно ему было вымолвить слово, и решила сгладить ситуацию, спросив:
— Кто такая Дженна?
— Символ чистоты, верности и любви.
— Олицетворение? — поинтересовалась я. — Или это конкретный человек?
Дмитрий тяжело вздохнул, теребя костяшки.
— Конкретный.
— И что она значит для тебя?
— Очень многое, — задумчиво произнес Лемин, слегка ссутулившись и наклонившись вперед. Он усмехнулся, провел рукой по подбородку. — Я даже не знаю, как подобрать слова. Высказываться на бумаге кажется более легким вариантом.
Дмитрий замолчал. Надолго замолчал. Смотрел куда-то впереди себя и о чем-то мучительно думал. Я наблюдала за ним, за взглядом полным боли, и сама ощутила весь спектр его эмоций. Тяжелая дрожь прошлась по всему моему телу, когда предположения выстроились в общую картину, когда я поняла, что неловкость Лемина, его печальный взгляд и отрешенность говорили об одном: человека, которого он прозвал Дженной, не было в живых. От смущения, я отвернулась и в очередной раз посмотрела на небо. Теперь звезды казались ярче, будто чувствовали боль утраты и беспокойство души.
— Символ чистоты, верности и любви... — подобно крылатому выражению повторила я. — Красивое описание для дорогого человека. Почему именно Дженна?
— Потому что она была ею. С чистой душой, верным сердцем, и безумно любящей всех и все вокруг. Никто не стоял вровень с ней, с её искренностью, добротой, с самоотверженностью, которая сыграла против неё.
— Как её звали на самом деле?
— Ева. — протянул он имя. Будто не произносил этого имени очень давно. — Но для меня она навсегда останется Дженной.