7.
Я заскочила в двери, едва не прижав ими низ пальто, и потерла ладони, которые успели замерзнуть по пути в выставочный зал. Мои щеки горели от перехода в теплоту. Я спешно сняла с себя пальто, не забыв достать из кармана телефон, и повесила его на вешалку в холле.
Перед тем, как войти в здание, меня охватила тревога. Как бы я ни старалась ее унять, она все равно просачивалась наружу. Мои руки дрожали, а я ходила туда-сюда по тротуару, то и дело поглядывая на вход в выставочный зал. Я и сама не понимала, чего именно боялась. Это было какое-то глубокое, внутреннее чувство, а не просто желание оказаться на виду у людей. Однако, переборов себя, я всё же переступила порог зала. И вместе с тем исчезли все переживания, которые занимали мои мысли и тело.
Кожаные брюки на мне были холодными от уличного мороза. Я поправила рукава водолазки и пригладила волосы у корней, которые успели растрепаться по дороге. Удивительно, но как только я оказалась в холле, то совершенно перестала волноваться. Спокойствие, которое сопровождало меня после того, как я пережила агонию на улице, не исчезло и когда я вошла в зал с работами.
Я быстро огляделась по сторонам. Людей было на десяток меньше, чем в тот раз, когда я была здесь с Мишель. Я заметила, что в этот день здесь было больше людей, которые выглядели одинокими и погруженными в свои мысли. Не многие были увлечены разговорами и обсуждениями. Я завела руки за спину, крепко обхватив телефон, глубоко вздохнула и сделала несколько шагов вперёд. С любопытством рассматривая работы других, я внимательно читала имена авторов и, как всегда, проводила свой, пусть и незамысловатый, анализ. Окинув взглядом зал, я осознала, что не слишком выделяюсь среди остальных, и с облегчением опустила плечи.
Тридцать пятая фотография, у которой я остановилась, оказалась последней. Я оглянулась, чтобы найти другие работы, но их не было. Это заставило меня удивиться.
Почему в этот день было так мало фотографий? И почему зал казался таким пустым, хотя каждую выставку хорошо рекламируют и этот вид развлечения пользуется популярностью?
— Добрый вечер.
Неожиданное приветствие застало меня врасплох, и я резко обернулась на говорившего. Передо мной стоял молодой человек, худощавый и довольно высокий. Он доброжелательно улыбался, словно мы были давно знакомы. Его левая рука лежала на пуговицах пиджака, а правую он спрятал за спину. Я молча смотрела на незнакомца, не в силах произнести ни слова.
— О, — с легкой улыбкой произнес он, отводя взгляд, — я совсем забыл представиться. Меня зовут Алексей. Алексей Градский.
Его фамилия крутилась у меня в голове, словно мельница. Я точно где-то слышала о нём, но никак не могла вспомнить, где именно. Мои размышления не ускользнули от внимания Алексея.
— Я художник. Возможно, вы видели когда-то мои работы.
— Простите, — произнесла я с неловкой улыбкой, — но я совсем не могу вас вспомнить.
— В этом нет никакой проблемы. Вы Анастасия, верно? — Я коротко кивнула, подтверждая его слова. — Я видел ваши работы и читал статью. Вы произвели сильное впечатление на многих в нашей индустрии.
Он произнёс это с искренним блеском в глазах, словно уже представлял себе образ талантливой и смелой девушки. Я была в замешательстве, осознавая, что Алексей, известный, по всей видимости, человек, стоит рядом со мной, как ребёнок, увидевший источник вдохновения. Его взгляд, такой открытый и искренний, выдавал его расположение ко мне.
— Но ведь не только я упомянута в статье.
— Слухи разносятся быстро. — Алексей предпочел отвечать неоднозначно.
— Приятно познакомиться с вами, — сказала я, не желая обсуждать слухи, о которых упомянул художник, и предпочтя сосредоточиться на обычном знакомстве.
— Взаимно, — вежливо склонил он голову. — Я был здесь на прошлой выставке и надеялся увидеть вас. Очень жаль, что вы не пришли.
— У меня были более важные дела. — я отвела взгляд, вспоминая выходной в доме Илатова.
— Кажется, никогда раньше в выставочном зале не собиралось столько людей. Это было своего рода сенсацией.
— Интересно, почему?
— Вы действительно не знаете?
Я отрицательно покачала головой. Алексей вытащил телефон из кармана брюк и, сосредоточившись, начал искать нужную фотографию. Он издал звук, похожий на вздох, но его улыбка не сходила с лица, когда он повернул экран смартфона в мою сторону. Я подошла ближе и взглянула на фотографию.
Мои пальцы непроизвольно потянулись к экрану, и я увеличила изображение, чтобы лучше рассмотреть снимок. На фотографии была запечатлена моя работа, которую я создала в месте, где папа впервые упомянул о моём призвании.
На снимке красовался берег Кубани в моём родном городе Армавире. Закат, который показался мне прекраснее, чем улов отца на рыбалке, был наполнен яркими красками. Я вспомнила, как не могла оторвать от него глаз, и как же я счастлива, что мне удалось поймать такой кадр, напоминающий мне о тёплых днях, проведённых с близким человеком.
Я была безгранично рада, что именно этой работе уделили внимание. Уголки моих губ слегка приподнялись, когда я с тоской отвела взгляд в сторону.
— Люди очень ценят вашу работу, и я в том числе.
— Мне приятно это слышать. Однако я не понимаю, почему не узнала об этом раньше, например, из письма от Крауз-холла.
— К сожалению, я не знаю почему. Однако я могу с уверенностью сказать, что сыграл в этом событии значительную роль. Именно я убедил Леонида Меировича лично разобраться в этой ситуации. Возможно, я немного нарушил ваши личные границы, но всего лишь год назад я был на вашем месте и не мог остаться в стороне.
— Леонид Меирович?
— Да, именно он. Основатель Крауз-холла.
Я все больше поражалась тому, как быстро менялась моя жизнь. Мои попытки найти свое место среди других работ, знакомство с одним из выдающихся журналистов нашего времении отказ от старых убеждений — всё это в итоге привело меня к тому, о чём я мечтала и чего так страстно желала.
Ухватившись за ниточки связей, которые мне удалось найти, я оказалась вовлечённой в жизнь художника с уникальными убеждениями. А он, в свою очередь, помог мне выйти на самого основателя этого выставочного зала.
Я не могла поверить, что это все происходило со мной.
— Ах, — радостно вздохнул Алексей, прерывая мои размышления, — вот и он!
Градский помахал рукой человеку, который стоял за моей спиной, подзывая его к нам. Он сделал знак рукой, чтобы я подождала и не задавала больше вопросов. Я обернулась и увидела мужчину, который спешил к нам.
Он был невысокого роста и крепкого телосложения. Мужчина лет сорока, с густой бородой, улыбнулся, когда увидел своего товарища. Он раскинул руки в стороны, радуясь этой встрече.
— Алексе-ей. — протянул он, приветствуя молоденького парня передо мной.
— Леонид Меирович, рад встрече!
Они обнялись, как сын с отцом. Алексею пришлось немного согнуться, чтобы коснуться Леонида. Эта тёплая, искренняя встреча произвела на меня такое впечатление, что я не смогла сдержать улыбку.
— Это Анастасия Ям. Как же я рад, что она оказалась здесь, и я наконец смог с ней познакомиться!
— Добрый вечер, Леонид Меирович.
Признаюсь, я не предполагала, что встречусь с основателем Крауз-холла, особенно в такой ситуации. И уж тем более я никогда не задумывалась о том, какой он человек. Но теперь, когда мы встретились, я твёрдо решила, что приложу все усилия, чтобы наладить с ним отношения.
— Неужели это правда? — Леонид Меирович как будто бы не мог поверить в то, что это произошло. — Алексей мне все уши про вас прожужжал.
Я молчала, но на моём лице была улыбка.
— Мне приятно, что мной так интересуются, но я не могу понять, с чего бы это.
— Горе-работники снова не отправили вам письмо? — Леонид с досадой хлопнул себя по бедрам. — Что ж, Анастасия, твои работы после статьи в Орбпипе привлекли особое внимание.
— Только мои?
— Конечно, нет. Но в твоих работах есть что-то особенное. В них словно бурлит жизнь.
— Что ж. — я неловко усмехнулась. — Я оада такому стечению обстоятельств.
— Я готов предложить тебе больше. Пока ты не ускользнула в чьи-то другие руки.
Леонид с улыбкой дотронулся до моего плеча, его прикосновение было теплым и отеческим. Он сказал:
— Если ты подпишешься на сотрудничество с Крауз-холлом, то не только сможешь любоваться своими работами здесь, но и получишь возможность продавать их. Хотя, признаюсь, работ не так много.
— Неужели мои работы настолько успешны?
— Мой дар — распознавать таланты в молодых и амбициозных людях, и до сих пор он меня не подводил. Подумайте об этом. Это ваш шанс достичь больших высот.
Я произнесла что-то похожее на «да», после чего Леонид сообщил, что отправит все необходимые документы по почте, и мне не придётся ставить личную подпись.
Мне всё ещё было не по себе, как будто всё произошедшее было игрой моего воображения. Всё то, что когда-то казалось недосягаемым, теперь было открыто для меня, и это одновременно пугало и радовало.
Чтобы скрыть волнение, я скрестила руки на груди и прикусила губу, прежде чем произнести хоть слово, чтобы мой голос не дрожал. Эта встреча, знакомство и выставка были удивительно приятными. Ещё вчера я не была знакома с этими людьми, а сегодня они мгновенно сделали меня счастливой.
Леонид покинул нас с Алексеем, но разговор не прекращался. Художник находил всё новые темы для обсуждения и был рад общению со мной. Я не возражала: детская наивность, которую излучал молодой человек, притягивала меня, и рядом с ним я ощущала себя настоящим другом.
— Почему вы так хотели пообщаться со мной? — задавала я вопрос.
— Вы яркая, и ваши работы выделяются на фоне большинства.
— Я яркая? — улыбнулась я.
— Вы можете этого не замечать, но я это вижу. Я и сам такой же. Многие говорят, что мои картины удивительны, а я не вижу в них ничего, что могло бы цеплять глаз.
— Возможно, вы правы, — признала я. — Мне бы хотелось увидеть вас за работой. Мне всегда было любопытно, как создаются картины.
— Я боялся вам предложить! — с широкой улыбкой произнес он. — Мне так нужна компания в студии, в последнее время я просто умираю от скуки.
— Хорошо-хорошо, — я коснулась плеча Алексея, чтобы успокоить его эмоции. — Но при одном условии: мы перейдем на «ты».
— — Как скажете...
— И называй меня Ана. Это мое сокращенное имя.
— Анастасия... Ана... Это так необычно! Почему именно эта форма имени?
— Тайное остается тайным, Алексей. — хихикнула я.
Мы продолжали болтать с Алексеем обо всем, что попадалось на наши глаза: от цвета окрашенных стен и размеров кистей для картин до лучшего объектива в камере и забавных фамилий фотографов. И это могло бы продолжаться бесконечно, если бы я не заметила на себе взгляд Дмитрия Лемина. Он стоял, облокотившись на угол дверного проема, который вёл в зал отдыха, и безэмоционально наблюдал за нами.
Моя улыбка в миг испарилась при оживленном разговоре с Алексеем. Это не осталось незамеченным для художника, и он обратил свой взгляд на человека, который не давал покоя моему сердцу.
— Он прекрасный журналист, и я восхищаюсь им так же, как и тобой.
— Да... — отвечала я, стараясь придать себе ту же уверенность, с которой говорила пару минут назад. — Он действительно очень талантлив.
— Его взгляд такой странный, — поежился Алексей. — Мне как-то не по себе.
— Между нами сложились... — я пыталась подобрать правильные слова, — непростые отношения.
— Влюбленность?
— Что ты, нет!
— Мне кажется, я прав.
Я долго смотрела на Алексея, который не менялся в лице, его глаза по-прежнему горели детской радостью. Мне не хотелось обманывать его, но в попытках избежать правды я обманывала саму себя.
— Между нами ничего не может быть, — твердила я, пытаясь убедить себя в этом.
— Может, я позову его к нам? Пусть лучше смотрит на меня вблизи, чем так издалека.
Не успела я отреагировать на его слова, как он уже радостно помахал рукой Дмитрию, приглашая присоединиться к нашей компании. Я невольно поднесла руку ко лбу и слегка потерла пальцами пульсирующие там вены. Нахлынувшие на меня эмоции смешались в одно большое, очень сильное смущение. Алексей беззаботно улыбался, ожидая реакции Лемина, пока я боролась с внезапно охватившим меня жаром.
Дмитрий отвел взгляд, сделав вид, что не заметил жеста Алексея. Он ослабил галстук, что я видела впервые, и переступил с ноги на ногу. Я облегчённо вздохнула, подумав, что он всё же не подойдёт к нам. Однако его взгляд снова остановился на Градском, который в ту же секунду снова махнул рукой со словами: «Ну же!»
— Не стоит, — я взяла его за руку. — Не трать своё время.
Он посмотрел на часы и задумался.
— Мне нужно будет скоро уйти. Так я буду знать, что не оставил тебя одну.
— Я не останусь одна. — настаивала я. — К тому же, мне тоже скоро нужно будет уходить.
Во время разговора с Алексеем Дмитрий, хоть и оставался в стороне, все равно присутствовал в нашем диалоге. Он внимательно наблюдал за нами, и я была уверена, что ощущала его взгляд каждой клеточкой своего тела.
— Могу я попросить твой номер телефона? Ты упоминала, что хочешь увидеть художника в работе.
— Да, говорила, — выдохнула я, понимая, что он решил сменить тему. — Сейчас продиктую.
Алексей достал телефон и стал вводить цифры. Я старалась не смотреть на Дмитрия, который, как мне казалось, всё ещё стоял на том же месте, и просто диктовала ему цифры, не задумываясь.
— Давай пройдемся ещё раз, — предложила я, когда Градский убрал телефон в карман. — Пока ты ещё не ушёл.
— С удовольствием.
Время пролетело незаметно, и, когда мы дошли до самого начала выставочного зала, Алексею пришлось попрощаться со мной.
— Я рад был познакомиться с тобой, — сказал он с улыбкой.
— Взаимно, — улыбнулась я в ответ.
— Надеюсь на дальнейшую встречу. — он нагнулся поближе ко мне, прошептав у самого уха следующие слова: — Без всяких намеков.
— Услышала тебя. — подмигнула я.
— До встречи, Анастасия.
Я помахала ему рукой и, простояв несколько минут в одиночестве, направилась к холлу, чтобы взять свою верхнюю одежду и выйти из здания. Но тут над самым ухом раздался голос, который я ни с кем не спутаю:
— Избегаешь меня?
Это был Дмитрий, и, повернув голову вбок, я на мгновение увидела его пристальный взгляд, а затем поспешила отвернуться.
— Нет, — уверенно ответила я, не оборачиваясь.
Стоя спиной к нему, я чувствовала большую свободу в своих словах и могла говорить то, что действительно думала.
— Мне нужно уходить, — произнесла я, схватив пальто с вешалки.
— Я подвезу тебя, — предложил Дмитрий.
— Нет, — твердо сказала я, надевая пальто. — Я доберусь сама.
— Ана.
Его строгий голос звучал одновременно с нежным прикосновением к моему локтю. Он осторожно отвёл меня к стене, подальше от чужих взглядов, хотя, могу поспорить, мало кому было до нас дело.
Мы сразу же встретились глазами, и, признаюсь, я не могла отвести взгляд от его завораживающих глаз. Слегка нахмурив брови, я осторожно высвободила руку из его ладони, понимая, что он не хотел причинить мне боль, а просто пытался привлечь моё внимание.
— Какое объяснение можно дать твоему безразличию?
— А ты? — вскинула я подбородок. — Дашь объяснение тому, что молча отпустил меня вчера, когда я оказалась под натиском Лены?
Не то чтобы я злилась. Эта ситуация казалась мне очень странной и непонятной. К тому же, он поступил некрасиво. Он признавался мне в чувствах, а потом делал вид, что я ничего для него не значу. Лемин предпочёл отстраниться первым, вместо того чтобы ответить Лене и защитить меня. Я выжидающе смотрела на журналиста, чувствуя некоторое превосходство в нашем споре. Моя обида казалась большей по сравнению с его недовольством.
— Ревнуешь?
— Ты серьезно?
Я не находила слов. Испустив смешок, я вскинула руки к небу и отвела взгляд в сторону. Какая, к чёрту, ревность?
— Я готов защищать тебя от тех, кто представляет угрозу. Вчера Лена не имела никакого значения.
— И тем не менее, ты легко отпустил меня.
— На то были причины. Я вернусь к тому, с чего начал. У тебя есть какие-то запреты?
Я прикусила губу, глядя в глаза Лемину. Мне нечего было ответить на его вопрос, потому что я не имела прямого запрета, но подсознательно, словно по своей воле, ограничивала нашу связь.
Я осознавала, что моя смелость мгновенно исчезала, когда я оказывалась рядом с Дмитрием. Мой обычно резкий язык словно сворачивался в трубочку, и я не могла выдержать взгляд журналиста.
Его взгляд... Я неоднократно замечала, насколько он глубокий, острый и проницательный. Это была его главная сила, мощь, с которой я не могла справиться. Его темно-зеленые глаза словно видели меня насквозь, видели то, что не поддавалось обсуждению.
Противостоять его взгляду казалось бессмысленным, и я, поддавшись его уловке, отвела свои темные глаза в сторону, наблюдая за людьми в зале по другую сторону двери.
Рядом с Дмитрием я становилась слишком робкой и молчаливой. Никогда прежде я не замечала за собой такого.
— Ана, не молчи.
— Нет у меня никаких запретов, Дмитрий. — воскликнула я в порыве гнева. Коснувшись его груди, я оттолкнула журналиста назад, чтобы увеличить расстояние между нами. Сердце пропустило болезненный удар, и я задержала дыхание, стараясь не выдать своего волнения. Мои чувства боролись с разумом.
— Тогда в чем дело?
— К чему этот разговор?
— Ответь хоть на один вопрос. Ты сводишь меня с ума!
Я с трудом выдохнула и, отвернувшись, направилась к выходу. Однако Лемин, аккуратно взяв меня за локоть, мягко подтолкнул обратно к стене и, опершись рукой на стену позади меня, преградил путь. Он держался на безопасном расстоянии, но не давал мне уйти. Мне снова стало трудно дышать, и я почувствовала покалывание в груди.
— Послушай, скептик, — произнесла я строго, переходя на шепот, — независимо от того, что ты говоришь о запрете, у каждого есть свои сокровенные тайны, которые не должны быть открыты. У меня они есть, и я ни при каких обстоятельствах не буду ими с тобой делиться. Теперь отпусти меня.
— Почему ты такая холодная?
— Потому что ты слишком близко! — выпалила я. — А мне это не нравится.
Откровенность, с которой я произнесла эти неожиданные слова, удивила не только Дмитрия, но и меня саму. Лишь на мгновение я встретилась с его взглядом, а затем, не удержавшись, отвернулась, устремив взгляд на стену рядом с нами.
— Хочешь, чтобы я ушёл?
Я не произносила ни слова, и тогда журналист взял меня за подбородок, чтобы я взглянула ему в глаза. Не в силах сопротивляться, я подняла взгляд на Дмитрия. Он смотрел на меня с хмурым выражением лица, поджав губы, и ждал моего вердикта.
Но были не на суде, где я выносила приговор подсудимому.
Я пробормотала что-то себе под нос, опустив взгляд в пол, и дотронулась до своего вспотевшего лба. Дмитрий одним пальцем надавил на мой подбородок, заставляя меня поднять голову выше и снова встретиться с ним взглядом. Он смотрел на меня очень мягко и внимательно. Я почувствовала, что теряю контроль над собой.
Его пальцы нежно скользнули по моей шее, приятно лаская кожу, в то время как другая рука нежно придерживала мой подбородок. От этого прикосновения мои веки дрогнули.
— Или я твой запрет? — вкрадчивым голосом произнес Лемин.
— Не ты мой запрет, — я отстранилась от него, убирая его руки. — Просто позволь мне уйти.
Он медленно отступил назад. В этот момент внутри меня что-то надломилось. Я ощутила сильный, резкий укол в груди, как будто оттолкнула от себя самое важное и дорогое в жизни.
Но, несмотря на эту невыносимую боль, я шагнула вперёд, всё дальше отдаляясь от человека, который был честен в своих чувствах, но которому я недоговаривала.
И от части врала.