3.1
— Ты уверена, что они не будут против?
Я потеребила ремень рюкзака на своем плече, следуя за своей подругой. Сырая земля под нашими ногами проваливалась и от обуви на ней оставались следы. Глупо было задавать подобный вопрос, проделав путь на электричке от Москвы до Калуги, но я вдруг почувствовала себя незваным гостем на пиршестве, и не сдержалась от подобного вопроса.
— Они будут только рады наконец с тобой познакомиться! — щебетала Мишель. — Я им все уши прожужжала про то, какая ты классная!
Миша шагала быстро и с энтузиазмом махала руками. Ее родители позвали на майские праздники отдохнуть на даче, а Мишель позвала меня с собой.
Мы мало были знакомы с ней. Но знала я о своей одногруппнице, болтливой подруге практически все. Казалось, Мишель видит во мне с самой первой встречи, год тому назад, родственную душу и не отстает ни на день.
— Пришли. – она коснулась рукой двери. — Будь лапочкой.
Я постаралась. И получилось неплохо: я сразу же произвела хорошее впечатление на родителей Миши, Риту и Виктора, встретивших нас лишь на открытой веранде большого одноэтажного дома. Пахло жареным мясом, свежими овощами и луком. Усевшись на диванчике у стены, большом и мягком, я смущенно улыбалась и слушала, как Мишель обожает это место. Ее отец, поприветствовав меня ранее, вернулся к мангалу, а мама присела на стул рядом с Мишель напротив меня. Они говорили о том, кто еще должен приехать. Я смотрела на красивую женщину перед собой с восхищением, она смеялась и узнавала последние новости у дочери.
— Успеваемость хорошая. – рассказывала Мишель, попутно хватая овощи со стола. — Сессию, думаю, сдам на отлично. Чего не скажешь об Ане.
— Не клевещи на меня. Я и так сдам все хорошо.
— Ну конечно. — закатила Мишель глаза. — Ты работаешь больше, чем учишься. И ладно бы, это приносило свои плоды, но твоя работа занимает все последние силы.
Уголки губ резко упали вниз. Я знаю, у Мишель с родителями очень хорошие отношения, она делится всем без сомнений. Но в моей семье все было иначе, и кто я такая, чтобы обо мне поднималась тема для обсуждения? От слов Миши я смутилась и неловко заерзала на месте. Что сейчас подумает обо мне ее мама? Что я забиваю на учебу и трачу время на что-то бесполезное.
— Послушай, девочка, — мама щелкнула Мишель по носу, — никогда не суди человека за его поступки. А ты, милая, — она повернулась ко мне, улыбаясь продолжила: — не слушай, что говорит моя дочь. Доверяй и прислушивайся к своему сердцу. Оно всегда подскажет в каком направлении тебе нужно двигаться.
Мы сидели так за столом, разговаривая обо всем, несколько часов. Приходили новые люди, ближайшие родственники Мишель, дядя с тетей и их маленькие дети, двоюродные братья и сестры. Большая семья в сборе, они находили темы для обсуждений и вспоминали былые времена. Поднялся сильный гул из разных голосов, громоздких взрослых и звонких детских. Я перестала чувствовать себя неудобно, расположившись к этим людям, вливалась в разговоры и громко смеялась. Моя душа наполнилась до краев счастьем, которого я была лишена с детства, и как только меня озарила эта мысль, я тоскливо улыбнулась, поочередно всматриваясь в лица всех родственников Миши. Она присела рядом со мной и протянула мне плед, укрываясь вторым.
— О, вы помните, как краснела Мишель каждый раз, когда врала? — звонко смеялась Рита, — ее щеки моментально становились, как помидор. Или, — она снова засмеялась, и смех мешал ей продолжить рассказ дальше. — как она решила соврать, что была на последнем уроке, когда мне часом ранее позвонила классная руководительница и все рассказала. Стояла на пороге с глазами в пол, и только слово попытается сказать – тут же губа начинала дрожать.
— Ну мам! — возмущенно хлопнула ладонями по своим коленям Миша. — Сколько можно уже, в самом деле? Мне давно не четырнадцать!
— Смешно, как ты боялась осуждения, но пыталась соответствовать своим друзьям. Мы все равно доверяли тебе.
— Ага, — часто закивала подруга, — друзей только наказывали за все, что можно было, вот я и боялась того же.
Я погружаюсь в прошлое. Все, чем я дорожила или любила, летело в мусорку, если я говорила что-то неправильное, не удовлетворяющее маму. Мне приходилось прятать крафтовые листы и фломастеры, подаренные тетей, приходилось делать вид, что я сплю, когда совсем этого не хотела или подделывать оценки, хотя она никогда их не проверяла. Мои изношенные вещи перешивались мной же вручную, потому что ей никогда не было дело до того, как и в чем я хожу. Тетя помогала мне иногда, особенно когда мои бедра стали шире, и отдавала свои вещи. Ее разговоры с мамой, где она переубеждала маму в неправильном отношении ко мне, я слышала каждую неделю и каждую неделю слышала один и тот же ответ: «Не лезь в воспитание моего ребенка».
Мы редко разговаривали. Редко виделись, живя в одной квартире. Но я все делала не так. Говорила не так.
— Мам, я порвала учебник. — тихонько подошла я к косяку двери. Глаза мои были направлены в пол, я боялась смотреть на нее.
— А от меня что хочешь?
— Виолетта Викторовна, — она была моим классным руководителем, — сказала нужно заплатить за него.
С ее губ слетел тяжелый вздох. Я осмелилась поднять свой взгляд на маму и увидела, как ноздри ее расширились от злости.
Перед ней на журнальном столе недавно наполненный стакан. Только тогда заметив его, я осознала какой глупостью было подходить к ней в этот момент.
Я порвала учебник не случайно. Мой одноклассник на протяжении года всячески доставал меня. Прятал вещи по классу, выкидывал канцелярию с окна, изрисовывал тетради. Проходя мимо по коридору, мог толкнуть плечом или задеть сумку так, что она слетала с моего плеча. Я порвала его учебник со злости, когда он на весь класс начал обсуждать и смеяться, что у меня старый и изношенный рюкзак, намекая на бедность.
— Он вынудил меня. Я защищалась.
Оправдывалась я, только чтобы не получить от нее порцию оскорблений или чего хуже. Хотя иногда, это было абсолютно бесполезно.
Мама встала со своего места, подошла к комоду и достала оттуда несколько купюр. Я потянулась за ними, но она резко одернула руку и взглянула мне в глаза.
— Придется поплатиться за учебник. Неси свои рисунки.
— Только не рисунки, мама! – я не сдержала слез. — Я не сделала ничего ужасного, всего лишь пыталась защититься!
— Скажешь об этом классному руководителю. А мне неси рисунки! — повысила она голос. Я подскочила на месте, сжавшись всем телом.
Я не смела перечить. Достала из-под дивана папку с исписанными листами. Сидя на корточках, я проводила по ним пальцами и слезы катились вниз, падая на голые колени и мои ладони.
Они оказались в руках у мамы. Без сожалений, она ловко рвала их по одному, прямо на моих глазах.
— Это плата за твое поведение. – откинув последний, произнесла она. – Может так ты научишься вести себя правильно. А так, что ты можешь натворить завтра? Сегодня порвала учебник, а завтра ручку воткнешь в глаз?
— Я не жестокая. Ты не веришь, что я защищалась, думаешь я порвала его потому что захотела, но это не так!
— Доверие необходимо заслужить. А ты, несносная девчонка, делаешь все наоборот.
Перед глазами стояла пелена. Первой это заметила Мишель и, коснувшись своей ногой моей, она задумчиво посмотрела на меня.
Мама не доверяла мне ни в чем. Чего нельзя было сказать о семье Миши.
Я заморгала, так быстро, чтобы слезы не успели упасть на мои щеки. А перед глазами до сих пор стояла картина, где я сминала купюры в своих руках, лежа на полу, и ненавидела одноклассника, маму и себя.