Последний танец

Сплошное чёрное пространство застилало глаза. Знакомые раньше голоса постепенно превращались в гул, набор непонятных, даже инопланетных звуков. Тело обмякло, раскисло по кафелю ванной комнаты.

Ника.

Ника!

НИКА!

Громкий возглас ударил в уши. Глаза распахнулись сами, зрачки расширены. Вероника смотрела на Аню, как из под воды, широко выпучив глаза. Видимо, Белозерская отключилась прямо в ванной, усевшись под мраморной раковиной. Она стала осматриваться: перед ней сидела обеспокоенная подруга, рядом, сложив руки на груди, присела Лидия Александровна с мокрой тряпкой. По коридору расхаживал Сережа, яростно набирая впечатанный на подкорку мозга номер телефона. Он знал причину Никиного обморока, и эта причина сбежала тут же, как закончился их разговор, оставив её один на один с жуткой паникой.

-Ты нас так напугала, Ника - прошептала Аня, обнимая её за плечи. Все заметили, как Ника заперлась в ванной комнате, но никто не ожидал, что она пробудет там так долго. Дверь пришлось чуть ли не выламывать, ведь она закрылась на щеколду. Благо, Жуков был ознакомлен с принципом взлома замков.
К побелевшему лицу прикоснулась ледяная тряпочка, смоченная водой. Стало лучше. Ника потеряла глаза, привстав и закрыв лицо ладонью, ощущая, как теплая рука Ани Соколовой поглаживала колено подруги.

-Спасибо, вам не стоило, - сухие губы еле двигались. Горло пересохло, ей ужасно хотелось пить. Конечности до сих пор дрожали. Белозерская хотела встать, но ноги были слишком ватные, ослабленные.

Как это произошло? Балерина не помнила почти ничего. В памяти остались только отрывки фраз и недавних эпизодов жизни. Сигаретный дым, былкон, холод. Лёша. Его олимпийка, женские духи, очередная ссора. А дальше как в тумане.

Аня помогла встать и умыться. После прохладной воды полегчало, напряжение с мышц лица ушло. С поддержкой Соколовой и Жукова, Ника доползла до гостиной, где упала на мягкий кожаный диван. Раскинула длинные ноги, освободившихся от высоких каблуков, откинулась головой на подушку.
И как быть дальше? Продолжать с ним общаться, зная, что он проводит время с другими девушками, пытаясь "согреться"? Он же ей ничего не обещал, не признавался, не предлагал замуж выходить. Ничего. Кто они друг другу? Правильно, никто. Вот и не должны они целибат держать, как монахи. Ей просто нужно отвлечься. На работу, на друзей, на других мужчин. Он же не один такой во всем свете. Да, красивый, да притягивающий, да с ним хорошо. Но с такими людьми, как Потехин, никогда стабильности и нормальной жизни не дождешься.

В комнате она осталась одна; родители спрятались на кухне, а Аня и Сережа о чем то шептались в коридоре. До Ники долетали только некоторые клочки их диалога:

-Ну? Не подходит? - Аня хрустит пальцами, кусая розовые губы.

-Не-а, - ответил Сережа, перенабирая номер в тысячный раз - Козел.. по каким барам нам теперь его искать, скажи мне? - голос Серёжи дрогнул в раздражении. Солист был младше друга на четыре года, но по ощущениям все было как раз таки наоборот.

-Не знаю, Серёнь... А он не может, не знаю, домой поехать? - Сережа качает головой, убирая в карман телефон - Блин, блин, блин..

Жуков разместил на её худеньком плечике руку, нежно поглаживая. Аня, до этого яркая и сияющая, сейчас нервно шагала по коридору, волнуясь за обоих. Они оба разрушают друг друга. Она себя голодом и тренировками; он - алкоголем и вечными гулянками.
Молодой человек кивает ей в сторону Ники, а сам направляется на кухню за стаканом воды для пострадавшей. Аня послушно вошла в гостиную с натянутой улыбкой, присела на край дивана рядом с подругой.

-Где он? - звучит холодный голос Белозерской, обвившей свои плечи руками. Аня помотала головой, тупя взгляд на сложенные на коленках руки, качает головой.

-Не знаю. Ни я, ни Сережа. Мы звонили ему, оба, телефон недоступен. - Аня положила руку на её - Наверное, просто испугался. Увидел, как тебе плохо и смылся. Бросил тебя.

Слова Соколовой звучали как жестокий приговор, но она была не права: он ничего не видел. Потехин ушел до того, как все это случилось с Никой.
В дверях появился Середа с стаканом воды и тарелкой печенья, которую ему всучила Лидия Александровна. Музыкант протянул девушке стакан, тарелку поставил на журнальный столик, а сам уселся в кресло, в углу.

-Ань, ты не права, ничего он не видел. Он ушел до того, как мне стало плохо. Он видел только мои слезы и слышал мои дурацкие вопросы - Белозерская сжала губы а тонкую нить. Может, это она во всем виновата?

Соколова и Жуков переглянулись, в глазах обоих читалось недоумение. Вероника стала объяснять, рассказала и о его олимпийке, и о чужих духах, и о своей истерике, и от его "пустоте" и о своей "чистоте". Блондинка застыла с печеньем во рту, а Сережа тяжело вздохнул, откидываясь на спинку дивана.

-Это пиздец. - вынес вердикт парень, переводя взгляд с одной девушки на другую - Звучит так, что он просто сдался, Ник. После вашего ночного разговора он ждал фейерверка, а получил правду. Он увидел только упрёки и твою боль, наверняка подумал, что все его усилия - насмарку. И что он снова все испортил. Лёха часто мне говорил о своем вечном чувстве вины перед тобой, типо, не соответствует, не достоин.

Оба женских лица скривились: Анино в ужасе, Никино в осознании. Она рубанула с плеча, выплеснула на него все чувства. Нужно было делать это постепенно, а не сразу.
Никто из них, ни Лёша, ни Ника, не виноваты, что оставили на сердце друг друга раны. Пусть эти раны оставлены были без причин. Их нужно залечить, залатать, потому что когда кровь сочится сквозь живые шрамы - невыносимо. Замену друг другу найти им также не получится, ибо они стали заложниками. Заложниками любви, созависимости, кармы. В каждом прохожем она видела его мираж, а он - её. И ничто не способно разорвать их узы, потому что они были скреплены где-то там, в небесах, Высшими силами, Богом или Судьбой.

Внезапно образовавшуюся тишину разрывает телефонный звонок из кармана Никиной шубы. Девушка останавливает Аню, которая подорвалась с места, рукой и чуть ли не побежала в прихожую. Сердце забилось, как бешеное. В груди поселилось чувство, что звонит он. Чувство это было невозможным, нереальным, звонит точно не он.
И правда, на небольшом экранчике "Моторолы" светится короткое имя «Паша», очередного поклонника балерины и деятеля искусств. Что ему нужно от нее в такое позднее время? Паша всегда звонил только днём между его совещаниями или вечером после её репетиций и спектаклей. Бледная рука нажимает на кнопочку "принять вызов" и подносит телефон к уху.

-Алло, Паша? Здравствуйте.. что-то случилось?

-Вероника, дорогая, я в курсе, что с тобой произошло. Это ужасно, я могу чем то помочь? - прозвучал обеспокоенный голос на другом конце провода. Ника вздохнула, несколько секунд подбирая слова.

-Все хорошо, это из за переутомления. - отнекивается девушка - Откуда Вы узнали?

-Милая, у меня везде есть глаза, не думайте об этом. Кстати, мой самолет в Ниццу завтра вечером. Неделя тишины, моря, процедур... Вдали от всего, что вызывает стресс. Подумайте. Вы заслуживаете покоя и... достойного окружения. - теперь Ника знала, что он не просто "идеальный мужчина" из фильмов Голливуда. У него есть связи, он видит всю её жизнь насквозь, от него ничего не утаить. Даже того, что скрыто в самых потаённых уголках души балерины. Вероника сжала телефон в руке, надеясь погасить возрастающую раздражительность от повышенного внимания Павла.

-Благодарю, но у меня репетиции, спектакли, много дел. Я не могу - она делает паузу, но резко прерывает, когда Павел говорит о "достойном окружении" - Это не Ваше дело, Павел. Доброй ночи.

Кто он вообще такой, чтобы лезть в ее личную жизнь и рассказывать о достойном окружении? Белозерская бросает телефон в карман, отключив, и заходит в комнату, где сидели обеспокоенные Сережа и Аня.

-Чего вы такие.. смурные? - лица ребят выглядели слишком жутко, какая бы ситуация не произошла за пару минут ее отсутствия. - Приём! Вы меня слышите вообще?

-Лёха ответил. Ненадолго, но ответил. Видимо, телефон сел. - Жуков кусал внутренню сторону щеки и смотрел в пол, наверное, перебирая всевозможные варианты, что действительно происходит с другом.

-И? - голос Ники звучит непривычно. Возбуждённый, но усталый. - Что с ним?

Она стояла посреди комнаты, глядя то на одно лицо, то на другое. Ждала ответа, как обвиняемый в суде. Молчание друзей сначало настораживало, потом - бесило.

-В каких-то то ли барах, то ли неизвестно где. Спрашивал только про тебя, как ты. Когда я ему сказал про обморок и предложил приехать, он отказался, просто нет сил, наверное, на этот разговор. Просил что-то тебе сказать, но звонок оборвался. - тихо произнес Сережа. Воздух в лёгких Ники застыл, губы раскрылись в удивлении. Они просто доводят друг друга, делают больно, вот и все. Ничем хорошим эта связь точно не закончится.

По щекам снова побежали слёзы, автоматически. Она старалась никогда не плакать на людях, только при самых близких.

«Это я во всём виновата. Зачем я стала его обвинять? Зачем.. зачем я вообще плачу? Почему? Я что, люблю его? Нет, нет, нет. Этого не может быть... Я же не дура, чтобы любить.»

Как бы больно не было, она лишь кивнула Серёже в знак благодарности и того, что она поняла и приняла информацию. Правда, что с этой информацией делать - уже, конечно, вопрос серьезный. Ладно, что ни делается, все к лучшему.

В голове будто щёлкнуло. Надо его спасать. Плохо ей, хорошо, неважно, одному очень важному для неё человеку гораздо хуже, чем ей. И ему может стать ещё хуже, когда он узнал об её обмороке. Если она хочет продолжения всего этого, то нужно что то делать, а не сидеть, сложа ручки на коленочках.
Решение рождается не из разума, а из глубинного инстинкта, из той самой силы, что дана ей небом. Она не может оставить его там. Не сейчас. Не после того, что с ними было.
Ника встает. Резко, решительно. Ее бледность теперь - не от слабости, а от концентрации. Она игнорирует головокружение.

-Ника? Что ты? Тебе нельзя! - подскакивает за ней Аня, обеспокоенно хватая ее за плечи.

-Он там. Один. Неизвестно где. И это... это из-за меня тоже. Отчасти. - девушка, быстро надев туфли, ищет ключи на консольном столике в прихожей. Сердце бьётся бешено, адреналин в крови ощутимотподскакивает.

-Ника, он не в себе. Он... он может наговорить лишнего. Сделать что-то глупое. Или просто не открыть. - объясняет Сережа обеспокоенно.

-Ты сказал, где он примерно. Район. Забегаловки у вокзала? Парк? Я найду. А если не откроет... - карие глаза горят. Она делает паузу - ...я позвоню в полицию, скажу, что там человеку плохо. Но я его найду.

В комнате нависает напряжение тягучей субстанцией. Молчание начинает колоть в бока, плечи, спину. От одного этого ощущения становится не то чтобы неприятно, мерзко.

-Это безумие! Ты только что в обмороке валялась! Он... он снова тебе сделает больно!

-Он уже сделал больно, Ань. И я ему. Мы оба в крови. Но если я сейчас не приду... он сгорит. И я... я не смогу жить с этим. Пойми. Я не иду спасать "любовь". Я иду спасать человека. Того, кто показал мне свою пустоту и теперь тонет в ней. - Она берет телефон и ключи, сжимает их так сильно, что металл оставляет на коже отпечаток. - Такси сейчас попробую поймать.

Сережа тяжело вздыхает, хватает куртку и идёт за ней, как бы глазами говоря «Я пойду с тобой». Эту женщину теперь не остановить, им с Аней остаётся только быть их верными спутниками и проводниками, свидетелями этой истории.

-Берегите себя. И...не забудьте позвонить, я переживаю. - Аня бросается им двоим на шею, жмуря глаза и прижимаясь к друзьям грудью. - Я очень вас люблю.

Соколова закрыла за ними дверь, оперлась спиной к ней и закрыла глаза. Вот тебе и день рождения. Насыщенный выдался. Подошла из соседней комнаты и Лидия Александровна, вытирая руки с аккуратным маникюром кухонным полотенцем от излишков воды. Именинница ей кивнула и зашагала в ванну, где недавно спасали Нику от обморока, чтобы умыться.