X Тогда. Хель
Лишь на один вопрос не знает ответа мудрый ворон Водана: кто родители Хель? Я-то знаю. Но не скажу.
«Девять оттенков пепла» под авторством Бранд Хелла, глава «Все, кого я познал».
Я смотрела в глаза деда — такие уставшие. Я замерзла. Я хотела вернуться на руки к матери. От нее пахло кровью и болью, но она была теплой. А через ее молоко, я узнала все, что знала она в момент моего рождения.
Жаль, тело у меня осталось маленькое и скукоженное. Мыслей было так много, они разрывали мне голову изнутри. Я больше не хотела молока, не хотела знать того, что знает мама. Я не понимала, как со всем этим поступить. Столько фраз, столько картинок, столько воспоминаний. Я закричала. Я кричала: «Мама, остановись, пожалуйста, хватит!» — но слов не было. Слышался только мой громкий рев.
— Тише, тише, — прошептала мама и зажала мне рот рукой. — Тише, тише...
Я уже не плакала, мне нечем было дышать, а мама все продолжала зажимать мне рот, и тогда я уснула. А проснулась уже на руках у деда. Он мне дал такой вкусный кусок мяса, и мы пошли в лес. Я пыталась спросить, куда мы, но у меня ничего не получилось. Если бы мне дали время — совсем чуть-чуть, чтобы подрасти, — то я смогла бы узнать. А еще я бы спросила, почему деда положил меня сюда и куда я плыву?
Звезды на небе проплывали надо мной, я разглядывал их через растопыренные пальцы. Из моего рта вырвался пар. Мне было холодно. Дед завернул меня в подол маминого платья, но он не грел. Это было ее любимое платье. Кроме него, она так любила только моего отца. Я не должна думать об этом. Но я знаю, что сотворила моя мама тогда и что сделала со мной сейчас.
Меня не должно быть. Так думала мама. Наверное, дед тоже так считает, раз положил меня в эту люльку. Я уже не видела их, но все еще слышала.
— Она монстр, — прошептал дед.
— Она моя дочь! — закричала мама.
Я тоже закричала, что я не монстр. Я видела — точнее, мама видела, — какими монстры бывают. И я совсем не такая. Но кроме плача у меня ничего не вышло. Почему мама не дала мне ускоритель роста?
Зато у звезд он был — ускоритель бега. Шум воды усилился. Я хотела понять, что же это значит, но не нашла ответ в маминых знаниях. Я попыталась приподнять голову, чтобы увидеть, откуда доносится шум, и заметила ее, будто сотканную из тумана и звезд. Полупрозрачная, она нависла надо мной.
— Привет, малышка, — услышала я шепот, будто на горячие камни плеснули воды. Так делала мама, когда мылась зимой. — Ты, наверное, заблудилась?
Интересно, как эта женщина может стоять на воде? Я смотрела на ее лицо, но почему-то видела сквозь него звезды. Женщина потянула ко мне руку, пальцы дотронулись до моей щеки, и меня обдало холодом. На долгий и тягучий миг мне почудилось, что мое сердце перестало биться. Это, конечно, неправда. Мне показалось. Я ведь живая. Как сердце может не биться? Я взялась за руку женщины. Хоть она и была прозрачная, но я почувствовала холодную кожу. А потом мне стало голодно. Так голодно, что живот свело. Я зажмурилась и заревела. Так громко, что вода, которая шумела впереди, притихла. Когда я замолчала, чтобы набрать еще воздуха, то поняла: я кричу не одна. Женщина, которую я держала, кричала вместе со мной.
— Отпусти, суртово отродье, отпусти, отпусти! — визжала женщина.
Я разжала пальцы. Мне даже расхотелось плакать. Я знала, что отродье — нехорошее слово, так мама называла папу, когда поняла, что он ушел навсегда.
Получив свободу, женщина растворилась в воздухе. В маминых воспоминаниях ее не было, а значит, теперь я знала больше мамы. Может, этого хватит, чтобы отыскать папу?
Река грохотала близко-близко. Мою люльку начало раскачивать, да так сильно, что один ее край зачерпнул воды. Теперь мне было холодно, голодно и мокро. Люльку тряхнуло, я выпала из нее и увидела, что река впереди падает в бездну. Такую же черную, как глаза моего деда.