Глава 10
Есть люди, которые слушают без осуждения, безотказно, а главное — действительно слышат. Именно в таких людях чаще всего нуждаются окружающие. Однако сами они зачастую тоже нуждаются в поддержке. Но, судя по их молчаливому одиночеству, эти «слушатели» привыкли справляться сами. К чему я веду? Этот слушатель — я.
— Давай, я тебя слушаю.
— Уверена? — брезгливо фыркает Аннет, а я только усердно киваю.
Она редко говорит о себе, и это порядком надоедает. Хочет помощи, но как я могу помочь, не зная ситуации?
— Мои родители жутко меня бесят. До одури ненавижу их!
— Аннет, у всех проблемы с родителями...
Она обрушивает взгляд на меня, выгибая бровь.
— Ладно, у меня проблем нет, но... Хорошо, в чем суть конфликта?
— Мама считает, что я недостаточно худая, чтобы нравиться парням. А отец заваливает работой, не спрашивая, хочу ли я этого.
Все настолько серьезно? Извините, но если она «не худая», то я, получается, толстая? Впервые слышу такие мерзкие выражения от близких людей. Да, у большинства бывают проблемы с родителями, но это уже перебор. Насколько мне известно, Аннет посещает множество репетиторов и разных курсов, хотя учится лучше меня — почти отличница. Когда представляешь этот груз, лежащий на её плечах с самого детства, становится жалко.
Аннет мрачно пребывает в своем мире — она приспособилась к подобному. И это самое опасное. Я привыкла видеть её веселой, беспечной, но... Она явно устала.
— Аннет, может, они хотят лучшего для теб... — начинаю их оправдывать я, сама сомневаясь, правильно ли рассуждаю.
Уверена, говорить дочке, что она недостаточно худая — это, как минимум, неправильно, тем более, когда она в прекрасной форме.
— Не говори этого! — грубо прерывает она. — Не нужно. Они всегда были такие, я привыкла.
Затем Аннет меняет тему:
— Слышала, что отец Кристофера выкупил ещё одну фирму?
Будто больше не о чем поговорить.
— Только сейчас узнала, — натянуто улыбаюсь я, вливаясь в разговор, чтобы отвлечься, хотя мне неприятно слушать о нём. — И как он справляется...?
Его сын... Ещё тот урод. Конечно, не в плане внешности, но... Сдавайся правде, Смит. Пытайся очернить душу, но оболочка манит каждого. Кристофер красив. Особенно впечатляют его пронзительные глаза, напоминающие горький шоколад. Как бы ни было сложно, стоит это признать.
Аннет смотрит на меня. На мгновение кажется, что она оживает, словно обретает свой смысл:
— Кристофер помогает.
Я облизываю губы, погружаясь в раздумья. Ничего не сходится. На один вопрос приходит ещё сотня. Почему ты такой сложный, Форест?
— Он ходит с нами в одну группу, а нам по восемнадцать. Учитывая, что мы пошли в школу в шесть лет, ему должно быть примерно столько же. Откуда он знает, как управлять фирмами?
Аннет тянется за чипсами и, к моему удивлению, съедает пару штучек. В этом я её поддерживаю, улыбаюсь. Если хочется, почему бы и нет? В жизни столько несносных проблем, не стоит усугублять стресс голодовками. Невозможно быть идеальным для всех, каждый человек индивидуален. Или Аннет так бастует?
— Ему двадцать один.
Я кашляю, давясь напитком. Сколько, блин? Так вот почему он в два раза больше наших одногруппников!
— Поверь, он рос в семье, где одни бизнесмены. Крис и в шестнадцать знал, как быть первым. Просто его отец вдруг решил, что ему все-таки нужно окончить институт.
Двадцать один год? Поэтому девочки старшего курса липнут к нему? С каждым разом, как Аннет начинает про него говорить, мой мозг отказывается работать! Да по сравнению с ним, мне лет пятнадцать. Я и он — это два разных человека. В свои восемнадцать я даже на вечеринках не бывала, не то чтобы держать фирмы и авторитет в городе.
В ушах звенит. Осознавать масштаб его повседневной жизни и занимательной деятельности куда труднее. Это было, и правда, глупо — подходить к нему. Мой статус не сравнится с его. И я сейчас не занижаю себе самооценку. Такова реальность.
Если родители Аннет давят на неё всем нутром, возможно, именно поэтому она хочет гулять за руку с Дьяволом. Её наверняка терзает желание доказать, что она достойна его — а значит, и их уважения.
— Останешься у меня?
Если откровенно, я привыкла спать одна, но не выгнать же её, особенно в такой неблагоприятный период.
— Нет, пойду домой. Иначе предки поднимут весь город из-за того, что я ушла и не вернулась, — саркастично бормочет подруга, вставая с кровати. — Кстати, скоро Хэллоуин². Будет вечеринка. Ты со мной.
Сказала — как отрезала, и уходит. Я даже не успеваю задуматься. Какая ещё вечеринка? Ни за что не пойду! Её круг общения тесно связан с Крисом. Не хватало, чтобы он там явился. Я натерпелась с прошлого веселья — теперь травма на всю жизнь.
Подсознание кричит, что я не трусиха. Но, эй, не ему потом вытаскивать меня из дряни! Тело мне ещё нужно, и желательно целое.
Тревога подбирается, потому что... Дьявол старше нас. Я смотрю на дверь, вспоминая его рост, массу. Меня всегда пугали парни, выше и взрослее меня. А у Кристофера, ко всему прочему, полный беспорядок с агрессией.
Дома ведь безопаснее, но образы тематики назойливо преследуют, а предвкушение растёт. Я шумно выдыхаю, смахивая с себя крошки от чипсов. Что за полученное рвение к смерти?
И всё же так хочется отомстить Форесту за его выходки! Но стоит ли игра свеч? В который раз я кидаю ему вызов и в который раз отказываюсь от войны. Потому что, когда угроза перед твоим носом, начинаешь понимать, какая ты глупая.
***
Просыпаюсь от того, что замёрзла. На улице пасмурно, но, к счастью, дождя нет. Я стою, прислушиваясь к утру: шелесту листьев из приоткрытого окна, карканью ворон, гул машин. А потом понимаю, что мамы дома нет. Так тихо бывает только, когда у неё ночные смены или завал на работе.
В этот раз я не испытываю удачу: сжалится ли дождь, и надеваю штаны на высокой талии с водолазкой, которую заправляю. Непримечательно, зато холодные оттенки сочетаются.
По пути в институт подбираю самый оптимальный вариант, чтобы отказать подруге в её плановой вечеринке. Под конец всё оказывается полным провалом. Разве Аннет так легко откажется от своих слов?
Прихожу раньше Девис, она подходит позже. Лекция проходит банально. Я много пишу, потому что «Продвижение и реклама» кажется одной из важнейших тем в маркетинге, и только под конец понимаю, что так и не придумала, что сказать подруге.
Аннет подкрашивает губы, а я взволнованно закидываю тетрадь в сумку. Мы выходим в коридор, направляясь на следующую пару.
— Аннет, в этот раз тебе придется пойти самой.
Она делает вид, будто не слышит.
— Девис! Я не пойду на Хэллоуин, — громче повторяю, застопорившись.
— Успела придумать отмазку?
Она останавливается, чтобы я подошла. С закатанными глазами, я догоняю её. Так и знала, что она притворяется.
— Я серьезно, — выдавливаю сквозь зубы. — Давай по-честному, я знаю, что там будет Крис.
Блондинка строит лицо: «ну, это да».
— А мне он максимально противен.
Мы заходим в кабинет, где ещё никого нет, продолжая спорить.
— Вы с ним виделись пару раз, не делай из мухи слона, — отмахивается Аннет, садясь на место.
Я раздраженно падаю рядом. Знала бы она всю ситуацию!
— Ты что, испугалась Дьявола? — хохочет она, легонько толкая меня в плечо.
— Что за чушь? С чего мне его бояться? — В моих висках хлещет кровь.
Не боюсь его, с чего бы? Что он сделает? Изнасилует? Ох, черт... Убираю непослушные пряди со лба, пытаясь перевести дух. Сейчас легко проговориться, и я выгляжу подозрительно.
— Да шучу, расслабься. Кристофера все бояться, я не исключение, — серьезнее добавляет она, раскладывая на столе тетрадь с ручкой. — Кто знает, какого психиатра он посещает, да?
Кошмарные слова. Совсем не смешно. Он адекватный или нет? Почему Аннет описывает его как человека, по которому плачет психбольница? И с чего бы ей его бояться? Она не та, кто его бесит. Как выражается Дьявол: «Не такая слабая, как я.» И со всеми хорошо ладит.
Вообще-то, для меня загадка века: как с Дьяволом общаются? У нас завязывается спор за секунду, причём с ущербом! Я трогаю синяки на запястье и уныло дую губы. Отпечатки всё же остались.
— Форест такой же, как и все, просто с деньгами. Он же не дьявол, чтобы его боялись! — вспыхиваю я. Грудь вздымается, щёки багровеют.
Аннет смеется во всю, держась за живот. Я поочередно моргаю, приходя в себя. Ты идиотка, Грейс. Но я не имела в виду Кристофера. Я говорила про настоящего дьявола, повелителя ада из Библии.
— Кажется, ты пришла к выводу, что его все-таки боятся, — выдвигает она, продолжая сгибаться от моей наивности.
Да, я выкрикнула бред! Потому что хочется драть горло от несправедливости. От того, что не могу быть ему под стать, чтобы победить. Одно дело, когда полиция закрывает глаза на его бизнес и наркотики, другое — когда Дьявол позволяет себе причинять вред другим.
— Ты поняла меня, — хмурюсь я. — Дать себе прозвище Дьявол — высшая степень тупизма, — презрительно высказываюсь.
Аннет опять хмыкает, и венка на моей шее вздувается. На всё, что бы я ни сказала, у неё есть другой вариант ответа. Моя самооценка бьётся о скалы. Хорошо, пусть говорит. Ну не может Крис быть таким оригинальным.
— Он не называл себя так. Это мнение его психолога и семьи. — Глядя на мою реакцию, она подлавливает: — Персик, не держи рот открытым, это было давно.
Звучит чертовски страшно. Личный психолог вынес неприемлемый вердикт. Что же Форест там такое наговорил, раз его сравнили с создателем зла?
Аннет всерьез думает, что после этого я пойду с ней? Да я не против перевестись в другой институт, даже в другой город, лишь бы не сталкиваться со вспышками агрессии, с твёрдой плотью и беспощадными глазами. Бр-р.
Анализируя свои последние поступки... Я просто в бешенстве со своих действий. Заткнула бы лицо подушкой и закричала! Насколько нужно быть ненормальной, чтобы пытаться заговорить с ним? Какой нужно быть идиоткой, чтобы язвить ему? Сама ищу приключения, которые приведут к рыхлой земле.
Проблема в моём восприятии, памяти и понимании. Я не ощущаю грани между тем, что он — не обычный человек. С одной стороны, такой же, как и все. Ну, чуть с завышенной самооценкой и позволяет себе куда больше, чем остальные. Таких личностей полно на планете. Но как только углубляюсь в его настоящую сущность, понимаю, что Кристофер иной. После одного его несносного взгляда сразу становится понятно — проиграла. Причем играла на жизнь. Неприемлемо сравнивать Дьявола со смертными.
Одногруппники проходят на свои места. Заходит моя любимая преподавательница по экономике. При виде неё я сверкаю, наперёд зная, что лекция пройдет интересно. Но недолго светит солнышко. Самыми последними входит элита института. Брать глобально — Лос-Анджелеса.
Я глотаю вязкую слюну. Как же без них? Я и забыла, что они на первые пары не ходят. Уже била в барабаны и прыгала с бубном.
Кристофер с Майклом вальяжно проходят на самый верх, а Кэтлин грациозно идет сзади. Мельком смотрю на неё, думая, что она, как всегда, поздоровается, но... В этот раз её лицо непробиваемо. Угроза читается в зрачках, губы стервозно подрагивают. Она гордо следует за парнями, не одаривая меня взглядом.
Становится неуютно, словно унизили, и я неловко опускаю голову. А чего я ожидала? Так и знала, что ей нельзя верить. Кэтлин такая же, как и Крис. Поэтому он и защищает её. Она всё сделает для него. Не зря она так усердно поддерживала меня. Что-то нужно было разведать?
Кажусь гребаной невротичкой, пытаясь разгадать их секреты. С каких пор я так зависима? Мне абсолютно все равно на Кристофера, в то же время он мне противен. Ненависть ведь тоже чувство. Не хочу что-то чувствовать к нему, нужно подавить все эмоции и стать свободной.
Есть вторая дилемма — Кэтлин. Я избегаю и не принимаю помощь по той причине, что она в сговоре с Дьяволом. Это прямой путь к провалу. Но после её безразличия я чувствую острую пустоту. Меня задело...
Теперь подмывает выяснить: была ли тогда настоящая Кэтлин — та девочка, которая выбежала за мной, чтобы проверить моё самочувствие? Или она лишь пыталась дать ложную надежду, а потом исчезнуть? Впрочем, хороший план: нападают с двух сторон, а я метаюсь по кругу, ища хоть малейшую поддержку. Искать укрытие в логове убийц — не очень-то умно.
Смотрю на подругу, которая опрятно ведет конспект. Девис ещё ни разу не передала меня, она должна быть последней в списке сомнений. Жаль только, она не знает всей правды о Дьяволе. Я её скрываю.
²Хэллоуин — американский праздник, отмечается 31 октября. В этот день люди наряжаются в костюмы ужасов, ходят по домам, прося сладости методом «сладость или гадость, устраивают вечеринки. Праздник имеет свои корни в древних кельтских и христианских традициях.