Глава 8
Утром от мамы и след простыл. Не думала, что она так рано уйдёт. С другой стороны, мама заслужила отдых. Зато на столе нас ждал свежий пирог с соком. Сколько бы раз ни упрашивала маму ничего не готовить, она слышит совсем другое. Правда, завтрак мы проспали — на часах начало первого, но это не мешает нашим планам.
— Ну же! Быстрее, быстрее! — кричит Джессика, стоя у двери.
Я молниеносно крашу ресницы, иначе её завывания услышат все соседи.
— Мелкая, парк аттракционов не закроют, чуточку терпения, — спускаюсь по лестнице.
Фыркнув, она отворачивается, но успокаивается. Я обуваю кроссовки, затем помогаю сестре надеть куртку. Решила не брать свою, поскольку температура тела уже повышается с каждой тревожной мыслью. На улице сегодня прохладно. Не стану рисковать мелкой, а сама надеюсь, что не заболею.
Мы благополучно доезжаем на такси. Ну, как благополучно... Малышка испачкала мне джинсы, потому что дёргала ногами. Не ругать же её...
Как только мы заходим на территорию, запах попкорна и сладкой ваты очаровывает — аромат детства. Воздух наполняется волшебством: лёгкие раскрываются, а уши напрягаются от радостных визгов людей. Аниматоры в сказочных костюмах расхаживают под заводную музыку и что-то дарят детям — то ли билеты, то ли конфеты. Вокруг — американские горки, карусель с лошадками и автодром. Продают воздушные шарики в виде сказочных животных и светящиеся игрушки.
Я чувствую себя ребенком, будто нет никаких проблем, а беззаботность наполняет. В детстве не размышляешь о будущем или работе; живешь настоящим. Жаль, что завтра всё вернется на круги своя.
Сжимаю ладонь девочки, возвращаясь в реальность. Людей достаточно много, поэтому мне стоит держать ребёнка ближе. Я обещала за ней присмотреть, хотя не люблю ответственность и часто стараюсь её избегать. Ведь, пообещав, нужно тщательно следить и беречь человека: один неверный шаг — и ничего не вернуть. Это особенно сложно, если этот человек — моя сестра.
— Помни, что ты обещала, — присев на корточки, чтобы быть ростом с ней, предостерегаю я.
Джессика кивает, не глядя на меня. Она рассматривает аттракционы, манящие изворотливыми поворотами и яркими подсветками. Не боится риска, хотя такая маленькая.
— А мы пойдем на те горки? — она показывает пальцем.
Совсем не слушает... Я прослеживаю за ней, и мне чуть плохо не становится. Аттракцион «Свободное падение». Чудно. Людей безжалостно шатает: вверх и вниз, а крики со смехом вызывают у меня страх за ребёнка. Чувствую себя трусихой.
— Нет, на такие мы не ногой! Я отвечаю за тебя, — строго отрубаю, включая режим «мамочки». О боже, теперь я понимаю свою маму.
Сестра что-то недовольно бормочет, пока мы идем к батутам.
— Джессика, сегодня ты ведёшь себя хорошо, — все ещё напоминаю я.
Мне в самом деле страшно — навязчивые мысли портят всё веселье. Риск и её буйный характер — совершенно несовместимо. Как мне вообще пришла в голову эта идея?
Джессика уже целый час и тридцать минут прыгает на батутах — тут все в ступоре. Согласна, ей всего шесть, а энергия не иссякает. Я успеваю оглядеть карусели, посчитать голубей и провести время с телефоном.
Аннет предлагает пойти по магазинам, но я отказываюсь. Конечно, объясняю причину, потому что мы с ней попрощались на не очень хорошей ноте. Она может подумать, что нашей дружбе конец, но я пока не уверена. Не уверена, что Аннет может быть хуже банды Криса. Но и не могу доверять ей на все сто.
— Джессика, ты не устала? Давай отдохнёшь? — умоляю её, а девочка кривится, словно я превратилась в старуху.
— Я? Устала? Никогда! — не перестает прыгать она.
Блин! Надо что-то делать.
— А если я куплю тебе сладкую вату?
Доля секунд, и мелкая стоит рядом как солдат. Я даже теряюсь, отступая назад. С ней сложно, но договориться можно.
Мы забегаем в ларек, где даже длинной очереди нет, затем гуляем по территории парка. Не могу отвести от неё удивленного взгляда — знала, что одной ваты ей не хватит, но, чтобы три? Две у неё в руках, а одну держу я. Это же дети, Грейс. Откусываю вату, и... со временем ничего не изменилось. Как она мне не нравилась, так и не нравится. То есть, раза два покусаю, и всё. Слишком сладкая, но для детей в самый раз.
Ещё на час задерживаемся на автодроме, катаясь на детской машинке. И мелкой в радость, и я получаю гору эмоций, которые зашкаливают. Особенно у сестры, вопящей: «Быстрее, быстрее!», в то время, как я чуть ли не врезаюсь в соседей.
Так проходит время: два часа, три, четыре... Ноги устают, тело гудит. Насытились днём, но теперь хочется есть. Желудок не простит меня, но у Джессики другие планы. Голодная и уставшая, я соглашаюсь на её предложение — сходить на «Чёртово колесо».
Кабинка плавно толкается, поднимая нас к лазурному небу, и в грудной клетке оживают бабочки. Вид завораживает: город словно на ладони. Лос-Анджелес наполнен жизнью и сиянием. Огни вплетаются в закат, а к вечеру потихоньку темнеет.
Когда мы спускаемся с колеса, телефон вибрирует. Я обращаюсь к сестре, которая всё ещё выбирает, куда бы сходить, хотя я уже едва держусь:
— Постой тут. Я поговорю и пойдём домой. — Затем отвечаю на звонок: — Да, мам, — стараюсь скрыть усталость. — Нет, всё хорошо, мы уже идём домой...
Эбби одобряет, и я, отчитавшись, выключаю телефон. Оборачиваюсь к сестре, но глаза разбегаются по воздуху. Я испуганно оглядываюсь по сторонам, сердце истерично колотится. Куда она делась? Маленький чертёнок.
Обхожу все места, где мы были, но её нигде нет. Мозг отказывается принимать факт, что Джессика потерялась. Кажется, будто девочка сейчас выбежит и закричит: «Сюрприз!» — но этого не происходит. Знала, что это была плохая идея, знала, что не смогу уследить! Она же обещала вести себя хорошо. Но, Грейс, ей всего шесть, чего ты ожидала?
Зову негодницу по всему парку аттракционов, но на меня лишь косо оборачиваются. Никакого знакомого образа, ничего похожего на Джессику. Выходя из парка, я осматриваю улицу: дорога оживлённая, голоса детей морочат голову. Кожа зудит, и мне хочется разрыдаться. Где искать? Куда звонить?
Я фокусируюсь на девочке в розовой куртке, замедляюсь, и облегчение с дрожью накатывает, когда узнаю её. Хрипло выдыхаю, хватаясь за горло, не в силах усмирить частое дыхание. Но, как только вижу, как она смеётся, спеша к дороге, сердце снова подскакивает, и адреналин бьёт по артериям.
— Джессика! — кличу я во всё горло, подрываясь к ней.
Она не слышит — гул автомобилей заглушает. Я сжимаюсь всем нутром, когда вижу машину, которая даже не собирается затормозить — водитель не замечает девочку за широким столбом. Время замедляется, вместе с ним замирает и моё дыхание. Джесс делает безрассудный шаг, а я, не слыша ни голосов, ни криков, с отчаянием понимаю: не успею. В глазах двоится — я вот-вот упаду в обморок.
Но в тот роковой момент подлетает парень, поднимает Джессику на руки и уводит её от дороги. Моё сердце, будто оживает, начиная посылать утешающие сигналы в мозг. По лицу скатываются слёзы, и я с испугом вдыхаю весь кислород мира.
Незнакомец что-то говорит, а мелкая внимательно слушает. Я только хочу подойти, но осекаюсь. Минутку. Мне кажется? Дьявол? Узнаю его чёрные рисунки на руках, хотя стою через дорогу, но... Кристофер спас ребёнка? Не могу поверить, это и правда он? Шокировано приоткрываю рот, вытирая слёзы с щёк. Что ты за человек, Кристофер Форест?
Почему он её спас? Он — Дьявол. Угрожал мне, легко убивает, безжалостно отнимает жизни — и сам мог пострадать. Трасса слишком слепа и беспощадна. Наверное, Кристофер даже не задумался об этом. В таких случаях не думаешь — просто бросаешься в объятия смерти. Я не понимаю. Совсем не понимаю его. Но благодарна сильнее, чем кому-либо.
Я спешу, чтобы поздороваться, но Крис разворачивается и исчезает, как призрак в потустороннем мире. И не даёт мне сказать «спасибо». Ноги тяжелеют, отчаяние сдавливает горло. Он всегда так делает. Уходит...
Не могу представить, что было бы, если бы не Кристофер. Не могу его очернять. Хочу, но... только не сейчас.
— Господи, Джессика, ты знаешь, как меня напугала? — Я подбегаю к ней и обнимаю. — Почему ты убежала? Ещё и на дорогу вышла!
— Грейс, прости, я не хотела, — миленьким голоском щебечет Джесс, когда я отстраняюсь. — Там серый кот шипел, я за ним побежала. А почему ты плачешь?
Я смеюсь, пальцами стирая слезы, а некоторые попали на её детскую курточку. Джессика, видимо, даже не поняла, что могла погибнуть.
— Всё хорошо, но запомни: нельзя играть возле дороги!
Девочка хмурит брови, играясь с моими волосами.
— Тот дядя мне тоже так сказал. — Она будто думает над своим поведением.
Джесс всерьёз слушала его. Я это точно подметила. Поэтому тут же сосредотачиваюсь:
— Что он тебе сказал?
— Сказал, что возле дороги нельзя ходить и, если я не буду слушаться, то расстрою родителей, — виновато повторяет Джесс, осознавая свою ошибку.
Я хохочу. Дьявол, ты самый опасный, потому что заставляешь верить в существование твоего сердца.
— И ещё сказал, что заберёт меня к себе, если не буду слушаться. — Теперь мой смех невозможно остановить. — Ну, Гре-ейс! Он же пошутил, да? — она дрыгает ногами.
— Я тебя этому Дьяволу не отдам, — хитро проговариваю я.
Она, естественно, не понимает, почему я так называю Кристофера, но уже не капризничает.
День прошёл замечательно, за исключением одного случая... С появлением Кристофера у меня появляется много хлопот, и я становлюсь рассеянной. Ну да, Грейс, обвиняй его! Сама не доглядела... Но его появление по-прежнему не укладывается в голове.
Мы с мелкой договорились, что не будем рассказывать об этом родителям. Хорошо, когда всё заканчивается хорошо. Урок извлечён, постараюсь больше не повторять таких ошибок. Не буду её оставлять.
Мама приходит к девяти, довольная и, главное, счастливая, что не может не радовать. Хоть и мои буйные эмоции не переплюнет. Натворили мы дел, но как-то справились. Тетя забирает мелкую, слушая её рассказы о сегодняшнем дне, а я, уставшая, плетусь готовиться ко сну.
***
С каждым днём становится все холоднее и холоднее. Но Грейс, же такая умная, решила надеть платье. А дождь уже готовится намочить, чтобы преподать мне ещё один урок.
Едва успев, я забегаю в аудиторию и поднимаюсь к Аннет. Удивляюсь, что не задумалась, с кем сесть. Привычка? Или моя обида затихла?
— Записали тему: «Психология денег», — озвучивает женщина, не обращая на меня внимания.
Лекция с моей любимой преподавательницей. Я впервые опоздала, наверное, поэтому она не сделала замечание.
Оглядываю кабинет — сама не понимаю зачем.
— Дьявол не приходит на первые лекции, — безучастно оповещает Аннет, продолжая писать в тетради.
Я пылко поворачиваю голову в ее сторону. С чего она решила, что я ищу именно его? Если не Кристофера, то кого, Грейс?
— Лучше бы вообще не приходил.
Подруга никак не реагирует.
— Аннет, чего ты такая грустная? Я правда вчера весь день сидела с сестрой...
— Да я не из-за этого. С родителями проблемы. Не напрягайся, — отмахивается она, желая остаться одной.
Хорошо, хоть не обижается. Ладно, лгу. Ничего хорошего. Чувствую себя паршиво, словно бросаю её в беде. Часто слышу от неё подобное, но она ничего не рассказывает. А я не хочу быть назойливой мухой.
Сегодня у всех настроение не самое прекрасное — студенты зевают и нудно вздыхают. В чём причина? Погода? Дождь, ветер, мрачно... Я всё это люблю, но сегодня не до эстетики. Что-то не так, и это не даёт покоя. Мама на работе, утром я даже не успела пожелать ей хорошего дня.
Направляю всё внимание на доску, продолжаю конспектировать и слушать. Важные темы, а я ворон считаю.
— Зараза, все тело ломит, — ноет Аннет, еле выходя в коридор.
Я подхватываю её за локоть, чтобы помочь, и она опирается на подоконник.
— Где успела заболеть?
Аннет тоже решила наплевать на погоду: в юбке и тонкой блузке. Я могла бы прочитать ей морали, но сама не лучше. По коже скачут мурашки, подтверждая, что я замёрзла.
— Вчера гуляла с Майклом допоздна. Видать, ветер поднялся, — глядя на меня затуманенными глазами, хрипит она.
Так значит, свое мнение о нем подруга не поменяла. Её позиция понятна, не мне судить.
— Ходила в медпункт?
— А есть смысл? Выпишут справку, — с отвращением корчится Аннет.
Она права. Скорее всего, ей протянут градусник и, если температура, домой с песней. Какой смысл задерживаться?
— Тебе нужно домой, иначе заболеешь сильнее. Давай, иди, а я потом скину конспекты, — подаю ей её сумку.
Аннет обнимает меня на прощание и уходит, а я поднимаюсь на третий этаж. У нас будет лекция в самом последнем кабинете, где я и застукала Фореста с какой-то девушкой. Отлично, не хватало мне ещё таких ассоциаций.
В коридоре никого, слышатся лишь звуки природы за окном. Обычно студенты приходят после звонка. Некоторые успевают сбегать в магазин, некоторые насыщаются в столовой. А я стою у окна, мысленно считая время.
Оборачиваюсь, услышав смех. По лестнице поднимаются Крис и Майкл, а рядом следует Кэтлин. Они что-то увлечённо обсуждают, изображая убийство. Даже не буду предполагать, к чему это.
Компания останавливается на этаже, но меня не замечает. Я глотаю слюну, стараясь не раскрыть своего шпионажа. Кристофер с каменным выражением что-то говорит им, но я ничего не слышу. Майкл кивает, берет Кэтлин за руку, и они вместе уходят в кабинет. Хочу отвернуться, как Моррисон подмигивает мне. Попалась, Смит. Я слабо улыбаюсь ей, но улыбка так же быстро ускользает, как и появилась.
Агх, я запуталась. Мне стоит с ней общаться или это ещё одна проверка судьбы? И вообще, почему Майкл и Кэтлин шли, взявшись за руки? Аннет же только вчера с ним гуляла. Да к черту, это их дело. А мое дело...
Поворачиваю подбородок, кусая внутреннюю сторону щеки. Сидит на подоконнике, увлеченно что-то читая в телефоне. Я волнительно обвожу глазами высоту парня, и от его авторитетного вида потеют ладошки.
Нужно поблагодарить, всего лишь поблагодарить. Он ничего не сделает, мы в институте, что может быть опасного?
Дьявол медленно и ощутимо опускает телефон, поднимая на меня надменный взгляд. Господи, будто камень на голову сваливается. Причём огромный. И рассекает ясное сознание.
Я перепугано бегаю глазами по мужским очертаниям, а он невыносимо продолжает таращиться. Так терпко, что пронизывает в животе.
— Крис..., то есть, Дьявол... — я запинаюсь, а он, будто не дышит, всё изучает меня, вселяет страх. Иначе, какого черта я заикаюсь? — Спасибо, что спас Джессику вчера.
Он супит брови, и мурашки вихрем осыпают моё тело. Только теперь, от холода ли?
— Девочку возле парка аттракционов.
Лучше бы я не уточняла: при воспоминании его глаза вспыхивают яростью.
— Так ты ещё и за ребёнком не можешь усмотреть? — его превращается в сталь.
Наша атмосфера точно такая же. Мы не можем общаться нормально. Как только я что-то пытаюсь сказать или исправить, в нём просыпается гнев, и обстановка становится ядерной.
— Как такой идиотке ещё детей доверяют?
Силы покидают меня, словно он высасывает энергию. На глазах выступают отчаянные слезы, и его это никак не задевает. Я действительно испугалась за Джессику, а он добивает, втаптывает в уродскую грязь. И ни капли сочувствия. Меня трясет от его безразличия и высокомерия.
— Указывать на чужие ошибки легче, правда? — по щеке скатывается слеза. — Моя совесть хотя бы чиста, в отличие от твоей!
Кристофер разгорается ещё сильнее — кости хрустят, когда он разминает шею, скулы шевелятся. Мои нервы будто лопаются от ужаса. Это тот самый момент, когда он превращается в Дьявола. После этого я уже не смогу сказать ему ни слова, потому что моё превращение — это страх.
— Ещё раз подойдёшь — больше не сможешь двигаться, — рявкает он. — Тело сожгу и выброшу.
Я вздрагиваю от его могильного тона и тут же вспоминаю трупы, лежавшие в переулке. Форест вскакивает, хватает меня за шею — воздух в лёгких заканчивается, реакция замедляется.
— Уяснила? — с яростью шипит он и отталкивает меня прочь.
Это его ты хотела поблагодарить? Серьезно? Ты мазохистка, благодарить Дьявола?
Меня отбрасывает назад, я хватаюсь за горло, пытаясь отдышаться, но выходят лишь сдержанные хрипы. Он смотрит свысока, как на ошибку природы. Такой униженной и покалеченной я себя ещё не ощущала.
Я моргаю. Осознание произошедшего приводит в чувства. Он поднял руку. Черт, меня никто никогда не трогал. Страх смешивается с обидой. Дьявол нагло нарушил мои границы — душил почти до потери пульса.
Я намереваюсь покинуть это место, но сильная хватка вновь врывается в моё пространство. Я срываюсь на писк. Кристофер сжимает руку так, что одним движением мог бы её вырвать. Меня вынуждают развернуться лицом к смерти — к нему, и я сбивчиво дышу, расстраиваясь, потому что не хватает сил разбить его похабное поведение о кафель.
Его лицо так близко, что ощущается наше взаимно-едкое сопение. Я в очередной раз пользуюсь моментом и без разрешения заглядываю в его буйные глаза. Форест немного подавляет пыл, а я нахожусь в необычайном неведении. Почему глаза убийцы такие красивые? Кофейно-карие, но сейчас темнеют с каждым моим словом.
— Я дважды, блядь, не повторяю. На мои вопросы отвечают!
От громкого возгласа мои уши закладывает, я сжимаюсь, как мышка. Нужно ли подчиниться, чтобы выбраться из круга ада?
Аннет хочет лучшего? Сколько бы не глядела, сколько бы не искала... Безуспешно. Кажись, он не достоин такого звания.
Терпение лопается, как только я приоткрываю рот из-за болезненных ощущений — Форест наказывает силой. Проклятье, я ведь могла спокойно уйти, наплевать на угрозы, но его Величество недовольно тем, что я не захотела отвечать? Может, пора спуститься на землю?
— Уже повторила, подонок, — огрызаюсь я и замечаю его удивление.
На миг меня охватывает гордость за себя, но затем я улавливаю гнев Дьявола — брови грозятся, а зубы сжимаются, обещая разорвать на куски.
Не пожалею о словах. Кто-то должен был ему сказать об этом. Форест думает, что все его боятся...?
Он делает мизерный шаг ко мне, и я задыхаюсь. Правильно, я тоже боюсь.
Осознав, что вякнула, я тут же волнуюсь за своё несчастное горло. Он давит, и мне хочется сделать отступные шаги к стене.
— Кукла, давно на коленях стояла? — сквозь зубы рычит он. Его глаза меняют оттенок, а моя рука окончательно немеет.
Я боязливо сжимаюсь, но это никак не спасает. Дьявол тут же ведёт меня в туалет, и мы несёмся так быстро, что перед глазами мелькают стены.
Он же не серьёзно? Крис не заставит...?
Дикая паника нарастает. Форест совсем из ума выжил, если собирается изнасиловать меня в туалете. Но с каждой секундой я понимаю, что он не шутит.
Я истерично кричу и вырываюсь, но его хватка не сравнима ни с чем. Моё горло сдавливает. Никто не выходит на помощь. Кристофер что-то рявкает в ответ — этот бесноватый голос наверняка всем знаком, поэтому никто не реагирует на мой вопль. Все боятся встать у него на пути.
Он заберёт всё, что у меня есть. Это уже происходит. Дьявол хочет задеть мою невинность, опорочить, а затем выкинуть, как использованную куклу. Этого я не переживу.
Остаётся несколько шагов, но навстречу идёт моя любимая преподавательница. Видя мое красное лицо, она широко открывает рот, а её руки дрожат вместе с моими.
— Кристофер Форест, что вы делаете с бедной девушкой? — женщина охает.
Я с надеждой выдыхаю, но всё ещё далека от успокоения. Тушь течёт вместе со слезами, остатки капают на плитку, я шмыгаю носом.
Кристофер останавливается, отбрасывая мою руку. У него явно проблемы с гневом.
— У ангела выросли крылышки, их стоит обрезать, — иронизирует он.
Что этот недоумок несёт? Крис смотрит в мои стеклянные глаза, а я — в его. Не стану прятаться, хотя бы потому, что не могу отвести взгляд — просто не могу. Его двусмысленную фразу я почему-то хорошо поняла. «Крылья?» Он собирается разрушить мою мораль?
Пробую свои соленые слезы, от которых кайфует Дьявол. Он с ухмылкой обводит следы причиненной боли. Так и хочет уничтожить меня. В чем я согрешила?
— Пойдем, Грейс, со мной, — не обращая внимание на садиста, подзывает женщина.
Она берет меня под руку и ведёт на улицу.