Глава 7
Встаю у двери, мешкаясь. Что делать? Обуваться? Но Кэтлин попросила подождать. Решив не двигаться, чтобы ничего не натворить, я осматриваю гостиную: интерьер выполнен со вкусом, по декоративным цветочкам и разбросанной бижутерии видно, что живёт девушка. Упустим оружие в некоторых потаённых уголках.
Красивое фото в правом углу на полочке манит, и я, не удержавшись, подхожу. Приятно удивляюсь: на фотографии Кэтлин, ещё маленькая, солнечно улыбается, стискивая мягкую игрушку. Я ласково беру рамку в руки и верчу её, рассматривая со всех сторон.
— Кукла, ты не у себя дома.
От страха я дергаюсь, полностью разворачиваясь на пятках. Но неудачно поворачиваюсь и поскальзываюсь с визгом, падая вниз. Только вот, с полом моя задница так и не сталкивается — знакомые руки ловко подхватывают меня, удерживая в воздухе. Я ошарашенно распахиваю глаза, взирая на парня и крепче цепляясь пальцами за него. А он даже не моргает.
— Просто посмотрела, — отвечаю в свое оправдание я, восстанавливая равновесие и нервно убирая его руки.
Мне не нужна помощь. Хотел напугать? Так у него получилось. Могла еще грациозно упасть к его ногам! Зачем спасал-то?
— Я тебе что-то сделала? Откуда такая неприязнь?
Кладу рамку на место, разворачиваюсь и скрещиваю руки на груди. Необъяснимый конфликт между нами озадачивает. Как кошка с собакой, честное слово.
Кристофер усмехается, чуть наклоняя голову, и от его пристального взгляда мне не комфортно.
— Это мое обычное отношение к таким как ты.
Я открываю рот, демонстрируя шок. У него есть хоть капля приличия? Нельзя быть настолько прямолинейным — это хамство. Если Кэтлин не поторопится, мы устроим третью мировую.
— Таким, как я? — разъярённо переспрашиваю, забывая, с кем разговариваю. Эмоции берут верх. — Что ты имеешь в виду?
Дыхание учащается, а ведь Кристофер только этого и ждет — моей реакции. Нужно контролировать себя, и раньше это получалось, но Дьявол вызывает токсичные чувства, поражающие моё терпение. Я впервые задыхаюсь от невысказанности.
— Меня бесят люди, которые пытаются вести себя как святые, будто этот грешный мир ещё можно спасти, — он выговаривает это с такой неприязнью, что сердце колет. — А на самом деле они жалкие и слабые, как и ты.
Последнее слово он особенно подчёркивает, со злорадством, и меня отбивает, как от шокера.
— Ты просто бездушный подон...
Дьявол грозно шагает ко мне.
— Рискни, — на его лице даже ухмылка стирается, а руки собираются в кулак. Я злюсь сильнее, не в состоянии подавить страх. — Стоило прикончить тебя еще в том переулке.
Я тихо ахаю. Он меня не трогает, но слова режут, точно лезвием. В нём нарастает ненависть. Неутолимая. Я ошибалась — его душа куда более омрачённая, чем хочется верить. На моих глазах все же появляются слезы.
В ту ночь он мог меня убить. Ему все равно, что у меня есть родители, мечты, цели... Единственная, драгоценная жизнь, которую он в какой-то момент может бессовестно отобрать.
— Господи, Кристофер! — укоризненно фыркает Кэтлин, спускаясь к нам.
Зря я не ушла, зря вообще начала говорить с ним. Облизнув губы, я кидаюсь к выходу.
— Стой, Грейс, там дождь!
Да плевать. Мне здесь не место. Я еще никогда так быстро не надевала кроссовки.
— Я люблю дождь. Не волнуйся, — натягиваю улыбку и открываю дверь.
Кэтлин застывает возле парня, тревожно вглядываясь, будто мы с ней лучшие подруги, и у меня большие проблемы. Дьявол неспешно достает сигарету и закуривает, игнорируя всех. Отлично. Лучше промокнуть, чем остаться с этим эгоистом в одном доме.
Как только выхожу, ливень обрушивается на меня с головы до ног. Я шагаю в сторону своего дома, потому что живу в паре кварталов от Кэтлин. Идти полчаса? Хорошо. Час? Два? Без вопросов. Заболею? Ну и пусть. Я не против. Мечтаю прогулять институт, чтобы хотя бы день не видеть его самодовольное лицо.
Слезы текут по щекам. Грешный мир? Таким он себе его видит? Может, для начала, на себя посмотрит? Как раз-таки повинный мир из-за таких придурков, как он! Лишь бы убить, похвастаться и получить статус Дьявола. Всё ради статуса в обществе. Который раз пытаюсь убедиться, что есть в нем что-то человеческое, и который раз понимаю, что ошибаюсь. Куда более обиднее, что я ему ничего не сделала, пришла поговорить с Кэтлин. Но, нет, надо же втоптать в грязь и добить тем, что моя жизнь ничего не значит. Действительно, какая от меня польза? Его жизнь куда дороже моей.
— Эй, девочка с бумагами, — окликает меня веселый голос вперемешку с каплями дождя.
Мои губы дрожат от холода, когда я поворачиваю голову влево и сквозь пелену разглядываю, что параллельно едет машина, а за рулем молодой человек. Это парень из института, который сбил меня в коридоре.
— Мэйсон, что ты тут делаешь? — изумленно останавливаюсь я.
Он взмахивает рукой — и замки машины щёлкают один за другим.
— Залезай, а то промокла уже до ниточки.
Долго не раздумывая, я сажусь в салон и обнимаю себя. Парень тянется к панели и что-то включает. Видимо, кондиционер.
— Сейчас согреешься, — шепчет он.
— Почему девочка с бумагами?
Он неловко проводит пятерней по волосам, пожимает плечами и продолжает движение.
— Ты так и не сказала свое имя. В институте чертовски быстро убежала, и я не успел спросить.
Щёки краснеют. Он даже не знает, как меня зовут, но подвозит. Я смахиваю капли с кончиков волос и поправляю тушь под глазами. Хорошо, что из-за дождя Мэйсон так и не понял, что я плачу. По крайней мере, плакала...
— Ох, да, прости, — соображаю я. — Меня зовут Грейс Смит, — показываю ямочки на щеках, поворачиваясь к нему, и он также улыбается. — Оставь меня вот тут, — указываю на свою улицу.
— Ну вот, приехали.
Ожидая моей реакции, водитель с интересом рассматривает меня, а я застенчиво поправляю мокрые волосы в сотый раз. Боже, Грейс, не тупи, пожалуйста.
— Спасибо тебе большое, увидимся в институте?
Мэйсон выглядит галантно и так светится, что мне действительно неуютно. Даже язык прикусываю. Не каждый день меня подвозят очаровательные парни.
— Только если в понедельник. Завтра выходной, — смеясь, подсказывает Мэйсон, и я вновь краснею. — Ты промокла, беги скорее, — видит, что я медлю.
Я открываю дверь и бегу по лужам. Когда же этот дождь остановится? Только усиливает грусть. Захожу в дом, сразу снимаю мерзлую куртку и обувь. Всё липнет к телу. Майка просвечивает лифчик, и хорошо, что я успела прикрыться перед Мэйсоном. Не зря взяла куртку — удобная вещь.
С лестницы спускается мама, закутанная в махровое одеяло. С детским испугом я замедляюсь. Мне попадет? Девятый час. Сейчас мне влетит.
— Грейс, на улице льет, как из ведра, а ты где-то ходишь! — строго причитает мама. — Хоть бы позвонила!
Вспоминая, почему я опоздала, хочется снова скрыться от всех и залечь на дно.
— Мам, не сейчас, хорошо? — обессиленно прохожу мимо неё.
Иду в ванную, зная, что только там смогу согреться и убрать ноющие ощущения в мышцах.
Уверена, Эбби разозлится еще сильнее. Но в такие моменты мне лучше побыть одной. Хочется с кем-то поговорить, высказаться, но точно не маме. Потому что, во-первых, меня больше не отпустят на подобные вечеринки. Смешно, но это так. А во-вторых, не хочу её расстраивать. Другому утешить душу не получится — нет у меня таких надежных друзей. Одна Кэтлин знает, что происходит между мной и Крисом, но мы с ней не подруги. Все, что у меня сейчас есть — это одиночество.
Снимаю оставшуюся одежду и, когда теплая вода набирается, сажусь в ванную. Сил нет, я полностью истощена. Даже пульс едва уловим. Меня знобит. Упираюсь щекой о колени, тихо сопя. Пустота съедает. Раньше я могла свободно поговорить с мамой на любые темы, а теперь приходится разбираться самой.
Странное это чувство — одиночество. Тебя окружают люди, а ты все равно одинок. Зато, когда хочется погрустить, побыть одной, все толпятся, душат присутствием. Иногда мне просто надоедает общество.
Кэтлин, Дьявол, Аннет, Мэйсон... Так много новых знакомств и еще больше трудностей. Во всяком случае, сейчас я никому не доверяю. Слишком мало времени для доверия, мне не хватает.
У меня и раньше не было богатого круга общения; можно сказать, его совсем не было. Кому нужна школьная дружба, если ты уверена, что все разбегутся и, возможно, изменятся в худшую сторону? А дружить с лицемерами не хотелось. С подросткового возраста я могла определить, с кем мне по пути, а с кем нет смысла завязывать общение. Кроме того, я быстро осознала, что, хоть дружба и важна, цель важнее. Пока все хулиганили по дворам, я предпочитала сидеть с мамой на кухне и слушать поучительные истории.
И вот теперь, Смит, ты сидишь в одиночестве. В ванной. В полной тишине. Со слезами на глазах. Рядом — никого. Об этом никто не узнает. Ты не расскажешь. Сама справишься. В одиночестве преодолею одиночество.
***
Я бодро встаю, радуясь выходным. В ванной привожу себя в порядок и надеваю спортивную одежду, потому что в доме заметно холодает — дело идёт к зиме.
Спускаюсь вниз, догадываясь, почему так вкусно пахнет. Подходя к кухонному столу, я сажусь с довольным видом, ожидая завтрак, как ребенок в детском саду. Мама оборачивается и ехидно косится.
— Так, так... — устрашающе цокает она. — Кто-то вчера был в очень плохом настроении, — за меня отчитывается, а я киваю. — Поэтому я не должна злиться.
— Все так и было, это все плохое настроение, — с умным видом выдаю я.
Качая головой, она подает мне тарелку с яичницей и беконом. Затем садится сбоку.
— Ты можешь извиниться другим способом.
Знаю, мама не злится — просто намекает по-своему. Я улавливаю суть: ей что-то нужно. С готовностью смотрю на неё из-под ресниц. Она не так уж часто меня о чём-то просит.
— И каким же?
— Хочу сходить в ресторан с твоей тётей и ещё парой подруг. Однако с твоей двоюродной сестрой некому посидеть. Не могла бы ты остаться с ней? — Она волнуется так, словно боится, что крадёт у меня единственный выходной.
— Мамуль, ну конечно! Я давно тебе говорила, чтобы ты сходила куда-то, — с восторгом подначиваю я. Это меньшее, что я могу для нее сделать. — Отличная идея, посижу без проблем.
Мама улыбается самой очаровательной улыбкой, гладит меня по голове, и я дальше доедаю завтрак.
К вечеру привозят девочку, с которой я пообещала посидеть. Та самая непоседа. Помню, как мы с ней часто гуляли; догнать её было невозможно — столько энергии и импульса. И такая хулиганка. Может, что-то изменилось? Всё-таки ей исполнилось шесть лет с момента нашей последней встречи.
— Гре-е-йс, я так скучала, — не успевая зайти, улюлюкает Джессика, налетая с обнимашками.
Я обнимаю девочку, потому что, несмотря на её буйный характер, тоже соскучилась. Сестра отстраняется, крутится на месте, показывая свою воодушевлённую радость. Следом заходит моя тётя.
— Простите, что приходится отдавать дочку, Джессика вынесла нам все мозги.
Я смеюсь, не сомневаясь в этом.
— Всё хорошо, рада с ней посидеть, — вновь приобнимаю мелкую, и они умиляются. — Ну что, пошли? Скоро спать, — обращаюсь я к сестре.
Она хватает меня за руку и усердно тянет наверх. Я изумляюсь — нужно привыкнуть к такой молнии! Энергии в ней столько же, сколько и в прошлом году.
Как только мы заходим в мою комнату, мелкая прыгает на кровать, устраиваясь поудобнее. Нужно придумать, как её угомонить. Я коварно сажусь рядом с ней. У меня для неё есть ультиматум.
— Грейс, почему ты на меня так смотришь? — хмурится Джессика.
— Если ты обещаешь хорошо себя вести...
— То есть, мы не будем гоняться за голубями и ловить кошек?
Я обдумываю это, сбиваясь со своего загадочного настроя. Ох, все та же хулиганка. У меня в воспоминаниях одни бедные голуби, которых Джессика, кстати, ловила. Правда, потом птички бежали куда глаза глядят.
— Подожди, я не договорила. Если будешь хорошо себя вести, завтра сходим в парк аттракционов.
У Джесс ещё больше открывается рот; ей нравится идея.
— Ну что, будешь слушаться? — на моём лице рисуется усмешка.
Она размышляет, а после активно кивает. Шах и мат, выиграли аттракционы.
Позже я иду за ней, чтобы проследить, как она купается. Затем мне приходится устроиться на декоративных подушках — маленькая ведьма устраивается прямо на моей. Убедившись, что Джесс уснула, я плетусь в ванную и начинаю готовиться ко сну.