19
Мама так часто плакала, что оставаться дома было невозможно. Генриетта Амаровна тоже плакала и говорила:
- Так я и знала. Так и знала! Как в воду глядела! Марина позвонила Юле.
- Сегодня идем на американские горки, - сказала та.
- Зачем? - не поняла Марина.
- Помогает, - объяснила Юля. - Адреналин!
Смысл этого загадочного слова был Марине не вполне ясен, но она поняла главное: это помогает. - Глупо, - сказала мама: - Это самоубийство.
- Мама, пожалуйста. Не тут же сидеть: бабушка плачет, ты плачешь. А этот халат? А тапочки? Так же можно с ума сойти!
- А деньги? - грустно сказала Елена Викторовна. - У меня сотрудница, Мария Сергеевна, дочку замуж выдает: мы собрали, кто сколько мог. В долг, конечно. А до получки еще десять дней.
Елена Викторовна вышла в коридор и достала из сумочки кошелек. Но Марина ее остановила: - Не надо. У меня есть.
- Есть?
- Папа дал.
Елена Викторовна подняла на Марину грустные заплаканные глаза.
- Раньше, - объяснила Марина. - Ну, я пойду?
- Иди.
- Мам, - сказала Марина, когда она была уже на лестнице. - Знаешь, как я тебя люблю?
- Как? - улыбнулась Елена Викторовна.
- Больше всего на свете!
Начинать нужно с малого. Самые маленькие американские горки были на ВДНХ - и они отправились туда.
Была суббота, но утром народа в парке оказалось немного.
- Может, лучше на колесе? - осторожно спросила Марина. - Вон оно какое огромное. Разве не страшно?
- Страшно, - деловито сказала Юля, - но не так. Горки - лучше.
Вот так же, наверное, говорил Александр Иванович, совершая утренний обход: «А почему норваск не принимаем? И что за упрямый народ! Надо норваск принимать. А витамины тут ни при чем. Как дети, честное слово».
- Негр, - сказала Марина.
- Что негр? - не поняла Юля.
- Там негр работает. Вон он, у входа.
- И что?
- Не знаю. Плохая примета.
- Во-первых, - сказала Юля и по крутила пальцем у виска, - такой приметы нет. А во- вторых, Я бы, тебе не советовала называть его негром, потому что он как представитель афро-негроидной расы может обидеться. Марина, это мавр!
И как только Юля запоминает все эти слова. Однажды, пересказывая Кахоберу Ивановичу параграф из учебника, Марина пыталась вспомнить слово «абориген» - и не смогла.
- Марина, это мавр! - сказала Юля. - И он красив как Бог.
- Эй! - Марина толкнула ее в бок. - А Коля?
- Вместо того чтобы сеять вражду между дружественными народами, - тихо сказала Юля, - подумай о подруге. Потому что я тоже боюсь.
Миновав ряд заграждений, они оказались за высокой оградой.
- Юля! Я боюсь.
Табличка, прикрученная проволокой к металлической решетке, гласила: «Билеты возврату не подлежат!»
- Я не хочу! - И, как зверь, за которым захлопнулась дверца клетки, Марина бросилась к выходу, но, если ты уже проходишь через турникет, вернуться назад нельзя.
- Здеся, - сказал «мавр», и это означало: садитесь в эту кабинку.
- Мы что, вдвоем поедем? - спросила Марина. Пускай они умрут. Но почему вдвоем?
- Дывоем, дывоем, - сказал мавр, показав ослепительно белые африканские зубы. - Дывоем! Хоросо!
- Нет! - успела сказать Марина.
- Мама! - сказала Юля.
- Мама! - сказала Марина.
Ей казалось, что вместо головы у нее живот, а голова, наоборот, - в животе.
Все вокруг грохотало и кружилось. Пронеслись мимо облака, дома и деревья. В толпе мелькнуло круглое улыбающееся лицо.
- А-а-а...
Кто это? Нет, она не ошиблась: это он, Витамин.
- А-а-а...
«Смотри, - хотела крикнуть Марина, - Витамин!» Но вместо этого из груди вырвался слабый стон:
- Ви-а-та-а-а...
- Ну как? - спросила Юля, когда, покачиваясь из стороны в сторону, они шли по улице, натыкаясь на прохожих.
- Голова кружится, - сказала Марина.
- У меня тоже кружится. Я вообще спрашиваю как?
- Хорошо, - улыбнулась Марина. - Хочется петь и танцевать. Но ноги не держат.
- Я же говорила: адреналин! .
В метро они ехали молча ехали - и улыбались. «Витамин! - хотела сказать Марина: - Он был там!» А может, ей показалось?
Коля Ежов уже давно стал для Марины родным человеком. С утра до вечера она слушала рассказы о Коле. Благодаря этому она смотрела на Колю глазами подруги. Старая вражда была забыта, и теперь Коля предстал. перед ней героем. Коля пригласил Юлю в кафе. Коля вернул велосипед. Наконец, Коля любил Юлю - и только за это Марина была готова простить ему все.
Думая о Коле, Марина снова вспомнила Юрия Петровича, и ей стало грустно. Он никогда не сможет ее полюбить. Потому что он женат. Потому что ей четырнадцать, а ему - тридцать пять. Потому что она - Муся, а он - Петрович.
- Знаешь, - сказала Марина, когда они перешли на другую сторону улицы и повернули в арку, я тебе завидую.
Но ей никто не ответил.
- Юля?
И снова молчание.
- Юля!
Было уже одиннадцать - и Марина в третий раз позвонила Юле. Но Юля домой не пришла. Она не пришла вечером и не пришла утром - она вообще не пришла. Юля исчезла.