20
Александр Иванович метался по квартире, курил и пил холодную воду. Он ходил из угла в угол, он еще тешил себя надеждой. И наконец не выдержал: упал на кровать и, закрыв лицо руками, заплакал.
- Почему? - тихо сказал он. - Почему? Что-то случилось с телефоном:
- Але, это суд?
- Нет, это квартира.
И снова звонок:
- Але, это паспортный стол? И так целый день.
Он провел в милиции шесть часов. Его подозревали, ему задавали вопросы. Его мучили. И теперь сломался телефон. Он так ждал звонка. Он думал: она позвонит. Он еще надеялся. Он ждал.
И снова раздался звонок. И снова он бросился к телефону.
- Але, это магазин?
Утром пришел следователь. Посреди кухни стояла табуретка. На табуретке сидела Марина.
- Ты говоришь правду?
- Честное слово, мы шли и разговаривали. А потом она исчезла.
- И ты не заметила ничего подозрительного?
- Ничего - вы уже спрашивали.
- Ты должна вспомнить. Подумай.
- Как вы не понимаете: мы шли и разговаривали!
- Я понял. Ты можешь идти.
Марина вернулась в свою комнату. Она стояла и смотрела в окно, а потом устала стоять и села. Уже два раза звонил Евгений Николаевич, и два раза Марина отказалась с ним говорить, уже бабушка накрыла на стол и мама позвала ее ужинать, а она все сидела на полу, обхватив колени руками, и молчала.
- Марина, - на пороге стояла мама. - Я понимаю, тебе трудно, нам всем трудно. Но, пожалуйста...
«Коля! - вспомнила Марина. - Коля! Ежов!»
- Я не хочу есть, хорошо? Я скоро приду.
- Марина!
От заката крыши домов были розовыми. Во дворе играли дети. И воробьи чирикали на ветках. За это время ничего не изменилось: дома, деревья. и даже лица - Марина видела их раньше. Все было так же. А Юля? Как же Юля?
Но никто не заметил ее исчезновения. Город жил своей обычной жизнью. Во дворе бегали дети. Усталые мамы и папы возвращались с работы. Им было все равно.
Марина не могла вспомнить номер квартиры и набрала наудачу: сорок один. И угадала.
- Кто там?
- Это Марина.
Щелкнул замок, и Марина вошла в подъезд. «Третий этаж», - вспомнила она. Та женщина во дворе так говорила. Теперь казалось, это было не с ней: та женщина, и велосипед, и Юля.
Коля стоял на лестничной площадке и курил, аккуратно стряхивая пепел в пустой спичечный коробок. Он исподлобья посмотрел на Марину и ничего не сказал. И взгляд исподлобья, и эта его, аккуратность, и сигарета - все это, означало одно:
он знает.
- Разве ты куришь?
- Иногда.
- Ты знаешь? - спросила Марина, чтобы как-то начать разговор.
- Знаю.
- И знаешь почему? Коля, где она?
- Не знаю.
Он потушил сигарету и, положив окурок в спичечный коробок, сунул его в карман.
- Это из-за денег? Коля, не молчи!
Они вошли на кухню. Коля сел на табуретку и закрыл лицо руками.
- Наверное, из-за денег. Я не знаю.
- Почему ты молчал? Почему?! Почему ты раньше не сказал?
- Когда раньше?
- Когда велосипед забрал. Вчера. Раньше. Не знаю когда.
Ему было нечего возразить - и он молчал.
- Ты знаешь, где это? Пожалуйста, мы должны туда пойти. Сейчас.
- Сядь.
Марина села.
- Ты уверена, что это сделали они?
Она не видела и поэтому не могла сказать наверняка. Но Марина была уверена: это они.
- А если нет?
Этот вопрос застал ее врасплох. Как это - не они?
- Нет, - сказала она шепотом и замотала головой. - Они, Коля. Они!
Какая ерунда. Юля, конечно, там... А если нет? Марина не хотела об этом думать. Ей было страшно.
- Коля, мы не можем сидеть сложа руки. Нужно что-то делать... - Марина достала из кармана помятый конверт. - Вот деньги. Ты не можешь отказаться, потому что речь не о тебе. Не о тебе, понимаешь?
- Я понимаю: Я пойду.
Коля взял со стола конверт и положил в карман.
- Вот и хорошо, - обрадовалась Марина. - Ты иди, Коля, иди. А я тебя тут подожду, хорошо? Нет, тут я не могу. Я на лавочке подожду, во дворе.
- Во дворе не надо. Домой иди. И жди - я позвоню.
- Только ты сразу позвони, хорошо? - сказала Марина, когда они были уже во дворе.
Коля кивнул.
- Коля! Телефон!
Он долго шарил в карманах, но ни ручки, ни огрызка карандаша у него не оказалось.
- Тридцать пять - шестьдесят один. Ты запомнишь?
- Тридцать пять - шестьдесят один.
И Коля ушел. А Марина осталась, и еще долго стояла у его подъезда. Она ни о чем не думала просто стояла и смотрела на детей, которые играли во дворе, на дома и деревья. Ей было страшно.