Небылица №0

– Почему ты сама не рассказала? Мне бы не пришлосьсмотреть на это заново... Да и с тобой бы иначе говорил.

– Как ты себе это представляешь? Ведь пока ты все не вспомнил, я была для тебя странной незнакомой девчонкой. Удивительно, как одно воспоминание может изменить отношение, верно?

– Да уж.

Юра прислонил костыль к скамейке. Он не выдержал: сказал Ане, что дома что-то случилось, а сам сбежал к Ульяне. Он почти физически чувствовал, что не сможет удержать в голове весь ужас увиденного. Оставаться на ночь со страшными мыслями он не хотел. Ночью все кажется страшнее.

Так он и добрался до дома Ульяны, на такси, в почти два часа ночи. Осенний холод проникал под легкую одежду, но Уля предусмотрительно вынесла термос с горячим чаем и кружку. Впрочем, ее она тут же забрала себе, а Юре выделила крышечку от термоса. Руки приятно грелись, а чай был с привкусом малины.

– Ты все равно могла бы сказать. Это так все меняет! Я теперь...

«Я теперь даже не могу на тебя злиться», – понял Юра. Он покосился на Ульяну. Теперь она казалась ему безмерно печальной, будто пережитая травма навсегда изменила ее взгляд на мир. Будто детские розовые очки сломались в тот вечер под напором дяди, и с тех пор Ульяна видит все в серых красках.

Мне кажется, я никогда не смогу смотреть на тебя, как прежде. Ты такая печальная...

– Ты приехал ко мне в третьем часу ночи. Конечно, я печальная.

Реализм девушки отрезвил Юру. Он собрался с мыслями.

«Она точно не захочет, чтобы я считал ее ущербной или испорченной. Я так и не считаю, но говорю такую чушь!»

– Прости. Ты рассказывала родителям? Или хоть кому-нибудь?

– Я рассказала тебе.

– Воспоминания доходят медленно, как волны. Я не все помню, только какие-то моменты.

– Ты сказал, что вспомнил про шкаф? – уточнила Ульяна.

Она куталась в тонкую курточку и пыталась согреть ладони дыханием. Юра едва удержался, чтобы не помочь ей. Это выглядело бы глупо, романтично – а ведь ему всего лишь хочется защитить ее. Просто потому что когда-то он не смог. Сидел, прилипнув к щели в шкафу, боясь пошевелиться и даже лишний раз вздохнуть.

– Ты был в этом шкафу дважды. Первый раз я попросила тебя сама. После ночи, когда мы ходили на кладбище, мне показалось странным поведение дяди. Знаешь, он с нашей семьей не особо близко общался, я даже не могу точно сказать, с чьей стороны он дядя. Просто родители, наверное, даже не думали, что он может так поступить... – Ульяна сглотнула. – В общем, он странно себя вел. Мне было страшно оставаться с ним, поэтому мы договорились, что ты спрячешься у меня в шкафу. Ненадолго, всего на полчаса или час. Вроде как родители делают вид, что прогоняют чудовище под кроватью. Так и ты остался, чтобы прогнать моего дракона, а в итоге стал единственным, кто его видел.

– Как далеко он зашел?

– В тот раз он только разминался.

Голос Ульяны дрогнул, и она замолчала на долгие несколько минут. Юра смотрел в крышку с парящим чаем. Из подъездного окна доходило достаточно света, чтобы все видеть, но смотреть на подругу Сотников боялся. Вместо этого он пытался уловить в холодном осеннем воздухе аромат малинового чая. Это успокаивало. Сразу вспоминались дни, когда они с Ульяной перелазили к соседу за ягодой. Чужая всегда казалась им слаще, больше, вкуснее.

Сны, мучившие Юру последний месяц, сложились в единую картинку. Теперь он мог вспомнить почти все совместное детство с подругой. Только вот что было после шкафа – пока он этого не знал.

– Я тогда совсем не понимала, что происходит. Мне было любопытно и стыдно одновременно. Я только знала, что никому не могу об этом рассказать. Знаешь, как некоторые дети, которых незнакомцы отводят в темный угол... в семидесяти процентов случаев, если ты спросишь такого ребенка, он соврет, что идет со своим родственником. Глупые малыши, они просто не знают, насколько ужасны бывают взрослые...

– Ты тоже не знала. Не в чем себя винить.

– Я могла поделиться с кем-нибудь. Имею в виду: с кем-то из взрослых. Впрочем, когда это стало совсем невыносимым, мы с тобой решили всем рассказать. На слово никто бы не поверил. Почему-то мы с тобой так решили, и в итоге это оказалось правдой. Ты второй раз забрался в шкаф, чтобы снять все на телефон. Когда дядя опять пришел ко мне... – Ульяна взяла Юру за руку, с силой вцепившись ему в ладонь, – ...ты уже был в шкафу. Только на этот раз все пошло не по плану. Ты уронил телефон или чихнул... я уже и не помню, в тот момент в ушах звенело. Я помню, как пыталась оттащить от тебя разъяренного дяди.

Заболела голова. Юра отставил на скамейку чай и коснулся затылка.

– Оттуда мой шрам?

– Он сбросил тебя со второго этажа, – завороженно говорила Ульяна. – Был уверен, что ты умер... Дядя схватил меня за волосы и пригрозил, чтобы я никому не рассказывала правду. Вроде как ты упал сам, потому что ночью лез ко мне в спальню. Если бы я сказала правду, он... пригрозил, что сделает мне еще больнее, чем обычно.

Юра передернулся.

– Ублюдок.

–Вроде бы ты еще говорил что-то по дороге в больницу, пытался рассказать взрослым, но они будто не слышали. Ты не умер, но потерял память. Его это немного успокоило, но все равно дядя тут же уехал.

– Где он сейчас? В нашем городе?

– Я видела его еще несколько раз на семейных посиделках. Он не подавал виду, что между нами что-то было. Как будто он тоже все забыл, как и ты. Но я помню: каждый раз он бросал на меня липкие мерзкие взгляды, когда мы оказывались близко или наедине. Ничего мне не говорил – только смотрел, бесконечно смотрел...

Юра положил на руку Ульяны свою ладонь.

– Все в прошлом, окей? Это было ужасно, но никогда больше не повторится. Прошлое не исправить, остается только смириться.

– Прошлое не исправить, верно. Но и меня уже не изменить. Я та, кто я есть. Расколотая искалеченная душа. Совершаю поступки, от которых другим было бы мерзко – но иначе не могу. Когда-то я заглушала так свою боль: рассказывала сказки, в которых не было счастливого конца. Это настолько вошло в привычку, что я уже не могу без своих историй.

– А про меня есть сказка? – внезапно спросил Юра. Он все еще касался ее рук – отпускать Ульяну не хотелось. Вместе с ее замерзшими от холода ладошками он надеялся хоть немного отогреть заледеневшее сердце.

– Про тебя... нет. Ты, наверное, единственный, кому я не хочу делать больно. Но если хочешь, могу рассказать про дракона Ани.

– Я и так знаю, – Юра одернул руку, услышав имя девушки. – У нее тяжело болеет мама. Аня за нее очень переживает, хоть мне и не рассказывает.

– Ну да, мама болеет... но я не об этом. Главный дракон Ани – это ты.

– Эй! – возмутился Сотников. – Ты говорила, что драконы – это самое худшее воспоминание или типа того.

– Все верно. Как принцесса Матвея. Когда-то она была для него всем – но ее смерть все изменила.

– Я что? – Юра запнулся от глупости собственной мысли. – Я умру что ли?

– Однажды обязательно, но я опять не об этом. Я не буду рассказывать сказку, просто скажу все как есть. – Ульяна встала напротив и пристально посмотрела ему в глаза. – Ты ее бросишь. Причем случится это очень скоро. Думаю, это настолько разобьет ей сердце, что Аня едва ли когда-нибудь сможет от этого оправиться. Как и Матвей. Сможешь его спасти? А Аню?

– Что ты задумала? – Юра взялся за костыль и подскочил на ноги. – Хочешь испортить ей жизнь? Собралась то видео из раздевалки отправить?

– Какое видео, Юр? Ты сам все испортишь. ЭТО уже в твоей голове, – Ульяна коснулась виска.

Она прихватила термос, махнула на прощанье рукой и вошла в подъезд, оставив Сотникова наедине со своими мыслями. Хоть Ульяна и не назвала причины, но он знал, о чем она говорила.

Эротические мысли с участием Ульяны. Их общее счастливое детство, так жестко и стремительно завершившееся. Желание помочь ей, во что бы то ни стало. Желание ее...

Юра помотал головой и вцепился в виски. Он ненавидел себя, но вновь вырезать память не мог. Ульяна уже прочно поселилась в его голове.

***

Утром у школы собралось не меньше людей, чем на линейку. Кто-то бодро выкруживал у крыльца, пятиклассники высыпали на улицу, якобы чтобы подышать свежим холодным воздухом перед началом учебы. Однако Юра увидел предмет всеобщего любопытства издалека. Огненно-красная, вызывающе яркая машина с черной крышей. Рядом, поднявшись на обшарпанную бордюру, стоял Ритов, самодовольно покручивая ключи на пальце.

– Мерседес бэнс кабриолет! Двести лошадиных сил! За семь секунд – вжух! Разгон до ста километров в час. Ну разве есть хоть кто-то, кого батя поздравил с совершеннолетием еще круче?

Юра кивнул Ане, чтобы она шла в класс, а сам пробрался через толпу зрителей к Ритову. Тот Сотникову как будто искренне обрадовался. Спрыгнул с бордюры, пожал руку и похлопал по спине.

– Юрка, друг мой! Как тебе моя тачка?

– Тебе что, уже восемнадцать?

– А ты что, документы проверять решил? – Ритов подмигнул. – Батя отправил меня в школу на год позже, чтобы среди десятого класса я стал звездой!

– Откройте крышу, пожалуйста! – попросил пятиклассник.

Ритов снисходительно потрепал его по голове.

– Иди отсюда, малой. Еще бы я осенью салон загаживал. Вон, дождь мелкий идет!

Юра усмехнулся. Утром капнуло несколько капель – но на этом «дождь» закончился.

Сотников обогнул мерс, зачем-то постучал костылем по колесу.

– Но-но! По голове себе постучи, – возмутился Ритов.

– Не боишься, что тебе эту красавицу недоброжелатели покалечат? Ты за одно утро завистников нахватался – до пенсии хватит.

– Ну ты же не один из них, а, Юра?

– Я за тебя рад, Ритов. Честно. Только не зазнавайся сильно.

Юра покривил душой. За Ритова он, конечно, был рад, но еще больше был бы рад, если бы такой подарок достался ему. Однако он родился в другой семье. Не в бедной, как у многих знакомых, но и не в такой «мажорной», как его удачливый одноклассник.

«Где там обещанная Ульяной сказка про наказание жадного раджи? – с легкой завистью подумал Сотников. – Черт. Я становлюсь, как она. Меня не должно радовать чужое горе!»

– Десятый «Г»! – на улицу, кутаясь в серую шаль, вышла Майя Ивановна. Выглядела она беспокойно, на дорогую машину едва обратила внимание. – Десятый «Г», оторвитесь от любования и зайдите в класс. Это срочно!

Юра вместе с остальными зашел в школу. Пятиклассники тут же облепили мерс – Ритов попытался их отогнать, как назойливых мух от навоза, но они все равно набросились бы на машину позже. В итоге Саша плюнул, щелкнул сигнализацией и тоже зашел в здание.

В классе собрались почти все. Майя Ивановна тоже была, хоть по расписанию и не ее урок.

– Сядьте, – сказала она таким голосом, что все послушались. Серьезной классная руководительница становилась только в очень редких случаях. – Класс, случилось кое-что очень неприятное. Ваш одноклассник, Матвей Астров...

«Не может быть!» – испугался Юра.

– ... попал в больницу. Как оказалось, он занимался опасным видом... это не спорт даже, а дурость какая-то! – учительница на миг избавилась от маски важности, поддавшись злобе на молодое поколение. – Он лазил по крышам, стройкам и высоким объектам. Как же это называется? Забыла.

– Руфер, – напомнили с третьего ряда.

– Точно, руфэры, – Майя Ивановна вновь стала серьезной. – В общем, во время этого глупого времяпрепровождения Матвей поранил руку и не обратился своевременно к врачу. В итоге... у него развилась гангрена. Руку ампутировали.

Все девчонки ахнули. У Юры сжались зубы.

«Идиот! Я ведь говорил ему, говорил!»

– Не уверена, вернется Матвей на учебу сегодня или позже. Просто давайте вести себя, как цивилизованные люди, не тыкайте в него пальцем, не издевайтесь, не задавайте лишних вопросов. Ему сейчас как никогда нужна поддержка. Лучше всего, если вы притворитесь, будто все нормально.

– Все нормально, как же, – Юра опустил голову на руки. – Если бы хоть кто-нибудь не притворялся, что все нормально, он бы до такого не дошел.

– Юр, ты чего? – Аня коснулась его плеча. – Ты ведь ничего не мог исправить, ты не знал.

– А мог бы узнать! Мы ведь когда-то дружили. Не хотел бы, чтобы у меня был такой же дерьмовый друг, как я.

Майя Ивановна красноречиво посмотрела в сторону Сотникова, показывая, что услышала запретное слово. Однако никак не прокомментировала – только продолжила рассказывать, о вредности прогулок по заброшкам и о полезности врачей.

Аня обняла Юру, почувствовав его плохое настроение. Сотников с благодарностью прижал ее руку.

«Она слишком хорошая. Разве я могу ее предать? Ульяна ошибается».

Прозвенел звонок. В класс, словно специально дожидаясь сигнала, вошел Астров. Правую руку он невзначай спрятал в кармане ветровки – не сдал ее в гардероб. Весь класс уставился на Матвея. Юра прочитал в его глазах бессильную ненависть: он бы точно не хотел, чтобы его жалели.

В полной тишине Матвей прошел к парте Ульяны. Учебники доставать не стал – для этого пришлось бы вытащить руку из кармана.

– В общем, помните, о чем я вам сказала, – засуетилась Майя Ивановна и вышла из класса. Пришла другая учительница, но на нее никто не обратил внимания. Вся пялились на Астрова, даже не пытаясь скрываться. Юра попытался отвлечься на телефон, хоть и чувствовал: надо обернуться, поздороваться. Сказать хоть что-нибудь, хоть одно слово.

– Чего уставились? Уже все в курсе, да? – раздался злой голос Матвея. – А я не стыжусь! Получил, что заслуживал. Угадайте, какой палец я вам показываю, уроды?

Сотников обернулся. Матвей вытащил правую руку из кармана – кисти не было полностью. Оставшейся перемотанной бинтами культей он обвел весь класс, не обращая внимания на учительницу. Она, похоже, была единственной, кто не знал про Астрова – на отсутствующую руку женщина взирала с удивлением и ужасом.

– Кто теперь урод, – усмехнулся Витя с третьего ряда.

Юра не выдержал и вскочил.

– А ну повтори!

Тут же поднялись Кот и Ритов, готовые вступиться за одноклассника. Обычно оставаясь в стороне от конфликтов, сейчас даже они не выдержали шакальего поведения.

Витя затравленно посмотрел на него снизу вверх, что-то буркнул и уткнулся в тетрадь. Тимур, расплывшийся было в улыбке, тоже успокоился.

Сотников обернулся на Матвея. Тот едва заметно кивнул: спасибо – и начал неуклюже, левой рукой доставать учебные принадлежности.

– Давай помогу, – потянулась Ульяна, но Астров отдернул от нее рюкзак.

– Я сам.

Весь урок Сотников чувствовал, как сзади него сидят двое людей, за которых он в ответе и которых не сумел защитить, когда была возможность. Эта тяжесть давила на затылок, разболелась голова.

На перемене Юра остался в классе. Он подумывал пойти к медику, нажаловаться на больную ногу и уйти домой, но позади сидел Матвей – человек без руки. Человек, который не хотел к себе жалости. Это отрезвляло.

Сотников обернулся.

– Только попробуй сказать «я же говорил», – предупредил Матвей. Ульяна и Аня ушли куда-то, так что их разговор никто важный не слышал.

– Я и не собирался. Мне очень... – слово «жаль» застряло в горле. Не этого Астров от него ждет.

– Болит. Будет болеть всю жизнь – так доктор сказал. Знаешь, фантомные боли. Когда ты потерял что-то, но все равно продолжаешь чувствовать, что это часть тебя.

– Ты ведь не о руке сейчас?

– Не о руке.

Сотников помолчал, не зная, что еще сказать. Внезапно ему в голову пришла мысль. Ошеломительная, внезапная.

– Я, наверное, не должен тебя нагружать сейчас...

– Что нужно? – резко спросил Матвей. Юра испугался, но тут же понял: ему готовы помочь, просто Астров разучился говорить не грубо. Матвей тут же исправился: – Ты пытался меня спасти. Я сам виноват. В любом случае, если есть возможность, я помогу. По пустяку ты бы не стал меня спрашивать.

– Это так. В общем... только пусть это будет между нами.

– Мог бы не говорить.

– С одной моей знакомой случилось кое-что плохое. Ее обидел человек.

– Обидел? – фыркнул Матвей.

– Я неправильно подобрал слово. Скорее он сломал ей жизнь. Поступил как моральный урод. Я хочу ему отомстить. Мне правда неудобно тебя об этом просить...

Матвей плюхнул об парту искалеченную руку и скривился от боли. Похоже, по привычке попытался решительно ударить кулаком.

– Я сгниваю в своем болоте. Заживо сгниваю, Сотник. Мне бы любое дело, чтобы отвлечься. Тем более это по моей части. У меня есть знакомые, они легки на подъем. Найди этого человека – и мы его изобьем.

Юра перегнулся через парту, склонившись к уху Матвея. Никто другой не должен был это услышать.

– Его не нужно избивать. Он заслуживает смерти.

Сотников сел обратно.

– Я не помог тебе вовремя – и вот, чем это обернулось. Не хочу, чтобы мое бездействие еще раз кому-то навредило. Ее личность еще можно спасти, еще не слишком поздно. Я не смогу себе простить, если опять сложу руки. Это станет моим... личным драконом.

– Он заслуживает этого? Это не подростковая чушь про несчастную любовь? – уточнил Матвей.

– Все очень серьезно. Раньше за такое убивали.

– Тогда я помогу тебе.

***

Юра еще долго корил себя, что додумался в такой момент приставать к Матвею со своей просьбой. Тем не менее, оказалось, что именно это Астрову и было нужно. Он подошел к Сотникову на большой перемене – уточнить, что именно сделал этот человек. Юра решил не скрывать, но и не говорить лишнего.

– Это может касаться нашей общей знакомой, поэтому говорю без имен, – предупредил он. – Этот урод – педофил.

Для Матвея этих слов оказалось достаточно.

Теперь нужно было выяснить, где живет дядя Ульяны.

«Неужели я действительно готов убить человека?» – подумал Юра, лениво ковыряясь в тарелке в столовой. Аппетита не было.

– Ты из-за Матвея так расстроился? – Аня сидела рядом и никак не могла оставить Юру в покое.

– Не важно, Ань. Просто дай мне немного подумать в тишине.

Сотников сунул наколотые на вилку макароны в рот. Ульяна сидела напротив, через несколько столов. Кушала какую-то булочку, болтая с обедавшей рядом психологом. Теперь Ульяна совсем не была похожа на потерянную и печальную девушку, с которой Юра встречался ночью субботы.

«Она не выглядит травмированной. С другой стороны – чего я ждал? Что Уля каждый день будет плакаться мне в плечо о детской травме? Она давно слилась с теми воспоминаниями. Ей не нужно плакать, чтобы продолжать быть несчастной. Уля говорила про драконов... Если дяди не станет – обрадуется ли она?»

Ульяна подняла голову и перехватила взгляд Юры. Он не отвел глаза сразу, а через несколько секунд это превратилось в игру: кто дольше продержится? Смотреть в глаза другому человеку – это никогда не может быть комфортным, любишь ты человека или ненавидишь.

– Скоро звонок, поторопись, – подсказала Аня.

– Ага.

Сотников отнес тарелку в мойку. Девушка дожидалась его у выхода из столовой. Аня не видела, как Юра прошел мимо Ульяны, а она чуть отклонилась назад, чтобы «случайно» коснуться его.

«Я ввязался в дурацкую игру».

После уроков к Юре внезапно подошел Ритов.

– Друг, не хочешь прокатиться в моей новой тачке?

Слово «тачка» резануло слух. В жизни так не говорят – Ритов напоминал сбежавшего из американского подросткового фильма богатенького мальчика. Он так же говорил, так же пафосно крутил вокруг пальца ключи от «тачки», даже в одежде старался выделиться: школьная форма с иголочки, пошитая на заказ в ателье, но при этом – черные фирменные кеды. Полная безвкусица, подчеркивающая его статус неприкосновенного мальчика. Только некоторые учителя позволяли себе делать Ритову замечания за форму.

– Я на даче в тачке навоз возил, – без злобы ответил Юра. Ритов улыбнулся.

– Ну вот я и говорю: почему бы нам не прокатиться?

Сотников оценил, что одноклассник поставил себя с ним на один уровень.

– Я должен Аню проводить.

– Тогда подвезем ее, а потом просто поездим по городу. Что скажешь?

Юра обернулся на девушку. Она молчала, но явно была не против.

– Окей.

Они втроем вышли на улицу. Ритов разогнал малышню, столпившуюся вокруг его мерса, важно щелкнул сигнализацией. Двери распахнулись по нажатию кнопки на ключе.

– Классная фишка, скажи? – самодовольно спросил Ритов.

Юра приоткрыл заднюю дверь для Ани, а сам сел вперед. Костыль уже мешал – Сотников почти не чувствовал боли.

«Завтра оставлю его дома».

В салоне пахло лимонным мягким освежителем. Спине мгновенно стало тепло.

– Сиденье с подогревом? – удивился Юра.

– Ага.

– Круто.

Ритов завел машину. Школьники разбежались от капота, готовые смотреть на первый запуск машины, словно это космическая ракета. Ритов вжал педаль газа в пол, машина резко дернулась – тут же тормоз.

– Блин! Она такая мощная, что я привыкнуть не могу. На учебе нам только запорожцем давали порулить.

На этот раз мерс тронулся плавно, и они выехали со школьного двора.

– Не знал, что ты ходил на вождение. Что, решил хотя бы права не покупать?

– Я не настолько идиот, – усмехнулся Ритов и включил музыку. – Ань, напомни адрес?

Они доехали действительно быстро. Хоть Юра и боялся, что его друг будет лихачить и гнать на красный, Ритов вел аккуратно, будто даже немного побаиваясь машины.

– Батя сказал, чтобы если я на ней врежусь во что-нибудь – от меня ничего не останется. А я еще в этой жизни недостаточно повеселился.

Они доехали до дома Ани, Юра вышел с ней обняться и довел до подъезда, после чего вернулся в машину. Ритов не спешил трогаться с места.

– Ладно, а теперь рассказывай, для чего ты меня на самом деле позвал?

Ритов постучал пальцами по кожаному чехлу руля, слегка откинул сиденье назад и приглушил музыку.

– Решил ухлестывать за двумя сразу? – без разгона спросил он.

– Чего?

– Ульяна сказала, что ты приходил к ней недавно. Ночью.

– А зачем я приходил – она не говорила?

– У меня есть вариант, – сказал Ритов. В его голосе не было ни капли веселья. – Слушай, ты уже отхватил себе офигенную девушку. Ульяна достанется мне.

– Может, тебе стоило ей об этом сказать, а не меня на романтичную поездку звать?

Сотников сжал костыль. Они с Ритовым никогда не ссорились. Не было повода, да и ни к чему ссориться главным людям в классе.

– Я ей говорил, – нехотя сознался Саша.

– И?

– Она сказала, что ей нравится другой тип парней. Наверное, такие, как ты?

– Да чего ты ко мне-то пристал? Я ходил к ней ночью, потому что...

– Ну? Почему?

– Просто одно очень важное дело. Тебя это не касается.

Ритов хмыкнул.

– Ну конечно. А Аня в курсе, что ты был у Ульяны?

– Хочешь ей рассказать? Только попробуй.

Ритов устало положил голову на руль и посмотрел на Юру.

– Мне это ни к чему. Я не сволочь, хоть некоторые так и думают. Я прошу тебя по-человечески: не трогай Ульяну. И Ане больно не делай.

«Она ему все еще нравится, – понял Юра. – Может, Ульяну он хочет, но за Аньку – беспокоится! Вот так богатенький мальчик, оказывается и у них бывает сердце».

После этой внезапной мысли стало легче. Сотников даже почувствовал уважение к Ритову: он ведь действительно мог все рассказать Ане, но предпочел поговорить с ним!

– Я не собираюсь делать Ане больно. И Ульяна мне не нужна, ясно? Если это единственное, о чем ты хотел поговорить – то и говорить больше не о чем.

Юра вышел из машины и махнул однокласснику рукой. Мерс неуклюже выехал со двора.