Глава 26
Массимо
Я уставился на свои костяшки пальцев, уже и без того изрядно разбитые. Невио оттолкнул меня в сторону и, опустившись на корточки, принялся осматривать Алессио, который устало потер лицо ладонями. На щеке алел багровый след.
Мы никогда не поднимали друг на друга руку. Никогда прежде. Холодный озноб прошел по телу от осознания того, что я сделал.
Невио обернулся ко мне, его взгляд был полон удивления, смешанного с нескрываемой насмешкой и невысказанными вопросами.
В памяти всплыл наш разговор, произошедший после того, как Невио узнал о прошлом Авроры. Он тогда спросил, как бы я поступил на его месте, если бы подобное было с Карлоттой. Я ответил, что ничего не предпринял бы. Что не имею права на какие-либо действия, ведь мы не в отношениях.
Или все же в отношениях? Возможно, я лишь питал иллюзии на этот счет.
Мы не облекали в официальную форму, не предавали огласке. Но внутри себя я считал, что мы вместе. Я не желал скрывать это от окружающих, в отличие от нее.
И вот, свершилось. Алессио поцеловал ее. И я не сдержался, ударил его. Это отвратительно. Отвратительно все произошедшее.
Неужели я теряю над собой контроль? Эта мысль пугает меня.
Я ощутил, как внутри меня нарастает буря противоречивых эмоций. Все смешалось в один густой, удушающий ком. Я всегда старался быть сдержанным и рассудительным, но в этот раз что-то сломалось.
Невио поднялся и, бросив короткий взгляд на Алессио, подошел ко мне.
— Ничего бы не сделал, да? — усмехнулся кузен, прожигая меня взглядом.
— Закрой рот, — процедил я сквозь зубы.
— Фальконе!
Резкий окрик заставил нас разом обернуться. Диего приближался к нам, его брови были грозно сдвинуты к переносице.
Алессио, покачнувшись, поднялся на ноги, словно очнувшись от удара. Невио тут же подскочил к нему, поддерживая под руку.
— Что здесь происходит? — спросил Диего, подходя ближе и окидывая нас изучающим взглядом.
Но его зеленые глаза, так похожие на ее, невольно задержались на мне, и я, впервые в жизни, отвел взгляд, избегая пристального внимания.
— Семейные разногласия, — с притворной беззаботностью произнес Невио, подталкивая моего брата к машине. — Мы уже уезжаем. Заберем машину Алессио позже. Пока-пока, Диего.
Диего поморщился, словно от назойливой мухи, и, отмахнувшись, снова обратил ко мне взгляд. Кузен усадил Алессио на заднее сиденье, затем потянул за руку и меня, направляя к машине.
— Ты разучился ходить? — проворчал Невио, подталкивая меня к распахнутой двери и усаживая внутрь. — Почему я сегодня, черт возьми, в роли третьего лишнего, или этакого паиньки, которому положено вас мирить?
— Все когда-нибудь случается впервые, — донеслось с заднего сиденья хихиканье Алессио. — Не сердись на меня, младший брат. Я не хочу, чтобы ты на меня сердился.
Я, словно парализованный, опустился на переднее пассажирское сиденье. Невио захлопнул за мной дверь и направился к водительскому месту.
— Об этом стоило подумать раньше, до того, как поцеловал ее.
— В тот момент я вообще не думал.
В салоне автомобиля повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь тихим постаныванием Алессио. Невио завел двигатель, и машина плавно тронулась с места, оставляя позади Диего, возвышающегося на фоне ночного пейзажа. Я чувствовал его взгляд, но не оборачивался.
Слишком многое сейчас зависело от моего самообладания.
Мои мысли лихорадочно метались, пытаясь найти рациональное объяснение произошедшему. Ревность? Собственничество? Я не мог дать однозначного ответа. Образ Карлотты, ее смех, ее прикосновения, всплывали в памяти, терзая меня изнутри.
Мы избегали прямых заявлений, предпочитая жить в зыбком мире иллюзий. И вот, эта иллюзия рухнула.
Невио, сохраняя молчание, внимательно следил за дорогой. Он иногда умел читать меня. Мог понять, когда нужно промолчать, а когда — надавить. Сейчас он выбрал первое. Я был ему благодарен за это. Любое слово лишь усугубили бы мое состояние.
— Это была ошибка, — голос Алессио болезненно резанул слух, заставив меня зажмуриться. — Клянусь, я не понимаю, что на меня нашло. Карлотта оттолкнула меня в ту же секунду.
— Она ничего мне не сказала, — слова мои прозвучали почти неслышно.
— Джоанна сфотографировала нас в этот момент, — еле слышно пробормотал брат, и взгляд мой тут же метнулся к Невио, чьи пальцы побелели, вцепившись в кожаную оплетку руля.
— И поэтому ты предложил Римо связать Джоанну и Дарио?
Невио издал короткий, пренебрежительный смешок, покачав головой.
— Нет. Причина в том, что Джоанна создает проблемы для Авроры. Между ними давняя неприязнь, — он пожал плечами, словно это было само собой разумеющимся. — Ах да, я сообщил отцу, что ты и Джоанна трахались, Алессио. Не жди от меня извинений. Полагаю, Нино тоже в курсе.
С заднего сиденья донесся тяжелый вздох, перешедший в неразборчивое бормотание проклятий.
— Не в твоем стиле ябедничать.
— По правде говоря, в последнее время я себя совершенно не узнаю. Впрочем, как и вас, — пробормотал Невио, не отводя взгляда от дороги. — Я словно ищейка, пытаюсь вынюхать хоть что-то у Авроры. Алессио, ты пьешь до беспамятства, и я не поверю, что причина в том дерьмовом поцелуе с Карлоттой. А ты, Массимо, ходишь как побитый пес из-за нее же. Во что мы превращаемся?
Сзади снова донеслось невнятное бормотание.
Мои пальцы маниакально барабанили по колену, и взгляд был прикован только к этому движению. Я не поворачивал головы, даже когда краем глаза замечал, как Невио украдкой бросает на меня взгляды.
Нужно от всего этого избавиться. Раньше было так спокойно. О чем я только думал?
— Чувствую себя ужасно, — драматично пробормотал Алессио, словно слова вырывались из самой глубины его отчаяния.
Я тяжело вздохнула и откинула голову на спинку сиденья, слегка повернув ее вбок.
— Тебе плохо?
— Целиком и полностью. Я отвратительный брат, — с горькой иронией усмехнулся Алессио, и в этом звуке отчетливо слышалась боль. — Хотя, какой я брат? Не настоящий.
Мои брови невольно нахмурились от его слов.
Машина внезапно с шумом остановилась.
Невио и я обменялись взглядами, в которых отражалось одинаковое изумление.
Мы повернулись к Алессио, заметив, как он словно развалился на сиденье. Его руки, с яростью вцепившись в светлые волосы, сжимали их, оттягивая от головы.
— Что за чушь ты несешь? — пробормотал Невио с неприкрытой обидой, озвучивая вопрос, который терзал и меня.
Салон наполнился резким, истерическим смехом Алессио, который внезапно стих, когда он резко распахнул дверцу и вылетел из машины. Мы поспешили следом, наблюдая, как он жадно глотает воздух, словно задыхаясь.
— Поехали домой, — тихо попросил я, потянувшись к нему, но Алессио отступил, подняв руку, словно моля меня остановиться.
— Прости. Я не хотел тебя злить.
— Зачем ты это сказал?
Алессио, осунувшись, опустился на бордюр и в отчаянии вцепился в волосы. Порыв подойти, отнять его руки, был остановлен предостерегающим жестом Невио.
— Что случилось, Алессио? — с настороженностью спросил Невио. — Помимо поцелуя. Что еще произошло? Есть что-то ещё, я это точно знаю.
Веки мои невольно сомкнулись, и я изо всех сил старалась не коснуться болезненно занывшей груди. Упоминание об поцелуе жгло, как клеймо.
Образ встал перед глазами.
— Джоанна кое-что мне рассказала, — прошептал Алессио, понурив голову.
Взгляд Невио, скользнув по мне, красноречиво выразил: «опять эта гребаная девчонка». Ее имя звучало сегодня слишком часто.
Я сел поодаль от него, тоже на бордюр, и пристально смотрел на Алессио.
— Мама и папа... они меня усыновили.
Оцепенение.
В ночном освещении особенно отчетливо выделялись его светлые волосы и голубые глаза, в глубине которых клубились множество разных эмоции, словно терзающие его изнутри.
Но больше всего в глазах плескалась боль. Страдания. Даже сквозь пелену опьянения это было кристально ясно. Видно было и по мелкой дрожи, сотрясавшей его тело.
— И что с того? — выпалил Невио, но мы, казалось, не слышали его. — Хотя, может, это сука лжёт.
Лишь смотрели друг на друга.
Дрожь прошлась и по моему телу.
— Мы не братья. Не по крови, — еле слышно прошептал Алессио, словно пытаясь достучаться до моего сознания. — Это правда.
Тишина, повисшая после слов Алессио, казалась оглушительной.
Я ощутил, как привычный мир, выстроенный годами, начал рушиться на глазах.
— Я всегда чувствовал себя чужим. Знал, что чем-то отличаюсь от вас. Но я никогда не думал, что причина в этом.
— Невио, уйди, — быстро выпалил я, не отрывая взгляда от Алессио. Тот вздрогнул и отвернулся. — Можешь подождать в машине.
Я не видел, последовал ли Невио моему указанию, но вскоре услышал хлопок дверцы, а затем донесшиеся приглушенные звуки музыки. Включил, давая понять, что не станет подслушивать.
Всегда было очевидно, насколько мы с Алессио разные. Это бросалось в глаза, и дело было не только во внешности.
Но это никогда не являлось препятствием. Он превосходил меня в том, что мне не давалось.
— Этот мир — глупое место, — пробормотал я, глядя на свои руки, безвольно лежащие на бордюре. — Но ты – первый, кого я полюбил. Считал своим. Тем, кто примет меня любым. Раньше, с папой и мамой, я думал, что должен подстраиваться, показывать только лучшее, но потом понял, что это необязательно. С тобой мне никогда не приходилось играть роль. Ты всегда принимал меня таким, какой я есть.
Краем глаза я заметил, как Алессио повернулся и снова смотрит на меня. Я тут же ответил ему тем же.
— Ты мой брат. Мой старший брат. Который никогда не ведет себя как старший, скорее, как младший, — от моих слов Алессио усмехнулся, и на его лице появилась настоящая улыбка. — Ты мой брат. И мне все равно, есть ли у нас общая кровь или нет. Ты всегда был и всегда будешь моим братом.
Алессио внимательно слушал, его взгляд был прикован к моему лицу.
В нем читалось удивление, смешанное с облегчением. Он явно не ожидал такой реакции. Возможно, он боялся, что это новость разрушит нашу связь, но мои слова, казалось, успокоили его.
— Ты сказал, что любишь меня, — Алессио усмехнулся, и я закатил глаза.
— Только это и услышал? — мои брови нахмурились.
— Нет, конечно, нет. Но, черт возьми, это точно не ускользнуло от моего внимания. Не припомню, чтобы ты говорил такое кому-либо ещё.
Я устало вздохнул, чувствуя, как измотан, и опустился рядом с ним. Теперь наши плечи соприкасались.
— Это ничего не изменит, ты же знаешь?
Он выглядел растерянным и едва заметно кивнул, запрокинув голову к ночному небу.
— Спасибо, младший брат.
— Не за что, старший брат, — выдохнул я. — Но всё равно, целовать её было подло.
Алессио поморщился, виновато взглянув на меня.
— Да, это было подло. Прости, — проговорил он, набрасывая руку мне на плечо. — Карлотта избегает тебя не только из-за этого.
— Ты что-то знаешь?
— Наверное, ты и сам догадываешься о причине.
— Ей что-то сказали врачи, да?
— Хочешь узнать, что?
— Все твердят мне подождать, что она сама расскажет.
— Но ты не хочешь...
— Карлотта не расскажет, — перебил я, сжимая и разжимая кулаки. — Проще уже проникнуть в кабинет её врача и узнать всё самому.
— Мы можем это сделать, — пожал плечами Алессио, и я усмехнулся.
— Ты сейчас не в том состоянии, чтобы мы могли это сделать, — я провёл пальцем по багровому следу на его лице. — Нужно приложить лёд.
— Это было больно.
Алессио драматично надул губы.
— Ты заслужил.
— Не буду отрицать, — улыбнулся он, сильнее приобнимая меня. — Так как насчет проникновения в кабинет врача? Давно мы не делали ничего подобного.
— Мы такого и не делали.
— Самое время начать.
— Завтра.
Ожидание стало невыносимым.
— Утром, — уточнил я, поднимаясь. — Нанесем визит, а после отправимся на эту унылую помолвку Джоанны.
— Чего? — изумленно воскликнул Алессио, поднимаясь вслед за мной и тут же теряя равновесие. — Что я пропустил?
Я поддержал его, и мы направились к машине. Музыка стихла, как только я открыл дверь.
— Невио устроил так, что Джоанна с завтрашнего дня будет помолвлена с одним из наших людей.
— Я молодец, — самодовольно произнес кузен. — Вы все уладили? — тут же Невио посерьезнел.
— Решать было нечего, — ответил я, заметив, как Алессио расслабился от моих слов и спокойно опустился на сиденье. — Теперь тебе необходимо протрезветь. Если кто-то в доме заметит твое состояние, возникнут серьезные проблемы.
— Буду как огурчик к прибытию, — усмехнулся Алессио и откинулся на спинку сиденья.
Я покачал головой, закрыл дверь и направился к своему месту.
— Зато сегодня было нескучно, — сонно пробормотал Невио.
— Порой мне кажется, ты говоришь лишь для того, чтобы издавать хоть какие-то звуки, — за эти слова я получил ощутимый толчок в плечо.
***
Карлотта
Деревянный дом. Воспоминание о нем, словно заноза, терзает душу. Невидимые руки тянут меня обратно, в прошлое, полное боли. Пыль едким облаком застилает глаза, лишая зрения и наполняя их жгучей болью. Порывы ветра, кажется, готовы сбить с ног, лишить равновесия не только физического, но и душевного.
И лишь пробуждение приносит долгожданное облегчение, рассеивая кошмар, словно дым. Тот, кто оберегал мой сон нет рядом.
Не сосчитать, сколько раз я исступленно терла губы, пытаясь стереть след, но он словно въелся в память, поселился в голове, отказываясь покидать ее. Бесчисленное множество раз возникало желание поделиться этим с Массимо, рассказать ему все.
Рука тянулась к телефону, ноги рвались к его дому, но трусливая часть моей натуры неизменно брала верх.
Не припомнить, сколько раз, с тоской глядя на новые таблетки, я в отчаянии смывала их в унитаз. От них я становилась лишь тенью себя, вялой и апатичной. Боль, судороги — стали моими постоянными спутниками. Я устала от этой внутренней борьбы, от того, что мой организм медленно, но верно разрушает себя. И, кажется, я перестала сопротивляться.
В руках я держу телефон, с надеждой смотря на него, ожидая от него сообщения. Но со вчерашнего дня Массимо не писал мне. Мама рассказала, что он вчера заезжал, но я его не видела.
Мне хотелось взглянуть на него. Чтобы мы встретились взглядами. Может тогда, увидев его, я смогу все ему рассказать, абсолютно все.
Глаза Джеммы наполнились слезами, когда я поделилась словами врача. Савио выразил свою поддержку в объятиях, от которых и мои слезы хлынули потоком. Мама, проявив неимоверную стойкость после того дня, больше не позволила себе ни единой слезинки, оставаясь рядом со мной неотлучно, как и Тони.
Диего... в его взгляде читалась всепоглощающая грусть. Печаль, смешанная с мучительным чувством вины. Однажды я невольно стала свидетельницей его разговора с Тони, разговора, посвященного мне, и услышанное потрясло меня до глубины души. Ему было больно, невыносимо тяжело осознавать, что назначенное мне лечение оказалось непомерно дорогим, и он испытывал вину за то, что не мог оплатить все расходы немедленно.
Диего делал все, что было в его силах. И я любила его за это безмерно.
Но болезнь, терзавшая мой организм, все те изменения, что происходили со мной, приносили моей семье лишь страдания и боль.
Радостных известий не было. Ни единого. Каждый визит к врачу заканчивался лишь видом его поджатых губ и нахмуренных бровей, предвещавших новые, неутешительные вести.
— Может, пойдешь поздравить Джоанну? Вы ведь подруги, — с натянутой улыбкой проговорила мама, легонько поглаживая мое плечо.
— Мы никогда не были подругами, — тихо ответила я, избегая ее взгляда.
Сегодня Джоанна отмечает свою помолвку. Эту новость рассказала мне Аврора, написав поздним вечером.
И вот я здесь, на этом мероприятии, где фальшь пропитала каждый уголок, вызывая тошноту. Фальшивые улыбки, натянуто-радостные лица, лицемерные поздравления. И фальшивая Джоанна, старательно изображающая счастье и восторг от происходящего, от мнимого комфорта и радости рядом с мужчиной, годящимся ей в отцы. Отвратительно.
Джоанна то и дело бросала на меня взгляды, но каждый раз, заметив это, я отворачивалась.
— Почему ты так говоришь? Раньше вы могли болтать...
— Простые разговоры и дружба — не одно и то же, мама, — прервала я ее, тут же нахмурившись от собственной резкости. — Прости.
— Ничего, — с тревогой взглянув на меня, пробормотала мама, а затем на ее лице снова появилась натянутая улыбка. — Аврора приехала, это хорошо, правда?
Неловко кивнув, я перевела взгляд на свою подругу, которая стремительно пересекала комнату, затем грубо схватила Джоанну за локоть и потащила ее к выходу на улицу.
Из меня вырвался дрожащий вздох, и я залпом выпила воду из бутылки, которую с самого приезда сжимала в руке.
Я рассказала Авроре все. Когда Невио застал нас на вечеринке в тот злополучный день, он отвез нас к себе в квартиру. Мне было настолько невыносимо, что я выложила Роре все до мельчайших подробностей. О словах врача, о кошмаре, произошедшем на вечеринке. Я больше не могла держать это в себе.
Мои глаза невольно сомкнулись, когда острая боль пронзила грудь. Я жадно вдыхала воздух, пытаясь насытить легкие. Пальцы судорожно сжали пластиковую бутылку, издав едва слышный треск, привлекший внимание мамы и Диего, которые тут же встревоженно посмотрели на меня.
— Дорогая? — обеспокоенно произнесла мама.
— Мне нужно... — проговорила я, с трудом подбирая слова. — В уборную.
Я поспешно отвернулась и отошла от них, не дожидаясь ответа.
Мои руки крепко сжали ткань зеленого платья, словно сдавливающую грудь, хотя дома оно казалось вполне свободным. Дышать становилось все труднее, боль в груди усиливалась. Я шла по коридору дома Пиросов, отчаянно пытаясь найти ванную комнату, хватаясь за стены, чтобы не упасть.
Открыв первую попавшуюся дверь, я прислонилась к комоду, вцепившись в его деревянную поверхность до побелевших костяшек пальцев. Я несколько раз моргнула, стараясь сфокусировать зрение, когда перед глазами замелькали черные точки.
Мои вздохи были короткими и поверхностными, и я схватилась за грудь, отчаянно пытаясь вдохнуть больше воздуха. Пальцы нещадно дрожали, жар внезапно сменился ознобом.
В панике я нашарила на плече сумочку и принялась лихорадочно искать спасительную баночку с таблетками. Белая крышечка упорно не поддавалась, и я принялась яростно царапать ее ногтями, пока, наконец, она не открылась, выпустив содержимое на пол. Каждая таблетка, ударяясь о деревянный пол, отдавалась в голове приглушенным стуком.
Сердце бешено колотилось в груди.
Ноги перестали держать меня, и я, медленно оседая на пол, судорожно ухватилась за комод, подтянув колени к груди.
Почему всё так?
Почему я не могу просто быть нормальной?
Глаза устремлены на россыпь таблеток, мерцающих на полу. Пальцы, словно не мои, неуверенно тянутся, собирая их одну за другой, пока я, обессилев, не отпускаю волю. Одинокая слеза обжигает щеку.
Всё кажется таким бессмысленным.
Белая таблетка на моей ладони — то самое лекарство, призванное, по словам врача, помочь мне. Но способно ли оно на это?
Они не помогали.
Они превращали меня в бесплотную тень, в подобие человека.
Тепло чужой ладони, накрывающей мою руку, заставляет меня вздрогнуть от испуга. Поднимаю глаза и тону во взгляде тёмных, немигающих глаз. Массимо сидит рядом, но я не слышала, как он вошёл — лишь гулкая пустота в ушах. Губы его беззвучно шевелятся.
Тело пробивает озноб, и я, зажмурившись, пытаюсь обрести контроль над собой.
— Пойдем, тебя необходимо вернуться к брату и матери, — наконец произнес он, но в голосе его звучала ледяная отстраненность.
— Нет, нет, нет, — прошептала я, судорожно вцепившись пальцами в ткань его черного пиджака, пытаясь остановить. — Прошу, не надо. Не говори им. Пожалуйста, не надо.
— Карлотта, тебе нездоровится. Ты сидишь на полу, тебя трясет, и ты словно не слышишь моих слов. А ведь я здесь уже несколько минут.
— Прости. Прости меня. Я просто... переволновалась.
— Разумеется. Из-за учебы? — он усмехнулся, и этот звук показался мне чудовищно неуместным. — Ведь, ты так занята.
Массимо произнес мою ложь, прекрасно понимая, что это ложь. Ведь прежде, даже будучи поглощена учебой, я всегда находила время для него.
Руки безвольно опустились на пол, голова откинулась назад, и я наконец смогла взглянуть ему в лицо.
Массимо, как всегда, был безупречен. Непостижимо безупречен.
Темные волосы, которые он никогда не укладывал, слегка растрепанные, придавали ему неотразимый шарм. Черный костюм сидел на нем безукоризненно, словно только что сшитый.
Но его взгляд, такой пустой и равнодушный, заставил меня съежиться от боли.
— Какую еще причину ты придумаешь, чтобы отдалить нас друг от друга?
Голова моя беспомощно качнулась в сторону, губы приоткрылись в безмолвной попытке что-то произнести, но я была не в силах вымолвить ни слова.
— За эти пару дней слово «прости» стало пугающе частым гостем, — произнес Массимо, в его взгляде читалась едва сдерживаемая буря.
Он вдруг отстранил свою руку от моей, и, словно ведомый странным импульсом, провел пальцами по моим губам, слегка надавливая, а затем потер их.
Точно так же я поступала после той злополучной вечеринки. Глаза предательски снова защипало, и я спешно проморгалась, отгоняя пелену влаги.
Едва я вновь обрела ясность взгляда, он прильнул ко мне. Легкое касание губ, невесомое, без напора и углубления. Словно мимолетная печать, которую он хотел оставить, но тут же отстранился, испепеляя меня хмурым взглядом, заставляющим дрожать всем телом.
Меня захлестнула волна отчаяния.
Губы мои приоткрылись в безмолвной мольбе. Я готова была выплеснуть все, до последней крупицы правды, но его слова разорвали тишину:
— Алессио рассказал мне.
В этих словах звучал беспощадный приговор.
— Если бы ты доверилась мне, рассказала сама, я не чувствовал бы себя настолько опустошенным сейчас. Ведь для вас обоих тот поцелуй не значил ровным счетом ничего. Но ты предпочла скрыть правду. Тебе проще бежать от меня, чем сделать шаг навстречу. Тебе легче возвести вокруг себя неприступную крепость, игнорировать, изобретать сотни нелепых причин, чтобы разделить нас.
— Это не так...
— Разве? — резко оборвал меня Массимо, ироничная усмешка тронула его губы. — Тебе проще быть в одиночестве, выносить свою боль вдали от меня. Тебе легче одной, чем со мной рядом.
— Массимо, это неправда, — прошептала я в отчаянии, пытаясь сократить разделяющее нас расстояние. Мои руки, дрожа, коснулись его лица, с нежностью очерчивая скулы, и несмело обвили шею. — М-мне просто было тяжело. Не знаю, почему я молчала. Просто...
— Ты утаила правду о той вечеринке. Скрыла, что сказал врач. Ты просто закрылась в себе.
— Массимо, пожалуйста...
— Ненавижу это слово, — произнес он бесцветным голосом, словно выдохнул жизнь, и высвободился из плена моих рук. Этот жест отозвался во мне острой болью, словно кто-то вырвал сердце. — И это проклятое «прости» теперь тоже ненавижу.
— Я должна была рассказать тебе всё.
Губы мои задрожали, предательски выдавая слабость, и я уже не могла сдержать слезы. Они хлынули потоком.
— Должна была, — глухо отозвался Массимо, проведя кончиками пальцев по моим щекам, стирая влажные дорожки. Я невольно прижалась к его ладони, на долю секунды ощутив тепло, прежде чем он отдернул руку. — Раньше всё было так спокойно.
— Я должна была рассказать, — повторила я, словно заведенная, захлебываясь в отчаянии. — Мне было страшно. Я потерялась.
— Надо было просто рассказать. Чтобы мы прошли через это вместе, — прошипел Массимо, поднимаясь и отходя к разбросанным по полу таблеткам. — Если отчуждение от меня приносит тебе облегчение, пусть будет так.
— Нет. Нет, это неправда, — всхлипнула я, судорожно цепляясь за край комода, пытаясь подняться.
— Может, и мне поможет.
Я вскинула голову, в смятении глядя на него, силясь поймать взгляд его любимых карих глаз, но Массимо смотрел в пустоту.
— О чём ты говоришь?
— Все эти дни я думал только о тебе. Просто сходил с ума. Это невыносимо, — прошептал он, отступая еще дальше. — Я должен думать о семье. Об Алессио, о маме, об отце. Если отстранение от меня помогает тебе справиться...
— Это не помогает. Никогда не помогало, — поспешно перебила я, голос дрогнул.
— Но ты все равно это делала и продолжаешь делать, — Массимо пожал плечами, его взгляд оставался непроницаемым. — Может, и мне поможет, если я с головой уйду в семейные дела. Джоанна тебя больше не потревожит. Мы позаботились об этом. Фотографии никто не увидит. Алессио жаль, хотя ты и так знаешь об этом, Карлотта.
Он отступал все дальше.
И дальше.
— Массимо, стой, — цепляясь за край комода побелевшими пальцами, я сделала робкий шаг к нему. — Не уходи.
— Тогда я хотел остаться, хотел быть с тобой. Сейчас... — он зажмурился на мгновение, словно борясь с внутренней болью. — Сейчас мне необходимо вернуть себя прежнего. Все то, что было во мне. Чтобы в голове воцарилось спокойствие, чтобы безумие не поглотило меня. А для этого, Карлотта, мне нужно уйти. Это необходимо мне.
— Я... мне нужен ты, — прошептала я, голос сорвался в отчаянном крике души.
— Это на самом деле не слишком заметно, — медленно произнес Массимо, и каждое слово звучало как удар хлыста, ломая меня пополам.
Его взгляд даже не удостоил меня прощанием, когда он вышел, оставив меня стоять посреди комнаты.
Он не смотрел на меня.
И это была моя вина.
Исключительно моя.
Я чувствовала, как рушится все, к чему прикасаюсь.
Забыв о таблетках, рассыпанных на полу, я сорвалась с места, стремясь догнать его. Стук каблуков эхом отдавался в коридоре, пока я не достигла гостиной, полной гостей.
Но Массимо уже исчезал за дверью, в руке зажаты ключи от автомобиля.
Я торопливо смахнула слезы, ощутив на себе чужие взгляды, и бросилась следом.
Всё не может оборваться вот так. Это немыслимо.
Пробираясь сквозь толпу, в которой мелькали знакомые лица, я спешила к выходу. Порыв ветра хлестнул по лицу, когда я оказалась на улице.
Машина сорвалась с места с яростной стремительностью. Ноги ослабели, и я прислонилась к стене дома, съеживаясь под гнетом нахлынувших чувств. Ужасных чувств, обращенных лишь на меня саму.
Он не вернется домой, я чувствовала это нутром. Сердце подсказывало, что искать его там — пустая трата времени. Массимо сейчас мог быть где угодно.
С трудом втянув воздух, я достала из сумочки телефон. Обезумевшие пальцы заметались по сенсорному экрану, отыскивая нужный контакт.
Карлотта: Массимо, нам необходимо поговорить.
Прошу, ответь мне. Ты мне очень нужен.
Но в ответ — лишь мертвая тишина. Массимо всегда отвечал мгновенно, буквально в ту же секунду. Но только не сейчас.
Я все разрушила.
Вздрогнув, я увидела, как дверь дома распахнулась, и на улицу выбежала Джоанна, а следом за ней, с трудом поспевая, вышла ее мать.
Внешне они были поразительно похожи. Миссис Пирос редко появлялась на людях, почти никогда.
— Вернись немедленно, — голос ее матери был слабым и каким-то болезненно-вялым. — Это разозлит твоего отца.
— Плевать я хотела на отца! Я, мать вашу, помолвлена! Я сделала то, чего вы все так хотели. Дайте мне, черт возьми, воздуха, — воскликнула Джоанна. Ее темные волосы разметались, безжалостно разрушая тщательно выстроенную прическу. — Возвращайся в свою чертову комнату и сиди там. Мне сейчас совсем не нужны твои нотации.
— Вот это! — закричала миссис Пирос, указывая дрожащей рукой на дом. — Это последствия твоих же поступков. Во всем виновата только ты. Не переходила бы дорогу Фальконе – не было бы никакой помолвки.
Джоанна издала короткий, истерический смешок, в котором слышалась такая глубокая боль, что я невольно задрожала.
— А что бы было? Отец бы продолжал подкладывать меня под каждого встречного и дальше...
— Перестань, — прошипела миссис Пирос, на мгновение закрывая лицо рукой.
— Почему ты не хочешь этого признать? Того, что твой гребаный муж издевается над...
— Замолчи! — взвизгнула мать, и я замерла, боясь даже дышать. — Ты живешь в этом доме, у тебя есть все блага, Джоанна. Мы дали тебе образование, тебе не нужны деньги. Без отца ты — абсолютный ноль. Так что прекрати вести себя, как маленький, капризный ребенок.
— Я твой ребенок! — закричала Джоанна, отталкивая мать. — И Лео был твоим ребенком! Ты забыла о нем? Он был твоим сыном! — она толкнула ее сильнее, и миссис Пирос пошатнулась, сделав неуверенный шаг назад. — И ты позволила отцу издеваться над ним, позволяешь издеваться надо мной. Так что не смей читать мне сейчас гребанные нотации, включая режим матери. Ты ею никогда не была. Пошла от меня подальше!
Воздух словно выкачали, оставив лишь давящую пустоту.
Миссис Пирос застыла в отдалении, напоминая хрупкую фарфоровую куклу, впрочем, Джоанна выглядела не лучше.
Вся напускная радость и фальшивое счастье словно испарились, обнажив её истинное «я»: измученное, дрожащее, захлёбывающееся в рыданиях. Медленно подняв руку, она вперила взгляд в кольцо на пальце, и на её лице отразилась невыносимая мука.
— Я надеюсь, — прошептала Джоанна, когда мать начала отступать, — что после моей свадьбы и отъезда он станет избивать тебя до смерти. Меня больше не будет в этом доме. Не будет той, кто тебя защитит. Я искренне на это надеюсь, мама.
Миссис Пирос издала сдавленный стон и вздрогнула, отступая назад. Заметив меня, застывшую рядом с дверью, она расширила глаза и поспешно скрылась в доме.
Глаза мои встретились с глазами Джоанны, и время словно замерло. Не знаю, сколько мы так простояли, глядя друг на друга, отражая одинаковую опустошенность. Боль жила внутри нас, хотя и имела разные оттенки.
Джоанна отвела взгляд, отвернулась и, обхватив себя руками, побрела по улице.
Пелена, застилавшая мой взгляд, стала непреодолимой, и я понимала, что от нее уже не избавиться. По щекам безудержным потоком катились слезы.
— Лотти? — услышала я голос матери и в порыве отчаяния бросилась к ней, крепко прижавшись. — Ш-ш-ш, дорогая. Что случилось? Что произошло?
Ее тепло окутало меня, словно хрупкое покрывало, даря слабое утешение, но боль все еще терзала, не желая отступать.
— Я все испортила, — прошептала я едва слышно, не рассчитывая на то, что мама услышит мои слова.
— Поедем домой? — в ее голосе сквозила робкая надежда.
Легкие, успокаивающие поглаживания скользили по моей спине, словно пытаясь унять внутреннюю дрожь.
— Нет, только не домой. Я не хочу туда. Я хочу... к друзьям. Можно к друзьям?
Я бы хотела быть рядом с Массимо. Но сейчас он хотел быть подальше от меня.
— Конечно, Лотти. Все, что ты пожелаешь.
***
Едва я выбралась из машины, меня подхватили в объятия, закружив в вихре ликования. В тот миг на меня снизошло долгожданное облегчение. Киллиан, заразительно смеясь, крепко прижал меня к себе.
Впервые за долгий год я видела его таким безмятежно счастливым.
— Смотри, кто ещё здесь! — с неподдельным восторгом воскликнул Киллиан, поворачивая меня лицом к дому.
И тут я увидела Николо, несущегося навстречу, чтобы заключить в свои объятия.
Николо обнял меня так крепко, что на мгновение перехватило дыхание. Его тепло, и искренняя радость от встречи образовали разительный контраст с холодом и отчаянием, терзавшими меня всего несколько минут назад.
— Карлотта, позвони, когда захочешь вернуться домой, — услышала я голос брата.
Наши глаза встретились, в его взгляде читалась тревога и множество невысказанных вопросов. Я едва заметно кивнула, заставив уголки его губ дрогнуть в подобии улыбки, в попытке успокоить.
— Ей не захочется. Это идеальное место для жизни, — беззаботно заявил Киллиан, кивая в сторону своего дома.
Диего закатил глаза и с наигранной угрозой посмотрел на него.
— Поверю на слово, но мне необходимо, чтобы моя младшая сестра жила с нами.
— Очень жаль. А мы хотим, чтобы она осталась.
— Ну всё, хватит, — рассмеялась я, и меня тут же потянули ближе к дому.
Киллиан, заметив мое состояние, участливо положил руку мне на плечо.
— Пойдём внутрь. Я позвонил Сайласу и сказал, чтобы он и Аврора тащили свои задницы сюда, — предложил он, легонько подталкивая меня к дому. — Они скоро будут.
Внутри царила атмосфера непринужденности и веселья. Звучала тихая музыка, в воздухе витал аромат трав и чего-то сладкого, а в гостиной на диване сидела Карла.
Я почувствовала себя немного неловко, словно вторглась в их личное пространство.
— Не стесняйся, Карлотта, — подбодрил меня Киллиан. — Предлагаю устроить вечеринку. Кто за?
— Только не сегодня, Килл, — проворчал Николо, небрежно взъерошивая его волосы.
Он стремительно приблизился к Карле и сел рядом, мгновенно приковав к ней свой взгляд. Однако она, казалось, была полностью погружена в экран телефона и не замечала его присутствия.
Внезапно Карла вскинула голову, испепеляя брата гневным взглядом, когда тот, пританцовывая в такт музыке, подошёл к бару и начал уплетать снеки из миски.
В едином порыве она вскочила с места, отдала свой телефон улыбающемуся Николо, который, казалось, наслаждался хоть каким-то её вниманием, и ринулась к Киллиану, запрыгнув ему на спину. Тот издал короткий вскрик, когда сестра вцепилась в его волосы.
Мои брови изумлённо взлетели вверх, а глаза широко распахнулись.
— Да что ты творишь! — взвыл Киллиан, когда Карла с остервенением потянула его за волосы.
— Что ты сказал отцу? — прокричала она в ответ тем же тоном.
— Отвали от меня!
— Сказал, что застукал меня с сигаретой! Да ты сам куришь!
— Это вредно для твоего здоровья! — завопил Киллиан, отчаянно пытаясь отцепить сестру от себя, но Карла мёртвой хваткой вцепилась в него, продолжая колотить. — Отвали!
Я стояла, словно парализованная, в полном шоке, а Николо с явным удовольствием наблюдал за развернувшейся сценой.
Неожиданно для самой себя я рассмеялась, наблюдая за их комичной борьбой.
— Это обычное дело, — с усмешкой произнес Николо, когда я опустилась рядом с ним на диван.
Не успела я и слова вымолвить, как брат и сестра Торрес с грохотом повалились на пол, продолжая свою неугомонную борьбу.
Карла, словно вихрь, осыпала Киллиана градом ударов, в то время как он отчаянно пытался защититься, прикрывая лицо руками и тщетно пытаясь подняться. Но Карла, вцепившись мертвой хваткой в его ноги, не давала ему ни единого шанса.
— Мне нужна чертова помощь! — взмолился Киллиан, но Николо лишь покачал головой, улыбаясь его отчаянному положению.
— Как твои дела? — невинно поинтересовался он у меня, словно в комнате не происходила потасовка.
Работники, проходя мимо гостиной, даже не удостоили дерущихся взглядом, будто подобная сцена была для них обыденностью.
— Была на мероприятии?
Я устало вздохнула.
— Да. Джоанна теперь помолвлена.
— Может, это хоть немного усмирит ее, — прошипел Николо, проводя рукой по своим темным волосам.
— Ей довольно тяжело сейчас.
То, что я увидела и услышала не выходило из моей головы.
Николо удивленно посмотрел на меня, затем нахмурился и бросил мимолетный взгляд на Киллиана, который все еще отбивался от атак сестры.
— Что у тебя случилось? Выглядишь печальной. Неужели Фальконе постарался?
— С чего ты взял, что Массимо причастен к этому?
— Разве я назвал его имя? — усмехнулся Николо, заметив мою нахмуренность. — Невинная провокация. Обещаю, больше не повторится, — и он ободряюще похлопал меня по плечу. — Просто наблюдательность с детства.
Внезапно Киллиан ловким движением перевернул Карлу, оказавшись сверху. Он ухитрился зафиксировать ее руки, прижав к полу, и посмотрел ей в глаза. В его взгляде не было злости, только снисходительная усталость.
— Сдаешься? — спросил он, тяжело дыша.
Карла, извернувшись, попыталась вырваться, но тщетно.
В конце концов, она выдохнула и сдалась. Киллиан отпустил ее и поднялся, отряхивая одежду. Карла же, не теряя времени, вскочила на ноги и, бросив испепеляющий взгляд на брата, выбежала из комнаты, хлопнув дверью.
Воцарилась тишина, нарушаемая лишь моим сдавленным смешком. Киллиан посмотрел на меня, немного смущенный.
— С ней такое бывает, — пожал он плечами. — Подростковый максимализм.
— Мы все, можно сказать, подростки, — пробормотала я.
Николо, хитро прищурившись, наблюдал за мной. Его проницательный взгляд словно сканировал мое лицо, пытаясь разгадать мои мысли.
— Ладно, оставим эти семейные разборки. Рассказывай, что там у тебя и Массимо Фальконе? — сменил он тему, устраиваясь поудобнее на диване.
Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. Слова застревали в горле, а в голове царил хаос.
— Ссора, — прошептала я, кутаясь в собственные объятия.
Николо вдруг озарил Киллиана лучезарной улыбкой.
— Килл, прошу тебя, сотвори пару бодрящих коктейлей?
Киллиан нахмурился, губы его капризно выпятились, а руки скрестились на груди.
— Я что, прислуга у тебя?
— Разве тебе не хочется коктейлей? — удивился Николо, задумчиво постукивая пальцем по подбородку. — Твои шедевры куда изысканнее моих скромных попыток.
Эти слова возымели действие: в глазах Киллиана вспыхнул азарт, и, словно подгоняемый ветром, он вихрем вылетел из гостиной.
Я невольно улыбнулась, наблюдая за их взаимодействием.
— Ссоры случаются, Карлотта. Главное, чтобы они не оставили глубоких ран, — с мягкой серьезностью произнес Николо, возвращая меня к беседе.
Я промолчала, глядя на свои руки, сцепленные в замок. В голове всплывали обрывки разговоров, осколки воспоминаний, словно разбитое зеркало отражавшие хаотичную картину произошедшего.
— Хотя, из меня советчик в любовных делах, как из кота балерина.
— Это не «любовные» дела, — возразила я, нахмурив брови.
Николо расхохотался, словно малое дитя, забавляясь моей реакцией.
— Ну да, конечно, — пробормотал он, запрокидывая голову на диван и прикрывая глаза. — Ладно, — вдруг энергично хлопнул Николо в ладони. — Сыграем в один раунд «правда или правда».
— А разве игра не называется «правда или действие»?
— Все в жизни претерпевает изменения, — пожал плечами Николо. — А я изменил название и суть самой игры. Не будь занудой, — он легонько щелкнул меня по лбу, за что тут же получил сдачи. — Хорошо. Первый буду я. Я признался Карле, что она мне нравится.
Внезапная потребность очистить горло сдавила мою шею, и я прокашлялась, машинально потирая ее.
— Я правильно расслышала?
— Да, я именно это и сказал, — уныло произнес Николо, запуская пальцы в волосы.
— И что она?
— «Как мило».
— Карла так сказала? — воскликнула я, с трудом сдерживая смех. — Правда?
Я не могла поверить своим ушам.
Карла, с ее довольно грубым характером и непредсказуемостью, ответила Николо так сдержанно и... вежливо? Это совершенно не вязалось с ее образом бунтарки.
— Да, именно так, — подтвердил Николо, всем своим видом выражая глубочайшее разочарование. — Но не переживай, — он попытался подмигнуть мне, но вышло скорее болезненно, чем кокетливо. — Я обязательно ее добьюсь.
— Но это и вправду было мило, — засмеялась я, держась руками за живот.
— О, замолчи!
В этот момент в комнату триумфально вошел Киллиан, неся поднос с тремя коктейлями. Бокалы переливались всеми цветами радуги, а тонкий аромат цитрусовых и экзотических фруктов заполнил пространство. Киллиан расставил напитки на столе, с гордостью оглядывая свое творение.
— Ну что, леди и джентльмен, попробуйте мой новый напиток — «Освобождение Карлотты», — провозгласил он, поднимая свой бокал. — Надеюсь, он поможет тебе забыть о Массимо Фальконе хотя бы на пару часов. Я немного зацепил начало вашего разговора, так что не стесняйтесь, продолжайте.
Радует одно – хоть финал пропустил.
Я с благодарностью улыбнулась ему и взяла свой коктейль.
Первый глоток обжег горло приятным холодом, а затем по телу разлилось теплое расслабление. Кажется, Киллиан действительно угадал мои желания.
— Ну что, Карлотта, твоя очередь, — промурлыкал Николо, не сводя с меня глаз. — Правда или правда?
— Правда, — выдохнула я, словно камень с души свалился, хоть и придавил заодно. — Во всем виновата я. Я отдалилась от Массимо.
Слова сорвались с губ быстрее, чем я успела осознать их смысл. Признание повисло в воздухе, словно тяжелый груз, давящий на плечи.
Николо и Киллиан обменялись понимающими взглядами, в их молчании чувствовалась поддержка и готовность выслушать.
— Я сама виновата, — повторила я тише. — Я была слишком занята собой, своими страхами. И много чего не говорила.
В горле снова пересохло, и я судорожно сглотнула. Я не хотела показывать свою слабость перед ними.
— И теперь, — продолжила я, — мне кажется, что он устал. Он устал от моего молчания, от моей холодности. Он хочет того же, чего хотела и я – дистанции. Но меня это пугает. Я не хочу потерять его.
Николо молча придвинулся ближе и положил свою руку поверх моей. Его прикосновение было теплым и успокаивающим.
— Не волнуйся, Карлотта, — сказал он мягко. — Все можно исправить. Просто поговори с ним. Скажи ему, что чувствуешь. И послушай, что скажет он.
Киллиан кивнул в знак согласия, затем поднял свой бокал.
— За правду, — торжественно провозгласил Килл, — какой бы сложной она ни была. И за то, чтобы мы не боялись ее говорить.
Я слабо улыбнулась, чувствуя, как постепенно отпускает напряжение.
Впервые за долгое время я могла говорить о своих чувствах. В этом доме, в этой компании я чувствовала себя в безопасности. И, возможно, именно это мне было необходимо больше всего — ощущение, что я не одна.
— Удивительно видеть тебя серьезным, — пробормотал Николо с задумчивым видом, пригубив коктейль.
— А тебя – мудрым, — усмехнулся Киллиан в ответ, последовав его примеру.
— Вы все мне нравитесь, — раздался мелодичный голос, и мы обернулись.
К нам направлялась Аврора, а за ней неспешно следовал Сайлас.
— Как мило, — прощебетала я, а Николо в отчаянии застонал и закрыл лицо руками.
Киллиан окинул нас непонимающим взглядом, а затем резко вскочил и прибавил громкость музыки.
— Вечеринка!
— Ладно, уговорил, я в деле, — Николо встал на ноги и направился к нему.
Сайлас ухмыльнулся, когда эти двое потянулись к нему.
Здесь было хорошо.
Правда, хорошо.
Спокойно.
Аврора заняла освободившееся место и ласково улыбнулась мне.
— Николо сразу же нам все выложил. Теперь уж точно не забудем.
— Никогда, — ответила я, улыбнувшись в ответ.
— Все в порядке? — с тревогой спросила моя лучшая подруга, сжимая мою руку.
— В порядке, если не считать, что Массимо знает о том, что случилось на вечеринке, и, возможно, о словах врача. Кажется, он теперь вообще не хочет со мной разговаривать, может, временно, — уныло пробормотала я, глядя на наши руки. — А у тебя как?
— Хорошо, если забыть о том, что с Невио мы ругаемся чуть ли не каждый день. Да еще и Дарио вернулся в город, что делает все еще запутаннее.
— Вернулся? Да, все плохо...
— Просто кошмар, — согласилась со мной Аврора. — Может, нам просто сбежать? — внезапно предложила она, мечтательно глядя в потолок. — Уехать куда-нибудь, где нет ни Фальконе, ни Дарио, ни вечных разборок. На какой-нибудь тропический остров, где только пальмы, солнце и прохладные коктейли.
Я усмехнулась, представив эту картину.
Звучит заманчиво, но, увы, нереально. Мы слишком связаны с этим городом, с этими людьми. Слишком много всего держит нас здесь.
— Звучит как побег от проблем, а не их решение, — возразила я. — Хотя, иногда побег — это именно то, что нужно. Просто чтобы перевести дух и посмотреть на все со стороны.
Аврора вздохнула и откинулась на спинку дивана.
— Знаю. Но иногда так хочется все бросить. Просто забыть обо всем.
Мы замолчали, погруженные в свои мысли.
Николо и Киллиан, казалось, забыли обо всем на свете, увлеченно танцуя и разговаривая с Сайласом. Аврора и я сидели рядом, чувствуя тепло и поддержку друг друга
— Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления. Ты должна поговорить с Массимо. Выговори все, что у тебя на душе, а я разберусь со своими проблемами.
— Нужна помощь?
— Я справлюсь, — уверенно заявила Аврора. — Я же Аврора Скудери, в конце концов.
И я ей поверила. В ее голубых глазах горел огонь, в котором можно было увидеть силу и решимость.
А мне пора встретиться лицом к лицу со своими страхами и поговорить с Массимо. Что бы ни случилось, я должна попытаться.
— Ты лучшая подруга на свете.
— Знаю, — самодовольно ответила она, улыбаясь.