16. Доверие
На кухне царил полумрак — жёлтая лампа под потолком растекалась светом по старой скатерти, отражаясь в стекле графина и тусклом металле вилок. Воздух пах тушёной капустой и хлебом, недавно вынутым из духовки. За столом сидели трое: Лидия Николаевна, Роман Викторович и Кира.
Отец вернулся с дороги чуть раньше, чем ожидалось, и сразу оказался на этом кухонном островке из тепла, голосов и воспоминаний, от которых, казалось, хотел отгородиться, но не умел. Он молча доедал свою порцию, аккуратно собирая хлебом соус с тарелки.
Выглядел Роман измученным: под карими глазами залегли тени, лицо покрывала щетина. Даже сосредоточенное выражение не могло этого скрыть. Каштановые волосы, отросшие за время вахты, были небрежно зачёсаны назад. На нём — чёрный джемпер и серые брюки: одежда человека, не стремящегося выделяться.
Лидия Николаевна что-то рассказывала — вроде бы о соседке, у которой снова прорвало трубу, и из-за этого затопило несколько этажей. Кира не могла припомнить такого случая, поэтому решила, что это давняя история. Роман кивал, изредка вставлял дежурные замечания, создавая видимость участия, но его мысли явно витали где-то далеко. Сама Кира тоже почти не слушала: в голове крутились разные варианты, с чего начать разговор, которого она ждала весь день.
Постепенно обмен репликами между отцом и бабушкой угас сам собой. Тогда Кира воспользовалась тишиной, не давая себе времени на сомнения:
- Пап... расскажи, какой мама была в студенчестве.
Роман Викторович чуть дёрнулся, хлеб в руке качнулся, капнув соусом на скатерть.
- Что ты, - опережая зятя, отозвалась Лидия Николаевна с мягким упрёком, - дай ему отдохнуть. Сейчас Сашенька с работы придёт — у неё и спросишь.
Отец и дочь обменялись взглядами — слов не потребовалось: они всё поняли. Болезнь снова взяла верх над бабушкой, и она забыла, что Сашеньки больше нет. Вопрос Киры лучше отложить.
Позже, когда посуда со звоном легла в раковину, а тапочки Лидии Николаевны зашаркали по полу в сторону комнаты, в кухне снова стало тихо. Роман сидел за столом, выпрямив спину и обхватив ладонями кружку. Его присутствие ощущалось спокойным, тяжёлым камнем.
- Как учёба? – спросил мужчина, выполняя родительский долг. – Всё хорошо в школе?
- Всё отлично, - отозвалась Кира, смывая пену с тарелки.
Отец уже было набрал воздуха, собираясь задать ещё какой-нибудь дежурный вопрос — про друзей или баскетбол. Но Кира перебила его:
- Так всё-таки... какой она была в студенчестве?
- Такой же, как и всегда, - натянуто улыбнулся он. – Лёгкие волны до плеч и эти её любимые вельветовые брюки. Ты видела их, наверное.
Конечно, видела — на фото, где мама уже с ней в пелёнках на руках и далеко не студентка. Такой ответ Киру не устроил. Она прекрасно понимала: отец избегает разговоров о Александре Мироновой. Понимала, что ему по-прежнему больно и что он старается не показывать слабости перед дочерью. Но на этот раз Кира была настроена решительно.
Она выключила воду, вытерла руки о полотенце, достала телефон, разблокировала и, не говоря ни слова, протянула отцу.
На экране — молодая девушка с пирсингом в брови, в кожаной куртке, с упрямым взглядом и широкой, почти дерзкой улыбкой.
- Хочу знать о маме, когда она была такой.
Роман Викторович долго смотрел на фото. Потом негромко выдохнул, опустил взгляд и, чуть заметно кивнув, улыбнулся — не натянуто, как прежде, а по-настоящему. В этой улыбке были и усталость, и тепло, и лёгкая боль, не отпускавшая до сих пор.
- Ладно... Подлей-ка мне ещё чаю, - тихо попросил он.
Когда жидкость в чашке дошла до края, мужчина осторожно положил ложку на блюдце. Ему не хотелось возвращаться к прошлому, но дочь уже выросла — и имела право знать историю своих родителей.
- Мы с твоей мамой учились в одной школе, в параллельных классах. Знали друг друга, но не общались. Саша была яркой, шумной, прямо-таки ураганом в коридорах. Ходила с плеером, вечно с растрёпанным хвостом и роком в ушах. Мальчишек дразнила, словно это было её любимое развлечение. Меня — особенно. Я её побаивался. Часто разворачивался в другую сторону, если слышал её голос — просто инстинктивно уходил, пока не стало поздно. А потом... – Роман сделал драматичную паузу, усиливая её покачиваниями головы, - в одиннадцатом классе Саша приклеила мне на рюкзак бумажку: «Ищу друга. Готов дружить даже с тараканами». Я не сразу заметил. Только когда половина школы хихикала мне вслед, понял — дело в этой девочке из параллельного. А она открыто стояла у окна, потягивала сок через трубочку и смеялась. Так легко, без издёвки. В этот момент я, кажется, впервые посмотрел на неё по-другому.
На секунду Роман замолчал, прикрыв глаза. Кажется, он слышал ту самую музыку, которая орала тогда из висящего на проводе наушника Саши.
- Этот смех так сильно меня зацепил, как бы ни старался, не мог выбросить из головы. Искренний, ни капли злобы. После этого сам начал попадаться Сане на глаза — случайно, специально, неважно. Хотел, чтобы она подшучивала только надо мной.
Он медленно повернул чашку в руках, а взгляд на мгновение стал совсем юным.
- Так и прошло несколько месяцев. Не заметил, как наступил последний звонок, как вдруг понял: я влюблён. В девчонку из параллельного, с плеером, пирсингом и невероятным смехом. Но, увы, после выпускного она уехала. Поступила в столичный университет. А меня забрали в армию.
Спустя пять лет Роман уже обустроил свой быт в этом городке. Работал на местном заводе начальником цеха, где дни сливались в один длинный отрезок между сиреной утра и хриплым гудком смены. Но вот личную жизнь не спешил налаживать — да и времени на это не было.
Однажды в магазине возле дома знакомый смех прорезал шум. Такой же, как тогда в школе — лёгкий, с переливами солнечного стекла. Роман обернулся — и не сразу поверил. Ни пирсинга, ни рок-н-ролла. Волосы аккуратно уложены волнами, лицо — серьёзнее, вместо косухи — пиджак, а джинсы заменены на вельвет тёплого цвета. И всё же — она, Саша. Только выросла, приглушила свой ураган, превратив в уверенное течение.
Она сразу узнала парня, над которым любила подшучивать в школе, и в уголке губ мелькнула тень улыбки. Они заговорили — осторожно, вежливо, неловко. Выяснили, что теперь живут в одном подъезде, через два этажа друг от друга. Случай? Может быть.
Оказалось, она устроилась в школу, которую выкупил и совсем недавно восстановил новый директор — в ту самую, где теперь учится Кира. Вела Александра у младших классов, с мелом на пальцах и стопками тетрадей в сумке. «Надо же, — думал Роман, — и это та девушка, что вырезала лезвием иероглифы на ремне своего рюкзака».
Встречаться они стали часто: у подъезда, возле почтовых ящиков, у кассы, на автобусной остановке. Не специально, но неизбежно. Иногда она просила помочь соседа с тяжёлыми сумками. Иногда он оказывался под дождём без зонта, и Саша делила свой.
Александра снова запала Роману в душу. Он собирался уже пригласить её в пельменную за углом — глупо, просто, зато честно. Но в тот день увидел, как у подъезда остановилось такси. Из него вышел мужчина — высокий, в чёрной кожаной куртке и с такими же чёрными волосами, с дорожной сумкой на плече и уверенностью во взгляде. Он обнял Александру. А вечером они устроились на лавочке у подъезда, где ещё долго просидели, мило о чём-то беседуя. Мужчина обнимал Сашу за плечи, а она лежала у него на груди.
Объяснений не требовалось — всё стало предельно ясно. Александра была не одна. Из столицы к ней регулярно приезжал человек — раз в месяц, строго по графику. Он задерживался всего на пару дней, а затем уезжал. Почему всё происходило именно так? Почему он не забрал её с собой, не остался рядом? Роман никогда не задавал этих вопросов. Он не спрашивал — а значит, и ответов у него не было.
После того как выяснилось, что понравившаяся женщина не свободна, Роман продолжил вести себя с ней как сосед: здоровался, помогал с лампочками, поднимал пакеты, если требовалось. О походе в пельменную уже и позабыл, когда вдруг поймал себя на том, что как-то давно не появлялся тот столичный мужчина в кожаной куртке. Месяц, другой — точно не приезжал. Роман даже подумал, что, возможно, у них с Сашей всё закончилось. Но на третий месяц такси всё же появилось у их подъезда. Мужчина объявился в этот раз аж с чемоданом и лицом, как грозовая туча. Вскоре из квартиры Александры послышались крики — рваные куски упрёков и боли, слышные на всю улицу.
Таксисту пришлось вернуться не больше чем через час, и мужчина вместе со своим чемоданом и ещё более мрачным лицом уехал.
Поздним вечером Роман вышел в магазин за продуктами, воздух пах сиренью и началом лета. На детской качели он заметил её — Александра сидела, обхватив цепи, опустив голову.
- Всё в порядке? – поинтересовался он.
Девушка кивнула, а Роман сел на соседние качели. Сначала молчали, потом разговор сам начал литься — о школе, детях, старом плеере, песнях. Смеялись. Вспоминали. Ночь прошла незаметно.
А после они уже не расставались. Вскоре поженились, через год переехали в столицу, где и появилась их маленькая Кира.
Когда Роман Викторович замолчал, тишина в кухне расправила плечи, став плотной и неподвижной. Чай остывал, а Кира не знала, что и сказать.
Потерев переносицу, мужчина посмотрел на дочь:
- Ты ведь про её студенческие годы спрашивала... А я, честно говоря, и не знаю, какой она тогда была. Не видел. Вместо этого зачем-то начал вспоминать, как отбил твою маму у того столичного типа, - усмехнулся Роман. – Она с Лидией Николаевной ещё всегда так противно его звали — Асик. До сих пор в ушах стоит. Такое нелепое сокращение имени — хуже, пожалуй, и не придумать.
- От какого имени это сокращение? – нахмурилась Кира, а отец, приподняв брови, рассмеялся:
- Стас. Стасик — Асик... Глупая кличка, правда?
Незримый сквозняк прошёлся внутри Киры, оставив после себя ледяные нити. Пальцы, ещё недавно сжимавшие полотенце, медленно разжались.
- Ага... - сглотнула она. – А... этот Асик... Он потом устроился в мою школу?
- Не думаю, - сделал глоток остывшего чая Роман. – Если он не решился переехать сюда ради такой женщины, как твоя мама... зачем бы ему это делать потом? Тем более — устраиваться учителем. Да он и не педагог, вроде бы. Всё что-то писал, статьи какие-то... научные. По физике, если не ошибаюсь.
Слова отца долетели до Киры не сразу. Лёгкое облегчение, промелькнувшее на лице, тут же сменилось бледностью. Физика. Снимок мамы в ящике. Те же черты лица, что у парня на общем фото, которое бабушка вставила в рамку. Асик — это Станислав Юрьевич?
- Вот так разговорились... - вернул её к реальности отец. – Уже поздно, а кому-то завтра в школу. Ну-ка, быстро в постель.
Ночь не принесла Кире отдыха. Мысли, как хищные птицы, кружили над головой, не давая уснуть. Станислав Юрьевич. Асик. Нет... Зачем бы тому мужчине, когда-то не решившемуся остаться с её матерью, бросать всё и начинать заново в этом захолустном городке — да ещё и учителем? Александры уже не было. Всё потеряло смысл... или нет?
Сердце сжалось. Осознание вдруг вспыхнуло, как молния перед сильной грозой: мама ведь умерла во сне. Точно так же, как Егор. Неужели душу Александры Мироновой тоже украли? Неужели у Киры есть личные счёты с Пожирателем?
✦ ✦ ✦
Утро выдалось серым, но не ленивым — Кира шагала быстро, словно могла догнать ясность, ускользающую с каждым порывом ветра. Сквозь утреннюю дымку город дышал тишиной, а рядом, с привычной мрачностью в лице, шёл Сэм. Кира пересказала однокласснику абсолютно всё без утайки — в таком деле секреты могут только навредить.
- Одного не понимаю, - в завершение выдала она, - зачем Станислав Юрьевич приехал в этот город?
- Если он и правда питается душами, и у них, допустим, есть вкус... – Сэм поёжился и глубже закутался в шарф, то ли от резкого ветра, то ли от абсурдности собственных слов. – Вдруг ему нравятся именно местные? Вдруг мы для него как деликатес?
На это Кира лишь фыркнула. Ну и придумал же! Усмешка скользнула по губам, но глаза остались серьёзными. Всё же такой вариант не выглядел совсем уж диким.
До конца недели команда из Киры и Сэма почти забыла о разногласиях. Старые упрёки и напряжение ушли в фон, вытесненные важными делами. Работали слаженно — как две части одного механизма.
В один из дней после второго урока, когда над школой повисла обеденная пауза, Сэм с привычной отстранённостью двинулся к кабинету физики. Дверь, как обычно, была не заперта. Кира по старой тактике осталась в коридоре, наблюдая за всеми его поворотами при помощи зеркала.
В этот раз Сэм ничего не взламывал. Просто достал из кармана тонкую металлическую пластину, согнул и аккуратно ввёл в замочную скважину лаборатории по физике. Сначала надавил вправо — почувствовал сопротивление, затем влево. Замок тихо хрустнул внутри, и форма выступов зафиксировалась. Всё заняло меньше пяти минут. Он вышел так же спокойно, как и вошёл, прикрыв за собой дверь.
После даже успели в столовую. Суп, правда, оказался пересолён, но это не испортило настроения — в кармане Сэма лежал точный слепок. После уроков они передали его слесарю в мастерскую за чередой гаражей.
- Через четыре дня будет готово, - пообещал тот, даже не поинтересовавшись, отчего два подростка пришли к нему с такой странной просьбой.
✦ ✦ ✦
Утром в понедельник отец Киры уехал на вахту — без долгих прощаний и нудных наставлений. Только тихий скрип молнии на дорожной сумке, шорох куртки и короткий взгляд перед тем, как за ним захлопнулась дверь. Осталась пустая кружка на столе и слабый запах лосьона в коридоре.
Тем временем в школе начался новый этап — в медкабинете без таблички поселился столичный стоматолог: улыбчивый, аккуратный, с блестящими инструментами и мягкостью в голосе. Первым пациентом, как и обещал директор, стала Амелия.
Операция оказалась непростой — удалили сразу обе восьмёрки. Позже, назвав это «настоящей пыткой», Амелия с опухшими щеками и сжатым ртом стояла у шкафчиков, где её нашли Кира и Валерия. Несмотря на то что Амелию отпустили домой, она решила остаться на перемену с подругой и сестрой.
Разговаривать не хотелось — шепелявость и картавость раздражали её. Кира с любопытством засыпала подругу вопросами: больно ли, чувствуется ли, правда ли, что слышно, как хрустит кость. Амелия моргала, мотала головой — молчаливая мимика вместо ответов.
Сначала Валерия внимательно слушала их, кивая в такт разговору, но постепенно пропала в каком-то своём мире. Амелия и Кира, заметив это, обменялись взглядами и проследили, куда та смотрит. У окна, окружённый друзьями, стоял Лев Смирнов. Свет мягко подсвечивал его светлые волосы, он смеялся, слегка покачиваясь вперёд, с руками в карманах — как всегда, сыпал шутками направо и налево.
- Какой же он красивый... - вырвалось у Валерии с придыханием.
Наступила короткая тишина. А потом — удар током, осознание. Валерия распахнула глаза, щёки залились румянцем.
- Ой... Я не это хотела... - пробормотала она сбивчиво. – В смысле... просто... ну... случайно...
Она смутилась ещё больше, сжала лямку сумки, опустила взгляд и тихо добавила:
- Ладно, признаюсь: мне нравится Смирнов.
Кира с Амелией прыснули. Последняя даже решилась заговорить:
- Вот Амеику откыа.
- Вы всё знали? – прошептала Валерия, тревожно оглядываясь, боясь, что кто-то подслушает.
- Ага, - чуть склонила голову Кира, забавляясь и наивностью Валерии, и картавостью Амелии.
Валерия покраснела и прикрыла лицо рукой от смущения. Всё вокруг казалось обычным: смех, лёгкость. Но вдруг она остановила взгляд на Кире — не такой, как всегда. Он был пристальный, оценивающий. Однако сама Кира на это не обратила внимания.
После уроков школа не опустела — коридоры сохранили свой шум и оживлённость. Из спортзала доносились удары мячей, из-за приоткрытых дверей музыкального класса — звуки скрипок и голос преподавателя: «Сначала!» В актовом зале шла репетиция спектакля. В этот день работали почти все кружки — от театрального до шахматного. В этом движении Кира и Сэм чувствовали себя незаметными и не считали своё присутствие в школе после уроков подозрительным.
Устроившись под лестницей на первом этаже прямо на полу с подогнутыми ногами, они посередине положили рюкзак Сэма, а сверху — блокнот Егора. Стоять постоянно у шкафчика не рискнули — лучше наведываться к нему за ответами, а читать и писать в более укромном месте.
В планах было выяснить у неупокоившейся души Егора что-то новое о Пожирателе. Может, какие-то особые приметы, о которых он раньше забывал упомянуть. Но Егор лишь признался, что давно не чувствовал присутствия врага.
Тогда Кира в подробностях рассказала обо всём, что они с Сэмом успели узнать: о Станиславе Юрьевиче, совпадениях, фотографиях, других похожих смертях. Кое-как вместившись со своим рассказом на разворот вырванных листов из тетради, бэст тим положили его вместе с блокнотом на верхнюю полку шкафчика. Через минуту пальцы Сэма побелели — Егор писал ответ.
Вернулись под лестницу. Почерк безобразный, но с горем пополам разобрали:
«Да, звучит странно. И физик странный. Но я не думаю, что он Пожиратель.»
Кира вывела коротко:
«Почему?»
И опять маршрут — коридор, шкафчик, бледные пальцы. Возвращение в укрытие. Ответ:
«Не знаю. Просто чувствую.»
На этот раз Сэм не выдержал. Вырвал ручку, прижал блокнот к колену и написал:
«Ну уж нет. Приведи хоть один аргумент.»
Но вместо разъяснений получил от друга порцию издевательств:
«Сэм, скажи же, у Киры классный цвет волос? Такой приятный синий.»
Та, о ком шла речь, насторожилась:
- Вы обсуждали мои волосы?
- Нет, - качнул головой Сэм.
- Тогда откуда он знает, какого они цвета?
- Сам видел.
- Что? – не укладывалось в голове Киры, как мёртвый человек мог видеть её волосы.
- Он видит верхнюю полку шкафчика и немного вокруг, если дверца открыта, - объяснил Сэм, как что-то само собой разумеющимся. – Представь, что у шкафчика вместо крыши окно, и он заглядывает внутрь через него, - добавил одноклассник, а после чуть прищурился. – Ты же забирала блокнот для изучения записей аж на несколько дней. Егор упоминал об этом, не читала что ли?
- Его почерк — сплошной кошмар. У меня еле хватило терпения на новые записи, старые даже не рискнула смотреть.
Сэм молча открыл блокнот и пролистал несколько страниц назад. Остановился, показал пальцем на одну из них. Там был странный набросок: нечто похожее на коробку с приоткрытой крышкой, рядом — заштрихованный угол и точка. Без объяснений рисунок выглядел бессмысленным. Но теперь Кира поняла: это был угол обзора Егора.
Щёки её вспыхнули. Сколько раз она вела себя по-дурацки, стоя прямо у открытого шкафчика? Неужели Егор всё это видел? Волна смущения накрыла с головой, и Кира поспешно отвела глаза. Хорошо, что под лестницей мало света — Сэм, кажется, ничего не заметил.
Да и не смог бы — раздражение на Егора полностью овладело им. Даже сейчас, в такой ситуации, тот продолжал упорно гнуть свою линию. Серьёзно разговаривал только с Кирой, а Сэму писал лишь насмешки и шуточки. Скрестив руки, Сэм демонстративно отстранился от блокнота, тем самым предоставляя однокласснице честь заниматься этим самой. Кира взяла ручку и, чуть мягче, чем Сэм, повторила вопрос:
«Как именно ты чувствуешь Пожирателя?»
«Становится... тише. Как в лесу перед выстрелом. Падает температура, воздух густеет. Всё вокруг кажется... пустым, как будто кто-то вычерпывает из мира живое. Появляется запах — сухой металл и мята. Не в носу — в голове. Не знаю, как объяснить.»
Переписка с Егором так увлекла команду без названия, что они и не заметили, как коридор постепенно опустел: затихли шаги, исчезли голоса за дверями кружков. Время ускользало между строк и страниц, не оставляя после себя ничего, кроме тяжести в затёкших ногах. Очередной марш-бросок к шкафчику стал почти механическим: рука — к дверце, блокнот — на верхнюю полку, тетрадный разворот рядом.
Именно в этот момент за спинами одноклассников раздался голос:
- Почему вы ещё в школе?
Вздрогнув от неожиданности, Кира резко выпрямилась и инстинктивно сжала локоть Сэма. Голос был слишком знакомым — немного строгий, но без настоящего раздражения. Перед ними стоял директор, в своём коричневом пальто, с тонкой кожаной папкой в руках.
Кира судорожно пыталась придумать правдоподобную отговорку, но горло пересохло, а в голове — ни единой внятной мысли.
Тогда вперёд шагнул Сэм, тяжело выдохнул и заговорил:
- Ну... понимаете... - бросил он на Киру выразительный взгляд, а после добавил: - Мы просто... решили провести немного времени... вместе.
Глаза девушки распахнулись сами, она с трудом сдержала возмущённое «что?!». И почему этот дурацкий одноклассник, этот Семён Волков, не может придумать ничего другого, кроме как всем подряд намекать, что они пара? Ну это уже совсем! Он что, сошёл с ума? Но директор, напротив, заулыбался, тепло и чуть неловко, как человек, внезапно вспомнивший себя в шестнадцать.
Смущение расплескалось по лицу Киры. Она отвела взгляд и кивнула, подтверждая слова одноклассника. Не оправдываться же теперь.
- Ох, как жаль вас отвлекать, но другие старшеклассники уже разошлись, - оглянулся по сторонам Илья Евгеньевич.
- Ничего страшного, - перебила его Кира.
- Правда? – обрадовался тот. – Тогда позвольте попросить вас помочь донести мне кое-что до машины, - кивнул он в сторону выхода, рядом с которым уже стояло несколько коробок.
Отказывать директору было неудобно, и Кира с Сэмом согласились. Взяли по коробке и отправились к чёрному внедорожнику, припаркованному у тротуара. Илья Евгеньевич открыл багажник, оголив просторный отсек, аккуратно застеленный резиновым ковриком, а следом хлопнул себя ладонью по лбу:
- Чуть не забыл, - сдержанно усмехнулся мужчина, - извините, но мне нужно вернуться в кабинет. Продолжайте без меня, ладно?
И не дожидаясь ответа, зашагал обратно к школе.
Сэм проводил его взглядом, после чего направился за новой партией коробок. Он взял одну, затем другую. Киру он попросил остаться у машины в качестве охранника.
- Надень варежки! – крикнула она парню, заметив, что тот ходит с голыми руками.
Хотя на улице было не слишком холодно, болезнь уже дала о себе знать: пальцы Сэма побелели. Он ничего не ответил, но следующую коробку уже нёс в варежках.
Когда Сэм вернулся с последней ношей, и та легко устроилась в багажнике, как и все предыдущие, из дверей школы показался директор. Он подошёл с тем же доброжелательным выражением лица, какое всегда носил в коридорах.
- Уже всё стаскали? – искренне удивился Илья Евгеньевич. – Вот что значит молодость, - похлопал он Сэма по плечу. – Может, мне вас за такую быструю работу угостить чем-нибудь в кафе?
- Нет, спасибо, - отказался парень.
- Ладно-ладно, понимаю, - улыбнулся директор и, попрощавшись с учениками, скрылся в своём внедорожнике.
После этого Кира и Сэм решили уже не возвращаться в школу. День клонился к вечеру, и улицы медленно наполнялись светом фонарей — пора было расходиться по домам. Оба устали, поэтому всю дорогу молчали, каждый погружённый в свои мысли.
У подъезда Кира замедлила шаг. Уже собиралась сказать «до завтра» и потянулась к домофону, как вдруг Сэм окликнул:
- Подожди.
Она обернулась. Одноклассник стоял чуть в стороне, копаясь в кармане куртки. Несколько секунд — и в его руке показался небольшой ключ. Он сделал шаг вперёд и вложил его в раскрытую ладонь Киры.
Ключ отличался от тех, что открывают двери квартир или почтовые ящики. Старый, чуть потёртый, с тёмным наконечником.
- Что это?.. – спросила она, но Сэм уже отвернулся.
Удаляясь своими километровыми шагами, он не сказал ни слова, руки в карманах, капюшон на голове. Но Кира и так поняла — это был ключ от подвала. Такой жест доверия со стороны Семёна неожиданно тронул девушку, и она крикнула:
- Спасибо!
Сэм не остановился, только поднял руку в ответ — и через секунду скрылся за углом.