Глава 4: Свет и тени
После той первой прогулки, тёплой, почти сказочной, в их жизни появилось новое «мы». Незаметно и мягко, словно лёгкий иней на стекле, оно оформлялось в привычки: сообщения по утрам, встречи в парке, вечерние звонки, в которых не всегда были слова, но всегда — желание быть рядом.
Парк стал для них чем-то вроде общего дома. Он менялся с погодой, но оставался их постоянной координатой. Именно здесь они пили горячий шоколад из бумажных стаканов, смахивая с крышек пену и маршмеллоу. Здесь прятались от холодного ветра под навесом у заброшенного колеса обозрения, говорили о глупостях, перебрасывались шутками, и даже молчание между ними уже было уютным.
Но однажды всё немного изменилось.
— Хочешь пойти со мной на выставку? — спросил Марк в один из воскресных вечеров, когда они, как обычно, сидели на скамейке и смотрели, как фонари медленно зажигаются один за другим, будто кто-то на небесах щёлкает выключателями.
— На выставку? — Мира подняла брови. — Это звучит слишком... культурно. Там надо молчать и делать вид, что ты всё понимаешь?
— Не обязательно, — усмехнулся Марк. — Но если захочешь — можно. Это выставка фотографий. Один мой знакомый там выставляется. Я иногда сам так снимаю.
Мира согласилась, и через два дня они вошли в просторный, слегка прохладный зал с чёрно-белыми снимками, расставленными в идеальном порядке. Свет падал ровно, подчёркивая каждую деталь. Марк словно преобразился: его глаза загорелись, голос стал мягче, и он увлечённо рассказывал ей о композиции, ритме кадра, тенях, которые «говорят больше, чем свет».
Мира слушала с интересом, но взгляд её постоянно ускользал к портретам. Особенно к тем, где лица были искренними — плачущими, смеющимися, растерянными. Она задерживалась у снимка девушки с растрёпанными волосами и потухшими глазами.
— Ты всегда ищешь что-то в людях? — спросил Марк, подойдя ближе.
— А разве в них не самое главное? — она посмотрела на него. — В каждом человеке столько историй. Вот эта — явно потеряла кого-то. Видишь, как у неё плечи прижаты к себе? А вот этот мальчик, смотри, как будто специально смотрит мимо объектива — как будто не хочет, чтобы его поняли.
Марк кивнул, хотя для него смысл снимков всегда заключался в точности, в балансе. Он подмечал детали — угол, текстуру, свет. А Мира — эмоции, живую суть. Так они и различались: он — собиратель логики, она — коллекционер сердец.
Со временем их встречи стали выходить за пределы парка. Мира однажды позвонила ему в два часа ночи.
— Марк, ты не спишь? — голос её был тихим, как шёпот сквозь снежную вату.
— Уже нет, — сонно ответил он. — Что-то случилось?
— Случилось! Снег! Он впервые выпал! И он такой... волшебный. Пойдём гулять?
Через тридцать минут они стояли на пустынной улице, укутанные в шарфы. Снег ложился им на волосы и ресницы, скрипел под ногами. Мира смеялась, бросая в него снежки, а потом внезапно потащила на детскую площадку, где они катались с ледяной горки, падали в сугробы и рисовали снежных ангелов.
— Ты ненормальная, — хохотал Марк, смахивая снег с воротника.
— Я живая, — парировала она и, лёжа на спине, посмотрела на звёзды. — А это заразительно, кстати.
Он лёг рядом, и они долго молчали, глядя вверх. Всё казалось нереальным — ночь, снег, её рядом. Как будто они вырвались из времени.
С каждым днём они открывались друг другу больше. Марк показывал ей своё любимое кафе с книгами, тихое место, где пахло корицей и древесиной. Там они могли сидеть часами, обсуждая романы, стихи, философию.
— Знаешь, — как-то призналась Мира, разглядывая обложку старого сборника, — ты, наверное, первый человек, с кем мне не страшно говорить про важное.
А она водила его на крыши. На одну из них они забрались в холодный вечер — старый дом, немного покосившаяся лестница, ветер, треплющий волосы. Мира развернула яркий плед, они уселись, свесив ноги.
— Смотри, город как карта — у каждого окна своя история.
Он не знал, что сказать. Потому что в эти моменты всё уже было сказано.
Но чем ближе они становились, тем отчётливее проявлялись различия. Как в фотографии — где резкий контраст создаёт силуэт, но и подчёркивает разность.
Однажды в кафе Марк с горящими глазами рассказывал:
— Меня позвали на стажировку в «Алетис». Это огромная возможность. Системная работа, аналитика, реальные кейсы. Через год могу попробовать податься в Хельсинки.
Мира слушала. Кивала. Но не улыбалась.
— Это здорово, Марк. Я рада за тебя.
— Но? — он почувствовал напряжение в её голосе.
— Просто... ты говорил, что мечтал путешествовать, снимать улицы других стран. Париж, Мадрид, Стокгольм. Что случилось?
— Это было раньше. Я вырос. Сейчас нужно быть реалистом. Надо строить основу.
— Основа — это ты, а не должность, — мягко сказала она. — Почему ты отказываешься от того, что делает тебя настоящим?
Он сжал чашку в руках. Внутри нарастало что-то странное — не злость, нет. Скорее... непонимание.
— А ты? Ты вообще не боишься завтрашнего дня?
— Боюсь. — Она опустила глаза. — Но я больше боюсь дня, в котором меня не будет.
Они замолчали. В этом молчании было нечто новое — не уют, а трещина. Небольшая, почти незаметная. Но она была.
И всё же, несмотря на это, они продолжали встречаться. Парк, кофейни, прогулки, ночные звонки. Всё было как прежде — и уже не совсем. Как будто свет между ними стал отбрасывать тени.