Портрет Дориана Грея

- Ты, вер­но, уже слы­шал но­вость, Бэ­зил? - та­ки­ми сло­ва­ми лорд Ген­ри встре­тил в этот ве­чер Хол­лу­ор­да, во­шед­ше­го в ука­зан­ный ему ла­ке­ем от­дель­ный ка­би­нет ре­сто­ра­на «Бри­столь», где был сер­ви­ро­ван обед на тро­их.
- Нет, Гар­ри. А что за но­вость? - спро­сил ху­дож­ник, от­да­вая паль­то и шля­пу по­чти­тель­но ожи­дав­ше­му ла­кею. - На­де­юсь, не по­ли­ти­че­ская? По­ли­ти­кой я не ин­те­ре­су­юсь. В па­ла­те об­щин ед­ва ли най­дет­ся хоть один че­ло­век, на ко­то­ро­го ху­дож­ни­ку сто­и­ло бы рас­хо­до­вать крас­ки. Прав­да, мно­гие из них очень нуж­да­ют­ся в по­бел­ке.

- До­ри­ан Грей со­би­ра­ет­ся же­нить­ся, - ска­зал лорд Ген­ри, вни­ма­тель­но гля­дя на Хол­лу­ор­да.
Хол­лу­орд вздрог­нул и на­хму­рил­ся.
- До­ри­ан! Же­нит­ся! - вос­клик­нул он. - Не мо­жет быть!
- Од­на­ко это су­щая прав­да.
- На ком же?
- На ка­кой-то ак­три­с­ке.
- Что-то мне не ве­рит­ся. До­ри­ан не так без­рас­су­ден.
- До­ри­ан на­столь­ко умен, мой ми­лый Бэ­зил, что не мо­жет вре­мя от вре­ме­ни не де­лать глу­по­стей.
- Но брак не из тех «глу­по­стей», ко­то­рые де­ла­ют «вре­мя от вре­ме­ни», Гар­ри!
- Так ду­ма­ют в Ан­глии, но не в Аме­ри­ке, - ле­ни­во воз­ра­зил лорд Ген­ри. - Впро­чем, я не го­во­рил, что До­ри­ан же­нит­ся. Я ска­зал толь­ко, что он со­би­ра­ет­ся же­нить­ся. Это да­ле­ко не од­но и то же. Я, на­при­мер, яв­но пом­ню, что же­нил­ся, но со­вер­шен­но не при­по­ми­наю, что­бы я со­би­рал­ся это сде­лать. И скло­нен ду­мать, что та­ко­го на­ме­ре­ния у ме­ня ни­ко­гда не бы­ло.
- Да ты по­ду­май, Гар­ри, из ка­кой се­мьи До­ри­ан, как он бо­гат, ка­кое по­ло­же­ние за­ни­ма­ет в об­ще­стве! Та­кой нерав­ный брак про­сто-на­про­сто безу­мие!
- Ес­ли хо­чешь, что­бы он же­нил­ся на этой де­вуш­ке, ска­жи ему то, что ты сей­час ска­зал мне, Бэ­зил! То­гда он на­вер­ня­ка же­нит­ся на ней. Са­мые неле­пые по­ступ­ки че­ло­век со­вер­ша­ет все­гда из бла­го­род­ней­ших по­буж­де­ний.
- Хоть бы это ока­за­лась хо­ро­шая де­вуш­ка! Очень пе­чаль­но, ес­ли До­ри­ан на­все­гда бу­дет свя­зан с ка­кой-ни­будь дря­нью и этот брак за­ста­вит его ум­ствен­но и нрав­ствен­но опу­стить­ся.
- Хо­ро­шая ли она де­вуш­ка? Она - кра­са­ви­ца, а это го­раз­до важ­нее, - бро­сил лорд Ген­ри, по­тя­ги­вая из ста­ка­на вер­мут с по­ме­ран­це­вой. - До­ри­ан утвер­жда­ет, что она кра­са­ви­ца, а в этих ве­щах он ред­ко оши­ба­ет­ся. Порт­рет, ко­то­рый ты на­пи­сал, на­учил его це­нить кра­со­ту дру­гих лю­дей. Да, да, и в этом от­но­ше­нии порт­рет весь­ма бла­го­твор­но по­вли­ял на него... Се­год­ня ве­че­ром мы с то­бой уви­дим его из­бран­ни­цу, ес­ли толь­ко маль­чик не за­был про наш уго­вор.
- Ты все это се­рьез­но го­во­ришь, Гар­ри?
- Со­вер­шен­но се­рьез­но, Бэ­зил. Не дай бог, что­бы мне при­ш­лось го­во­рить ко­гда-ни­будь еще се­рьез­нее, чем сей­час.
- Но неуже­ли ты одоб­ря­ешь это, Гар­ри, - про­дол­жал ху­дож­ник, ша­гая по ком­на­те и ку­сая гу­бы. - Не мо­жет быть! Это про­сто ка­кое-то глу­пое увле­че­ние.
- А я ни­ко­гда ни­че­го не одоб­ряю и не по­ри­цаю, - это неле­пей­ший под­ход к жиз­ни. Мы по­сла­ны в сей мир не для то­го, что­бы про­по­ве­до­вать свои мо­раль­ные пред­рас­суд­ки. Я не при­даю ни­ка­ко­го зна­че­ния то­му, что го­во­рят пош­ля­ки, и ни­ко­гда не вме­ши­ва­юсь в жизнь лю­дей мне при­ят­ных. Ес­ли че­ло­век мне нра­вит­ся, то все, в чем он се­бя про­яв­ля­ет, я на­хо­жу пре­крас­ным. До­ри­ан Грей влю­бил­ся в кра­си­вую де­вуш­ку, ко­то­рая иг­ра­ет Джу­льет­ту, и хо­чет же­нить­ся на ней. По­че­му бы и нет? Же­нись он хо­тя бы на Мес­са­лине - от это­го он не ста­нет ме­нее ин­те­ре­сен. Ты зна­ешь, я не сто­рон­ник бра­ка. Глав­ный вред бра­ка в том, что он вы­трав­ли­ва­ет из че­ло­ве­ка эго­изм. А лю­ди неэго­и­стич­ные бес­цвет­ны, они утра­чи­ва­ют свою ин­ди­ви­ду­аль­ность. Прав­да, есть лю­ди, ко­то­рых брач­ная жизнь де­ла­ет слож­нее. Со­хра­няя свое «я», они до­пол­ня­ют его мно­же­ством чу­жих «я». Та­кой че­ло­век вы­нуж­ден жить бо­лее чем од­ной жиз­нью и ста­но­вит­ся лич­но­стью вы­со­ко­ор­га­ни­зо­ван­ной, а это, я по­ла­гаю, и есть цель на­ше­го су­ще­ство­ва­ния. Кро­ме то­го, вся­кое пе­ре­жи­ва­ние цен­но, и что бы ни го­во­ри­ли про­тив бра­ка, - это ведь, без­услов­но, ка­кое-то но­вое пе­ре­жи­ва­ние, но­вый опыт. На­де­юсь, что До­ри­ан же­нит­ся на этой де­вуш­ке, бу­дет с пол­го­да страст­но обо­жать ее, а по­том вне­зап­но влю­бит­ся в дру­гую. То­гда бу­дет очень ин­те­рес­но по­на­блю­дать его.
- Ты все это го­во­ришь не все­рьез, Гар­ри. Ведь, ес­ли жизнь До­ри­а­на бу­дет раз­би­та, ты боль­ше всех бу­дешь этим огор­чен. Пра­во, ты го­раз­до луч­ше, чем хо­чешь ка­зать­ся.
Лорд Ген­ри рас­хо­хо­тал­ся.
- Все мы го­то­вы ве­рить в дру­гих по той про­стой при­чине, что бо­им­ся за се­бя. В ос­но­ве оп­ти­миз­ма ле­жит чи­стей­ший страх. Мы при­пи­сы­ва­ем на­шим ближ­ним те доб­ро­де­те­ли, из ко­то­рых мо­жем из­влечь вы­го­ду для се­бя, и во­об­ра­жа­ем, что де­ла­ем это из ве­ли­ко­ду­шия. Хва­лим бан­ки­ра, по­то­му что хо­чет­ся ве­рить, что он уве­ли­чит нам кре­дит в сво­ем бан­ке, и на­хо­дим хо­ро­шие чер­ты да­же у раз­бой­ни­ка с боль­шой до­ро­ги, в на­деж­де что он по­ща­дит на­ши кар­ма­ны. По­верь, Бэ­зил, все, что я го­во­рю, я го­во­рю вполне се­рьез­но. Боль­ше все­го на све­те я пре­зи­раю оп­ти­мизм... Ты бо­ишь­ся, что жизнь До­ри­а­на бу­дет раз­би­та, а, по-мо­е­му, раз­би­той мож­но счи­тать лишь ту жизнь, ко­то­рая оста­но­ви­лась в сво­ем раз­ви­тии. Ис­прав­лять и пе­ре­де­лы­вать че­ло­ве­че­скую на­ту­ру - зна­чит, толь­ко пор­тить ее. Ну а что ка­са­ет­ся же­нить­бы До­ри­а­на... Ко­неч­но, это глу­пость. Но есть иные, бо­лее ин­те­рес­ные фор­мы бли­зо­сти меж­ду муж­чи­ной и жен­щи­ной. И я неиз­мен­но по­ощ­ряю их... А вот и сам До­ри­ан! От него ты узна­ешь боль­ше, чем от ме­ня.
- Гар­ри, Бэ­зил, до­ро­гие мои, мо­же­те ме­ня по­здра­вить! - ска­зал До­ри­ан, сбро­сив под­би­тый шел­ком плащ и по­жи­мая ру­ки дру­зьям. - Ни­ко­гда еще я не был так счаст­лив. Ра­зу­ме­ет­ся, все это до­воль­но неожи­дан­но, как неожи­дан­ны все чу­де­са в жиз­ни. Но, мне ка­жет­ся, я все­гда ис­кал и ждал имен­но это­го.
Он по­ро­зо­вел от вол­не­ния и ра­до­сти и был в эту ми­ну­ту уди­ви­тель­но кра­сив.
- Же­лаю вам боль­шо­го сча­стья на всю жизнь, До­ри­ан, - ска­зал Хол­лу­орд. - А по­че­му же вы не со­об­щи­ли мне о сво­ей по­молв­ке? Это непро­сти­тель­но. Ведь Гар­ри вы из­ве­сти­ли.
- А еще непро­сти­тель­нее то, что вы опоз­да­ли к обе­ду, - вме­шал­ся лорд Ген­ри, с улыб­кой по­ло­жив ру­ку на пле­чо До­ри­а­на. - Ну, да­вай­те ся­дем за стол и по­смот­рим, ка­ков но­вый здеш­ний шеф-по­вар. И по­том вы нам рас­ска­же­те все по по­ряд­ку.
- Да тут и рас­ска­зы­вать по­чти нече­го, - ото­звал­ся До­ри­ан, ко­гда они усе­лись за неболь­шой круг­лый стол. - Вот как все вы­шло: вче­ра ве­че­ром, уй­дя от вас, Гар­ри, я пе­ре­одел­ся, по­обе­дал в том ита­льян­ском ре­сто­ран­чи­ке на Ру­перт-стрит, ку­да вы ме­ня во­ди­ли, а в во­семь ча­сов от­пра­вил­ся в те­атр. Си­би­ла иг­ра­ла Ро­за­лин­ду. Де­ко­ра­ции бы­ли, ко­неч­но, ужас­ные, Ор­лан­до про­сто сме­шон. Но Си­би­ла! Ах, ес­ли бы вы ее ви­де­ли! В ко­стю­ме маль­чи­ка она про­сто за­гля­де­нье. На ней бы­ла зе­ле­ная бар­хат­ная курт­ка с ру­ка­ва­ми цве­та ко­ри­цы, ко­рич­не­вые ко­рот­кие шта­ны, плот­но об­тя­ги­вав­шие но­ги, изящ­ная зе­ле­ная ша­поч­ка с со­ко­ли­ным пе­ром, при­креп­лен­ным бле­стя­щей пряж­кой, и плащ с ка­пю­шо­ном на тем­но-крас­ной под­клад­ке. Ни­ко­гда еще она не ка­за­лась мне та­кой пре­лест­ной! Сво­ей хруп­кой гра­ци­ей она на­по­ми­на­ла та­на­гр­скую ста­ту­эт­ку, ко­то­рую я ви­дел у вас в сту­дии, Бэ­зил. Во­ло­сы об­рам­ля­ли ее ли­чи­ко, как тем­ные ли­стья - блед­ную ро­зу. А ее иг­ра... ну, да вы са­ми се­год­ня уви­ди­те. Она про­сто рож­де­на для сце­ны. Я си­дел в убо­гой ло­же со­вер­шен­но оча­ро­ван­ный. За­был, что я в Лон­доне, что у нас те­перь де­вят­на­дца­тый век. Я был с мо­ей воз­люб­лен­ной да­ле­ко, в дре­му­чем ле­су, где не сту­па­ла но­га че­ло­ве­ка... По­сле спек­так­ля я по­шел за ку­ли­сы и го­во­рил с нею.
- Да, До­ри­ан, мне ка­жет­ся, вы пра­вы, - с рас­ста­нов­кой ото­звал­ся Хол­лу­орд.
- А се­год­ня вы с ней ви­де­лись? - спро­сил лорд Ген­ри. До­ри­ан Грей по­ка­чал го­ло­вой.
- Я оста­вил ее в Ар­денн­ских ле­сах - и встре­чу сно­ва в од­ном из са­дов Ве­ро­ны.
Лорд Ген­ри в за­дум­чи­во­сти от­хлеб­нул гло­ток шам­пан­ско­го.
- А ко­гда же имен­но вы за­го­во­ри­ли с нею о бра­ке, До­ри­ан? И что она от­ве­ти­ла? Или вы уже не пом­ни­те?
- До­ро­гой мой, я не де­лал ей офи­ци­аль­но­го пред­ло­же­ния, по­то­му что для ме­ня это был не де­ло­вой раз­го­вор. Я ска­зал, что люб­лю ее, а она от­ве­ти­ла, что недо­стой­на быть мо­ей же­ной. Недо­стой­на! Гос­по­ди, да для ме­ня весь мир - ни­что в срав­не­нии с ней!
- Жен­щи­ны в выс­шей сте­пе­ни прак­тич­ный на­род, - про­бор­мо­тал Ген­ри. - Они мно­го прак­тич­нее нас. Муж­чи­на в та­кие мо­мен­ты ча­стень­ко за­бы­ва­ет по­го­во­рить о бра­ке, а жен­щи­на все­гда на­пом­нит ему об этом...
Хол­лу­орд же­стом оста­но­вил его.
- Пе­ре­стань, Гар­ри, ты оби­жа­ешь До­ри­а­на. Он не та­кой, как дру­гие, он слиш­ком бла­го­ро­ден, что­бы сде­лать жен­щи­ну несчаст­ной.
Лорд Ген­ри по­смот­рел че­рез стол на До­ри­а­на.
- До­ри­ан на ме­ня ни­ко­гда не сер­дит­ся, - воз­ра­зил он. - Я за­дал ему этот во­прос из са­мо­го луч­ше­го по­буж­де­ния, един­ствен­но­го, ко­то­рое оправ­ды­ва­ет ка­кие бы то ни бы­ло во­про­сы: из про­сто­го лю­бо­пыт­ства. Хо­тел про­ве­рить свое на­блю­де­ние, что обыч­но не муж­чи­на жен­щине, а она ему де­ла­ет пред­ло­же­ние. Толь­ко в бур­жу­аз­ных кру­гах бы­ва­ет ина­че. Но бур­жу­а­зия ведь от­ста­ла от ве­ка.
До­ри­ан Грей рас­сме­ял­ся и по­ка­чал го­ло­вой.
- Вы неис­пра­ви­мы, Гар­ри, но сер­дить­ся на вас невоз­мож­но. Ко­гда уви­ди­те Си­би­лу Вэйн, вы пой­ме­те, что оби­деть ее спо­со­бен толь­ко него­дяй, че­ло­век без серд­ца. Я не по­ни­маю, как мож­но по­зо­рить ту, ко­го лю­бишь. Я люб­лю Си­би­лу - и хо­тел бы по­ста­вить ее на зо­ло­той пье­де­стал, ви­деть весь мир у ног мо­ей лю­би­мой. Что та­кое брак? Неру­ши­мый обет. Вам это смеш­но? Не смей­тесь, Гар­ри! Имен­но та­кой обет хо­чу я дать. До­ве­рие Си­би­лы обя­зы­ва­ет ме­ня быть чест­ным, ее ве­ра в ме­ня де­ла­ет ме­ня луч­ше! Ко­гда Си­би­ла со мной, я сты­жусь все­го то­го, че­му вы, Гар­ри, на­учи­ли ме­ня, и ста­нов­люсь со­всем дру­гим. Да, при од­ном при­кос­но­ве­нии ее ру­ки я за­бы­ваю вас и ва­ши увле­ка­тель­ные, но отрав­ля­ю­щие и невер­ные тео­рии.
- Ка­кие имен­но? - спро­сил лорд Ген­ри, при­ни­ма­ясь за са­лат.
- Ну, о жиз­ни, о люб­ви, о на­сла­жде­нии... Во­об­ще все ва­ши тео­рии, Гар­ри.
- Един­ствен­ное, что сто­ит воз­ве­сти в тео­рию, это на­сла­жде­ние, - мед­лен­но про­из­нес лорд Ген­ри сво­им ме­ло­дич­ным го­ло­сом. - Но, к со­жа­ле­нию, тео­рию на­сла­жде­ния я не впра­ве при­пи­сы­вать се­бе. Ав­тор ее не я, а При­ро­да. На­сла­жде­ние - тот проб­ный ка­мень, ко­то­рым она ис­пы­ты­ва­ет че­ло­ве­ка, и знак ее бла­го­сло­ве­ния. Ко­гда че­ло­век счаст­лив, он все­гда хо­рош. Но не все­гда хо­ро­шие лю­ди бы­ва­ют счаст­ли­вы.
- А ко­го ты на­зы­ва­ешь хо­ро­шим? - вос­клик­нул Бэ­зил Хол­лу­орд.
- Да, - под­хва­тил и До­ри­ан, от­ки­нув­шись на спин­ку сту­ла и гля­дя на лор­да Ген­ри по­верх пыш­но­го бу­ке­та пур­пур­ных ири­сов, сто­яв­ше­го по­сре­ди сто­ла. - Кто, по-ва­ше­му, хо­рош, Гар­ри?
- Быть хо­ро­шим - зна­чит, жить в со­гла­сии с са­мим со­бой, - по­яс­нил лорд Ген­ри, об­хва­тив нож­ку бо­ка­ла тон­ки­ми бе­лы­ми паль­ца­ми. - А кто при­нуж­ден жить в со­гла­сии с дру­ги­ми, тот бы­ва­ет в раз­ла­де с са­мим со­бой. Своя жизнь - вот что са­мое глав­ное. Фи­ли­сте­ры или пу­ри­тане мо­гут, ес­ли им угод­но, на­вя­зы­вать дру­гим свои нрав­ствен­ные пра­ви­ла, но я утвер­ждаю, что вме­ши­вать­ся в жизнь на­ших ближ­них - во­все не на­ше де­ло. При­том у ин­ди­ви­ду­а­лиз­ма, несо­мнен­но, бо­лее вы­со­кие це­ли. Со­вре­мен­ная мо­раль тре­бу­ет от нас, что­бы мы раз­де­ля­ли об­ще­при­ня­тые по­ня­тия сво­ей эпо­хи. Я же по­ла­гаю, что куль­тур­но­му че­ло­ве­ку по­кор­но при­ни­мать ме­ри­ло сво­е­го вре­ме­ни ни в ко­ем слу­чае не сле­ду­ет, - это гру­бей­шая фор­ма без­нрав­ствен­но­сти.
- Но со­гла­сись, Гар­ри, жизнь толь­ко для се­бя по­ку­па­ет­ся слиш­ком до­ро­гой це­ной, - за­ме­тил ху­дож­ник.
- Да, в ны­неш­ние вре­ме­на за все при­хо­дит­ся пла­тить слиш­ком до­ро­го. По­жа­луй, тра­ге­дия бед­ня­ков - в том, что толь­ко са­мо­от­ре­че­ние им по сред­ствам. Кра­си­вые гре­хи, как и кра­си­вые ве­щи, - при­ви­ле­гия бо­га­тых.
- За жизнь для се­бя рас­пла­чи­ва­ешь­ся не день­га­ми, а дру­гим.
- Чем же еще, Бэ­зил?
- Ну, мне ка­жет­ся, угры­зе­ни­я­ми со­ве­сти, стра­да­ни­я­ми... со­зна­ни­ем сво­е­го мо­раль­но­го па­де­ния. Лорд Ген­ри по­жал пле­ча­ми.
- Ми­лый мой, сред­не­ве­ко­вое ис­кус­ство ве­ли­ко­леп­но, но сред­не­ве­ко­вые чув­ства и пред­став­ле­ния уста­ре­ли. Ко­неч­но, для ли­те­ра­ту­ры они го­дят­ся, - но ведь для ро­ма­на во­об­ще го­дит­ся толь­ко то, что в жиз­ни уже вы­шло из упо­треб­ле­ния. По­верь, куль­тур­ный че­ло­век ни­ко­гда не рас­ка­и­ва­ет­ся в том, что пре­да­вал­ся на­сла­жде­ни­ям, а че­ло­век некуль­тур­ный не зна­ет, что та­кое на­сла­жде­ние.
- Я те­перь знаю, что та­кое на­сла­жде­ние, - вос­клик­нул До­ри­ан Грей. - Это - обо­жать ко­го-ни­будь.
- Ко­неч­но, луч­ше обо­жать, чем быть пред­ме­том обо­жа­ния, - ото­звал­ся лорд Ген­ри, вы­би­рая се­бе фрук­ты. - Тер­петь чье-то обо­жа­ние - это скуч­но и тя­гост­но. Жен­щи­ны от­но­сят­ся к нам, муж­чи­нам, так же, как че­ло­ве­че­ство - к сво­им бо­гам: они нам по­кло­ня­ют­ся - и на­до­еда­ют, по­сто­ян­но тре­буя че­го-то.
- По-мо­е­му, они тре­бу­ют лишь то­го, что пер­вые да­рят нам, - ска­зал До­ри­ан ти­хо и се­рьез­но. - Они про­буж­да­ют в нас Лю­бовь и впра­ве ждать ее от нас.
- Вот это со­вер­шен­но вер­но, До­ри­ан! - вос­клик­нул Хол­лу­орд.
- Есть ли что аб­со­лют­но вер­ное на све­те? - воз­ра­зил лорд Ген­ри.
- Да, есть, Гар­ри, - ска­зал До­ри­ан Грей. - Вы же не ста­не­те от­ри­цать, что жен­щи­ны от­да­ют муж­чи­нам са­мое дра­го­цен­ное в жиз­ни.
- Воз­мож­но, - со­гла­сил­ся лорд Ген­ри со вздо­хом. - Но они неиз­мен­но тре­бу­ют его об­рат­но - и все са­мой мел­кой мо­не­той. В том-то и го­ре! Как ска­зал один ост­ро­ум­ный фран­цуз, жен­щи­ны вдох­нов­ля­ют нас на ве­ли­кие де­ла, но веч­но ме­ша­ют нам их тво­рить.
- Гар­ри, вы неснос­ный ци­ник. Пра­во, не по­ни­маю, за что я вас так люб­лю!..
- Вы все­гда бу­де­те ме­ня лю­бить, До­ри­ан... Ко­фе хо­ти­те, дру­зья?.. При­не­си­те нам ко­фе, ко­ньяк и па­пи­ро­сы... Впро­чем, па­пи­рос не нуж­но: у ме­ня есть. Бэ­зил, я не дам те­бе ку­рить си­га­ры, возь­ми па­пи­ро­су! Па­пи­ро­сы - это со­вер­шен­ней­ший вид выс­ше­го на­сла­жде­ния, тон­ко­го и остро­го, но остав­ля­ю­ще­го нас неудо­вле­тво­рен­ны­ми. Че­го еще же­лать?.. Да, До­ри­ан, вы все­гда бу­де­те лю­бить ме­ня. В ва­ших гла­зах я - во­пло­ще­ние всех гре­хов, ко­то­рые у вас не хва­та­ет сме­ло­сти со­вер­шить.
- Вздор вы го­во­ри­те, Гар­ри! - вос­клик­нул мо­ло­дой че­ло­век, за­жи­гая па­пи­ро­су от се­реб­ря­но­го ог­не­ды­ша­ще­го дра­ко­на, ко­то­ро­го ла­кей по­ста­вил на стол. - Едем­те-ка луч­ше в те­атр. Ко­гда вы уви­ди­те Си­би­лу на сцене, жизнь пред­ста­вит­ся вам со­всем иной. Она от­кро­ет вам нечто та­кое, че­го вы не зна­ли до сих пор.
- Я все из­ве­дал и узнал, - воз­ра­зил лорд Ген­ри, и гла­за его при­ня­ли уста­лое вы­ра­же­ние. - Я все­гда рад но­вым впе­чат­ле­ни­ям, бо­юсь, од­на­ко, что мне уже их ждать нече­го. Впро­чем, быть мо­жет, ва­ша чу­до-де­вуш­ка и рас­ше­ве­лит ме­ня. Я люб­лю сце­ну, на ней все го­раз­до прав­ди­вее, чем в жиз­ни. Едем! До­ри­ан, вы со мной. Мне очень жаль, Бэ­зил, что в мо­ем каб­ри­о­ле­те мо­гут по­ме­стить­ся толь­ко двое. Вам при­дет­ся ехать за на­ми в ке­бе.
Они вста­ли из-за сто­ла и, на­дев паль­то, до­пи­ли ко­фе стоя. Ху­дож­ник был мол­ча­лив и рас­се­ян, им овла­де­ло уны­ние. Не по ду­ше ему был этот брак, хо­тя он по­ни­мал, что с До­ри­а­ном мог­ло слу­чить­ся мно­гое по­ху­же.
Че­рез несколь­ко ми­нут все трое со­шли вниз. Как бы­ло ре­ше­но, Хол­лу­орд ехал один за эки­па­жем лор­да Ген­ри. Гля­дя на мер­цав­шие впе­ре­ди фо­на­ри, он ис­пы­ты­вал но­вое чув­ство утра­ты. Он по­ни­мал, что ни­ко­гда боль­ше До­ри­ан Грей не бу­дет для него тем, чем был. Жизнь вста­ла меж­ду ни­ми...
Гла­за Хол­лу­ор­да за­ту­ма­ни­лись, и яр­ко осве­щен­ные люд­ные ули­цы рас­плы­ва­лись пе­ред ним мут­ны­ми пят­на­ми. К то­му вре­ме­ни, ко­гда кеб под­ка­тил к те­ат­ру, ху­дож­ни­ку уже ка­за­лось, что он се­год­ня по­ста­рел на мно­го лет.