Портрет Дориана Грея

- Ма­ма, ма­ма, я так счаст­ли­ва! - шеп­та­ла де­вуш­ка, при­жи­ма­ясь ще­кой к ко­ле­ням жен­щи­ны с уста­лым, по­блек­шим ли­цом, ко­то­рая си­де­ла спи­ной к све­ту, в един­ствен­ном крес­ле убо­гой и гряз­но­ва­той го­сти­ной. - Я так счаст­ли­ва, - по­вто­ри­ла Си­би­ла. - И ты то­же долж­на ра­до­вать­ся!
Мис­сис Вэйн су­до­рож­но об­ня­ла на­бе­лен­ны­ми ху­ды­ми ру­ка­ми го­ло­ву до­че­ри.
- Ра­до­вать­ся? - ото­зва­лась она. - Я ра­ду­юсь, Си­би­ла, толь­ко то­гда, ко­гда ви­жу те­бя на сцене. Ты не долж­на ду­мать ни о чем, кро­ме те­ат­ра. Ми­стер Ай­зекс сде­лал нам мно­го добра. И мы еще до сих пор не вер­ну­ли ему его день­ги...
Де­вуш­ка под­ня­ла го­ло­ву и сде­ла­ла недо­воль­ную гри­мас­ку.
- День­ги? - вос­клик­ну­ла она. - Ах, ма­ма, ка­кие пу­стя­ки! Лю­бовь важ­нее де­нег.

- Ми­стер Ай­зекс дал нам впе­ред пять­де­сят фун­тов, что­бы мы мог­ли упла­тить дол­ги и как сле­ду­ет сна­ря­дить в до­ро­гу Джейм­са. Не за­бы­вай это­го, Си­би­ла. Пять­де­сят фун­тов - боль­шие день­ги. Ми­стер Ай­зекс к нам очень вни­ма­те­лен...
- Но он не джентль­мен, ма­ма! И мне про­тив­на его ма­не­ра раз­го­ва­ри­вать со мной, - ска­за­ла де­вуш­ка, вста­вая и под­хо­дя к ок­ну.
- Не знаю, что бы мы ста­ли де­лать, ес­ли бы не он, - ворч­ли­во воз­ра­зи­ла мать.
Си­би­ла от­ки­ну­ла го­ло­ву и рас­сме­я­лась.
- Он нам боль­ше не ну­жен, ма­ма. Те­перь на­шей жиз­нью бу­дет рас­по­ря­жать­ся Пре­крас­ный Принц.
Она вдруг за­мол­ча­ла. Кровь при­ли­ла к ее ли­цу, ро­зо­вой те­нью по­кры­ла ще­ки. От уча­щен­но­го ды­ха­ния рас­кры­лись ле­пест­ки губ. Они тре­пе­та­ли. Зной­ный ве­тер стра­сти на­ле­тел и, ка­за­лось, да­же ше­вель­нул мяг­кие склад­ки пла­тья.
- Я люб­лю его, - ска­за­ла Си­би­ла про­сто.
- Глу­пыш­ка! Ох, глу­пыш­ка! - как по­пу­гай твер­ди­ла мать в от­вет. И дви­же­ния ее скрю­чен­ных паль­цев, уни­зан­ных де­ше­вы­ми перст­ня­ми, при­да­ва­ли этим сло­вам что-то жут­ко-неле­пое.
Де­вуш­ка сно­ва рас­сме­я­лась. Ра­дость пле­нен­ной пти­цы зве­не­ла в ее сме­хе. Той же ра­до­стью си­я­ли гла­за, и Си­би­ла на мгно­ве­ние за­жму­ри­ла их, слов­но же­лая скрыть свою тай­ну. Ко­гда же она их сно­ва от­кры­ла, они бы­ли за­ту­ма­не­ны меч­той.
Уз­ко­гу­бая муд­рость взы­ва­ла к ней из об­тре­пан­но­го крес­ла, про­по­ве­дуя бла­го­ра­зу­мие и осто­рож­ность, при­во­дя сен­тен­ции из кни­ги тру­со­сти, вы­да­ю­щей се­бя за здра­вый смысл. Си­би­ла не слу­ша­ла. Доб­ро­воль­ная плен­ни­ца Люб­ви, она в эти ми­ну­ты бы­ла не од­на. Ее принц, Пре­крас­ный Принц, был с нею. Она при­зва­ла Па­мять, и Па­мять вос­со­зда­ла его об­раз. Она вы­сла­ла ду­шу свою на по­ис­ки, и та при­ве­ла его. Его по­це­луй еще пы­лал на ее гу­бах, ве­ки еще со­гре­ва­ло его ды­ха­ние.
Муд­рость меж­ду тем пе­ре­ме­ни­ла так­ти­ку и за­го­во­ри­ла о необ­хо­ди­мо­сти про­ве­рить, на­ве­сти справ­ки... Этот мо­ло­дой че­ло­век, долж­но быть, бо­гат. Ес­ли так, на­до по­ду­мать о бра­ке... Но вол­ны жи­тей­ской хит­ро­сти раз­би­ва­лись об уши Си­би­лы, стре­лы ко­вар­ства ле­те­ли ми­мо. Она ви­де­ла толь­ко, как ше­ве­лят­ся уз­кие гу­бы, и улы­ба­лась.
Вдруг она по­чув­ство­ва­ла по­треб­ность за­го­во­рить. На­сы­щен­ное сло­ва­ми мол­ча­ние тре­во­жи­ло ее.
- Ма­ма, ма­ма, - вос­клик­ну­ла она. - За что он так лю­бит ме­ня? Я знаю, за что я по­лю­би­ла его: он пре­кра­сен, как са­ма Лю­бовь. Но что он на­шел во мне? Ведь я его не стою... А все-та­ки, - не знаю от­че­го, - хо­тя я со­всем его недо­стой­на, я ни­чуть не сты­жусь это­го. Я гор­да, ох, как гор­да сво­ей лю­бо­вью! Ма­ма, ты мо­е­го от­ца то­же лю­би­ла так, как я люб­лю Пре­крас­но­го Прин­ца?
Ли­цо ста­рой жен­щи­ны по­блед­не­ло под тол­стым сло­ем де­ше­вой пуд­ры, су­хие гу­бы ис­кри­ви­ла су­до­рож­ная гри­ма­са бо­ли. Си­би­ла под­бе­жа­ла к ма­те­ри, об­ня­ла ее и по­це­ло­ва­ла.
- Про­сти, ма­моч­ка! Знаю, те­бе боль­но вспо­ми­нать об от­це. Это по­то­му, что ты го­ря­чо его лю­би­ла. Ну, не будь же так пе­чаль­на! Се­год­ня я счаст­ли­ва, как ты бы­ла два­дцать лет на­зад. Ах, не ме­шай мне стать счаст­ли­вой на всю жизнь!
- Ди­тя мое, ты слиш­ком мо­ло­да, что­бы влюб­лять­ся. И при­том - что те­бе из­вест­но об этом мо­ло­дом че­ло­ве­ке? Ты да­же име­ни его не зна­ешь. Все это в выс­шей сте­пе­ни непри­лич­но. Пра­во, в та­кое вре­мя, ко­гда Джеймс уез­жа­ет от нас в Ав­стра­лию и у ме­ня столь­ко за­бот, те­бе сле­до­ва­ло бы про­явить боль­ше чут­ко­сти... Впро­чем, ес­ли ока­жет­ся, что он бо­гат...
- Ах, ма­ма, ма­ма, не ме­шай мо­е­му сча­стью!
Мис­сис Вэйн взгля­ну­ла на дочь - и за­клю­чи­ла ее в объ­я­тия. Это был один из тех те­ат­раль­ных же­стов, ко­то­рые у ак­те­ров ча­сто ста­но­вят­ся как бы «вто­рой на­ту­рой». В эту ми­ну­ту дверь от­во­ри­лась, и в ком­на­ту во­шел ко­ре­на­стый, несколь­ко неук­лю­жий юно­ша с взлох­ма­чен­ны­ми тем­ны­ми во­ло­са­ми и боль­ши­ми ру­ка­ми и но­га­ми. В нем не бы­ло и сле­да то­го тон­ко­го изя­ще­ства, ко­то­рое от­ли­ча­ло его сест­ру. Труд­но бы­ло по­ве­рить, что они в та­ком близ­ком род­стве.
Мис­сис Вэйн устре­ми­ла гла­за на сы­на, и улыб­ка ее ста­ла ши­ре. Сын в эту ми­ну­ту за­ме­нял ей пуб­ли­ку, и она чув­ство­ва­ла, что они с до­че­рью пред­став­ля­ют ин­те­рес­ное зре­ли­ще.
- Ты мог­ла бы оста­вить и для ме­ня несколь­ко по­це­лу­ев, Си­би­ла, - ска­зал юно­ша с шут­ли­вым упре­ком.
- Да ты же не лю­бишь це­ло­вать­ся, Джим, - ото­зва­лась Си­би­ла. - Ты - угрю­мый ста­рый мед­ведь!
Она под­ско­чи­ла к бра­ту и об­ня­ла его.
Джеймс Вэйн неж­но за­гля­нул ей в гла­за.
- Пой­дем по­гу­ля­ем на­по­сле­док, Си­би­ла. На­вер­ное, я ни­ко­гда боль­ше не вер­нусь в этот про­тив­ный Лон­дон. И во­все не жа­лею об этом.
- Сын мой, не го­во­ри та­ких ужас­ных ве­щей! - про­бор­мо­та­ла мис­сис Вэйн со вздо­хом и, до­став ка­кой-то ми­шур­ный те­ат­раль­ный на­ряд, при­ня­лась чи­нить его. Она бы­ла несколь­ко разо­ча­ро­ва­на тем, что Джеймс не при­нял уча­стия в тро­га­тель­ной сцене, - ведь эта сце­на то­гда бы­ла бы еще эф­фект­нее.
- А по­че­му не го­во­рить, раз это прав­да, ма­ма?
- Ты очень огор­ча­ешь ме­ня, Джеймс. Я на­де­юсь, что ты вер­нешь­ся из Ав­стра­лии со­сто­я­тель­ным че­ло­ве­ком. В ко­ло­ни­ях не най­дешь хо­ро­ше­го об­ще­ства. Да, ни­че­го по­хо­же­го на при­лич­ное об­ще­ство там и в по­мине нет... Так что, ко­гда на­жи­вешь со­сто­я­ние, воз­вра­щай­ся на ро­ди­ну и устра­и­вай­ся в Лон­доне.
- «Хо­ро­шее об­ще­ство», по­ду­ма­ешь! - бурк­нул Джеймс. - Очень оно мне нуж­но! Мне бы толь­ко за­ра­бо­тать де­нег, что­бы ты и Си­би­ла мог­ли уй­ти из те­ат­ра. Нена­ви­жу я его!
- Ах, Джеймс, ка­кой же ты вор­чун! - со сме­хом ска­за­ла Си­би­ла. - Так ты вправ­ду хо­чешь по­гу­лять со мной? Чу­дес­но! А я бо­я­лась, что ты уй­дешь про­щать­ся со сво­и­ми то­ва­ри­ща­ми, с То­мом Хар­ди, ко­то­рый по­да­рил те­бе эту без­об­раз­ную труб­ку, или Недом Лэнг­то­ном, ко­то­рый на­сме­ха­ет­ся над то­бой, ко­гда ты ку­ришь. Очень ми­ло, что ты ре­шил про­ве­сти по­след­ний день со мной. Ку­да же мы пой­дем? Да­вай схо­дим в Парк!
- Нет, я слиш­ком пло­хо одет, - воз­ра­зил Джеймс, на­хму­рив­шись. - В Пар­ке гу­ля­ет толь­ко ши­кар­ная пуб­ли­ка.
- Глу­по­сти, Джим! - шеп­ну­ла Си­би­ла, по­гла­жи­вая ру­кав его по­тре­пан­но­го паль­то.
- Ну, лад­но, - ска­зал Джеймс по­сле ми­нут­но­го ко­ле­ба­ния. - Толь­ко ты оде­вай­ся по­ско­рее.
Си­би­ла вы­порх­ну­ла из ком­на­ты, и слыш­но бы­ло, как она по­ет, взбе­гая по лест­ни­це. По­том ее нож­ки за­то­по­та­ли где-то на­вер­ху.
Джеймс несколь­ко раз про­шел­ся из уг­ла в угол. За­тем по­вер­нул­ся к непо­движ­ной фи­гу­ре в крес­ле и спро­сил:
- Ма­ма, у те­бя все го­то­во?
- Все го­то­во, Джеймс, - от­ве­ти­ла она, не под­ни­мая глаз от ши­тья. По­след­ние ме­ся­цы мис­сис Вэйн бы­ва­ло как-то не по се­бе, ко­гда она оста­ва­лась на­едине со сво­им су­ро­вым и гру­бо­ва­тым сы­ном. Огра­ни­чен­ная и скрыт­ная жен­щи­на при­хо­ди­ла в смя­те­ние, ко­гда их гла­за встре­ча­лись. Ча­сто за­да­ва­ла она се­бе во­прос, не по­до­зре­ва­ет ли сын что-ни­будь.
Джеймс не го­во­рил боль­ше ни сло­ва, и это мол­ча­ние ста­ло ей нев­тер­пеж. То­гда она пу­сти­ла в ход упре­ки и жа­ло­бы. Жен­щи­ны, за­щи­ща­ясь, все­гда пе­ре­хо­дят в на­ступ­ле­ние. А их на­ступ­ле­ние ча­сто кон­ча­ет­ся вне­зап­ной и необъ­яс­ни­мой сда­чей.
- Дай бог, что­бы те­бе по­нра­ви­лась жизнь мо­ря­ка, Джеймс, - на­ча­ла мис­сис Вэйн. - Не за­бы­вай, что ты сам это­го за­хо­тел. А ведь мог бы по­сту­пить в кон­то­ру ка­ко­го-ни­будь ад­во­ка­та. Ад­во­ка­ты - весь­ма по­чтен­ное со­сло­вие, в про­вин­ции их ча­сто при­гла­ша­ют в са­мые луч­шие до­ма.
- Не терп­лю кон­тор и чи­нов­ни­ков, - от­ре­зал Джеймс. - Что я сам сде­лал вы­бор - это вер­но. Свою жизнь я про­жи­ву так, как мне нра­вит­ся. А те­бе, ма­ма, на про­ща­нье ска­жу од­но: бе­ре­ги Си­би­лу. Смот­ри, что­бы с ней не слу­чи­лось бе­ды! Ты долж­на охра­нять ее!
- Не по­ни­маю, за­чем ты это го­во­ришь, Джеймс. Ра­зу­ме­ет­ся, я Си­би­лу обе­ре­гаю.
- Я слы­шал, что ка­кой-то гос­по­дин каж­дый ве­чер бы­ва­ет в те­ат­ре и хо­дит за ку­ли­сы к Си­би­ле. Это прав­да? Что ты на это ска­жешь?
- Ах, Джеймс, в этих ве­щах ты ни­че­го не смыс­лишь. Мы, ак­те­ры, при­вык­ли, что­бы нам ока­зы­ва­ли са­мое лю­без­ное вни­ма­ние. Ме­ня то­же ко­гда-то за­сы­па­ли бу­ке­та­ми. В те вре­ме­на лю­ди уме­ли це­нить на­ше ис­кус­ство. Ну а что ка­са­ет­ся Си­би­лы... Я еще не знаю, проч­но ли ее чув­ство, се­рьез­но ли оно. Но этот мо­ло­дой че­ло­век, без со­мне­ния, на­сто­я­щий джентль­мен. Он все­гда так учтив со мной. И по все­му за­мет­но, что бо­гат, - он по­сы­ла­ет Си­би­ле чу­дес­ные цве­ты.
- Но ты да­же име­ни его не зна­ешь! - ска­зал юно­ша рез­ко.
- Нет, не знаю, - с тем же без­мя­теж­ным спо­кой­стви­ем от­ве­ти­ла мать. - Он не от­крыл еще нам сво­е­го име­ни. Это очень ро­ман­тич­но. На­вер­ное, он из са­мо­го ари­сто­кра­ти­че­ско­го кру­га.
Джеймс Вэйп при­ку­сил гу­бу.
- Бе­ре­ги Си­би­лу, ма­ма! - ска­зал он опять на­стой­чи­во. - Смот­ри за ней хо­ро­шень­ко!
- Сын мой, ты ме­ня очень оби­жа­ешь. Раз­ве я ма­ло за­бо­чусь о Си­би­ле? Ко­неч­но, ес­ли этот джентль­мен бо­гат, по­че­му ей не вый­ти за него? Я уве­ре­на, что он знат­но­го ро­да. Это по все­му вид­но. Си­би­ла мо­жет сде­лать бле­стя­щую пар­тию. И они бу­дут пре­лест­ной па­рой, - он за­ме­ча­тель­но кра­сив, его кра­со­та всем бро­са­ет­ся в гла­за.
Джеймс про­вор­чал что-то се­бе под нос, ба­ра­ба­ня паль­ца­ми по стек­лу. Он обер­нул­ся к ма­те­ри и хо­тел что-то еще ска­зать, но в эту ми­ну­ту дверь от­во­ри­лась и вбе­жа­ла Си­би­ла.
- Что это у вас обо­их та­кой се­рьез­ный вид? - вос­клик­ну­ла она. - В чем де­ло?
- Ни в чем, - ска­зал Джеймс. - Не все же сме­ять­ся, иной раз на­до и се­рьез­ным быть. Ну, про­щай, ма­ма. Я при­ду обе­дать к пя­ти. Все уло­же­но, кро­ме ру­ба­шек, так что ты не бес­по­кой­ся.
- До сви­да­нья, сын мой, - ото­зва­лась мис­сис Вэйн и ве­ли­че­ствен­но, но с на­тя­ну­тым ви­дом кив­ну­ла Джейм­су. Ее силь­но раз­до­са­до­вал тон, ка­ким он го­во­рил с ней, а вы­ра­же­ние его глаз пу­га­ло ее.
- По­це­луй ме­ня, ма­ма, - ска­за­ла Си­би­ла. Ее гу­бы, неж­ные, как цве­точ­ные ле­пест­ки, кос­ну­лись увяд­шей ще­ки и со­гре­ли ее.
- О ди­тя мое, ди­тя мое! - вос­клик­ну­ла мис­сис Вэйн, под­ни­мая гла­за к по­тол­ку в по­ис­ках во­об­ра­жа­е­мой га­лер­ки.
- Ну, пой­дем, Си­би­ла! - нетер­пе­ли­во по­звал Джеймс. Он не вы­но­сил аф­фек­та­ции, к ко­то­рой так склон­на бы­ла его мать.
Брат и сест­ра вы­шли на ули­цу, где сол­неч­ный свет спо­рил с вет­ром, на­го­няв­шим туч­ки, и по­шли по уны­лой Юс­тон-Род. Про­хо­жие удив­лен­но по­смат­ри­ва­ли на угрю­мо­го и несклад­но­го па­рень­ка в де­ше­вом, пло­хо сши­том ко­стю­ме, шед­ше­го с та­кой изящ­ной и гра­ци­оз­ной де­вуш­кой. Он на­по­ми­нал де­ре­вен­щи­ну-са­дов­ни­ка с пре­лест­ной ро­зой.
По вре­ме­нам Джим хму­рил­ся, пе­ре­хва­ты­вая чей-ни­будь лю­бо­пыт­ный взгляд. Он тер­петь не мог, ко­гда на него гла­зе­ли, - чув­ство, зна­ко­мое ге­ни­ям толь­ко на за­ка­те жиз­ни, но ни­ко­гда не остав­ля­ю­щее лю­дей за­уряд­ных. Си­би­ла же со­вер­шен­но не за­ме­ча­ла, что ею лю­бу­ют­ся. В ее сме­хе зве­не­ла ра­дость люб­ви. Она ду­ма­ла о Пре­крас­ном Прин­це, но, что­бы ни­что не ме­ша­ло ей упи­вать­ся эти­ми мыс­ля­ми, не го­во­ри­ла о нем, а бол­та­ла о ко­раб­ле, на ко­то­ром бу­дет пла­вать Джеймс, о зо­ло­те, ко­то­рое он непре­мен­но най­дет в Ав­стра­лии, о во­об­ра­жа­е­мой кра­си­вой и бо­га­той де­вуш­ке, ко­то­рую он спа­сет, осво­бо­див из рук раз­бой­ни­ков в крас­ных ру­ба­хах. Си­би­ла и мыс­ли не до­пус­ка­ла, что Джеймс на всю жизнь оста­нет­ся про­стым мат­ро­сом, или тре­тьим по­мощ­ни­ком ка­пи­та­на, или кем-ли­бо в та­ком ро­де. Нет, нет! Жизнь мо­ря­ка ужас­на! Си­деть, как пти­ца в клет­ке, на ка­ком-ни­будь про­тив­ном ко­раб­ле, ко­гда его то и де­ло ата­ку­ют с хрип­лым ре­вом гор­ба­тые вол­ны, а злой ве­тер гнет мач­ты и рвет па­ру­са на длин­ные сви­стя­щие лен­ты! Как толь­ко ко­рабль при­бу­дет в Мель­бурн, Джейм­су сле­ду­ет веж­ли­во ска­зать ка­пи­та­ну «про­сти» и вы­са­дить­ся на бе­рег и сра­зу же от­пра­вить­ся на зо­ло­тые при­ис­ки. Неде­ли не прой­дет, как он най­дет боль­шу­щий са­мо­ро­док чи­сто­го зо­ло­та, ка­ко­го еще ни­кто ни­ко­гда не на­хо­дил, и пе­ре­ве­зет его на по­бе­ре­жье в фур­гоне под охра­ной ше­сти кон­ных по­ли­цей­ских. Скры­ва­ю­щи­е­ся в за­рос­лях бан­ди­ты три­жды на­па­дут на них, про­изой­дет кро­во­про­лит­ная схват­ка, и бан­ди­ты бу­дут от­бро­ше­ны... Или нет, не на­до ни­ка­ких зо­ло­тых при­ис­ков, там ужас что тво­рит­ся, лю­ди отрав­ля­ют друг дру­га, в ба­рах стрель­ба, ру­гань. Луч­ше Джейм­су стать мир­ным фер­ме­ром, раз­во­дить овец. И в один пре­крас­ный ве­чер, ко­гда он вер­хом бу­дет воз­вра­щать­ся до­мой, он уви­дит, как раз­бой­ник на чер­ном коне уво­зит пре­крас­ную знат­ную де­вуш­ку, пу­стит­ся за ним в по­го­ню и спа­сет кра­са­ви­цу. Ну а по­том она, ко­неч­но, влю­бит­ся в него, а он - в нее, и они по­же­нят­ся, вер­нут­ся в Лон­дон и бу­дут жить здесь, в боль­шу­щем до­ме. Да, да, Джейм­са ждут впе­ре­ди чу­дес­ные при­клю­че­ния. Толь­ко он дол­жен быть хо­ро­шим, не ки­пя­тить­ся и не тран­жи­рить де­нег.
- Ты слу­шай­ся ме­ня, Джеймс. Хо­тя я стар­ше те­бя толь­ко на год, я го­раз­до луч­ше знаю жизнь... Да смот­ри же, пи­ши мне с каж­дой поч­той! И мо­лись пе­ред сном каж­дый ве­чер, а я то­же бу­ду мо­лить­ся за те­бя. И че­рез несколь­ко лет ты вер­нешь­ся бо­га­тым и счаст­ли­вым.
Джеймс слу­шал сест­ру угрю­мо и мол­ча. С тя­же­лым серд­цем уез­жал он из до­му. Да и не толь­ко пред­сто­я­щая раз­лу­ка удру­ча­ла его и за­став­ля­ла сер­ди­то хму­рить­ся. При всей сво­ей неопыт­но­сти юно­ша ост­ро чув­ство­вал, что Си­би­ле угро­жа­ет опас­ность. От это­го свет­ско­го ще­го­ля, ко­то­рый взду­мал за ней уха­жи­вать, добра не жди! Он был ари­сто­крат - и Джеймс нена­ви­дел его, нена­ви­дел без­от­чет­но, в си­лу ка­ко­го-то клас­со­во­го ин­стинк­та, ему са­мо­му непо­нят­но­го и по­то­му еще бо­лее власт­но­го. При­том Джеймс, зная лег­ко­мыс­лие и пу­стое тще­сла­вие ма­те­ри, чу­ял в этом гроз­ную опас­ность для Си­би­лы и ее сча­стья. В дет­стве мы лю­бим ро­ди­те­лей. Став взрос­лы­ми, су­дим их. И бы­ва­ет, что мы их про­ща­ем.
Мать! Джейм­су дав­но хо­те­лось за­дать ей один во­прос - во­прос, ко­то­рый му­чил его вот уже мно­го ме­ся­цев. Фра­за, слу­чай­но услы­шан­ная в те­ат­ре, глум­ли­вое шу­шу­ка­нье, до­нес­ше­е­ся до него раз ве­че­ром, ко­гда он ждал мать у вхо­да за ку­ли­сы, под­ня­ли в го­ло­ве Джейм­са це­лую бу­рю му­чи­тель­ных до­га­док. Вос­по­ми­на­ние об этом и сей­час ожгло его, как удар хлы­ста по ли­цу. Он сдви­нул бро­ви так, что меж­ду ни­ми про­ре­за­лась глу­бо­кая мор­щи­на, и с гри­ма­сой бо­ли су­до­рож­но при­ку­сил ниж­нюю гу­бу.
- Да ты со­всем ме­ня не слу­ша­ешь, Джим! - вос­клик­ну­ла вдруг Си­би­ла. - А я-то ста­ра­юсь, строю для те­бя та­кие чу­дес­ные пла­ны на бу­ду­щее. Ну, ска­жи же что-ни­будь!
- Что мне ска­зать?
- Хо­тя бы, что ты бу­дешь пай-маль­чи­ком и не за­бу­дешь нас, - ска­за­ла Си­би­ла с улыб­кой. Джеймс по­жал пле­ча­ми.
- Ско­рее ты за­бу­дешь ме­ня, чем я те­бя, Си­би­ла.
Си­би­ла по­крас­не­ла.
- По­че­му ты так ду­ма­ешь, Джим?
- Да вот, го­во­рят, у те­бя по­явил­ся но­вый зна­ко­мый. Кто он? По­че­му ты мне ни­че­го о нем не рас­ска­за­ла? Это зна­ком­ство к доб­ру не при­ве­дет.
- Пе­ре­стань, Джим! Не смей дур­но го­во­рить о нем! Я его люб­лю.
- Гос­по­ди, да те­бе да­же имя его неиз­вест­но! - воз­ра­зил Джеймс. Кто он та­кой? Я, ка­жет­ся, имею пра­во это знать.
- Его зо­вут Пре­крас­ный Принц. Раз­ве те­бе не нра­вит­ся это имя? Ты его за­пом­ни, глу­пый маль­чик. Ес­ли бы ты уви­дел мо­е­го Прин­ца, ты по­нял бы, что луч­ше его нет ни­ко­го на све­те. Вот вер­нешь­ся из Ав­стра­лии, и то­гда я вас по­зна­ком­лю. Он те­бе очень по­нра­вит­ся, Джим. Он всем нра­вит­ся, а я... я люб­лю его. Как жаль, что ты се­год­ня ве­че­ром не смо­жешь быть в те­ат­ре. Он обе­щал при­е­хать. И я се­год­ня иг­раю Джу­льет­ту. О, как я ее сыг­раю! Ты толь­ко пред­ставь се­бе, Джим, - иг­рать Джу­льет­ту, ко­гда са­ма влюб­ле­на и ко­гда он си­дит пе­ред то­бой. Иг­рать для него! Я да­же бо­юсь, что ис­пу­гаю всех зри­те­лей. Ис­пу­гаю или при­ве­ду в вос­торг! Лю­бовь воз­но­сит че­ло­ве­ка над са­мим со­бой... Этот бед­ный Урод, ми­стер Ай­зе­ке, опять бу­дет кри­чать в ба­ре сво­им со­бу­тыль­ни­кам, что я ге­ний. Он ве­рит в ме­ня, а се­год­ня бу­дет на ме­ня мо­лить­ся. И это сде­лал мой Пре­крас­ный Принц, моя чу­дес­ная лю­бовь, бог кра­со­ты! Я так жал­ка по срав­не­нию с ним... Ну, так что же? По­сло­ви­ца го­во­рит: ни­ще­та впол­за­ет че­рез дверь, а лю­бовь вле­та­ет в ок­но. На­ши по­сло­ви­цы сле­до­ва­ло бы пе­ре­де­лать. Их при­ду­мы­ва­ли зи­мой, а те­перь ле­то... Нет, для ме­ня те­перь вес­на, на­сто­я­щий празд­ник цве­тов под го­лу­бым небом.
- Он - знат­ный че­ло­век, - ска­зал Джеймс мрач­но.
- Он - принц! - про­пе­ла Си­би­ла. - Че­го те­бе еще?
- Он хо­чет сде­лать те­бя сво­ей ра­бой.
- А я дро­жу при мыс­ли о сво­бо­де.
- Осте­ре­гай­ся его, Си­би­ла!
- Кто его уви­дел, бо­го­тво­рит его, а кто узнал - ве­рит ему.
- Си­би­ла, да он те­бя со­всем с ума свел!
Си­би­ла рас­сме­я­лась и взя­ла бра­та под ру­ку.
- Джим, ми­лый мой, ты рас­суж­да­ешь, как сто­лет­ний ста­рик. Ко­гда-ни­будь сам влю­бишь­ся, то­гда пой­мешь, что это та­кое. Ну, не дуй­ся же! Ты бы ра­до­вать­ся дол­жен, что, уез­жая, остав­ля­ешь ме­ня та­кой счаст­ли­вой. Нам с то­бой тя­же­ло жи­лось, ужас­но тя­же­ло и труд­но. А те­перь все пой­дет по-дру­го­му. Ты едешь, что­бы уви­деть но­вый мир, а мне он от­крыл­ся здесь, в Лон­доне... Вот два сво­бод­ных ме­ста, да­вай ся­дем и бу­дем смот­реть на на­ряд­ную пуб­ли­ку.
Они усе­лись сре­ди тол­пы от­ды­ха­ю­щих, ко­то­рые гла­зе­ли на про­хо­жих. На клум­бах у до­рож­ки тюль­па­ны пы­ла­ли дро­жа­щи­ми язы­ка­ми пла­ме­ни. В воз­ду­хе ви­се­ла бе­лая пыль, слов­но зыб­кое об­ла­ко аро­мат­ной пуд­ры. Огром­ны­ми пест­ры­ми ба­боч­ка­ми пор­ха­ли и ка­ча­лись над го­ло­ва­ми зон­ти­ки яр­ких цве­тов.
Си­би­ла на­стой­чи­во рас­спра­ши­ва­ла бра­та, же­лая, что­бы он по­де­лил­ся с нею сво­и­ми пла­на­ми и на­деж­да­ми. Джеймс от­ве­чал мед­лен­но и неохот­но. Они об­ме­ни­ва­лись сло­ва­ми, как иг­ро­ки об­ме­ни­ва­ют­ся фиш­ка­ми. Си­би­лу угне­та­ло то, что она не мо­жет за­ра­зить Джейм­са сво­ей ра­до­стью. Един­ствен­ным от­кли­ком, ко­то­рый ей уда­лось вы­звать, бы­ла лег­кая улыб­ка на его хму­ром ли­це.
Вдруг пе­ред ней про­мельк­ну­ли зо­ло­ти­стые во­ло­сы, зна­ко­мые улы­ба­ю­щи­е­ся гу­бы: ми­мо в от­кры­том эки­па­же про­ехал с дву­мя да­ма­ми До­ри­ан Грей.
Си­би­ла вско­чи­ла.
- Он!
- Кто? - спро­сил Джим.
- Пре­крас­ный Принц! - от­ве­ти­ла она, про­во­жая гла­за­ми ко­ляс­ку.
Тут и Джим вско­чил и креп­ко схва­тил ее за ру­ку.
- Где? Ко­то­рый? Да по­ка­жи же! Я дол­жен его уви­деть!
Но в эту ми­ну­ту за­пря­жен­ный чет­вер­кой эки­паж гер­цо­га Бер­вик­ско­го за­сло­нил все впе­ре­ди, а ко­гда он про­ехал, ко­ляс­ка До­ри­а­на бы­ла уже да­ле­ко.
- Уехал! - огор­чен­но про­шеп­та­ла Си­би­ла. - Как жаль, что ты его не ви­дел!
- Да, жаль. По­то­му что, ес­ли он те­бя оби­дит, кля­нусь бо­гом, я оты­щу и убью его.
Си­би­ла в ужа­се по­смот­ре­ла на бра­та. А он еще раз по­вто­рил свои сло­ва. Они про­сви­сте­ли в воз­ду­хе, как кин­жал, и лю­ди ста­ли огля­ды­вать­ся на Джейм­са. Сто­яв­шая ря­дом да­ма за­хи­хи­ка­ла.
- Пой­дем от­сю­да, Джим, пой­дем! - шеп­ну­ла Си­би­ла. Она ста­ла про­би­рать­ся че­рез тол­пу, и Джим, по­ве­се­лев­ший по­сле то­го, как об­лег­чил ду­шу, по­шел за нею.
Ко­гда они до­шли до ста­туи Ахил­ла, де­вуш­ка обер­ну­лась. Она с со­жа­ле­ни­ем по­смот­ре­ла на бра­та и по­ка­ча­ла го­ло­вой, а на гу­бах ее тре­пе­тал смех.
- Ты ду­ра­чок, Джим, на­сто­я­щий ду­ра­чок и злой маль­чиш­ка - вот и все. Ну, мож­но ли го­во­рить та­кие ужас­ные ве­щи! Ты сам не по­ни­ма­ешь, что го­во­ришь. Ты по­про­сту рев­ну­ешь и по­то­му неспра­вед­лив к нему. Ах, как бы я хо­те­ла, что­бы и ты по­лю­бил ко­го-ни­будь! Лю­бовь де­ла­ет че­ло­ве­ка доб­рее, а ты ска­зал злые сло­ва!
- Мне уже шест­на­дцать лет, - воз­ра­зил Джим. - И я знаю, что го­во­рю. Мать те­бе не опо­ра. Она не су­ме­ет убе­речь те­бя. Экая до­са­да, что я уез­жаю! Не под­пи­ши я кон­трак­та, я по­слал бы к чер­ту Ав­стра­лию и остал­ся бы с то­бой.
- Пол­но, Джим! Ты точь-в-точь как ге­рои тех ду­рац­ких ме­ло­драм, в ко­то­рых ма­ма лю­би­ла иг­рать. Но я не хо­чу с то­бой спо­рить. Ведь я толь­ко что ви­де­ла его, а ви­деть его - это та­кое сча­стье! Не бу­дем ссо­рить­ся! Я уве­ре­на, что ты ни­ко­гда не при­чи­нишь зла че­ло­ве­ку, ко­то­ро­го я люб­лю, - прав­да, Джим?
- По­ка ты его лю­бишь, по­жа­луй, - был угрю­мый от­вет.
- Я бу­ду лю­бить его веч­но, - вос­клик­ну­ла Си­би­ла.
- А он те­бя?
- И он то­же.
- Ну, то-то. Пусть толь­ко по­про­бу­ет из­ме­нить!
Си­би­ла неволь­но от­шат­ну­лась от бра­та. Но за­тем рас­сме­я­лась и по­ло­жи­ла ему ру­ку на пле­чо. Ведь он в ее гла­зах был еще маль­чик.
У Мра­мор­ной Ар­ки они се­ли в ом­ни­бус, и он до­вез их до гряз­но­го, за­пу­щен­но­го до­ма на Юс­тон-Род, где они жи­ли. Был уже ше­стой час, а Си­би­ле по­ла­га­лось пе­ред спек­так­лем по­ле­жать час-дру­гой. Джим на­сто­ял, что­бы она лег­ла, объ­яс­нив, что он пред­по­чи­та­ет про­стить­ся с нею в ее ком­на­те, по­ка мать вни­зу. Мать непре­мен­но разыг­ра­ла бы при про­ща­нии тра­ги­че­скую сце­ну, а он тер­петь не мо­жет сцен.
И они про­сти­лись в ком­на­те Си­би­лы. В серд­це юно­ши ки­пе­ла рев­ность и бе­ше­ная нена­висть к чу­жа­ку, ко­то­рый, как ему ка­за­лось, встал меж­ду ним и сест­рой. Од­на­ко, ко­гда Си­би­ла об­ви­ла ру­ка­ми его шею и про­ве­ла паль­чи­ка­ми по его во­ло­сам, Джим раз­мяк и по­це­ло­вал ее с ис­крен­ней неж­но­стью. Ко­гда он по­том шел вниз по лест­ни­це, гла­за его бы­ли пол­ны слез.
Вни­зу до­жи­да­лась мать. Она по­бра­ни­ла его за опоз­да­ние. Джеймс ни­че­го не от­ве­тил и при­нял­ся за скуд­ный обед. Му­хи жуж­жа­ли над сто­лом, пол­за­ли по гряз­ной ска­тер­ти. Под гро­хот ом­ни­бу­сов и ке­бов Джеймс слу­шал мо­но­тон­ный го­лос, отрав­ляв­ший ему по­след­ние остав­ши­е­ся ми­ну­ты.
Ско­ро он ото­дви­нул в сто­ро­ну та­рел­ку и под­пер го­ло­ву ру­ка­ми. Он твер­дил се­бе, что име­ет пра­во знать. Ес­ли прав­да то, что он по­до­зре­ва­ет, - мать дав­но долж­на бы­ла ска­зать ему об этом. Це­пе­нея от стра­ха, мис­сис Вэйн тай­ком на­блю­да­ла за ним. Сло­ва ме­ха­ни­че­ски сле­та­ли с ее губ, паль­цы ком­ка­ли гряз­ный кру­жев­ной пла­то­чек. Ко­гда ча­сы про­би­ли шесть, Джим встал и на­пра­вил­ся к две­ри. Но по до­ро­ге оста­но­вил­ся и огля­нул­ся на мать. Взгля­ды их встре­ти­лись, и в гла­зах ее он про­чел го­ря­чую моль­бу о по­ща­де. Это толь­ко под­ли­ло мас­ла в огонь.
- Ма­ма, я хо­чу за­дать те­бе один во­прос, - на­чал он. Мать мол­ча­ла, ее гла­за за­бе­га­ли по сто­ро­нам.
- Ска­жи мне прав­ду, я имею пра­во знать: ты бы­ла за­му­жем за мо­им от­цом?
У мис­сис Вэйн вы­рвал­ся глу­бо­кий вздох. То был вздох об­лег­че­ния. Страш­ная ми­ну­та, ко­то­рой она с та­кой тре­во­гой жда­ла днем и но­чью в те­че­ние мно­гих ме­ся­цев, на­ко­нец на­сту­пи­ла, - и вдруг ее страх ис­чез. Она да­же бы­ла этим несколь­ко разо­ча­ро­ва­на. Гру­бая пря­мо­та во­про­са тре­бо­ва­ла столь же пря­мо­го от­ве­та. Ре­ши­тель­ная сце­на без по­сте­пен­ной под­го­тов­ки! Это бы­ло несклад­но, на­по­ми­на­ло плохую ре­пе­ти­цию.
- Нет, - от­ве­ча­ла она, удив­ля­ясь про се­бя то­му, что в жиз­ни все так гру­бо и про­сто.
- Зна­чит, он был под­лец? - крик­нул юно­ша, сжи­мая ку­ла­ки. Мать по­ка­ча­ла го­ло­вой.
- Нет. Я зна­ла, что он не сво­бо­ден. Но мы креп­ко лю­би­ли друг дру­га. Ес­ли бы он не умер, он бы нас обес­пе­чил. Не осуж­дай его, сы­нок. Он был твой отец и джентль­мен. Да, да, он был знат­но­го ро­да.
У Джейм­са вы­рва­лось про­кля­тие.
- Мне-то все рав­но, - вос­клик­нул он. - Но ты смот­ри, что­бы с Си­би­лой не слу­чи­лось то­го же! Ведь тот, кто в нее влюб­лен или при­тво­ря­ет­ся влюб­лен­ным, то­же, на­вер­ное, «джентль­мен знат­но­го ро­да»?
На од­но мгно­ве­ние мис­сис Вэйн ис­пы­та­ла уни­зи­тель­ное чув­ство сты­да. Го­ло­ва ее по­ник­ла, она отер­ла гла­за тря­су­щи­ми­ся ру­ка­ми.
- У Си­би­лы есть мать, - про­шеп­та­ла она. А у ме­ня ее не бы­ло.
Джеймс был тро­нут. Он по­до­шел к ма­те­ри и, на­кло­нясь, по­це­ло­вал ее.
- Про­сти, ма­ма, ес­ли я эти­ми рас­спро­са­ми об от­це сде­лал те­бе боль­но, - ска­зал он. - Но я не мог удер­жать­ся. Ну, мне по­ра. Про­щай! И пом­ни: те­перь те­бе на­до за­бо­тить­ся об од­ной толь­ко Си­би­ле. Мо­жешь мне по­ве­рить, ес­ли этот че­ло­век оби­дит мою сест­ру, я узнаю, кто он, разы­щу его и убью, как со­ба­ку. Кля­нусь!
Пре­уве­ли­чен­ная страст­ность угро­зы и энер­гич­ные же­сты, ко­то­ры­ми со­про­вож­да­лась эта ме­ло­дра­ма­ти­че­ская ти­ра­да, при­шлись мис­сис Вэйн по ду­ше, они слов­но окра­ши­ва­ли жизнь в бо­лее яр­кие крас­ки. Сей­час она по­чув­ство­ва­ла се­бя в сво­ей сти­хии и вздох­ну­ла сво­бод­нее. Впер­вые за дол­гое вре­мя она вос­хи­ща­лась сы­ном. Ей хо­те­лось про­длить эту вол­ну­ю­щую сце­ну, но Джим кру­то обо­рвал раз­го­вор. Нуж­но бы­ло сне­сти вниз че­мо­да­ны, разыс­кать за­про­па­стив­ший­ся ку­да-то теп­лый шарф. Слу­га меб­ли­ро­ван­ных ком­нат, где они жи­ли, су­е­тил­ся, то вбе­гая, то убе­гая. По­том при­ш­лось тор­го­вать­ся с из­воз­чи­ком... Мо­мент был упу­щен, ис­пор­чен вуль­гар­ны­ми ме­ло­ча­ми. И мис­сис Вэйн с удво­ен­ным чув­ством разо­ча­ро­ва­ния ма­ха­ла из ок­на гряз­ным кру­жев­ным пла­точ­ком вслед уез­жав­ше­му сы­ну. Ка­кая пре­крас­ная воз­мож­ность упу­ще­на! Впро­чем, она немно­го уте­ши­лась, объ­явив Си­би­ле, что те­перь, ко­гда на ее по­пе­че­нии оста­лась од­на лишь дочь, в жиз­ни ее об­ра­зу­ет­ся боль­шая пу­сто­та. Эта фра­за ей по­нра­ви­лась, и она ре­ши­ла за­пом­нить ее. Об угро­зе Джейм­са она умол­ча­ла. Прав­да, вы­ска­за­на бы­ла эта угро­за очень эф­фект­но и дра­ма­тич­но, но луч­ше бы­ло о ней не по­ми­нать. Мис­сис Вэйн на­де­я­лась, что ко­гда-ни­будь они все друж­но по­сме­ют­ся над нею.