Глава 4: Тень и Пламя
— Если ты снова поднимешь руку — мне придётся решить.
Между прошлым...
И будущим.
И только тогда, на миг, в её глазах дрогнуло:
что, если он уже выбрал?
Она стояла молча. Даже дыхание казалось чужим.
Он не подошёл. Не дотронулся. Не смягчил голос.
Не сказал ни одного слова, которое раньше спасало её от бездны.
Он просто развернулся.
И ушёл.
А она осталась.
В пустом павильоне. Среди шелков, которые когда-то выбирала с любовью.
Среди стен, что стали клеткой.
Пальцы медленно опустились на подол платья.
Он был прекрасен — тонкая ткань, вшитый жемчуг. Он сам приказал сшить его для неё.
А теперь — смотрел, как она тонет, и не протянул руки.
Лейла шагнула к стене, опёрлась лбом.
Закрыла глаза.
В голове гудело.
«Сделай вдох, — шептала она себе. — Только вдох. Без крика. Без боли.»
За дверью снова была тень.
Невесомая, но не пустая.
Она не шелохнулась. Не заскрипела сандалиями. Не издала ни звука.
Но Лейла знала — это не стражник. Не евнух. Не слуга.
Он был выше. Шире.
Слишком тих. Слишком неподвижен.
Как будто сам воздух становился плотнее там, где он стоял.
Она чувствовала: этот мужчина не слушал — он ждал.
Как ждут не приказа, а... момента.
И это не был страх. Скорее — странная, колючая защита. Такая, какую чувствуют волчицы.
Она не знала его имени.
Точнее — она никогда не спрашивала.
Но когда она швырнула кубок в стену ночью, и никто не пришёл — он был.
Когда все остальные сбегали — он просто оставался в коридоре.
Просто стоял.
И Лейла не знала, чего боится больше — того, что он скажет...
Или того, что он однажды уйдёт.
Она развернулась, оттолкнулась от стены.
И будто из ниоткуда — запах гари и крови ударил в память.
Пламя. Крик. Ржавые цепи. И мужчина в плаще.
⸻
Она была маленькой.
Не по возрасту — по телу. Изломанная, измождённая, вся в грязи и синяках.
Где-то между десятью и пятнадцатью — она сама уже не знала.
В подвале было темно. Воняло плотью и страхом.
Говорили, что те, кто умер — счастливчики.
Лейла не говорила. Не плакала. Просто лежала.
Как будто её уже не было.
И однажды он вошёл.
Юноша. Высокий, в белом, с кожей цвета янтаря.
Ему не было и двадцати. Глаза — как тёплый мед, но в них уже жгла сталь.
Сафар.
Тогда — ещё не султан. Даже не наследник.
Старший сын влиятельного купца, красивый, гордый, ещё не запятнанный властью.
Он стоял на пороге ада и смотрел — холодно, внимательно.
Но когда его взгляд упал на неё — что-то в нём дрогнуло.
Он подошёл. Опустился на колено.
— Эту, — тихо сказал он. — Эту — со мной.
Лейла тогда не поняла.
Ни кто он, ни почему выбрал её.
Она не могла спросить — губы были разбиты, язык не двигался.
Но он не ушёл.
А потом была вода.
Он сам поднёс её к губам.
Пища. Хлеб — горячий, рваный, сладкий, как спасение.
Одеяло. Ткань, которую он снял с себя, чтобы укрыть её.
— Ты в безопасности, — сказал он. — Я обещаю.
Сафар.
Имя, которое с того дня стало её молитвой.
Он вывел её из подвала.
Привёл в дом, где пахло специями и сандалом.
Научил читать.
Улыбаться.
Смеяться, пусть сначала только глазами.
Он был светом, к которому она тянулась,
он был первым, кто посмотрел на неё — не как на товар,
а как на человека.
Он дал ей имя.
Дал ей дом.
Дал ей себя.
И с той ночи, когда он заснул у её постели, не уходя,
она знала — это и есть любовь. Её первая. Её последняя. Её проклятие.