Глава 2
Едва ли найдётся человек, который не любил бы слушать музыку. Кому-то она нужна в качестве фона, кто-то предпочитает музыку определённого направления и жанра, а кто-то сочиняет и исполняет произведения сам. Музыка обладает великой силой, вдохновляет каждого из нас, заставляет жить и радоваться жизни.
Люди часто говорят: «Я не слушаю классику». Однако, погружаясь в мир кино, сериалов и видеоигр, они становятся невольными слушателями чудесных произведений, исполняемых симфоническими оркестрами. Они даже не осознают, как музыка пронизывает каждую сцену, добавляя ей эмоций и смысла.
Меня принудили поступить в музыкальную школу.
Моя мать, истинная любительница классической музыки, сходила с ума, когда её близкая подруга, Силия Лодж, отправила свою дочь Элизабет учиться игре на виолончели. Моё предназначение было решено. Вдохновлённая этим примером, мама не упустила возможности и настояла, чтобы я последовала по тому же пути.
Ведомая невидимой нитью судьбы, я оказалась на пороге музыкальной обители. Никто не спросил моего мнения; чувство свободы и выбора оставалось за пределами этой затеи. Я шагнула в мир, наполненный звуками. Моё сердце ныло от нежелания, и в то же время внутри начинала разгораться искра любопытства.
Сначала виолончель казалась мне чуждой и непокорной, как огромный зверь, который не желал подчиняться. Но чем чаще я прикасалась к её струнам, тем больше чувствовала, как её глубокий, бархатистый голос проникает в самое сердце. Она словно рассказывала мне истории, которые я не могла выразить словами. Постепенно сопротивление сменилось увлечением, а затем и настоящей страстью.
Я начала замечать, как виолончель становилась частью меня. Её звуки успокаивали и вдохновляли. То, что начиналось как навязанное занятие, превратилось в нечто большее — в любовь, которую я не могла объяснить.
Элизабет я знала с детства. Когда мы поступили в музыкальную школу, наша связь только окрепла. Мы стали лучшими подругами. Вместе мечтали о будущем и словно делили одну душу на двоих. Нас связывала любовь к музыке, но в этом таились и различия: Лиз вдохновенно овладевала нотами, а я только пыталась ей подражать. Я искренне полюбила виолончель, но часто игра становилась для меня борьбой с инструментом.
Мои родители не уставали сравнивать наши успехи. Каждый раз, когда Лиз осваивала новый этюд или исполняла сложное произведение с лёгкостью, я видела, как их взгляды наполнялись разочарованием.
Мама не скрывала своего восхищения Лиз, а папа, поддакивая, добавлял: «Почему ты не можешь так же?» Их ожидания тяготели надо мной тяжёлым грузом. Они хотели, чтобы я играла лучше Лиз, и у них был повод для гордости.
Время шло, и мне удалось достичь определённых успехов, хоть и ценой огромных усилий. Мама гордилась мной, рассказывая всем, какая я одарённая, и похвала лилась, как сладкий нектар.
Мы с Лиз были на одной ступени, но внутри я знала: это не моя победа. Это была победа моих родителей. Они часто просили меня играть на виолончели перед их друзьями на званых ужинах и светских банкетах. Эти выступления стали частью моих обязанностей, и я старалась играть безупречно, чтобы заслужить их гордость.
Но всё изменилось в одно мгновение, когда я получила профессиональную травму, лишившую меня возможности играть какое-то время. Я перестала быть гордостью семьи и вновь оказалась на пути бесконечной борьбы. Продолжала прилагать колоссальные усилия, чтобы мои родители услышали меня. Чтобы они поверили в меня.
Но теперь по непостижимым причинам каждая нота, которую я извлекала, звучала фальшиво, будто не находила отклика в моём сердце.
Тем не менее мне удалось поступить в консерваторию Новой Англии, и это, казалось бы, должно было вселить надежду. Однако я осознавала: это не завершение борьбы, а лишь продолжение.
Я шла по длинным коридорам консерватории, рядом со мной весело шагала Лиз. Стены были украшены плакатами с изображениями знаменитых композиторов и музыкальных мероприятий, а полы блестели от свежей полировки. В воздухе витал лёгкий аромат старых нотных партитур.
— Ты слышала, что Клауф снова собирается делать проверку? — спросила Лиз, поправляя волосы. — Надеюсь, он сегодня в хорошем настроении.
— Да, и его «хорошее настроение» включает в себя минимум комплиментов и максимум замечаний, — бросила я, стараясь улыбнуться. Вышло криво.
Лиз громко рассмеялась.
— Кстати, я записалась на конкурс молодых исполнителей!
Я остановилась на полшага, затем догнала подругу.
— Правда? Это... классно.
— Ну да. Пока не решила, что играть, но неважно, у меня ещё есть время, — сказала она легко, будто для неё это не стоило особых усилий.
Я кивнула, пытаясь не выдать, как туго сжалось что-то под рёбрами.
— Вот бы мне так, — вырвалось. Не жалоба, скорее констатация.
Лиз снова улыбнулась, мягко, по-доброму.
— Может, и попробуешь когда-нибудь. Начни с малого. А там, глядишь, и до второго места доберёшься.
Она не имела в виду ничего плохого. Но эта фраза осела внутри, как осадок от недоваренного кофе — немного горько, немного обидно. Потому что она была права. Я не блистала. Я старалась.
— Спасибо, Лиз, — сказала я и удивилась, как неуверенно прозвучал собственный голос.
Мы вошли в светлый музыкальный класс. Я остановилась на мгновение, чтобы насладиться атмосферой. Воздух наполнялся звуками, которые уже давно стали мне знакомы: щелчки струн, шорох листов нотных тетрадей и тихие разговоры других студентов. Волнение окутывало меня, как всегда, перед репетицией. Элизабет со своей неизменной энергией вела меня за собой. Я не могла не восхищаться её уверенностью.
Мы заняли свои места, и я осторожно поставила виолончель на пол. Лиз, уже готовая к действию, начала укладывать свои чёрные волосы, словно это был ритуал перед началом игры.
— Ты готова к Вивальди? — спросила она, изображая профессорский тон.
— Думаю, справлюсь с первой частью, — ответила я, проверяя натяжение струн. — Но третья всё ещё вызывает сложности.
Лиз наклонилась ближе, её карие глаза азартно блестели.
— Легато, Минна. Если не будешь зажимать струны слишком сильно, получишь тот самый звук, который нужен в этом месте.
Я задумчиво провела смычком по струнам.
— Легато, да... — пробормотала я. — Только бы не сбиться с ритма.
— Ты не собьёшься, если перестанешь бояться.
Прежде чем я успела что-то ответить, дверь открылась, и в класс вошёл профессор Клауф. Он был высоким, сдержанным мужчиной с проницательным взглядом, и даже его шаги издавали звук, который заставлял всех студентов замереть.
— Доброе утро, — сказал он, оглядывая нас с таким вниманием, словно мы были нотами на странице. — Сегодня мы продолжаем работу над "Концертом для двух виолончелей" Вивальди. Надеюсь, все подготовились?
Лиз уверенно кивнула. Я лишь молча проверила колки на своей виолончели.
— Начнём с репризы аллегро. Минна, Элизабет, шестнадцатые — в унисон. Я хочу слышать синхронность.
Он поднял руку, и в зале раздались первые звуки. Мы начали играть, и вскоре наши виолончели заполнили класс. Лиз вела партию уверенно, не сбиваясь, не сомневаясь. Я старалась удержаться рядом, но в нужном моменте пальцы споткнулись, и звук разлетелся, как осколки.
— Стоп! — резко прервал Клауф, и я почувствовала, как у меня похолодело внутри. — Минна Баллард, что это было?
Я опустила глаза. Пальцы дрожали, а губы сжались в тонкую линию.
— Вы выпадаете из ритма. Вивальди требует точности, а не колебаний. Вы убиваете энергию этой музыки.
— Но я старалась... — начала я, но он поднял ладонь, прерывая меня.
— Старания мало. Музыка — это ремесло, а не благие намерения.
Я почувствовала, как мои щёки загорелись, но Лиз незаметно подтолкнула меня локтем.
— Ещё раз, — скомандовал Клауф.
Мы начали снова. Я сосредоточилась на движении смычка, следила за синхронностью с Лиз. В этот раз шестнадцатые звучали ровнее. Когда мы закончили, профессор слегка кивнул.
— Лучше. — Он сделал шаг вперёд, обратившись ко мне. — Но помните: техника — это инструмент. Музыка — это эмоция.
— Да, сэр, — я знала, о каких эмоциях он говорил. Но не знала, как заставить их звучать.
После занятия Лиз направилась в студию. Я осталась. Вытерла струны, убрала инструмент в чехол. Вес виолончели оттягивал плечо, но привычно, будто она всегда хотела напомнить: «Я — не просто дерево и струны. Я выбор».
Виолончель нельзя оставлять в случайных местах, ведь для неё нужны особые условия, поэтому мой инструмент всегда находил приют в хранилище. Там было прохладно, и воздух хранил запах старого дерева, лака и старины. Я поставила инструмент на своё место и направилась к гардеробу, когда вдруг услышала его голос.
Мимо прошли девушки смеясь. Из динамиков их телефона звучала песня. Знакомая. Слишком. Я остановилась прислушиваясь.
Сначала подумала, что он не может быть настолько популярным, чтобы его песни слушали в записи, но, изменённый мотив дал понять — это он, тот самый парень из кафе.
Я хотела подойти и спросить у девчонок, но в какой-то момент замешкалась и не решилась. В конце концов, если кому-то нравятся его дешёвые каверы, это их дело. Я не собиралась вникать в чужие вкусы.
По дороге домой его голос продолжал преследовать меня. Изменённый фильтрами и динамиком телефона, он всё равно был узнаваем. Необычный, редкий и запоминающийся.
Мои шаги раздавались эхом по пустой улице, а я невольно думала, сколько людей слушают его песни сейчас — в наушниках, в метро, по дороге домой. Может, кто-то в этот момент тоже задумался о его голосе. Неожиданно я оказалась у своей квартиры, всего в двух кварталах от консерватории.
Родители сняли для нас жильё, чтобы путь после занятий, особенно если они затягивались в долгие вечерние часы, был лёгким и безопасным.
Когда я вошла в квартиру, привычное чувство пустоты охватило меня. Это не был дом, где я могла бы расслабиться, чувствовать себя защищённой. Всё было минималистично, без лишних деталей: скромная прихожая, две небольшие комнаты — моя и Лиз.
В моей комнате был порядок, всё на своих местах. Кровать, стол, стул — ничего лишнего. Нет привычных книг и фотографий на полках или мягких подушек, создающих уют. Даже растения не росли здесь. Всё было строго, блёкло и почти стерильно.
Обычно я ненавидела находиться в этом холоде, но сегодня я была просто рада вернуться сюда, закрыться от всего и уединиться с ноутбуком. Мой маленький уголок покоя.
После короткого перерыва и серии любимого сериала я взялась за тетрадь с домашним заданием. Нужно было проанализировать фразы в медленном темпе, сделать пометки по работе с динамикой и штрихами. Задание не казалось сложным, но требовало внимания.
Как только я начала разбор, на столе пикнул телефон. Оповещение. Я проигнорировала его. Затем ещё одно. И ещё. Звуки шли один за другим, сбивая с мысли.
Наконец, я бросила взгляд на экран. Никто, кроме Гвен, не мог писать с такой энергией. Я отложила ручку и взяла телефон в руки. На экране одно за другим всплывали сообщения от Гвен.
Гвен:
Я узнала, кто он!!!
Это вообще огонь, ты не поверишь!!
У него ТЫСЯЧИ подписчиков. Он местная звезда. Просто офигеть.
И он пел именно в "КОФЕ НА БИС"! Мы были в двух метрах от звезды, и даже не взяли автограф... как можно быть такими безмозглыми??
Я моргнула, перечитывая сообщения. Сначала не поняла, о ком речь. Но, увидев последнюю строчку...
Вот его канал. Смотри!
www.youtube...
Мой палец завис над экраном. Мысли о домашке всё ещё цеплялись где-то на задворках сознания. Задание не было доделано, и я это прекрасно знала. Отложила телефон в сторону, собираясь вернуться к тетради.
Через секунду ещё одно сообщение:
Гвен:
Только попробуй не посмотреть этот шедевр. Минна. Я серьёзно.
Я закатила глаза, но не удержалась. Вздохнула и всё-таки нажала на ссылку.
— Ладно, звезда. Покажи, что у тебя там, — шепнула я, обращаясь к экрану, который уже отображал популярный сайт.
Джет.
Так его звали. Музыкальный блогер. Или, скорее, тот самый парень из кафе, чьё пение задело во мне что-то на уровне нервных окончаний.
Я листала его канал, скользя взглядом по превью: каверы, каверы, каверы. Песни, которые я знала до мелочей, и такие, о которых не слышала никогда. Но это не имело значения. Я слушала. Одну за другой. И чем больше слушала, тем сильнее чувствовала, что у него не просто голос. У него был дар.
К тому времени о домашнем задании я и думать забыла. Каждая новая песня увлекала меня всё глубже. Я ловила себя на том, что сравниваю запись с выступлением в кафе. Вживую он звучал чуть иначе — теплее, ближе, может, даже уязвимее. Видео были вылизаны, идеально сведены, в них чувствовалась рука опытного звукаря. Но всё равно — это был он. Тот самый голос.
Я откинулась на спинку стула, не отрывая взгляда от экрана. Что-то во всём этом казалось странным. Нереальным. У меня внутри будто включили свет и забыли выключить.
Совершенно случайно в рекомендациях мне на глаза попалось его видео с интригующим названием "10 Фактов обо мне". Разумеется, я не смогла устоять перед искушением и кликнула на него. Моё любопытство разгорелось, как огонь, в ожидании личных откровений и тайн.
Он сидел перед камерой в мятой белой футболке и улыбался, как тогда в кафе. Свет играл на его чертах, обрамляя их в тени. Он снимал видео на фоне своей музыкальной аппаратуры.
«Меня зовут Джексон Крамер. Джет — это сценический псевдоним. Мне двадцать три года, я родом из Бостона, где живу до сих пор.»
Голос был тот же. Спокойный. Суховатый, но с цепкой интонацией. Я слушала не отрываясь.
«Я люблю осень. Не люблю путешествовать. У меня есть кот. Я мечтаю записать альбом. У меня нет друзей. Нет девушки.»
Как познавательно.
После фактов я без раздумий включила ролик с очередным кавером. А потом ещё, и ещё.
Когда видео закончилось, я не сразу поняла, что сижу, уставившись в потухший экран. Голова была пустая, но внутри что-то странно гудело, будто я долго ехала в метро, а теперь вышла на поверхность и всё ещё слышала гул поездов.
Я провела рукой по волосам, пытаясь вернуться. Он действительно пел хорошо. Даже больше, чем хорошо. Голос... глубокий, тёплый, завораживал меня и не отпускал. Это было не просто пение. Какой-то гипноз, не иначе!
Захотелось снова включить видео. Просто чтобы проверить, не показалось ли мне. Я нажала на плей, и Джет запел.
Теперь я не только слушала. Рассматривала. Спокойное лицо, чуть прищуренные глаза, лёгкая улыбка в уголках губ. Он словно пел не для всех, а для кого-то одного.
Странное чувство. Сначала хотелось отвернуться, но потом — ещё раз вглядеться. Понять, что именно в нём так цепляет. Но я не находила ответа. Только ощущение, что я всё больше проваливаюсь в этот голос, в этот взгляд, в это странное притяжение.
Пересилив себя, всё же выключила ролик, но ощущение осталось. Будто я вернулась в свою комнату после длительного отсутствия. Но уже не совсем та, что раньше.
На его канале было более пятисот тысяч подписчиков. В разделе "сообщества", он оповещал о своих предстоящих выступлениях на открытых микрофонах. Было объявление с прошлой пятницы, где указывался адрес нашего кафе, и совсем свежее объявление, о грядущей пятнице в том же месте.
Значит, он точно придёт!
Моё сердце бешено забилось от волнения, ладони вспотели, к щекам прильнула кровь. Внезапно меня охватила паника. Что, если я была не права?
Если он утрёт мне нос и посмеётся?
Интересно, помнит ли он обо мне до сих пор?