Глава 3
Всю неделю я чувствовала себя странно. Сначала пыталась не придавать этому значения — мало ли, бывает. Но ощущение не проходило. Будто что-то во мне изменилось, и я никак не могла привыкнуть к этому новому, тонкому беспокойству.
Я не надеялась, что Джет вообще вспомнит меня. И всё же в течение недели, пусть не каждый день, но время от времени открывала его каверы. Просто слушала. Не то чтобы нарочно — скорее по привычке, как если бы голос сам звал из динамиков.
Он цеплял так, что в груди отзывалось теплом. Но я ведь не из тех девушек, что вздыхают по кумирам и уж точно не преследуют их.
Всё же, я ждала пятницу. Она казалась чем-то далёким, но неминуемо приближалась, а вместе с ней росло и напряжение.
И вот, наконец, наступил этот день.
На работу я пришла раньше обычного — сама не своя. В голове крутился один-единственный вопрос: что он подумает?
Я почти не пользовалась косметикой в повседневной жизни, особенно на сменах, но сегодня рука всё же потянулась к туши и лёгкому блеску. Хотелось выглядеть не безлико, а... живо. Хотя бы не хуже тех девушек, которые уже успели занять свои места в зале. Все они будут смотреть в одну сторону. На того, кто, возможно, и не заметит меня вовсе.
Собрала волосы в аккуратный пучок, пригладила выбившиеся пряди. На удивление форма сегодня сидела неплохо — или, может, просто настроение изменило взгляд на отражение.
Когда я вышла в зал, девушек стало ещё больше. Яркая одежда, густые локоны, высокие каблуки — они будто сошли с глянцевых страниц. Но странное чувство в груди подсказывало: сегодня я не хуже других. Не чувствую себя лишней.
Смена проходила спокойно. Поднос скользил в ладони привычно, шаги отточено огибали столики, а улыбка на лице появлялась по первому требованию. В этом было что-то механическое, давно доведённое до автоматизма. И всё же в этом механизме появилась едва заметная трещина.
Я знала, что он придёт.
Над барной стойкой горели маленькие лампочки, отбрасывая тёплый свет на полированные поверхности. За окном моросил дождь, капли стекали по стеклу, оставляя тонкие, прозрачные следы, похожие на случайные, почти неразборчивые слова. Я стояла у кассы, отмечая в блокноте заказы, но пальцы мои сжимали карандаш чуть крепче, чем нужно.
Гвен, с трудом протискивалась между гостями, неся поднос с заказом.
Я с любопытством наблюдала за ней. Она была старше меня на несколько лет, но иногда мне казалось, что Гвен пришла к нам из другой вселенной. Девушка верила в простые вещи: что любовь с первого взгляда существует, что счастье — это заботливый парень, который будет носить её на руках. Может, поэтому ей так грустно смотреть на всех этих девушек, мечтающих о Джете?
— Что с тобой? — спросила я, заметив её рассеянность.
Гвен вздохнула.
— Да так... Просто несправедливо, что все красавчики достаются либо этим... — она кивнула в сторону визжащей толпы у сцены, — либо вообще никому.
— «Вообще никому»? — переспросила я усмехнувшись.
— Ну да. Таким, как он, вряд ли нужны обычные девушки. Как я, например.
Я закатила глаза и толкнула её локтем.
— Ты не обычная. Ты Гвен. И в тысячу раз круче всех этих фанаток.
Девушка слабо улыбнулась, но всё равно казалась расстроенной.
— Знаешь, — продолжила я, — он, конечно, выглядит как актёр из подросткового сериала, но его каверы — полный отстой.
— Ну, не соглашусь, — фыркнула Гвен.
— И кто знает, может, он вообще зануда. Или любит ананасы на пицце.
Девушка запрокинула голову и прикрыла лицо ладонями:
— О, это было бы фатально.
Я улыбнулась и обняла её за плечи. Хотелось, чтобы наши встречи не ограничивались работой в кафе. Но мы жили в разных районах, да и у меня всегда были занятия — музыка, учёба, какие-то дела. Иногда мне казалось, что наша дружба существует только в эти смены, среди запаха кофе и ванильных круассанов.
Гвен была хорошей девушкой. Но такой же одинокой, как и я.
— Просто перестань думать, что ты какая-то «не такая». Может, это он не такой.
Подруга не успела ответить, как вдруг зал взорвался аплодисментами. Я не смотрела сразу, но почувствовала. Словно в воздухе что-то сдвинулось, сместилось, как в музыке, когда мелодия неожиданно меняет тональность.
Джет вышел на сцену, улыбаясь так, будто мир принадлежал ему. Напарница склонила голову набок и задумчиво посмотрела на парня.
— Ну... Всё-таки он чертовски красив, — отметила она.
Я тихо выдохнула, но не могла с ней не согласиться.
— Привет, Бостон! — как и в прошлый раз, Джет поприветствовал публику, подняв руку вверх, словно дирижёр.
От одного его вида, в животе у меня образовался комок волнения.
Электрическая волна пробежала по толпе, и зал наполнился овациями. Из-за визга закладывало уши. Все начали толкаться, перемещаясь к нашей скромной сцене.
— Сегодня у меня для вас есть кое-что интересное, — сказал Джет, — я покажу вам, как создаётся музыка.
Под шум аплодисментов парень удалился со сцены и, вернувшись через мгновение с электронным пультом в руках, начал подключать аппарат. Это заняло какое-то время. С интересом я наблюдала за тем, как мастерски он справлялся с инструментом. Электронная музыка оставалась для меня в значительной степени неизведанной территорией.
Когда Джет закончил, он без всяких промедлений приступил к делу. Сначала он записал и зациклил прямой бит, далее — основной мотив, а после него — бэки. Я долго пыталась узнать песню. Ум мой утверждал, что это снова кавер, хотя в глубине души допускала мысль, что он исполнял тот самый оригинал, о котором мы говорили.
Но нет.
Увидев, как девчонки оживились и начали подпевать бэкам, я поняла, что это всё же кавер.
Наконец, проигрыш сменился, и Джет начал петь.
Слова песни обрушились на меня волной смущения. Парень вёл себя раскованно, будто родился на сцене и совершенно не смущался исполнять нецензурный текст куплета.
Фанаты плавно раскачивались под мелодию, словно в трансе, в то время как кто-то из толпы снимал этот момент на телефон. Мне хотелось залезть под стойку и не высовываться. Песня звучала дерзко, сочетая спокойствие с неистовым драйвом.
Я продолжала работать, не давая себе права замедлиться. Голоса вокруг звучали иначе, свет падал под другим углом, даже чашки в моих руках казались тяжелее. Я двигалась между столиками, не глядя в его сторону. Хотела остановиться и смотреть. Но делала вид, что нет.
Блогер исполнил несколько песен. Я узнала лишь пару из них. Они были переписаны, как и прежде. Никакого оригинала не было.
Обманщик!
Завершив выступление, он аккуратно собрал своё оборудование и скользнул за кулисы, оставляя сцену в ожидании новых голосов. Моё настроение резко упало.
«Этот зазнавшийся парнишка творит всё, что ему вздумается. Плевать на него!» — думала я, погружаясь в свои обязанности и пытаясь заглушить прилив недовольства.
В конце вечера Ларри, как обычно, сообщил гостям о закрытии. Гвен убежала догонять автобус, а я мыла столы. Запах хлора щипал ноздри. След Джекса Крамера простыл.
Я ведь ещё и подписалась на его канал. Не стоило этого делать...
После уборки переоделась, распустила волосы и закинула рюкзак за плечо.
— Доброй ночи, Ларри! — крикнула я.
— Доброй, Минна. Когда уже выступишь на сцене? — он кивнул в сторону пустой площадки.
— Как только позовут в Бостонский симфонический, — усмехнулась я.
Это место было легендой. Его стены помнили величайших музыкантов мира, а акустика была настолько совершенной, что каждый аккорд звучал чисто и объёмно, наполняя зал живой энергией. Играть там — значит стать частью истории, оставить в ней свой след.
— Жаль. Я бы тебя послушал, — он сделал паузу, — будь осторожнее по дороге домой.
Я кивнула в ответ, покидая рабочее место.
Выйдя из кафе, я оцепенела, заметив силуэт парня у служебного хода. Было тихо, и только слабый свет от окна кафе едва касался его фигуры. Он стоял, опершись плечом о стену.
— Я тебя уже заждался, — раздался глубокий голос.
— Джексон? — спросила я, пытаясь разглядеть его.
— Значит, ты уже всё обо мне знаешь? — ответил он с мягкой и спокойной интонацией.
— Десять фактов о тебе, — фыркнула я.
— Я тоже хочу узнать о тебе кое-что.
— У меня нет на это времени, — я захлопнула дверь. — Уже слишком поздно, и мне пора домой.
Выйдя из тени, направилась в сторону своего дома, не оборачиваясь на парня. Слышала его шаги за спиной. Не слишком быстро, не слишком близко. Достаточно, чтобы я понимала — это неслучайность.
— Ты собираешься преследовать меня? — бросила я через плечо.
— Пока не скажешь, что готова меня выслушать.
— Я слушала тебя весь вечер, хватит.
— Не так.
Я закатила глаза.
— Что ты от меня хочешь, Джет?
Он замедлил шаг, и я тоже. Почти незаметно.
— Одну минуту.
— У меня нет времени.
— Тогда просто иди.
Я уже собиралась сделать это. Оставить его позади, вычеркнуть этот момент, как ненужную строчку в партитуре. Но зазвучала гитара. Звук был мягким, почти осторожным.
Сделала ещё пару шагов... и остановилась.
Свет от фонаря мягко касался лица Джета, и когда его глаза встретились с моими, кожа на щеках будто вспыхнула. Наверняка я покраснела.
Он не пел сразу. Сначала просто играл. Я слышала дыхание города — далёкий гул машин, шелест ветра по крышам. Всё сливалось в одну тихую мелодию.
А потом — его голос.
Я никогда не знал, что любовь может быть настоящей...
Я вздрогнула.
Он пел иначе. Не так, как в кафе. Там он был безупречен — голос выверенный, движения отточенные. А здесь... здесь он был живой.
Пока не встретил тебя.
Не хотела слушать. Но слушала.
Его голос зацепился за что-то внутри, и я почти почувствовала, как медленно дрожат натянутые струны.
Я никогда не думал, что это может случиться так быстро.
Джет сбился.
— Чёрт, — пробормотал он.
Отвернулась, чтобы он не заметил улыбки.
— Ты что, забыл слова?
— Возможно, — он провёл рукой по волосам. — Ты сбиваешь меня.
Я вскинула брови.
— О, так это моя вина?
Он усмехнулся.
— Да.
Я покачала головой.
— Спой заново.
Он поднял на меня взгляд. На мгновение в его глазах мелькнула растерянность. Но он снова взял аккорд.
Что одиночество осталось в прошлом...
Теперь он пел увереннее. Я не понимала, как это возможно. Его голос звучал так, будто этот момент существовал вне времени. Будто он по-настоящему верил в каждое слово.
Возьми меня за руку, улетай со мной, чтобы весь мир увидел...
Я не двигалась, но не должна была замереть. Не должна была чувствовать, как тепло пробегает по коже. Мне стоило уйти. Но я осталась. Может, просто устала. Может, хотела дослушать. И, возможно, это была ошибка.
Песня растворилась в свете фонарей. Летела по ветру.
Джет опустил гитару.
— Ну?
Я хотела сказать, что это было... красиво. Но почему-то вышло другое:
— Ты всегда таскаешь с собой гитару?
Он усмехнулся, застёгивая чехол.
— Только когда надеюсь кого-то впечатлить.
— Ну, с этим у тебя проблемы, — бросила я через плечо и пошла дальше.
Но сделав несколько шагов, всё же оглянулась.
Он заметил. И улыбнулся.
Внутри меня бушевали эмоции. Я не знала, что ещё сказать, потому просто ушла.
Ночь дышала прохладой. Воздух был свеж и прозрачен, как тонкое стекло, в котором отражались редкие фонари. Я шла по знакомой дороге домой. Лёгкий ветер тронул прядь волос, и я невольно сжалась — то ли от холода, то ли от чего-то другого, необъяснимого, затаившегося где-то глубоко внутри.
Джет догонял меня. Он не сдавался и плёлся с огромной сумкой и гитарой на спине.
— Подожди, и это всё? — растерянно спросил он.
Я прибавила шаг, стараясь разорвать дистанцию между нами, но внутри меня что-то протестовало против этого.
— А что ещё тебе нужно?
— Ну, — запнулся он, — скажи хотя бы, как тебя зовут.
Я не замедлила шаг, но сердце дрогнуло. Ответить сразу оказалось сложнее, чем я ожидала.
— Меня зовут Минна.
— Отлично! — воскликнул он. — Так ты больше не считаешь меня бездарностью, нет?
— Я не считала тебя бездарностью, — ответила я, стараясь скрыть улыбку. — Я говорила, что ты используешь чужую славу и каверы твои так себе.
Мы перешли улицу. Джет старался не отставать.
— А теперь ты так не думаешь?
— Даже не знаю.
Я опустила голову, наблюдая, как мои ботинки ступают в бледные отражения фонарей. Разговор, казалось бы, ничего не значил, но от него внутри разливалось странное, непрошенное тепло.
— Ну а ты, как связана с музыкой? Поёшь или играешь? — я поняла, что он пытался установить контакт.
— Играю.
— Дай угадаю... — парень задумался, — клавиши!
— Мимо, — усмехнулась я.
— Неужели гитара? — его азарт передавался мне.
— Близко, но нет.
— Ага, бас! — победоносно воскликнул он, и я не смогла сдержать улыбку.
— Нет, но у меня тоже четыре струны, — сказала я, уверенная, что он не догадается.
— Дай-ка подумать, — парень на мгновение притих, — ты не скрипачка, случайно? У неё ведь тоже четыре струны?
— Да, четыре, но ты снова ошибся.
— Так ты из таких людей? Из элиты?
Даже звучит страшно и не менее боязно предположить, какие стереотипы он успел сложить обо мне.
— Я точно понимаю, о чём ты, но забыл, как называется этот инструмент, который ставят на пол... контрабас, да? Верно?
Я остановилась.
Это случилось как-то само собой, и я тут же пожалела. Остановиться значило позволить этому моменту стать чем-то большим, чем случайный разговор. Я не хотела этого. Или, возможно, хотела, но боялась признаться даже самой себе. Каждой клеточкой своего тела я ощущала притяжение, которое было невидимо, но столь мощно, что невозможно было его игнорировать.
Сам же Джет выглядел как провинившийся мальчишка. Возможно, ему стыдно, что он знает лишь о скрипке и контрабасе. Но это не страшно.
— Ты уже так близок к разгадке.
— Прости, но я сдаюсь, — смятение блогера сменилось улыбкой. — Так ты скажешь?
— Виолончель!
Он коротко выдохнул.
— Как я мог забыть. Это же классика.
Я сильнее вцепилась в лямку рюкзака. Мне хотелось уйти и одновременно — остаться. Сказать что-то простое, несущественное, но язык не повиновался, а мысли путались, будто ветер растрепал их, как лёгкие осенние листья.
— Тебе идёт виолончель, — вдруг добавил Джет.
Он не видел меня за инструментом. Не слышал. Не мог знать, как я играю. Но почему-то эти слова прозвучали так, будто он знал обо мне гораздо больше, чем я думала.
Между нами повисло неловкое молчание. Мы некоторое время просто обменивались взглядами. Джет повесил сумку на другое плечо и, наконец, решился продолжить:
— Ты играешь только заученные произведения или свою музыку тоже? — спросил он с ноткой любопытства.
Я задумалась.
— В основном заученные, — ответила, стараясь скрыть неловкость. — Но иногда я пишу что-то своё.
— Почему бы тебе не сыграть? Мне было бы интересно послушать.
— О нет, — отмахнулась я, улыбаясь, хотя внутри меня вспыхнуло желание поделиться своей музыкой. — Я не буду играть в кафе, где шум и суета.
— Почему? — парень прищурился, пытаясь понять меня.
— Знаешь, виолончелисты обитают в особом мире, — улыбнулась я. — Это что-то вроде тайного общества. Мы собираемся в более тихих местах.
— Тайное общество, говоришь? — он сдвинул брови, и я почувствовала, как между нами возникло лёгкое напряжение.
Развернулась и пошла прочь, оставляя Джекса Крамера позади. Внутри меня бурлили эмоции — от лёгкой истерики до неловкого волнения.
— Минна! — вдруг крикнул он, и я обернулась. — Я найду тебя, и ты мне сыграешь! — парень отступил, а затем развернулся и пошёл в другую сторону.
Моя спина покрылась мурашками.
Джет собирался искать меня?
Всю дорогу мысли о нём не давали мне покоя, и я крепче закуталась в свой серый драповый жакет. Парень был интересным, своеобразным. Почти каждый его вопрос вгонял в краску, и это сбивало меня с толку.
До самого дома я думала о его голосе. О том, как легко ему удалось прорваться туда, куда я обычно никого не пускаю.
«Что происходит?» — мелькало в голове. Наверное, я слишком увлеклась его роликами. Шла и невольно улыбалась своим мыслям.
Мне хотелось сыграть для него, в ответ, но в то же время я боялась опозориться. У меня были проблемы с техникой, и главное — Клауф всегда говорил, что моё исполнение пустое.
«Почему он так заинтересован в моей музыке?» — думала я. Просто любопытство или что-то большее? Я не знала, и эта неопределённость лишь подогревала моё волнение.
Когда я, наконец, пришла домой, не удержалась и перед сном включила пару любимых песен в исполнении Джета. Его голос звучал так, что внутри что-то тихо содрогалось. Я даже перестала обращать внимание на стиль его каверов.
Это чувство было новым и пугающим.