Врождённый порок

Мэтью Лонг вошёл в свою холостяцкую полупустую квартиру. По лестнице он бежал быстро, но дом неизбежно расслабил его. Едва почувствовав себя в безопасности, он начал двигаться с трудом. Его левую брючину заливала кровь, плащ был порван, и подкладка шляпы, когда он её снял, тоже оказалась разорванной. Однако он аккуратно повесил его на спинку стула, а шляпу расправил и положил на столешницу. На этом безликом столе красовались лишь конверты, стальные перья, печатная машинка и массивный диктофон. Опустив жалюзи и включив свет, Мэтью выложил из скрытой подмышкой сумки фотоаппарат, вытащил из него плёнку, налил себе виски... Двигался он машинально, почти бездумно, и таким же бездумным был его взгляд, когда он сел, придвинул к себе диктофон и, запустив его, некоторое время просто смотрел, как цилиндр крутится вхолостую с громким шорохом: шшш, шшш.

Это мерный, успокаивающий звук почти убаюкал его. Однако он заставил себя встряхнуться, отхлебнул виски, взял рожок диктофона, опустил иглу и нажал клавишу.

– Меня зовут Мэтью Лонг, – сказал он под скрип, с которым машина записывала его слова. – Я работаю в детективном агентстве «Арчер, Хендерсон и Лонг». Буду краток. Кхм-кхм. – Тут его настиг приступ взволнованного кашля. – Да. В рамках расследования я внедрился в бордель «Дейзи» в доках. Его крышует Фрэнсис Ричетти, Слепой Фрэнк. Я видел его там лично, все называют его боссом. При мне он жестоко избивал и унижал бедных девушек, запертых там, а сегодня... – он вздохнул и провёл рукой по глазам, – сегодня он совершил убийство. Её звали Сьюзан, фамилии я не знаю. Брюнетка, лет двадцати, невысокая, примерно пять футов, серые глаза, родинка на плече. Он проломил ей висок. Сам, лично, рукояткой пистолета. Одну девушку он до этого просто выгнал на улицу, но Сьюзан попыталась оправдываться и сопротивляться, и поэтому он убил её. – Мэтью отхлебнул виски под равнодушное шуршание и скрип диктофона. – Тело вынесли на улицу и, скорее всего, утопили возле пирса. Теперь о главном. Штука в том, что я смог сделать фотографии. Меня заметили, и пришлось делать ноги, но я смог сделать фотографии. И добраться до дома живым, чтобы всё это записать, да. Я успешно оторвался. Вряд ли они найдут даже мой район. – Он издал смешок и отсалютовал диктофону бокалом. – Эти свидетельства смогут закопать Ричетти по самую маковку, даже если я не доживу до суда. Годами на него ничего не могли найти, ни единой зацепки. Годами он сидел, как паук в центре паутины, и теперь одна несчастная убитая проститутка свалит его с ног, если у меня всё получится. – Он с торжеством откинулся на спинку стула и, помедлив, прибавил: – Немного места на цилиндре есть, и... просто на всякий случай скажу пару слов. Карен, если ты это слышишь, я очень тебя люблю. Учись хорошо и слушайся маму. Рей, удачи тебе. Ты отличный напарник. Если я не доживу, закончи дело за меня. А теперь я, пожалуй, выпью немного и отправлюсь на почту. Только порядок наведу. – И он отпустил клавишу диктофона.

***

Рей сидел в забегаловке недалеко от дома Мэтью. Пока он добирался до него, ясная погода успела внезапно смениться дождём, и утро стало тёмным, как будто вечер настал раньше времени. Теперь струи воды уныло молотили по асфальту и печально стекали вниз по витрине забегаловки. В чашке кофе плавало отражение электрической лампочки, рядом печально лежал вялый сэндвич. Рей неотрывно смотрел на дом Мэтью, расплывающийся из-за потоков воды, смотрел почти что со страхом. И вспоминал...

Ночь, когда он добирался до конторы на последнем издыхании. Авеню А была пустынна и темна, и только несколько фонарей да реклам светили непонятно для кого. Рей шёл, подволакивая и стараясь на опираться на подвёрнутую левую ногу, цепляясь за стену. Плащ и шляпу он где-то оставил, а одна из подтяжек сползла, но ему было как-то не до того. Брючина была разорвана и пропитана кровью, а вся остальная одежда – водой, Рей насквозь вымок, и текло с него, как с утопленника. По волосам текла вода, по лицу – разбавленная кровь из раскроенной скулы. Случайный выпивоха, выйдя на улицу и увидев раненого, мгновенно снова исчез в недрах спикизи.

Рей стонал сквозь зубы при каждом шаге, и его колотила крупная дрожь, но он продолжал идти.

Вот уже поворот на нужную улицу. Когда до конторы оставалось уже немного, рука Рея соскользнула по кирпичам, он потерял равновесие и рухнул на мостовую, едва успев выставить ладони. Несколько мгновений он просто лежал и мычал от боли, а по лицу катились слёзы, почти незаметные на мокрой замёрзшей коже. Но одинокий звук проехавшей по авеню машины заставил его собраться. Он медленно поднялся, опираясь содранными ладонями о мостовую. Когда он вставал, ему пришлось на мгновение опереться на повреждённую ногу, и это заставило его закричать в голос и едва не упасть.

Но ему удалось вцепиться в стену и остаться на ногах. Он перевёл дыхание. Пора было продолжать путь.

Взобравшись на крыльцо, он толкнул дверь. Перед ним уходили на бесконечную высоту три лестничных пролёта.

Рей закрыл глаза и отчаянно выругался.

Дверь, ведущая в приёмную агентства «Арчер, Хендерсон и Лонг» светилась изнутри мягким слабым светом настольной лампы – таким тёплым, обещающим отдых. Когда Рей ввалился в контору, таща непослушное тело, внутри был только Бернард. Он сидел за столом в приёмной и вносил правки в договор. Его лицо тонуло в зеленом свете от абажура, а руки были освещены жёлтым. Подпрыгнув, он сдёрнул с носа очки, которые никогда не надевал на людях.

– Рей, ты... о Господи!

Рей без сил повис на косяке, а Бернард был так поражён, что просто не мог сдвинуться с места. Даже рука с зажатыми в пальцах очками повисла в воздухе. Он смотрел и смотрел, а потом медленно поднялся с места, перейдя целиком в круг зелёного света, и напряжённо, деревянно сказал:

— Давай помогу.

Рей покачал головой:

– Найди виски и аспирин, – и стал медленно пробираться к креслу, где обычно ждали клиенты. Упав в него, он буквально заскулил от боли. От того, как исказилось его лицо,новая порция крови лениво стекла на щёку.

Бернард побежал выполнять его просьбу, поставил на столик рядом с креслом бутылку, стакан и пузырёк с таблетками и опасливо отступил на шаг. Рей дрожащими руками налил себе виски и щедро насыпал в ладонь горсть аспирина.

– Так, – сказал он, запив лекарство алкоголем. – А теперь дай телефон и карточку Перальты, она у меня на столе. Он должен знать, что случилось. А потом позвонить доктору Гульду.

– Он должен знать, а я не должен? – спросил Бернард и прищурился. – Может, скажешь, что случилось?

Рей устало посмотрел на него:

– Ричетти случился. Всё, что я собрал, всё, что на него было – всё пропало.

– Тебя пытались убить?

– Я бы сказал, им почти удалось. – Рей попытался ухмыльнуться, но губы слушались плохо. – Я выплыл. Слушай, дай телефон. Мне очень скверно.

– Погоди-ка, – тонким, напряжённым голосом сказал Бернард, нервно скрестив руки на груди. – Им не удалось тебя убить. Ты выплыл. То есть они сейчас могут нагрянуть сюда, чтобы закончить начатое?

– Они не видели, что я выбрался.

– Они могли следить за тобой, чтобы добраться сюда и перебить всех.

Рей вяло пожал плечами:

– Хотели бы перебить всех — уже сделали бы это. Не беспокойся.

— Не беспокойся, — повторил Бернард и задумчиво кивнул, как будто сделал для себя некий масштабный, всеобъемлющий вывод. — Не беспокойся.

Он развернулся и стал деловито собирать все вещи со своего стола в кабинете, пока ничего не понимающий Рей кричал из приёмной:

– Бернард! Бернард, что происходит? Ты чего? – Он зашёлся в кашле. – Я даже не знаю, что у меня с ногой, и мне отбили весь ливер, мне врач нужен. Бернард... помоги мне!

Бернард вернулся в приёмную с битком набитым портфелем:

— Ты поставил нас всех под угрозу, и теперь каждый сам за себя. Хочешь жить по закону джунглей – вот тебе закон джунглей.

Рей смотрел на него, не веря.

– Это шутка такая?

Бернард с трудом защёлкнул застёжки портфеля.

– Ты вот так... бросаешь меня? После всего, что было?

– Это ты меня бросил! – заявил Бернард. – Я считай что создал тебе этот бизнес с нуля. Всегда пожалуйста, кстати. А ты в ответ рискнул моей жизнью. Я, правда, твоей рисковать не буду. Я дорожу спасением души, в отличие от тебя, – он с грохотом поставил на столик телефон. – Звони врачу.

Рей, откинувшись на спинку кресла молча смотрел на него. Обивка под ним медленно пропитывалась водой.

В приёмной пахло так, будто здесь всплыл из моря Летучий Голландец.

Уже в дверях Бернард, будто желая оправдаться, бросил последние слова:

– Я предупреждал тебя, – и ушёл, оставив Рея тупо смотреть на поблескивающий в свете лампы телефон.

Сейчас он так же смотрел на свою чашку кофе, пока шлёпанье шагов по лужам не заставило его встрепенуться. Это были шаги Мэтью. Он вошёл в подъезд, но Рей, хотя всё это время и ждал именно его, медлил, вместо того, чтобы сразу идти следом. Пока он раздумывал, глотая остывший кофе, ещё один человек вошёл в подъезд, подняв воротник и низко надвинув шляпу в попытке спастись от дождя. Наконец, Рей попросил счёт, и официант – молодой гибкий латиноамериканец с лисьими глазами, – тут же возник возле его столика.

– Как думаешь, – спросил Рей, отсчитывая деньги, – если от тебя отвернулся сперва один друг, потом другой, какая вероятность, что последний оставшийся протянет тебе руку?

Официант пожал плечами:

— Говорят, третий раз — счастливый, сеньор.

— Что ж, проверю, насколько это правда, мучачо. Спасибо, что подбодрил. — Рей бросил парню лишний бакс чаевых, хотя денег у него оставалось немного, и отправляется к дому Мэтью.

***

Пока Рей шёл на встречу с последним оставшимся другом, в квартиру Мэтью, тихо взломав дверь, вошёл незваный гость. Это был квадратный итальянец, тот вышибала, с которым Мэтью подвизался в заведении Ричетти.

Достав револьвер из кармана плаща, он мягко и медленно двинулся через тёмную прихожую. Осторожно выглянув в дверной проём, он увидел, что Мэтью занят неожиданным делом: штопает подкладку шляпы.

Вышибала попытался подобраться поближе, но Мэтью обернулся на звук едва слышных шагов – и в лицо ему глянуло дуло пистолета.

– Давай без глупостей.

Мэтью положил шляпу на стол и спокойно поднял руки.

– Вижу, Энди, тебе повышение вышло, – заметил он.

– Да я бы и за так с тобой разобрался, крыса, – процедил Энди. – Надо было сразу догадаться, что с тобой что-то мутно. Ты легавый или журналюга?

– Ни то, ни другое.

– И как тебя на самом деле зовут, «Фредди»? – издевательски протянул Энди, но прикрыть злость насмешкой не вышло. Мэтью хладнокровно ответил:

— Какая тебе разница. Тебя же не допрос проводить послали. Делай что приказано, Энди.

— Я без тебя разберусь, что мне делать. – Дуло револьвера качнулось. – Что в шляпе?

— В шляпе? Ничего.

— Ты что-то зашивал в подкладку, я видел.

Мэтью бросил взгляд на шляпу и осторожно начал:

– Я не...

– Ой да в пизду, ты меня бесишь! – рявкнул Энди и выстрелил раз, другой, третий. Одна из пуль угодила в диктофон, заставив его жалобно заверещать. Мэтью отбросило назад, он повалил стул и рухнул на пол, а Энди, несмотря на только что отгремевшие выстрелы услышал шорох позади себя, обернулся – и сквозь пороховой дым посмотрел прямо в лицо Рею Хендерсону.

Оба держали друг друга на мушке. Рей плавно переместился по комнате поближе к столу и к умирающему партнёру. Мэтью корчился прямо у его ног, но Рей даже не мог опустить на него глаза. Он следил за бандитом, и ни единой эмоции не было на его лице. И таким же ровным голосом он сказал:

– Тебе не жить.

– Да ладно, чего такой злой, – дружелюбно ответил тот. – Я тебя оставлю в живых, честное слово. Я своё дело сделал. Лишнего трупа мне не надо. Я добрый человек, меня жена дома ждёт. Просто кинь мне эту шляпу, поднимем пушки, и я спокойно уйду.

– Шляпу? – переспросил Рей.

– Твой приятель подсмотрел кое-что лишнее, – вальяжно объяснил Энди. – Так получилось, что его шляпа имеет к этому прямое отношение. Не раздумывай, а давай её сюда. – Он даже поманил его движением короткопалой ладони.

Рей медленно кивнул и так же медленно поднял пистолет дулом кверху. Энди тоже прекратил целиться в него. Рей смог повернуть голову к столу и увидеть и пресловутую шляпу – новую, щегольскую, с аккуратной выемкой и шёлковой лентой, Мэтью другую и не надел бы, – и свёрток с надписанным на нём адресом, а рядом чистый восковой цилиндр для диктофона и бумажник Мэтью.

Рей потянулся к шляпе, но схватил цилиндр. И запустил им в Энди.

На долю мгновения тот отвлёкся, и Рей выстрелил ему в колено.

Цилиндр шмякнулся об дверной косяк, а Энди уже лежал на полу, отчаянно крича и поливая Рея отборными проклятиями. Рей носком ботинка пнул его пистолет подальше, взял свёрток и шляпу, прихватил со стола бумажник Мэтью. Его спокойствие дало трещину только когда под не прекращающиеся крики он остановился у тела напарника.

Мэтью уже затих. Изо рта стекала ниточка кровавой слюны. Глаза чуть разъехались в стороны. Рей достал платок и аккуратно вытер губы мертвеца, а потом уложил его ровнее.

– Так-то лучше выглядишь, – сказал он и рявкнул на Энди: – Заткнись, говнюк! Молись своей Мадонне!

Тот испуганно сжался, но последнее, что Рей сделал в этой квартире, это поставил на пол телефон, бросил раненому:

– Звони своим, – и ушёл, оставив его корчиться на полу.

***

Дождь ещё шёл, когда Рей вышел из здания почтамта уже без свёртка Мэтью. Под бесконечный шелест струй об мостовую и грохот воды, текущей по водостокам, он добрался до спикизи, где всего несколько дней назад провёл приятный вечер с Ниной.

Снаружи всё тонуло в холодном и влажном мареве, внутри было сухо и душно. В это время дня спикизи почти пустовало, сцена стояла голая, но даже так казалось, что это иное пространство, другой мир, куда не долетают события из мира внешнего.

Однако лощёный итальянец за столиком у входа напоминал о том, что внешний мир никуда не делся. Он болтал с парой человек и не обратил никакого внимания ни на нового посетителя, ни на его прекрасную новую шляпу.

Зато обратила Нина, которая одиноко сидела за столиком в дальнем углу. Она радостно помахала Рею рукой, и тот, заказав еды, немедленно подсел.

– Сидишь совсем одна, где твои представления о приличиях? – сказал он с особенной приподнятостью человека, который рад ненадолго сделать вид, что на него ничего не обрушилось.

– До приличий ли теперь, – беззлобно проворчала Нина, улыбаясь ему почти против воли.

– С работой не ладится?

– Угу. Твой Эрн не берёт цветных. Ничего нормального нет, и я сейчас набираюсь отчаяния, чтобы начать искать ненормальное. Так не хочу идти на фабрику... – она печально провела вилкой по уже пустой тарелке. – У меня мать там работала, фабрика всю её молодость забрала. А ты как? Шикарная шляпа.

Рей, который снял шляпу и теперь рассматривал штопку на её подкладке, провёл по шву пальцем. Он очнулся, только когда мрачная официантка поставила перед ним его заказ.

– Принесите девушке ещё порцию того, что она ела. А я... – он задумчиво сунул в рот сосиску, неторопливо прожевал и сказал почти просветлённым тоном, будто вся картина впервые предстала перед ним полностью, во всём величии: – Знаешь, нас изначально было трое в моём агентстве. Третий партнёр был моим лучшим другом. Я готов был ради него на всё. Когда меня немного обидела мафия, он бросил меня, избитого и всего в крови, хотя ему даже ничего не угрожало. Осталось нас двое с партнёром. Мы наняли секретаршу. В последнее время из тех дел, что у нас имелись в разработке, у нас два были самыми главными. Одно сулило хорошую прибыль, а второе – репутацию. Но ещё в каждом была своя изюминка. В первом деле был интересный клиент. Нет, он мне даже не нравился, просто... – он неопределённо повертел в воздухе вилкой и закончил с внезапной злостью: – Было в нём что-то обаятельное, в этом козле. А второе дело давало возможность покончить с теми бандитами, что меня чуть не убили. Пустячок, а приятно. А теперь... прямо в один день... – он вилкой разломил сосиску пополам, – секретарша сдала меня полиции по первому делу, а моего партнёра убили бандиты по второму. А интересный клиент, судя по всему, меня и подставил. И у меня никого не осталось. – Сосиска была уже поделена на мелкие кусочки. – Да, и вдобавок меня подставили так, что все считают меня педерастом. Вот такой у меня был день сегодня.

Нина выслушала это с очень большими глазами и с неловким смешком сказала:

– Звучит так, будто тебе очень надо надраться. Ну... ты, по крайней мере, точно по девушкам. Это единственное, чем я могу тебя утешить, зато уж наверняка.

Рей промолчал в ответ на это утверждение, только отправил в рот порцию картошки.

– И что теперь делать будешь? – спросила она. – Заляжешь на дно? Может, помочь чем? – Рей смерил её удивлённым взглядом. – Не делай такое лицо! Иногда, знаешь ли, хочется просто помочь.

В этот момент на столике итальянца зазвонил телефон. Покосившись в ту сторону, Рей увидел, что лощёный тип принял звонок, слушает какое-то сообщение, и лицо у него делается крайне серьёзное.

– Прямо сейчас я, скорее всего, буду делать ноги отсюда, – прошептал Рей. – Наш метрдотель наконец-то заметил мою шикарную шляпу.

– Шляпу?

– Долго объяснять.

Нина прищурилась:

– А если они спросят меня, о чём мы говорили..?

Рей окинул её почти что восхищённым взглядом и быстро сказал:

– Скажи, что я собираюсь в «Уэверли-Инн» надираться в память о моём покойном друге, а потом собираюсь к родным в Канзас на месяцок. Отдохнуть, знаешь. Всё мне пора.

Итальянец теперь смотрел прямо на Рея.

– Ты и правда из Канзаса? – со смехом и недоверием спросила Нина. Рей кинул деньги на стол, сказал:

– Из штата Мэн. Удачи тебе, – и ушёл, небрежным движением увернувшись от руки итальянца, который уже хотел схватить его за плечо.