Врождённый порок

– Чарли... есть разговор.

Чарли остановился, не закончив музыкальную фразу.

– Насколько важный и насколько срочный? У меня репетиция в пять.

Сидни, который явился прямо к нему в театр, в репетиционный зал, может, и собирался ответить что-то на этот вопрос, но заготовленная фраза так долго вертелась на кончике языка, что выстрелила сама собой:

– Я женюсь.

– М-м, – Чарли издал неопределённый звук и провёл кончиками пальцев по клавишам. Он не был особенно рад этой новости, но воспринял её довольно спокойно. – Хорошо. Поздравляю.

Сидни явно ожидал чего-то совершенно другого.

– Ну... тебе, наверное, неприятно это слышать. – Чарли неопределённо пожал плечами. – Ты, конечно, захочешь расстаться. Продолжать наш роман было бы некрасиво по отношению к тебе.

– Да нет, с чего ты взял? – искренне удивился Чарли и даже оставил рояль в покое. – Мне в общем-то всё равно.

– Всё равно? – с обидой воскликнул Сидни. Чарли развернулся к нему на табурете:

– Я, может, и буду ревновать, но я не дурак, в самом деле. Я понимаю, что у тебя есть обязанности перед семьёй и определённые карьерные нужды. Для меня это ничего не меняет. – Сидни всё сильнее терялся от этих слов и пытался посмотреть куда-нибудь в сторону, но в пустом белом зале зацепиться глазу было особенно не на что, кроме танцевального станка, пары стульев в углу и огромного, во всю стену, зеркала. – И я тебе доверяю вообще-то. Я знаю, с кем у тебя всё по-настоящему.

Потерев шею и оттянув воротник сорочки, Сидни раздражённо и неловко выдавил:

– Я как раз о том и говорю. Мне пора начать настоящие отношения.

– А это всё было не по-настоящему, что ли? – спросил Чарли со смехом, пока в его глазах постепенно проступал чёрный ужас. Сидни ещё сильнее оттянул воротник:

– Ты же сам сказал, что ты не дурак. Или ты издеваешься? Всё это было мило, ты мне нравишься, и в постели мы прекрасно проводили время, но мы же не можем вступить в брак, родить детей, выйти в свет...

Пока он рассуждал, Чарли отошёл подальше от него и от фортепиано, остановился перед зеркало, сунув руки в карманы.

– Для тебя это важнее нашей... того, что между нами было? – сухим, ломким голосом спросил он.

– А что между нами было? – шумно и фальшиво удивился Сидни.

– Любовь, например.

– Ты издеваешься? Какая любовь? Никогда не было речи о любви, это вообще не любовь.

Чарли развернулся так резко, что Сидни даже отступил на шаг, хотя расстояние между ними было порядочное.

– Никогда не было? Поездка на Ниагару, отпуск на озере, «я хочу вечность вот так провести с тобой», «хочу смотреть тебе в глаза, когда ты кончаешь», письма, записки – всё это мне померещилось? Давай ты хотя бы себе не будешь врать, потому что меня ты всё равно не обманешь. Хочешь уйти, так скажи по-честному.

– Тебя не обману? – Сидни даже прекратил терзать воротник. – Нет, Чарли, ты не издеваешься, ты всё-таки идиот. Ты, по-моему, всерьёз считаешь, что имеешь на меня какие-то права. Что я тебе ещё должен что-то честно объяснять. Ты вообще знаешь, кто я, какой жизнью я живу? Что на самом деле важно? Не твои постоянные истерики, не отпуск на озере, не треньканье на фортепиано! Речь идёт о репутации, о деньгах, о серьёзных делах. И о самом важном – о семье. А ты не семья, Чарли, и никогда ей не будешь. – Чарли слушал его с лицом почти таким же белым, как стена зала за его спиной и настолько же ничего не выражающим. – Даже если б ты был женщиной – пойми, моя жена должна отражать мою жизнь и мои интересы. Как зеркало, – он ткнул пальцем Чарли за спину. – А тебя интересует треньканье это, что там ещё? Ниагара? Собственно говоря, ты и не женщина. Женщина может раствориться в муже и дать ему поддержку, которая ему нужна. Чтобы он мог делать дело, понимаешь? А ты мне ничего...

Чарли молча пересёк зал, схватил стул и запустил его в Сидни. Тот увернулся, но с трудом, и от второго стула ему пришлось без лишних слов спасаться бегством. Третьим вслед ему полетел табурет, оставивший на двери зала щербину. Только когда швырять стало нечего и не в кого, Чарли остановился – и без сил опустился на пол возле фортепиано.

***

– Так никуда и не делась за всё это время, – проворчал Чарли, выходя из репетиционного зала. Щербина в самом деле была на месте. – Дирекция хотя бы что-нибудь изволит ремонтировать?

– Это, наверное, новая, – парировала его коллега, статная рыжеволосая женщина, идущая следом за ним с нотами. – Ты каждый раз швыряешься стульями на репетициях.

Чарли фыркнул, даже немного гордый её замечанием:

– А что ещё делать с этими идиотами, ты мне скажи?

– Со стульями-то?

Оба засмеялись. На нём уже был фрак для концерта, а на даме – вечернее платье и накидка, которой она закрыла обнажённые плечи, когда они вышли в продуваемый всеми сквозняками коридор. Обогнув сцену и пройдя в полумраке мимо декораций к мюзиклам, – кадки с искусственными деревьями, скамейки, фонарные столбы и фрагменты лестниц громоздились в «кармане» фантастическими россыпями, – Чарли и его спутница окунулись в закулисную суету. Народу было немного, но в одном углу хор взволнованно распевался возле фортепиано, в другом сидящий в кресле дирижёр хрустел пальцами и меланхолично пил бренди, а у самого выхода на сцену двое солистов громогласно обсуждали задницы хористок и некоторых хористов.

– Что вы тут вообще забыли сегодня? – возмутилась дама. – Кыш.

– Не будь букой, Фрэн, мы просто послушать пришли!

Фрэн фыркнула:

– Чего вы тут не слышали?

– Чарли новую песню обещал.

– Чарли? – царственно обернулась она.

Но тот не слышал вопроса: он приоткрыл заклеенное бумагой окно, впустив немного свежего воздуха. Из окна было видно афишу над главным входом: «ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! Песни из мюзиклов и самые популярные мелодии. ЧАРЛЬЗ ФОРЖЕ (и друзья)». Публика продолжала прибывать.

– Ужасный шрифт, – удовлетворённо заключил Чарли и закрыл окно. Вскоре после этого к кассе подошёл вежливый и строго одетый молодой человек – итальянец, хотя было в его лице что-то индейское. Девушка в окошке протараторила:

– Сожалею, остались билеты только на балкон.

– Сойдёт, – кивнул тот.

Зал в самом деле был набит битком. Когда грянули медные духовые, Чарли, ждавший момента за кулисами, вышел пружинистым лёгким шагом, поклонился публике, сорвав аплодисменты, сел за рояль, и его пальцы легли на клавиши. Доведя туш до кульминации, дирижёр обрубил его. Оркестр замолк, публика замолкла, и после мгновения тишины Чарли взял первый аккорд. Его пальцы ещё не ударили по клавишам, аккорд ещё не прозвучал, а на лице Чарли уже появилась полуулыбка человека, точно знающего, что всё пошло хорошо.

Когда вся программа была отыграна, последним номером он объявил, склонившись к микрофону:

– И в качестве подарка за то, что вы досидели до конца... – зал засмеялся, – номер из нового мюзикла «Эта безумная вещь под названием любовь», премьера которого состоится в декабре.

Лиричная песня, которую Чарли пел приятным, обволакивающим тенором, стала хорошим завершением вечера, вызвав лёгкие улыбки у всех, кроме Фрэн, которая на поклонах шепнула Чарли на ухо:

– Что значит номер из мюзикла? Я её в первый раз слышу! Не было её там.

– А теперь будет, – легкомысленно ответил Чарли, посылая воздушные поцелуи в зал. – Тем более что она всем понравилась.

В первом ряду он увидел Филлис Шоу: она аплодировала стоя, мягко соединяя маленькие ладони в чёрных бархатных перчатках, но смотрела на Чарли без улыбки – серьёзно, холодно, пристально. Поспешно отведя от неё взгляд, он уловил движение в толпе и даже вздрогнул, заставив Фрэн спросить:

– Ты чего?

– Показалось... что увидел кое-кого.

Его воодушевление поутихло после этого. Оно совсем погасло, когда, сидя в гримёрке Фрэн, он увидел на столике газету с крупным заголовком: «Детектив оказался убийцей!».

– Ну вот, а я говорю: зачем здесь такой темп? – говорила она, застёгивая блузку. В вырезе, пожалуй, больше, чем следует, мелькала высокая, покрытая россыпью золотистых веснушек грудь, но её это не беспокоило. – Это что, полька-бабочка? А он мне: не надо мне тут длинных фермат, мы не в опере. Представляешь? Ты, говорит, не примадонна. Он всё время несётся и несётся, как будто на поезд опаздывает. Вправь ему мозги.

– В общем-то там и задумывался быстрый темп, – очень печально ответил Чарли, по-прежнему глядя на газету. – Но, если ты очень хочешь фермату, я с ним поговорю.

– Спасибо, доро... ты чего? – Фрэн обернулась с пуховкой в руке. Без сценического макияжа её лицо было моложе и проще. – Чарли?

– Нет, ничего, – с трудом выдавил он, усилием воли приходя в себя.

– Ну смотри, – она слегка припудрилась, прежде чем встать из-за столика, и надела жакет. Вечернее платье сменилось таким простым нарядом, что звезду мюзиклов можно было принять за какую-нибудь стенографистку. – Ты что, так во фраке и поедешь? Почти все ушли. Собирайся скорей, а то опять будешь просить сторожа тебя выпустить. Или у тебя свидание? – спросила она, подхватывая сумочку со спинки стула.

– Нет, не свидание.

– А, ты поэтому такой грустный? Брось. Концерт отлично прошёл, премьера в декабре. Нам будет что жрать, в конце концов.

Помедлив, он ответил, глядя на неё снизу вверх:

– Я чувствую себя прогнившим изнутри, Фрэн. Червивым.

– Проверься на глистов. – Чарли безрадостно рассмеялся, и Фрэн прибавила: – Серьёзно, ты хороший человек, и совсем не гнилой. В нашей среде это редкость.

– Ты плохо меня знаешь. – Он снова покосился на передовицу. – Я как этот детектив, который оказался преступником.

– Все мы преступники, но не все хорошие люди. – Сочтя, что Чарли достаточно пришёл в норму, Фрэн направилась к зеркалу надеть шляпку, но прибавила, обернувшись через плечо: – Кстати, это утренняя. В вечерней газете пишут, что он сбежал из-под ареста, представляешь? Наверное, это проще, когда ты детектив. Знаешь все уловки полиции.

Чарли изменился в лице, даже встал с места.

– Пойду найду вечерний номер, – бодро сказал он, – это очень интересно, – и вышел в коридор, где большая часть ламп уже была погашена и царил особый дух погружающегося в сон здания. Он дошёл до угла – и за поворотом лицом к лицу столкнулся с Реем.

– Какое совпадение, – весело сказал тот. – А я как раз тебя ищу. Надо же такому случиться, что нам опять нужно поговорить.

Чарли, сперва вздрогнувший всем телом, немного расслабился, будто встреча с тем, чего он боялся, парадоксальным образом его успокоила.

– Лучше у меня, – тихо сказал он. Рей всё так же дружелюбно бросил:

– Валяй, веди.

Гримёрка Чарли не ломилась от сценических нарядов, как гримёрка Фрэн, но и у него на вешалке имелся запасной фрак, рядом висел его обыденный костюм, а столик у зеркала ломился от баночек, скляночек, флаконов с духами и прочего. К раме зеркала была прикреплена венецианская маска, на полу высилась массивная ваза, на стенах красовались несколько афиш. Дверь открылась в реальности и в зазеркалье – столик был прямо напротив, и мрачная, мешковатая фигура Рея, отразившись в зеркале, заставила его на секунду насторожиться. Убедившись, что никого здесь нет, он подошёл к столику и заметил между пудреницей и палеткой грима небольшой пистолет.

– Это театральный реквизит, – сказал Чарли, осторожно сев на край стула. – Из мюзикла.

– А, – коротко отозвался Рей и выложил револьвер из кармана. – А это настоящий.

Чарли сжался. Его взгляд заметался по гримёрке в поисках путей спасения, а рука потихоньку потянулась к вазе. Рей тем временем повертел театральный пистолет в руках:

– И правда фальшивка, прямо как ты, – добродушно заметил он.

– Что?

– Ну, ты ведь пиздел как дышал.

– Не понимаю, о чём ты, – быстро откликнулся Чарли. Рей положил прямо поверх баночек свою шляпу – щегольскую, новую, не вяжущуюся ни с остальным его костюмом, ни с потрёпанным, усталым видом.

– Мне, конечно, неловко, – всё так же спокойно и немного весело признался он. – Надо было обладать интеллектом овсяной печеньки, чтобы не догадаться сразу, что за всем этим стоял ты. Фотографии, письма... Да ты прямо назвался моим клиентом, когда пришёл в офис. И кто ещё создал бы такую достоверную картину? – Он покачал головой и сказал ещё веселее: – Банку из дома притащил, наверное?

Подавленный, испуганный Чарли, слушая его, постепенно поднял голову и выпрямился. Откинувшись на спинку стула, он достал портсигар, впервые за время разговора посмотрел Рею в лицо и сказал:

– Да, я это сделал. Я подставил тебя.

Помедлив, Рей спросил, хотя собирался сказать что-то другое:

– И как ты себе это представлял? Что мы не лазаем по собственным ящикам?

– По нижним и дальним обычно не лазает никто. В любом случае, это сработало, раз о тебе уже пишут в газетах.

Спокойствие Рея стало давать трещину, и он запнулся, когда спросил:

– П-почему именно я? Почему ты именно мне решил сломать жизнь? Я эту Фримен ни разу не видел до встречи с тобой.

Чарли закурил одну из своих тонких, тёмных сигарет. Дымок прихотливо извивался возле его лица, когда он заговорил:

– Тебе просто не повезло, Рей. Я случайно выбрал твоё агентство из десятка других мелких контор. С крупными я связываться не хотел, слишком много могло пойти не так. Бог знает, какую суету они бы развели в ответ на письма с угрозами, которые я так вдохновенно сочинял, и на записки Энн, которые я вам переслал. Мне нужен был личный контроль, личная связь. Поэтому я хотел сразу заговорить с одним из сотрудников в приватной обстановке. И так получилось, что именно ты задержался на улице. Было очень удобно начать разговор. – Огонёк сигареты вспыхнул в его глазах, когда он слегка прищурился и прибавил после небольшой паузы: – А ещё у тебя располагающее лицо, даже несмотря на шрам. Ты выглядишь простым, исполнительным и надёжным парнем. Хорошим парнем. – Он поджал губы, сдерживая одновременно грустную и циничную улыбку. – Не знаю, что ты вообще забыл в своей профессии.

Рей, слушавший его молча и неподвижно, глухо ответил:

– Я раньше был копом.

Этот ответ заставил Чарли скривиться, как от боли, и нервно затянуться. Его спокойствие тоже долго не продержалось.

– Прости, Рей. Мне жаль, что я так поступил с тобой, но скажу тебе правду хотя бы сейчас: окажись я перед этим выбором в тех же условиях снова, я сделал бы то же самое. Я не мог поступить иначе. Я делал это ради Сидни. Ради себя, конечно, тоже, – он усмехнулся, – но прежде всего я не мог позволить ей добраться до Сидни.

– До человека, которого ты видишь только на благотворительных вечерах? –

Чарли в ответ лишь развёл руками. – Насчёт него ты, конечно, мне тоже соврал?

Чарли сдержанно улыбнулся:

– Конечно.

– Бред какой-то, – больным голосом сказал Рей и протянул руку за портсигаром. – Настолько любишь его, что ли?

Чарли искренне подумал и глубоко затянулся, прежде чем ответить:

– Скорее, не могу забыть. Неужели у тебя не было такого, что что-то ещё привязывает тебя к человеку, которого ты любил, как никого в жизни? Пусть всё в прошлом, но ты помнишь это чувство. Как будто его эхо ещё живёт, и ты к нему прислушаешься, если этот человек окажется в беде.

– Да, – медленно ответил Рей, в пару затяжек выкурив половину сигареты. – Было. Если б ещё эти любимые люди так же хорошо помнили нас. – Он молча затянулся ещё раз и придвинул Чарли столик, на котором тот держал телефон. – Звони.

– Куда?

– В полицию. Сознаешься во всём.

Осмелевший Чарли спокойно встретил его мрачный, тяжёлый взгляд.

– И какая мне выгода сдаваться вместо тебя? Я чувствую себя виноватым, но не настолько, чтобы отправиться на виселицу, или, того хуже, в тюрьму.

– Да уж, там вряд ли будут такие красивые мужики, как Сидни Шоу, – недобро усмехнулся Рей. – Но вот что я скажу тебе, Чарли, – он взял с гримировального столика пистолет и наклонился к Чарли очень близко, опираясь на подлокотник его стула, так, что холодное дуло коснулось его щеки. – Лучше тюрьма, чем пуля в лоб. Мне терять нечего. А у тебя хватает денег и друзей. Ты ещё можешь выкрутиться. Такой шанс гораздо лучше верной смерти. Вот какая тебе выгода. Так что давай, бери трубку, лживая дрянь, и хоть раз в жизни скажи правду.

– Знаешь, что смешно? – Дыхание Чарли стало тяжелее, но он всё так же смотрел Рею в глаза. – Что мне придётся снова лгать, потому что в одном я сказал тебе правду с самого начала: я не убивал Энн Фримен.

– Чего?

– Как ты мог подумать, что я удушил бы кого-либо фортепианной струной? - Чарли слабо улыбнулся. – Никогда. Кто-то успел раньше меня. Я действительно подошёл к двери в номер, услышал звуки борьбы и...

Для Рея это стало последней каплей. Свободной рукой он схватил его за ворот сорочки, стащил с кресла и вжал в стену возле зеркала. Венецианская маска упала Чарли на плечо. Рукоять пистолета упёрлась ему в подбородок. Длинные пальцы Чарли мёртвой хваткой сцепились на запястьях Рея.

– Ещё слово лжи, и я тебе по стене размажу.

– Какой смысл мне лгать? – почти прошептал Чарли. Он дрожал от ощущения опасности, но его глаза сияли. – Ты и так знаешь обо мне всё самое худшее.

– Значит, теперь мне нужна твоя ложь. Звони и бери всё на себя, если хочешь жить. И сохранить руки. – Рей прищурился, когда эта идея пришла ему на ум. – Я могу ломать тебе по пальцу за каждый отказ. Играй потом на рояле как хочешь.

Чарли улыбнулся ему, глядя прямо в мутные от ярости серые глаза, которые сейчас стали жёлтыми, как у кошки. Их лица были совсем близко, и Рей скорее почувствовал кожей, чем услышал, когда Чарли сказал одними губами:

– Попробуй.

Повисла короткая пауза. Пальцы Рея сжались сильнее. Он едва заметно отстранился перед каким-то сильным движением, и глаза Чарли широко раскрылись, а потом зажмурились в ожидании этого движения – удара? выстрела? последнего козыря?

Но вместо этого взгляд Рея на секунду метнулся к зеркалу. И сразу после этого Рей отшвырнул Чарли в сторону, сам метнулся в другую, раздался грохот и визг, и зеркало покрылось сетью трещин.

Отскочив к вешалке, Рей выстрелил в ответ, потом ещё раз, и убийца отступил за дверь. В грохоте и пороховом дыму Чарли сноровисто вскочил на ноги, в ужасе оглядел происходящее, схватил театральный пистолет со столика и перекатился к окну. Распахнув его, он жестом поманил Рея к себе, и нажал на спусковой крючок.

Адский грохот потряс гримёрку – не такой дикий, как звук настоящего выстрела, но достаточный, чтобы нападавший отвлёкся и отступил в коридор, выстрелив для острастки ещё пару раз. Пригибаясь, Рей не забыл подхватить со столика шляпу, усыпанную стеклянной крошкой, и первый выбрался в окно, пока Чарли продолжал прикрывать его отход своей фальшивкой.

Из окна вполне можно было выбраться на пожарную лестницу, что Рей и сделал. Со стоном разогнувшись после прыжка, он с неуклюжей ловкостью проскакал вниз, опираясь только на правую ногу, а Чарли мчался за ним, размахивая на бегу театральным пистолетом. В ледяном воздухе прозвучали ещё два выстрела. Рей на бегу выстрелил вверх.

Больше их не преследовали, и вскоре они были внизу, но никто и не подумал останавливаться, пока театр не скрылся из виду. Рей замедлил шаг только в какой-то тёмной улочке, когда его нога дала знать о себе.

– Уф, – сказал он, обернувшись и спрятав пистолет в карман пальто. – А ты неплохо соображаешь.

– Фальшивки тоже бывают полезны, – пробормотал Чарли, тоже убирая свой реквизит в карман брюк и поводя плечами. С наступлением темноты снова похолодало, лужи замёрзли, и оставалось только удивляться, как им повезло ни разу не поскользнуться во время бегства. Тем более что Чарли, едва он решил двинуться дальше, чуть не упал. Рей подхватил его за руку, помог обрести равновесие и так и повёл за собой, держа за руку.

– Куда ты меня тащишь?

– В полицейский участок. Там до нас не доберётся этот стрелок, а ты сможешь рассказать правду об убийстве Энн Фримен.

– Погоди! – Они почти дошли до места, где улочка выходила на сияющее всеми огнями авеню, когда Чарли вырвал руку. – Послушай, в этом нет нужды. Этот стрелок – тот, кто напал на Энн. Я узнал его.

– Что? Это твой? – Рей даже остановился. – А ещё что расскажешь?

– Это мой. Кто это ещё может быть? Или за тобой каждый день гоняются килеры? Ты тоже его видел. Если мы приведём настоящего убийцу полиции, ни ты, ни я не отправимся на виселицу.

– А как насчёт моей репутации?

– У меня есть связи, Рей, – настойчиво продолжал Чарли. – Я могу исправить то, что сам с тобой сделал. Я сделаю так, что весь город будет знать тебя как героя. Никто не вспомнит о компромате, который я подбросил.

Рей покачал головой:

– Извини, твой лимит закончился. Я тебе не верю. Ты всё это время кормил меня ложью.

– На этот раз я не лгу.

– А раньше почему не предложил?

– Потому что ты не видел настоящего убийцу. А теперь у меня есть доказательство, что я не врал. Убийца – спасение для нас обоих.

– Пусть даже так, почему меня вообще должно волновать твоё спасение?

Чарли пожал плечами и ответил тоном коронованной особы:

– Ну, ты сможешь ходить во все театры города бесплатно до конца моих дней.

Это заставило Рея рассмеяться. Чарли присоединился к нему.

– Да, это серьёзный довод!

– А ещё, – прибавил Чарли, отсмеявшись, – даже когда выяснится, что ты не убивал Энн, будет сложно поправить твою репутацию, тут ты прав. Если казнят меня, это тебе не поможет. А я – твоя возможность исправить всё. Живым я тебе полезнее, чем мёртвым. И ты теперь нужен мне, потому что я хочу жить. Всё просто.

Рей снял шляпу, стряхнул с неё кусочки стекла, снова надел. По авеню проехала одинокая машина, ошпарив подворотню светом фар. Наконец, тяжело вздохнув, Рей протянул Чарли руку, и тот крепко пожал её.

– Возможно, я пожалею об этом, – заметил Рей, – но, возможно, пожалеешь ты. Ты не думал о том, что Сидни может быть убийцей?

Чарли только теперь отнял руку и упрямо покачал головой:

– Он тут ни при чём. Он не пошёл бы на такое. Он – хороший человек, Рей. Не такой, как я.

Губы у него уже начали дрожать от холода.

– Каждый человек хороший, пока шантажист за жопу не укусит, – хмыкнул Рей. – Ладно. Начнём с квартиры Энн и поищем следы других её жертв или сообщников.

– Сперва мы отправимся ко мне домой. Если ты не заметил, на мне один фрак.

– Дома тебя может поджидать киллер.

– Если ждёт – ты и будешь решать эту проблему, – заявил Чарли, – а мне нужны пальто и чековая книжка. К тому же, куда мы будем вламываться в такой поздний час?

– Обычно это как раз делают в тёмное время суток, – заметил Рей, но пошёл на авеню ловить такси вместе с новоявленным партнёром.

***

– Значит, так, – распорядился Рей, положив свою щегольскую шляпу на столик в прихожей Чарли. Шляпа была ему маловата, и на его лбу осталась розовая полоска. – Раз уж ночь мы простаиваем, есть возможность подготовиться как следует. Мне нужны другие тряпки. В этих меня сразу узнают. У тебя есть кому это провернуть?

– Благодари Бога за мои пороки, – сказал Чарли, упав в кресло в гостиной возле телефона, – потому что ими можно прикрыть всё, что ты ни попросишь. Где-то тридцать восьмой размер?

– Тридцать девятый.

– Что тебе нужно?

– Что угодно неприметное, лишь бы отличалось от того, что на мне. Только шляпа не нужна, эта останется при мне.

– Это самое приметное, что на тебе надето.

– Полиция об этом не знает.

Чарли вскинул брови, но возражать не стал и набрал номер:

– Стиви, привет. Извини, что так поздно, но мне очень нужна твоя услуга. Пожалуйста? – Чарли улыбнулся, хотя Стиви и не мог его видеть, и его голос звучал до страшного обаятельно. – Спасибо. Я буду у тебя в долгу. Собери для меня полный костюм на... ага. Да. – Он смерил взглядом Рея, мрачно стягивающего пальто. – Шесть футов три дюйма. Тридцать девятый. Рыжий, да. – Он расплылся в улыбке, продолжая смотреть на Рея, которого это начало заметно смущать. – Ты всё правильно понял. Да, вот такая дикая ситуация. Спасибо, дорогой. Ещё какой большой. При встрече расскажу. Так вот, что нужно...

Рей, не выдержав, ушёл подальше от гостиной. В огромной, лазурно-зелёной ванной, полной всевозможных флаконов, банок и склянок, он умыл руки и лицо и некоторое время смотрел на себя в зеркало, недоумённо качая головой. Потом сказал своему отражению:

– Давай, держи себя в руках, – и вернулся обратно. На его счастье, Чарли уже закончил переговоры и имел крайне довольный вид.

– Пункт второй, – объявил Рей, – патроны.

– Это моими пороками не прикроешь, – Чарли вскинул бровь. – Но, возможно, один человек поможет. Какие патроны нужны?

– 38 «спешл».

Чарли кивнул, уже набирая номер, и снова начал испускать обаяние:

– Мардж, это я! Ничего, что я так поздно? Прости, дорогая, но у меня такая большая проблема...

Пока он просил неизвестную Мардж попросить ещё кого-то купить патроны, Рей ходил туда-сюда по комнате, как зверь по клетке. Иногда он приостанавливался, чтобы рассмотреть фотографию или бездумно поглядеть на узор на подушке, но в основном он просто двигался, хотя колено его повреждённой ноги уже подрагивало от усталости. В заставленной уютными вещицами гостиной он казался огромным и лишним.

– Всё будет завтра утром, – сказал Чарли, повесив трубку. – А тебе стоит остановиться и успокоиться.

– Надо понять, как пробраться в квартиру Энн. Она жила с соседкой, и...

– Ты ничего уже сегодня не поймёшь.

– Я не могу останавливаться, – пробормотал Рей, но всё же замер посреди комнаты спиной к Чарли, чтобы объяснить: – Я сейчас как велосипед, Форже: пока еду — на ходу, остановлюсь – упаду. Я не могу сейчас упасть. А если задумаюсь о том, что было – упаду.

Чарли, смерив взглядом его широкую напряжённую спину с мокрым пятном на ткани рубашки, подошёл к нему. Даже поднял руку, чтобы положить ладонь между лопаток, потом поднял выше, чтобы просто коснуться плеча, но и это сделать не посмел. Вместо этого он спросил:

– А что было?

– Я же сказал, не хочу об этом говорить. – Однако на самом деле он хотел, потому что после паузы выдавил: – У меня сегодня напарника убили.

Чарли положил руку на плечо Рея и крепко сжал. Рей сперва вздрогнул, но ему стало легче после этого жеста поддержки, даже мышцы расслабились. Он обернулся, почти что растроганный, и Чарли ещё пару раз хлопнул его по плечу.

– Похоже, тебе как раз нужно упасть, – мягко сказал он. – Выпей и ложись спать здесь, на диване. Я дам тебе одеяло и подушку. Думать будем завтра.

И Рей послушался: налил себе на два пальца виски и устроил себе ночлег, когда Чарли принёс ему постельные принадлежности. Уже потом, он, тщетно поискав выключатель, подошёл к полуоткрытой двери спальни, откуда лился приглушённый жёлтый свет. Чарли переодевался ко сну, и Рей застал его в пижамных штанах и вовсе без рубашки или куртки. Худой, немного жилистый, без одежды он выглядел крепче и шире в плечах, не таким изнеженным эстетом, как в пиджаках и фраках. Его смугловатая кожа в свете лампы отливала золотом, а волос на теле почти не было, так что он напоминал какую-нибудь бронзовую восточную статую, изображение коварного и лукавого бога. Только немного тёмных волос было видно внизу поджарого живота, где пижама чуть сползла вниз, и Рей быстро поднял взгляд выше. На рёбрах Чарли светлел шрам – след ножевого ранения. Подняв взгляд ещё выше, Рей натолкнулся на насмешливую улыбку и спросил:

– Где там выключатель?

– Это шнур с кистью возле двери.

– Вон оно что. Никогда бы не подумал. Да. – Рей кашлянул и, уже развернувшись, чтобы уйти, неожиданно заметил: – Та новая песня в конце выступления. Мне понравилась.

– Приятный комплимент, особенно от человека, который грозился переломать мне пальцы час назад.

– А кто её будет петь? Ну, что за герой?

– Если честно, я не знаю. Это просто песня про любовь.

Рей даже обернулся:

– Она довольно грустная вообще-то. У неё же есть какой-то смысл, нет?

– Я просто написал её неделю назад, и театру теперь придётся впихнуть её куда-нибудь, – развёл руками Чарли. – Понимаешь, в чём дело: я просто люблю хаос.

Рей нервно рассмеялся и ушёл в гостиную.

***

Пока Чарли ворочался, запутавшись в простынях и тщетно пытаясь уснуть, а Рей спал мёртвым сном, обняв подушку, Филлис Шоу вышла из спальни, осторожно прикрыв за собой дверь, и пошла по коридорам особняка. Зайдя в кабинет, она в темноте прошла к столу, включила настольную лампу, и в круг света попал человек, сидевший в кресле для гостей – молодой, строго одетый, с по-индейски невозмутимым лицом.

– Добрый вечер, мистер Кампана, – вежливо и безо всякого удивления сказала Филлис. – Хорошо, что вы меня дождались. Выпьете что-нибудь?

Убийца несколько растерял своё спокойствие и заметно смутился. Он явно не привык к тому, что такая дама так гостеприимно с ним общается.

– Воды разве что.

Филлис налила ему воды и протянула стакан. Он поблагодарил, стянул перчатку и бережно взял, а она села за стол:

– К делу. Какой прогресс за сегодня?

Перри Кампана отхлебнул воды и отрапортовал:

– Я разобрался с ролью Форже в этой истории. Он тоже жертва шантажа. Когда ему стали угрожать, он решил убить журналистку и свалить это на случайного человека. Придумал целый план с подставными уликами. Нашёл шпика, назначил его в козлы отпущения и нанял его следить за ней. Только последнюю часть я выполнил за него. – Филлис даже слегка улыбнулась и покачала головой. – Вот именно, мэм. Дальше этого детектива действительно обвинили в убийстве, а он сбежал из-под стражи и припёр Форже к стене. Тут я всё это услышал и... – тут Кампана сделал неопределённое движение рукой, приукрашивая действительность: – И решил оступить и посоветоваться с вами. Убивать Форже теперь или нет?

Филлис достала сигарету, и киллер поднёс ей зажигалку. Она бросила на него короткий взгляд поверх огонька. Дым заклубился в свете лампы, и ещё порция дыма вылетела вместе со словами Филлис, когда она всё обдумала:

– Вы правильно сделали, что не стали его убивать, мистер Кампана. История, которую он рассказал сыщику, может быть правдой, а может и нет. Я хочу знать наверняка.

– Захватить его живым?

– Именно.

– А сыщик?

Филлис пожала плечами и сказала своим чуть извиняющимся тоном:

– Боюсь, действовать придётся в зависимости от ситуации. В целом он мне не нужен, надо будет – убейте. Покажется, что представляет ценность или просто не будет нужды – обойдитесь без лишнего трупа.

– Хорошо, мэм.

Затянувшись, Филлис вежливо прибавила:

– К сожалению, мистер Кампана...

– Пожалуйста, – всё-таки попросил он. – Мистером Кампаной меня зовут разве что легавые. Лучше просто Перри. Если не сложно.

Она улыбнулась:

– К сожалению, Перри, работа занимает больше времени, чем я предполагала.

– Это не проблема, – пожал плечами он. – Сейчас вы босс. Для друзей семьи дон ничего не пожалеет. – Он уже встал, но всё же решил прибавить: – И работать с вами приятно. Всё чётко, по существу, без эмоций. Я бы на вас ещё поработал.

Филлис улыбнулась вновь – но теперь широко, искренне, так что глаза прищурились и засияли:

– К сожалению или к счастью, в бизнесе нечасто требуется кого-то убивать. Разве что Сидни опять наследит, – прибавила она чуть резче.

Перри посмотрел на неё. Вслух он ничего не сказал, но она хмыкнула

– Бросьте. Это не трагедия, в конце концов.

После этих слов он, как будто получив негласное разрешение говорить на эту скользкую тему, спросил:

– Разве не грустно вам с таким-то мужем?

По лицу Филлис, обрамлённому светлыми кудрями и клубами дыма, было видно, что грустно, но она ответила лёгким тоном:

– Наш брак заключён по расчёту, Перри. Не сказать чтобы я с самого начала ждала от Сидни страстную любовь. Да и склонности не выбирают. Он пытался бороться со своими пристрастиями, но не смог.

– Мне не понять, какие вообще могут быть склонности, когда под носом такая женщина, как вы, – заявил Перри. Филлис, явно польщённая, сделала предостерегающий жест:

– Вы ступаете на скользкую дорожку, Перри. Но я буду рада снова вас увидеть, когда вы притащите мне Чарльза Форже.

– Притащу как можно скорее, мэм. Не сомневайтесь.