Врождённый порок

На следующий день в четыре часа Рей вошёл в вестибюль здания, где располагалась редакция «Колл». Прямо там он спросил телефон и, отодвинув его по поверхности стойки подальше от случайных ушей, сделал единственный звонок:

— Я хочу сообщить о пожаре. Редакция «Колл», это на Седьмой авеню. Да. Да, пожалуйста. Очаг небольшой, но огонь быстро распространяется.

Повесив трубку, он прокатился на лифте и вышел сразу в суету и шумиху: уже в коридоре группа людей бурно обсуждала гранки, дымя сигаретами. Рею даже пришлось привлекать внимание девушки за стойкой, занятой безостановочно звонящим телефоном:

— Извините... Я к мисс Фримен.

— Самый дальний стол налево! — крикнула девушка, закрыв рожок трубки ладонью. — Да, слушаю... Бобби! Бобби! На Пятой авеню труп нашли!

Пока Рей шёл к столу, ему пришлось поманеврировать в узком проходе между одинаковыми столами. Мимо него пробежала девушка с макетом, а в другую сторону прошли двое праздно болтающих журналистов. За одним из столов довольно безумного вида старик рассказывал, размахивая руками:

— Это был корабль! Только похожий не на дирижаль, а вроде как... на летающее блюдце!

Две девушки сидели в наушниках, похожие из-за этого на врачей, и набивали записи с диктофонов. Восковые цилиндры в них шумно крутились. Несколько человек, отчаянно зажав в зубах кто сигару, кто сигарету, стрекотали на печатных машинках, а ещё один сидел, обхватив голову руками, и смотрел на лист бумаги.

— Как думаешь, — задумчиво спросил он у соседа, — «Ещё одна жертва» нормально звучит? Или лучше «Новая жертва»?

— Лучше «Новая». «Ещё одна» скучней звучит. Как будто их по пять каждый день, и они нам уже надоели.

— Вот только они мне и вправду надоели, — вздохнул журналист и принялся печатать.

Прямо Рею под локоть нырнул мальчишка с целым ворохом бумажных лент — телеграмм. Рей проводил его взглядом до кабинета с табличкой «Главный редактор» и кивнул сам себе.

В такой суете редакция не сразу услышала отчаянный звон с улицы, но вскоре все прильнули к окнам. Телефон продолжал звонить, а пожарники снизу приказывали всем покинуть здание — было хорошо слышно искажённый рупором голос. Встревоженная толпа хлынула к пожарному выходу, и Рей, который едва успел добраться до стола Энн Фримен, сделал вид, что идёт вместе со всеми, но потом незамеченным нырнул в сторону.

Вскоре и телефон перестал надрываться, и наступила благословенная тишина, нарушаемая только голосами пожарников далеко внизу.

— Уж извините, ребята, — пробормотал Рей и вернулся к столу.

Мисс Фримен оказалась той ещё аккуратисткой. Множество записей, черновиков, вырезок и заметок лежали в строгом порядке: сложены ровными стопками, уложены в ряд папок, подсунуты под печатную машинку. Порядок нарушала лишь одна сентиментальная деталь — фото в рамке. На нём Энн и Филлис Шоу позировали возле какой-то сельской ограды, смеясь и пытаясь справиться со своими шарфами и шляпками, которые отчаянно трепал ветер. Из-за края рамки торчал потрёпанный уголок бумаги. Рей кинул только мимолётный взгляд на фотографию, но, осмотрев поверхность стола и все его ящики и не найдя ничего примечательного, вынужден был вернуться к ней. Бережно подцепив и вытащив на свет божий бумажку, он увидел размашистую надпись: «Бобби'c, А. Семь». Почерк был совсем непохож на аккуратную манеру письма Энн.

— Бобби, — проворчал Рей, убирая бумажку обратно. — В говённые какие-то места ты ходишь. Ладно, займёмся сейфом.

Решительно пройдя к кабинету главного редактора, он вошёл туда и закрыл за собой дверь.

***

Когда он вернулся в контору, уже стемнело. Шёл дождь, и текущая по окнам вода размывала рекламные вывески, превращая их в размытые пятна. Мэтью был до сих пор на работе — сидел за столом секретарши с бутылкой.

Смахнув воду со шляпы и встряхнув плащ, Рей поинтересовался:

— Ну как успехи?

— Нормально, — непривычно вяло ответил его напарник. — Я вошёл. Видел Слепого Фрэнки вчера. Он, когда уходил, даже похлопал меня по щеке и сказал, что я похож на подходящего парня. – Его передёрнуло. – Доказать, что он владеет борделем, будет непросто, но он часто приезжает и часто жестоко себя ведёт. При мне сломал девушке нос и вышвырнул на улицу в одном белье. Рано или поздно он изобьёт в мясо какую-нибудь проститутку, и она согласится дать показания.

— И скорее рано, чем поздно, с таким-то характером, — утешил его Рей. – Потерпи немного. И мне тоже налей.

Он вытащил из шкафчика второй стакан и сел на край стола, готовясь к долгому и печальному алкогольному молчанию. Мэтью налил ему и себе, выпил, и вдруг его прорвало:

— Знаешь, почему я ушёл из «Континенталя»?

— Ты не говорил.

— Большое ведь агентство, солидное, чего не сиделось, да? А это как раз было внедрение. Всё из-за него. Мне надо было покрутиться на заводе и найти, кто мутит воду, листовки пишет. Знаешь, про восьмичасовой рабочий день и всё такое. — Мэтью хлебнул виски. — Ирландщина всякая. Ну да ты сам ирландец, чего я тебе объясняю.

— Я шотландец, — машинально поправил Рей, но напарник даже не заметил этого:

— А там с ними обращаются как с животными. Не платят, заставляют работать без продыху и при этом в лицо плюют. Говорят, не нравится — валите на юг фрукты собирать, там вам рады будут. И мне ещё надо их на чистую воду выводить. Посмотрел я на это и не выдержал. Думал, всё, сам буду дела выбирать, если не по нутру – откажусь. А оно всё-таки меня догнало, а? Опять смотреть, как людей в грязь втаптывают, а сделать ничего нельзя.

Рей слушал с тем тяжёлым, пустым выражением лица, с каким слушают действительно тягостные вещи. Ему было жаль Мэтью, но выразить это он не умел. Когда его напарник замолчал, Рей несколько раз открывал рот, а его рука зависла над плечом Мэтью. Наконец, он смог выдавить:

— Ну это хоть ради дела, — но его плеча так и не коснулся.

— Разве что, — печально усмехнулся Мэтью. Рей взялся за свой стакан, и вдруг у него само вырвалось:

— Такие вещи сами нас догоняют. Иногда просто надо не убегать от них, а всё-таки столкнуться. Знаешь, лицом к лицу. Вот, скажем, ты боишься собак, а они постоянно на тебя кидаются. Или очень не нравится тебе человек, прямо с ума сходишь, у меня так...

В контору, разбрызгивая воду с зонтика, вошла Перл.

— Господи, я думала, все уже домой разъехались! Я принесла вам ответы на запросы по делу Джонаса, и домой.

— Ты моя умничка, — похвалил Рей, а Мэтью спросил — его голос звучал тускло после мрачного разговора:

— Новеньких не было?

— Нет, только этот клиент Рея.

— Ах, этот... — поморщился Мэтью.

— Мой? – Рей даже слез со стола, на котором так вольготно устроился.

— Ну, он так сказал. — Перл оставила зонт сушиться, встряхнула шляпку и, подойдя, отпила прямо из стакана Рея. — На дорожку... Заскочил странный тип, назвался твоим клиентом. Зачем ты его вообще взял?

— И мне не сказал, — недовольно заметил Мэтью. Рей поднял ладонь:

— Погоди. Перл, как выглядел твой странный тип?

Девушка отпила ещё, поморщилась и вернула стакан:

— Вертлявый, темноволосый, одет с таким знаешь, дешёвым шиком. Ведёт себя... как артист, что ли. – Она изобразила подпрыгивающую походку и вялые, манерно болтающиеся кисти рук.

— Как педераст, — подсказал Мэтью. Рей дёрнул уголком рта. Перл посмотрела на Мэтью со сдержанным осуждением:

— Не надо таких выражений. Но вообще ты прав. Он ещё всё время хихикал. Сказал, что подождёт тебя в кабинете, но не дождался и ушёл.

— Меня не было, — прибавил Мэтью, — но он как раз уходил, когда я вернулся. Он меня так обшарил взглядом, что аж не по себе стало. Что это за странный тип?

Рей, помедлив, — вид у него при этом сделался туповатый, — честно ответил:

— Я его не знаю. У меня неоткуда взяться таким знакомцам. Из офиса ничего не пропало?

— Да нет...

Мэтью вдруг вскочил с места и взволнованно сказал:

— Это может быть человек Ричетти. Он что-то заподозрил!

— Откуда у Ричетти такие типы? – возразил Рей и прошёл в кабинет, чтобы осмотреться самому. – Не переживай, не стоит это того. Может, он думает, не нанять ли нас. Или хотел разнюхать что-то по другому делу. Вот по тому же Йонасу...

Коллеги могли слышать только его бодрый голос и не видели, что вид у Рея на самом деле довольно встревоженный. Он открыл ящики стола один из другим, но ни пистолет, ни несколько купюр не пропали, даже заначка табака была на месте. Однако плоская банка в нижнем ящике привлекла его внимание. Она здесь была предметом новым. Он изучил крышку, открыл, принюхался – это был обычный аптечный вазелин без каких-то сюрпризов.

— Перл! – позвал было он, но, когда девушка откликнулась, поспешно сказал: — Ничего, неважно. Иди себе домой.

Мэтью вошёл в кабинет:

— Что значит неважно? У нас что-то пропало? Или что-то подкинули?

Рей уже успел убрать банку обратно в ящик:

— Я думал, одна купюра пропала, а она просто закатилась. Иди допивай свой виски. Я, пожалуй, тоже стаканчик пропущу.

И, кинув последний озадаченный взгляд на банку и пробормотав «Бред какой-то», он закрыл ящик.

***

— ...и три кожаных папки, в них газетные вырезки. За фотографией спрятана записка, где почерком другого человека указано место встречи — спикизи на авеню А.

— Ладно, хорошо, — нетерпеливо перебил Форже. Доклад был обстоятельным, но монотонным. — А что с сейфом?

— Это самое интересное, мистер Форже. — Рей, до сих пор выкладывавший всё с тупостью автомата, чуть прищурился. — Сейфа в редакции «Колл» попросту нет.

— Точно?

— Абсолютно.

Форже задумался, и Рей подался вперёд. Его глаза, обычно сонные, сейчас смотрели пристально, ясно и казались жёлтыми, как у кошки.

— А теперь моя очередь задать вопрос. Позволите? — И спросил, не дожидаясь разрешения: — Вы что-то знаете о человеке, который приходил ко мне в контору недавно? О письмах, которые мне приходят?

— Ничего об этом не знаю, — отрезал Форже почти оскорблённо.

— Но всё это странным образом совпало с вашим появлением, — мягко продолжил Рей. — Неожиданно вокруг меня начинают крутиться какие-то щёголи, письма с туманными угрозами...

— Угрозами? Боже мой, — напряжённо отозвался Форже. Правда, в его голосе было больше страха за себя и вызова, чем удивления и уж тем более тревоги за детектива.

— Пусть вы никак не связаны с этим молодчиком и этими письмами, хорошо. Но я буду продолжать наше сотрудничество только если вы дадите мне действовать с развязанными глазами. — Рей откинулся назад и торжественно заключил: — Я хочу знать, что я ищу и что происходит.

Какое-то время Форже размышлял. Он добавил в свой кофе сахара, помешал, попробовал, добавил ещё. Рей не прерывал его раздумий. Наконец, Форже спросил:

— А как выглядел это человек?

— Вертлявый, манерный, черноволосый, одет дёшево, но с претензией. Похож на напомаженных существ из вашего «Уэверли».

Форже слегка поморщился на это определение, но сказал только:

— Я видел похожего с мисс Фримен. У неё есть знакомства в самых разных кругах. Возможно, она всё-таки вас заметила и подослала его разузнать, что вы собой представляете.

— Возможно.

— Теперь поговорим о письмах. — К Форже вернулся его покровительственный тон. — Какого они были содержания?

Рей немного смягчился, но не отступил от своей основной линии:

— Пока неважно. Вы про себя и мисс Фримен давайте.

Форже лишь мгновение пристально смотрел на него — и его лицо походило на бесстрастную маску идола. Но тут же он, что-то решив для себя за этот короткий момент, преобразился и ответил с обезоруживающей улыбкой:

— Да что тут рассказывать, мистер Хендерсон. Конечно, дело в деньгах. В больших деньгах, по крайней мере, для неё. Для меня же это нечто большее, чем деньги.

— Не темните, — буркнул Рей.

— Речь о произведении искусства, старинной картине. Я долго охотился за ней, но мисс Фримен перешла мне дорогу. Я, видите ли, не чужд прекрасного, а её интересует только, сколько денег она может за это выручить.

— Но и вы деньгам не чужды.

Форже снова широко улыбнулся:

— Покажите мне человека, который отказался бы от денег! Словом, мисс Фримен пыталась меня убедить, что картина у неё, но по некоторым деталям я с вашей помощью поймал её на лжи. — Он легко пожал плечами и отпил кофе. Он был так обаятелен в этот момент, что почти слышно было, как гудят мощные турбины шарма, работающие на полную мощность. — Так что теперь с ней пойдёт совсем другой разговор.

На лице Рея не отразилось ни малейшего доверия к этой новой истории, но он спросил — с раздражением, почти против воли:

— Тогда почему сразу было не сказать мне?

Форже печально посмотрел на него:

— Мистер Хендерсон... мы мало с вами знакомы. Мы чужие друг другу. Меня же... — он запнулся и закончил сухо, почти безжизненно: — Меня из-за этой картины предал очень близкий человек. Без объяснений, без объявления войны — в один миг.

Он смотрел Рею в лицо, и тот не выдержал — отвёл взгляд, стал возиться с самокруткой. Он уже и насыпал табак, и лизнул бумагу, а Форже всё молчал, и вид у него был такой, что Рей не выдержал.

— Это такая же театральщина, как в прошлый раз, мистер Форже, — зло сказал он. — Мы это уже проходили. — Однако, закинув сигарету в рот, всё же спросил: — Что вы собираетесь делать дальше?

—Теперь я хочу припугнуть её с вашей помощью и выйти на настоящий след картины, — быстро ответил тот, и Рей фыркнул:

— Чёрта с два. Я не собираюсь играть вслепую.

— Правда в том, — просто сказал Форже, — что мне некуда пойти.

Рей с глухим стоном ударил себя ладонью по лбу и провёл по лицу сверху вниз.

— ...и ещё в том, что я заплачу вам тысячу долларов. Добавлю сверху, что, если мисс Фримен подослала к вам своего дружка, уже она и её компания от вас не отвяжутся. Они считают, что вы в игре. В игре со мной.

— Господи, и зачем я только ввязался в эту хрень, — пробормотал Рей и, наконец, кивнул. — Хорошо. Чего мне сделать, чтоб вы отвязались, наконец?

Форже улыбнулся довольной, сытой улыбкой:

— Пока — встретиться со мной через день на этом же месте. Тогда я — клянусь, — расскажу вам все детали этой истории, и мы разработаем план.

— Мне больше всего нравится часть про тысячу долларов, — буркнул Рей и сделал последнюю затяжку. На какое-то время повисло молчание: Рей потушил сигарету и отпил кофе, а Форже рассеянно помешивал остатки гущи на дне своей чашки, и почему-то смотрел на свою правую ладонь. Но, присмотревшись, можно было понять, что он печально любуется на кольцо с бирюзой, которое носил на безымянном пальце. Теперь, когда он добился своего, в его лице было столько мягкой меланхолии, что Рей заговорил поспокойней:

— Только в следующий раз встретимся в моём месте. Один и тот же бар слишком приметен. Приходите в заведение у Эрна возле моей конторы. Вам и на пользу пойдёт местечко попроще. — Помедлив, он прибавил: — У Эрна играют хороший джаз.

— Вы не так чужды искусству, как пытаетесь изобразить, — заметил Форже со слабой улыбкой. Рей дёрнул плечом:

— Достаточно и того, что они постоянно играют под нами, а мы ещё не сошли от этого с ума. Ну, — он поднял чашку с остатками кофе, — за успех предприятия.

Чокнувшись с ним, Форже признался:

— Я рад, что вы со мной. Теперь я чувствую себя куда спокойнее. И, выходит, вы всё-таки мне верите?

Настала очередь Рея ослепительно улыбнуться:

— Ни на секунду.

***

— И на что ты смотришь? Он же всегда тут стоял, — удивилась Перл.

Рей стоял, как пришёл, в пальто и шляпе, сунув руки в карманы, и смотрел на третий стол в их офисе, тот, что спрятался в углу и всегда пустовал. Его поверхность была девственно-пустой, за исключением забытой прежним владельцем пепельницы, сделанной из раковины. Мэтью иногда пользовался ей, Рей никогда.

— Да так, — задумчиво, почти сонно сказал он. — Это мне напоминание, что человек человеку волк.

— Ты и так про это всегда помнишь.

— Никогда не вредно напомнить. В тот раз я был слишком доверчивым и добрым. — Разговор как будто заставил Рея очнуться, и он, наконец снял шляпу и запустил её на свою столешницу. Шляпа аккуратно приземлилась между двумя кружками из-под кофе, пепельницей и парой катушек фотоплёнки. Перл всё же спросила, явно надеясь, что приступ откровенности ещё не прошёл:

— А что тогда случилось?

— Просто у меня был друг, ради которого я бы кишки себе вырезал. Был да сплыл, — отрезал Рей. — Будь другом, сделай кофе?

Когда она ушла в приёмную и закрыла дверь, Рей скинул пальто, разобрал рабочие бумаги — одни кинул Мэтью на стол, другие отложил, чтобы отдать Перл на отправку. В лотке лежали проявленные фотографии, их он упаковал в конверт и надписал «Отдать миссис Гербештейн». Но то и дело его взгляд возвращался к пустому столу, почти против воли. Ему ещё удавалось сосредоточиться на работе, пока Перл не принесла кофе:

— Ты ангел.

— Ну-ну.

Но после её ухода и первого глотка он всё-таки не выдержал, подошёл к пустому столу и открыл верхний ящик.

В основном там остались старые бумажные папки — пустые или с уже никому не нужными документами. Договор аренды так и лежал здесь, чтобы в случае нужды его искали по всему офису. Ещё здесь была фотография: Рей и Бернард Арчер на фоне вывески детективного агентства «Континенталь». Даже на чёрно-белом фото чувствовалось, какое яркое солнце светило в тот день. Оба щурились и улыбались в объектив, Рей облапил Бернарда, который был на голову ниже его, за плечи.

Дальше пошли какие-то служебные документы, образцы договоров... Иногда попадались конверты, листы хорошей бумаги, даже пара открыток и сломанное золотое перо — Бернард Арчер любил дорогие канцелярские безделушки. Рей со странным выражением лица рассматривал всё это — раздражённым, болезненным и мечтательным одновременно. Он сентиментально листал старые записки, как будто расковыривал незажившую болячку, пока не наткнулся в самом низу ящика на листок, которого раньше тут не было.

Это оказалось письмо, написанное на голубоватой бумаге, даже на ощупь качественной и дорогой. Перо мягко вгрызается в такую, оставляя чёткий, приятный след. Чернила были ещё яркими.

Через окно ещё сочился свет, но тускневший с каждой минутой, так что Рей зажёг лампу, чтобы прочитать:

«Дорогой Рей! Спасибо за вчера. Кажется, мне никогда не было так здорово. Ярмарка! Как в детстве. Это было очень романтично.

Послушай, может, это тебя испугает, но я никогда не чувствовал ничего подобного ни к одному человеку...»

Кажется, автор письма был прав: Рея это в самом деле испугало. Он отложил листок, прежде чем читать дальше, достал портсигар, и руки у него так дрожали, что не сразу удалось как следует щёлкнуть колёсиком зажигалки. Он пару раз глубоко затянулся, а потом резко спугнул дымок, уже начавший причудливо крутиться в свете лампы, сорвался с места, прошёлся по кабинету туда-сюда, пытаясь успокоиться.

Докурив, он вернулся было к письму, но едва он осторожно взял листок в руки, как зазвонил телефон. Раздался мелодичный голос Перл, а потом её каблуки процокали к двери кабинета, и Рей спрятал письмо в ящик, как преступник, прячущий улику.

— Рей, это тебя. Незнакомый голос, но очень встревоженный, — сказала Перл, заглянув внутрь, и Рей, торопливо кивнув, едва не оттолкнул её в дверях, так спешил ответить на звонок.

— Да, — злобно рявкнул он в трубку.

— Мистер Хендерсон, — это был Форже. Он пытался говорить деловито, но его голос заметно дрожал. — Это Чарльз Форже. Я... всё пошло наперекосяк.

Рей изменился в одно мгновение: провёл ладонью по лицу, как будто сгоняя с него весь гнев, и сказал собранно, отрезвляюще:

— Выкладывайте. Ваша жизнь в опасности?

— Пока нет, но... но, боюсь, скоро будет. Сложно объяснить по телефону. Нужно поговорить без помех. Вы можете приехать?

— Да. Назовите место.

Перл, которая подошла послушать, одними губами спросила «Встречу в семь отменить?», но Рей только отмахнулся.

— Отель «Париж». В восемь.

— Какой номер?

Форже кашлянул и вдруг заговорил шёпотом:

— Назовите портье своё имя, он скажет, куда идти. Пожалуйста, не опаздывайте. — И повесил трубку.

Рей вздохнул и опустил трубку на рожок так медленно, будто она могла взорваться. Сел на стол. Посмотрел на часы.

— Мда, — сказал он. — Почти семь. Встречу отменяй. Кофе ещё остался?

Перл поставила перед ним металлический кофейник:

— Хоть залейся. А что случилось?

— Чем спрашивать, лучше найди мне адрес отеля «Париж».

Перл отправилась копаться в адресной книге, а Рей налил себе ещё кофе и с наслаждением выхлестал чашку.

— Это в самой заднице Гринвич-виллидж, — заметила Перл, переписав адрес на листок бумаги и вручив ему. Рей прочитал, кивнул:

— Спасибо. Побегу.

Он зашёл в кабинет забрать шляпу — и взял из ящика стола пистолет. Уже на выходе он бросил Перл:

— Будь солнышком, ничего не говори Мэтту пока. У него своих забот хватает.

Перл проводила его взглядом, полным откровенного подозрения, но ничего не сказала.

Рей приехал к отелю раньше времени и прошёлся по улице, оглядывая окрестности. Места были так себе: грязно, в подворотне шмыгали крысы, даже свет из окон был как будто захватанный, мутный. Вывеска отеля не горела, зато окна светились зловещим багровым светом — занавески там были красными. На стене на уровне второго этажа покачивалась на ветру люлька мойщика окон, но самого мойщика уже не было.

Возле входа в отель кучковалась стайка стайка проституток. Одна из них нагло свистнула Рею вслед, когда он поднимался по ступенькам, и, повернувшись на звук, он смерил их удивлённым взглядом: все девушки были рослые, плечистые, с мужскими руками, и даже боевой раскрас не мог скрыть грубые, неженские черты их лиц.

— Что смотришь, дорогуша? — крикнул один из них. — Или боишься?

Под дружный смех Рей сквозь зубы выругался и толкнул дверь отеля.

Внутри оказалось немногим лучше. В холле несколько мужчин проводили его подозрительным взглядами завсегдатаев. Только один из них, сидевший в углу, немного выделялся — судя по рабочему комбинезону и ведру, стоящему у его ног, это был мойщик окон. Он читал газету и с ангельским терпением внимал потному краснолицему толстяку с пышными усами, который подсел к нему тяжело дыша и с самым галантным видом. Рей задержал взгляд на мойщике. Почувствовав взгляд, тот поднял голову и слегка улыбнулся. Темноволосый, черноглазый — в его внешности было что-то индейское. Рей прищурился, силясь уловить что-то знакомое в этой безмятежной улыбке, но отвернулся, так и узнав. А вот мойщик проводил его взглядом и внимательно слушал, что тот сказал портье за стойкой, пока усатый толстяк пыхтел над ухом.

Портье, расплывшийся за стойкой, как сытая жаба, — бабочка под его подбородком напоминала муху, которую ему лень съесть, — заученно начал:

— На ночь три доллара, на час...

— Меня зовут Рей Хендерсон.

— Хендерсон... Хендерсон... — старик сверился с книгой. — Пятьдесят третий номер. Второй этаж. Вас ожидают.

Мойщик окон поднялся и, дав ему отойти и скрыться из виду, пошёл следом.

Поднявшись по тёмной лестнице и ворча:

— И куда он меня заманил... пианист сраный... — Рей оказался в удушливо-зелёном коридоре с хлипкими на вид дверями. Стены здесь тоже были не ахти: можно было легко услышать, что происходит в номерах. И эти звуки только подтверждали сомнительный вид отеля: в одном номер сосредоточенно скрипела и постукивала изголовьем о стену кровать, из другого доносились сдавленные стоны и всхлипы. Рей даже прикрыл глаза и стиснул кулаки, так это место выводило его из себя. Снова выругавшись, он нашёл пятьдесят пятый номер и толкнул дверь.

— Ладно, какого чё... — начал было он, но никакого Форже в номере не было. Номер был пуст, но почему-то отчётливо пахло женскими духами.

Лишь опустив глаза, Рей увидел тело женщины на полу. Она лежала ничком, её сумка отлетела в сторону. Одна туфля лежала в стороне, чёрные волосы разметались. Она могла просто потерять сознание, но застывшая неподвижность её позы всё сказала Рею ещё до того, как он повернул её голову и посмотрел в мёртвое лицо.

Это была Энн Фримен.