Часть четвертая:Кто же ты?
— Вот. — Ацит со стуком опустил на пол клетки миску с кашей — одну на троих. Голди невольно принюхался, отчаянно надеясь, что еда не пахнет гнилью, а Свирель недоверчиво вытянула голову и присмотрелась к миске. — А ты уверен, что она не из драконьего мяса? — прямо спросила она. Лазурная, пережив первую волну парализующего ужаса, оказалась довольно остра на язык и уже успела высказать всё, что думает про каннибализм и нахождение кислотных в тропическом лесу. Ацит только закатил глаза.
— Да не из драконьего, будто бы его на вас стали тратить. Вы ешьте, да поскорее — другой всё равно не будет. — Спасибо, — сдержанно ответил Голди. Он прекрасно помнил правила вежливости, которым его учила мама, и знал, что воспитанный дракончик обязательно попробует еду, даже если её ненавидит. Сглотнув, он подошёл к миске, вытер одну лапу об крыло, зачерпнул каши и слизнул — лакать из миски втроём, как животные, было бы ещё хуже, чем есть с лап. Каша оказалась постной, без соли, масла или кусочка мяса, да и сделана наспех из каких-то проростков или семян, но вовсе не мерзко, и даже в качестве еды годилась — не колючки всё-таки. Сглотнув и благодарно кивнув Ациту, он подтолкнул тарелку к Лучик. — Ешь, — попросил он, хотя и был голоден. Малышка заслужила точно побольше еды, чем он сам, да и была она ему как сестра. По крайней мере для кислотных они — брат и сестра. — Только когда попробует Свирель, — улыбнулась она, и лазурная забавно встопорщила пёрышки на крыльях. — Ну ладно… — Она попробовала самую малость. — Ой, какая безвкусная! — завопила она, лишь попробовав. — А ты чего ждала, фрукты? — нагло спросил Ацит, всё ещё не уходя, в то время как его соплеменники отдыхали в своих шатрах. Свирель только фыркнула и отвернулась. — Учитывая, что вы в нашем лесу, могли бы и накормить нас нашими же фруктами… — Голди так и не понял, шутит она или нет, во всяком случае иронии в её словах было сложно не заметить. — Шиш! — гордо отозвался Ацит и отошёл от клетки метров на двадцать, так, чтобы, если что, мгновенно метнуться к прутьям и схватить кого-нибудь за лапу, и начал с тоской смотреть на кислотных вдалеке, упражняющихся с копьями, пока Лучик пробовала еду. Около десяти драконов выстроились в ряд и по команде ещё одного кислотного резко выбрасывали оружие вперёд, отрабатывая какой-то боевой приём, и Голди даже засмотрелся на их отточенные синхронные действия. В пустыне никто из драконов не следил за тем, чтобы их движения выглядели красиво со стороны, ведь главное — сделать: перегнать антилоп, принести из оазиса воды, заштопать ковёр или стену юрты, а здесь за этим явно очень тщательно следили. Драконы двигались по команде, по ней же возвращались на место и не нарушали строй ни на сантиметр, линией нападали, линией отступали… Вдруг один из них, судя по всему молодой, оступился и полетел наземь, и тотчас командир дёрнулся, подлетел к нему и с размаху хлестнул хвостом по морде. Голди выдохнул, ведь так лучекрылы не обращались даже со скотом, а здесь бьют за малейший проступок! Наказанный дракон со стыдом на морде, стараясь унять боль, встал в стой, и на него тут же зашипели его товарищи, а командир вновь уселся на свой камень. — Заново! — провозгласил он, и драконы вновь начали отрабатывать своё упражнение. — Вот, — подтолкнула ему миску Лучик, и Голди вздрогнул. — Мы со Свирелью уже поели. Малышка смотрела на него такими тёплыми, такими заботливыми глазами, что сразу забывались все ужасы этого места, и что его со дня на день могут зарезать на мясо. Голди взял миску и только тут понял, что голоден — там осталась треть порции, а он даже не обедал. Смотреть на ужасное пиршество кислотных, когда они кромсали на части пленников, бросали мясо в котлы, а потом с воплями уминали похлёбку из драконьего мяса за обе щеки, он так и не смог, забившись в угол клетки. Лучик улыбнулась ему. — Ешь. Лучекрыл нервно нагнулся к тарелке и за две минуты покончил с кашей. Свирель всё ещё дулась в противоположном углу клетки. — Холодно, — пожаловалась она, вздрогнув. — Даже одеяла нам не дали. — Давай я попробую тебя согреть, — предложил Голди, хотя у него никогда не получалось нагревать свои крылья от солнца, как другим лучекрылам. Он подошёл к лазурной, лёг рядом и обнял её крылом, а справа к ним пристроилась Лучик, и тепло её крыльев тотчас согрело Голди, как миниатюрное солнышко. Вечерело, и это было ясно по тому, как кислотные собирались у шатров и по одному в них заходили, не надо было даже следить за солнцем. Только Ацит остался перед клеткой, подгребая к себе опавшие листья и зарываясь в них когтями. «Бедный», — подумал Голди, и сам не зная, почему его жалеет. — «Все лягут спать в тёплых палатках, а он вынужден ютиться на голой земле, да ещё и остался без ужина, а всё из-за того, что ему приказали сторожить нас!» Кислотные тем временем уже заливали костёр и тушили свои факелы, которыми освещали поляну. Свирель задрожала под его крылом, и дракончик внезапно почувствовал, что жалеет её, бедную, которую не помиловали до разъяснения ситуации, и такую красивую. — Спокойной ночи… — прошептал он, закрывая глаза и проваливаясь в сон. Голди и сам не заметил, как уснул. Снилась какая-то несуразица — вот он, стоит на опушке какого-то леса, всё на первый взгляд тихо: щебечут птицы, где-то вдалеке бегают звери. Вдруг всё вокруг чернеет, к нему подбегают три силуэта, и они устремляются вперёд. Голди стоит в нерешительности несколько секунд, но позади доносятся неразборчивые крики, и лучекрыл бежит вперёд, за успевшей убежать троицей. Они бежали, казалось, всего несколько секунд, но деревья проносились мимо со скоростью, описать которую сложно. В последний момент лучекрыл запнулся и перед тем, как соприкоснуться с землёй и корнями деревьев, Голди услышал голос. Совсем тихий шёпот, монотонно произносящий только одно слово: «Беги». Стоило лучекрылу разобрать, что шепчет неведомый дракон, как сон прекратился с ударом об землю.
. . . . . . .
Голди проснулся с довольно громким вздохом и приподнял голову, до этого лежавшую на лапах. Оглядевшись, лучекрыл вновь убедился, что не спит, а сидит в клетке в лагере кислотных. Однако теперь ему уже не хотелось плакать, ведь он не был один. Словно в подтверждение этого спящая рядом Лучик дёрнула хвостом, задев лапу Голди. Он было обернулся, но быстро осознав, что это лишь его «сестра», успокоился и продолжил осматривать округу. Крылья, оцарапанные о гвозди, ещё немного болели, но раны оказались не смертельны и, что в худшем случае, заживут за пару дней. Внезапно Голди вспомнил слова Падальщика о том, что их теперь будут сторожить, и почти мгновенно посмотрел сквозь дверь клетки. Ацит стоял там, где ему было приказано, и, казалось, совсем с места не сдвинулся. Вот только смотрел вовсе не на них, а в сторону, откуда впервые появился Падальщик. Голди аккуратно, шаг за шагом, подошёл к двери, но Ацит заговорил первым.
— А ты быстро проснулся. Я думал, ещё с час ворочаться будешь. Чуть всю округу не разбудил. Нечасто у нас похищенные могут увидеть кончину своих предшественников… — И так тихий Ацит теперь говорил как-то удручённо, совсем покинуто. Голди подошёл почти вплотную к двери, пытаясь разглядеть морду Ацита, но не выходило. — Что-то случилось? Ты говоришь даже тише, чем раньше. Кислотный повернул голову к Голди, и лучекрыл смог разглядеть выражение лица собеседника. В глазах Ацита словно застыла какая-то обида, а говорил он медленно, будто вытачивал каждое слово, заостряя его, как оружие, предназначенное для неведомого соперника: — И правда… Я участвовал в десяти налётах, три раза был единственным выжившим, каждый раз рисковал жизнью ради своих соплеменников, выполнял каждый приказ, а что получаю в ответ? Правильно — наплевательское отношение, насмешки, выговоры на каждом шагу и постоянные наказания! — Тут он перешёл на что-то среднее между шёпотом и криком: — И теперь я вынужден стоять у какой-то клетки и сторожить будущий обед, который даже могу не попробовать! После крика Ацита Голди отшатнулся на пару шагов, рискуя ещё сильнее оцарапать крылья. Кислотный тихо рассмеялся, заглядывая в клетку вслед лучекрылу. — А ещё меня все боятся, прямо как кислотного… даже ты, стоило мне перейти на более высокий тон, отшатнулся. И… — Он кинул быстрый взгляд на спящую Лучик и тут же вновь посмотрел на Голди, кое-как справившегося с задачей: стоять и не слишком широко расправлять крылья. — Тогда что тебя здесь держит? Такой наивный вопрос, но он заставил Ацита задуматься, это было видно по его изменившемуся взгляду и более тихой интонации. — Как что? Семья, друзья, долг… — Он замолчал на секунду, но продолжил: — Атаман… Голди снова подошёл к кислотному, уже не опасаясь вспыльчивости собеседника. — Думаешь, что, сбеги ты отсюда, жизнь бы не стала лучше? — Ещё шаг, и лучекрыл вновь подошёл почти вплотную к Ациту, их теперь разделяла только клетка. Кислотный вновь задумался, но теперь в его глазах мелькал страх. Бежать бесполезно. Прошлое настигнет где угодно. Голди замер, вглядываясь в лицо кислотного, который просто смотрел на него, не отводя глаз. Внезапно лучекрыл понял, что они у него вовсе не злые и не огненные, а как два кусочка тёмного янтаря, тёплые и грустные. Ему всё равно, что кому говорить и как себя вести, поэтому он такой едкий. Ни семьи, ни друзей, — Голди и не представлял себе, как можно жить без семьи, — только злобный атаман, который вымещает на подчинённых своё раздражение, да бесконечные стычки и перелёты с одного места на другое. Его и так никто не любит, поэтому всё равно, как он будет себя вести. — Это не так, — внезапно произнёс он, но Ацит лишь отвернулся и отошёл подальше. — Не так, потому что ты уже готов его выслушать? — спросил кто-то у него за спиной, и Голди увидел Лучик. Малышка слышала весь разговор и сейчас только улыбалась ему, чуть склонив головку набок. — А тебе вообще какое до этого дело, лучекрылая?! — дёрнулся Ацит, но Лучик даже не поморщилась от его резкого тона. — Тебе же больно. — И вовсе не больно, — буркнул кислотный, нарочно отошёл подальше и повернулся спиной, а Голди лишь смотрел на свою названую сестру, что с каждой минутой казалась ему всё удивительнее и таинственнее. «Кто же ты, Лучик?» Свирель тем временем потягивалась в клетке и, усевшись на пол, принялась чистить свои прекрасные пурпурные перья, невзирая на ужасную грязь вокруг. Её изящные коготки так легко перебирали перышки, выковыривая при этом мусор, а вторые крылья, пока ещё сложенные, еле заметно подрагивали. Голди внезапно почувствовал острое желание защитить её, обнять крыльями и закрыть от всех кислотных в мире, даже от Ацита. Она была такая красивая, такая хрупкая… и она со дня на день может погибнуть, ведь её, в отличие от Голди и Лучик, не защищает фальшивое родство. — К-как ты здесь оказалась? — внезапно выдавил он, понимая, что больше не сможет молчать. Свирель дёрнула хвостом с мягкой кисточкой из сине-фиолетовых перьев. — В смысле, как оказалась в клетке, или почему меня не съели? — спросила она всё тем же дерзким тоном, и дракончик чуть было не стушевался, но нашёл в себе силы поднять глаза. — В смысле… как тебя поймали? — спросил он, отчаянно надеясь, что не сделал больно. — Поймали на улице, ударив камнем по голове! — зашипела лазурная, от ярости выдернув перо из крыла. — Я первый раз в Феррумкоре, родители взяли с собой продавать металл, я каждый раз до этого дома сидела, всё была слишком маленькая, а как прилетели, так трёх дней не прошло, как унесли! Мне нужно вернуться, раз уж я осталась жива… Мама с папой сейчас так волнуются, а королева наверняка рвёт и мечет, что кислотные сорвали нам торговый заход… — Ага, так королеве вашей и есть до тебя дело! — фыркнул Ацит, и Голди понял, что он слышал весь их разговор до единого слова. — Есть! Она обо всех нас заботится! — Ага, лично вам молоко с фруктами на завтрак по домикам разносит! Свирель только сильнее сжала перо, и Голди понял, что больше не может видеть, как над ней просто смеются, тем более так зло. — Я… МЫ тоже первый раз в Феррумкоре, — немного замявшись, ответил он, бросив короткий взгляд на Лучик. — Нас взяли родители, после чего… — Тоже сцапали, — закончила за него Свирель, тряхнув нижним крылом. — Мягко говоря! — отозвался Ацит из своего угла. — Ацит, ты гениальный утешитель, — тихо прошептала Лучик, и кислотный тотчас зашипел на неё. — Тебе-то что об утешении знать?! — По крайней мере то, что лучшее утешение — никак не нападение. И тут произошло невероятное — он даже на неё не зашипел. — Ага, объясни это Алкали, — пробурчал он и устроился чуть подальше от клетки, а Лучик все ещё смотрела ему вслед. Она тоже жалела его… жалела своего врага, жалела и при этом даже не пыталась обнять, утешить, зная, что ему это не нужно. И не получила грубый отказ, каким Ацит прогнал Голди. Второй раз за один день лучекрыл невольно задал себе вопрос, который не мог просто забыть или выкинуть из головы.
«Кто же ты, Лучик?»
* * *
Дракон с почти незаметным шрамом на крыле не отводил глаз от карты Люмена. Он уже много раз рвал на части портреты королевы, бросал в неё ножи, сжигал, готовил покушения, но всё было попусту. Новый дом… Неужели это так трудно — дать его племени новый дом или хотя бы не отбирать старый? Сначала были тёплые леса и фрукты, а теперь снега, бураны и голод, и во всём этом виноват лишь один дракон во всём Люмене. Тот, кто выгнал их из дома много лет назад и уже наверняка забыл. Но всё ещё впереди, всё ещё впереди…
— Ты заплатишь за это!..