Часть Третья:Атаман.
Голди в ужасе замер, скорчившись на полу перед драконом, про которого до этого слышал только в страшных сказках, рассказываемых драконятами-подростками ночью у костра. Падальщик, атаман кислотных, самый жестокий, самый злобный дракон всего Люмена. Ни одному лучекрылу, попавшему к нему в лапы, не удавалось уйти живым, никто не мог увернуться от его яда… И сейчас это чудовище стоит перед ним.
Атаман был куда меньше, чем Голди себе его представлял, небольшой и жилистый, но крепкий и поджарый, последние дни он явно не страдал ни от голода, ни от ветра, поскольку в глазах его не было ни голодного блеска, ни усталой ярости, только пренебрежение и злоба. Крепкие крылья были сложены за спиной, готовые в любой момент помочь своему хозяину в бою. Словно подчёркивая, что он здесь не король, Падальщик был украшен лишь тёмно-зелёным кольцом на лапе, да боевым шлемом, который атаман предусмотрительно снял. Острые когти, казалось, рвали землю, словно бы стонущую под его поступью.
— Кажется, у нас маленькие гости… — с ленцой протянул он, оглядывая их троих, и лучекрыл внезапно захотел забиться под доски от его ядовитого взгляда. Атаман внушал такой страх, что только зелёная худая дракониха стояла с ним рядом, а остальные жались по углам. Ацит и вовсе опустил глаза и смотрел только в землю, словно живая статуя.
— Осторожно, я слышала, пока спала, что он может поразить цель ядом с полусотни шагов… — прошептала Лучик, припадая к полу клетки, и Голди ещё больше ощутил свою беспомощность перед тем, кто мог одним приказом лишить его жизни. Даже про оружие врага не вспомнил, что уж тут даже до самого элементарного плана побега!
Броситься наобум — поймают, их тут сотни, далеко не улетишь; умолять — бесполезно, а драться… Даже думать о том, что будет после порции яда в крыло, не хочется!
Падальщик изучал их злобным, немного игривым взглядом — так барханные коты и сервалы играли с мышами в пустыне. Игрушки — вот что пленники для него. Еда…
— Отпустите нас! — взвыла Свирель совсем рядом, раскрыв свои маленькие вторые крылышки.
— Отпустить? — прошипела зелёная дракониха по левую лапу атамана, раскрыв воротник. — Отпустить вас, маленькая заноза?!
— Она права, отпустите нас! — взвыла Лучик, раскрывая свои крылья настолько широко, насколько позволяли гвозди.
Тут Падальщик, согнувшись, как-то странно раскашлялся, хватаясь за горло. Вслед за ним закряхтели вооружённые драконы из конвоя, а зелёная заместительница практически завыла, надрывая глотку и вставляя в этот вой непонятные оскорбления, которые даже от особо злобных соседей не услышишь. Голди первое время не понимал, что происходит, но вскоре до него дошло, что эти страшные драконы просто смеются.
— Ой, не могу! — Падальщика истерический хохот начал отпускать первым. — Отпустить двух лучекрылов и лазурную, да за просто так?
— Вы просто не поверите, насколько важны для нас! — надрывалась зелёная, почти прожигая воздух своим по-противному звонким смехом. — Вы ведь, технически, наша еда! —
— Жаркое, жаркое! — прокричал какой-то кислотный издалека, отрываясь от дел.
— Шашлык, шашлык, жаркое! — Вторили ему остальные кислотные, лицезревшие эту отвратительную сцену.
— Пряный суп и жаркое! А лазурную пустим на шкварки! — Особо жадными оказались драконы из свиты Падальщика.
Голди дрожал в клетке как мышь на ветру, маленький, раненый в голову и такой беззащитный. «Ну вот и всё», — понял он, не в силах даже закрыть глаза. Закончит, как отец, в желудке одного из кислотных, а то и в общей похлебке в котле. Есть драконов — само по себе преступление, но то, что кислотные съедят его с Лучик и Свирелью, теперь было уже невозможно отрицать. Пойман, как дичь или пустынная газель, посажен в клетку и уже испытывает боль — голова до сих пор немного гудела, а кровь спеклась. Сейчас свяжут, созовут побольше драконов и… и дальше понятно, что с ним сделают.
— Нет! — взвыла Свирель, упорно пытаясь докричаться до Падальщика. — Драконов есть нельзя! Королева Перьестрел об этом узнает и вышвырнет вас из нашего леса!
— И кто же ей об этом расскажет? Ты, что ли? — ехидно прошипел Падальщик, наклонившись поближе к клетке. — Нет, ты пойдешь на стол лично мне и моим дражайшим приближённым. А из лучекрылов получится прекрасный ужин для всего племени, по кусочку каждому достанется!
— Нет! Драконы не должны есть друг друга!..
Но Падальщик уже не слушал лазурную и обернулся к своим конвоирам, вздыбив воротник, и, кажется, что-то говорил им на своём языке. Глаза Ацита у него за спиной словно говорили слова прощения, но он уже не мог сделать для них ничего. И мог ли? Два кислотных солдата подошли к клетке.
Они с помощью кривого проржавевшего ключа открыли замок на дверце, и Голди внезапно почувствовал, как они словно пожирают его живьём.
Сожрут, сожрут, сожрут, сожрут… Неужели сожрут?! Один из кислотных уже запустил лапу в клетку и вытащил оттуда Лучик, совершенно не заботясь о её крылышках, и лучекрылая поцарапалась о гвозди. Падальщик отошёл на шаг назад, готовясь лично покончить с ними. Солдаты уже доставали Свирель, которая отчаянно брыкалась задними лапами, а затем ещё один протянул лапу за Голди, изо всех сил вжавшимся внутрь клетки.
— Ну, ну, не брыкайся, — ухмыльнулся он, вытаскивая лучекрыла. Крылья болели, голова гудела, а липкий страх бил в параличе. Дракончик внезапно дёрнулся, но от него уже ожидали таких маневров и только крепче сжали крылья. Падальщик вскинул правую лапу и стал прицеливаться, как бы удачнее прикончить Лучик на месте. «Нет, нет, нет…» — Время для Голди словно замедлилось.
— Меня нельзя есть! — взвыл голос прямо у него над ухом, и Голди от этого вопля внезапно снова обрёл способность ясно видеть. — Мой отец даст за меня столько денег, сколько вам и не снилось!
Из последних сил маленький лучекрыл приподнял голову. Падальщик всё ещё держал лапу у горла Лучик, остановившись за долю секунды до удара. Свирель испуганно распушила свои красивые перышки, а кислотный атаман вперил свои хищные янтарные глаза прямо в тёплые глаза-огоньки лучекрылой.
— А ну-ка, повтори, что ты сказала? — спросил он, в то время как его подхалимка навострила уши. Лучик… Лучик даже не взгляда не потупила, она гордо ответила, глядя прямо в глаза Падальщику:
— Мой отец даст за меня столько золота, что вам и не снилось, — повторила Лучик, вскинув голову. — Вы сможете хоть весь продуктовый рынок Феррумкора купить за него! — Она старалась сказать это так, чтобы услышало большинство.
— Давай-ка поподробнее, пока я лично тебя не прикончила… — прошипела зелёная, но на неё тут же шикнул сам атаман.
— Цыц, Алкали! — прошипел он, вновь обратившись к пленнице: — Расскажи подробнее, — медово-елейным голосом потребовал он, но Голди послышались в нём нотки яда и ненависти.
— Я — дочь вождя Клана Утренней Зари! — провозгласила она, и хватка, державшая её крылья, мигом ослабла. — Ты знаешь, мы — самые богатые в пустыне! Одного золота в наших пустынных тайниках хватит на то, чтобы купить вас всех вместе с вашими шатрами и пожитками, а про серебро, платину и самоцветы даже говорить нечего. И я — наследница всего этого богатства, и мой отец Вихревей сделает всё, чтобы меня выручить!
— Вихревей и правда вождь Клана Утренней Зари. Возможно, она и не врёт… — промямлил какой-то кислотный из свиты и тотчас получил от командира хвостом по шее.
— ЗАТКНИСЬ! Ну, продолжай, малышка, — почти прокричал Падальщик, окончательно убрав лапу от горла Лучик. — Так ты говоришь, он даст за тебя деньги?
«Деньги», — внезапно понял Голди. — «Вот что им нужнее мяса». Жаль, он не додумался до этого сам — предложить им деньги за свою жизнь. Хотя что он может предложить? Ковры их явно не интересуют.
— Ему точно не понравится, если вы зарежете на мясо меня и моего брата, — не без надменности ответила Лучик, дёрнув крылом. Падальщик состроил злобную ухмылку, обнажив острые клыки, Алкали злобно хохотнула, а стражники перевели взгляд уже на Голди, и в этом взгляде угадывался голодный блеск. Он — следующий.
«Стоп, брата?»
— Вам повезло, что вы поймали и меня, и моего брата, за нас обоих наверняка дадут побольше, — непринужденно отозвалась Лучик, пока Голди дрожал на земле. Он не был её братом! У него не было сестры!
Но тем не менее она решила спасти его.
Хотя бы попытаться.
— Так значит, этот золотой и полосатый — твой брат? — медленно проговорил Падальщик, подходя к Голди и кладя лапу ему на голову, слегка приподнимая лучекрыла над землёй, чтобы рассмотреть. Лапа кислотного почти полностью легла на рану Голди, вызвав боль, от которой, казалось, прямо на месте взорвётся голова. — Как-то вы уж очень не похожи. Да и странный он какой-то…
— Наши лекари считают, что он просто из недостаточно нагретого яйца вылупился, — нашлась ещё одна отговорка у Лучик, что всё так же болталась в лапах у кислотного. — Поэтому и цвет такой странный. Но лучше брата, чем Голди, не найти. Он всегда заботится обо мне, старается защищать, и мы вместе играем…
— Когда мы его поймали, он куда-то удирал… — протянул пёстрый кислотный метрах в двадцати от них. — И рядом была эта белая. Может, её как раз и искал?
Голди вздохнул, воздух внезапно стал таким сладким, таким желанным. Они верят ей! Да, они знакомы всего десять минут, но они верят ей! Неужели сегодня его не забьют, как дичь?
— Что-то не верится мне до конца… — Падальщик, казалось, с минуту о чём-то думал, после чего начал задумчиво проговаривать слова, словно по-одному вылавливал их из памяти: — Припоминаю я одного лучекрыла с похожим… — Внезапно он осёкся, глянул на Голди и повернулся налево, к Алкали. Раскрыв воротник и вновь перейдя на особый невербальный язык кислотных, он, кажется, что-то активно с ней обсуждал.
Надо было срочно что-то придумать, и убедительное!
— А помнишь, как мы с тобой играли в оазисе? — взвыл Голди, отчаянно надеясь, что его голос не прозвучал как жалкий писк. — В мяч, и ты смеялась, когда упускала его…
— А ты потом закинул мяч в кусты и полез за ним, а когда вернулся, то весь был в кактусовых колючках! — засмеялась Лучик, словно такая родная, словно сестра, и Голди с облегчением заметил, что недоверие в глазах Падальщика начинает исчезать, и атаман прекратил свою дискуссию с подчинённой, вновь повернувшись к лучекрылам.
— В Феррумкоре торгует только один клан в месяц, чтобы деньги из-под носа друг у друга не стянуть… — протянула Алкали, ещё раз окидывая взглядом обоих лучекрылов, словно ставя рядом вместе и сравнивая.
— Да и в клетке они лежали вместе, да о чём-то шептались, голубки. Похоже, они и правда брат и сестра… — проворчал ещё один кислотный, опуская копье. Падальщик взмахнул хвостом, стараясь выглядеть максимально спокойным, но выходило плохо. В тот же миг лезвия убрали и с глотки Голди.
— В клетку их! Обоих! — прорычал он, и лучекрыла схватили за крылья, одним рывком швырнув в прогнившую, но уже такую любимую клетку, и дракончик поцарапал крылья об гвозди.
Дракончик приземлился на пол и со страхом поднял глаза на Лучик, которую всё ещё держали кислотные, такую маленькую по сравнению с ними…
— А ты, мелочь солнечная, запомни — я верю тебе… пока что! — сделав упор на последнюю фразу и даже не пытаясь говорить поласковее, прорычал атаман малышке в лицо. — Мы отправим письмо в твой клан — твоё счастье, если они его получат! — и если за вас действительно дадут деньги, то обменяемся. Но учти, если ты обманула, я сам заживо сварю тебя! Ясно?
Дверцу клетки открыли ещё раз, и Лучик полетела на пол, к Голди, приземлившись совсем рядом.
— Спасибо, — еле слышно прошептал он, убедившись, что кислотные их не слышат, занятые своими разговорами. — Никто ещё не делал такого для меня…
— Не за что, — шепнула она в ответ, улыбаясь. — Каждый имеет право жить. И мы справимся. Вместе.
— А с этой что делать?! — прервал его размышления возглас кислотного, что держал за крыло Свирель, да так, что малышка едва не зарывалась мордой в грязь, которая тут из-за влажности была ещё и липкой. Лазурная всё ещё брыкалась, пытаясь хотя бы выпрямиться и поднять голову, но хватка была слишком сильна. Голди внезапно пронзила ещё одна молния. Лучик спасла его и свою жизнь, но для Свирели сделать ничего было уже нельзя. Говорить, что она служанка, подруга, да даже приёмная дочь, бесполезно — все сразу поймут, что лучекрылы врут, причём могут ещё и догадаться, что врали в первый раз…
Падальщик критично осмотрел Свирель.
— Мала она для всего племени, только аппетит дразнить, — наконец произнёс он, и малышка лазурная только съёжилась под его взглядом. — В клетку её, оставим на потом. — Он обернулся к своим. — Не волнуйтесь, я обещал пир для всего племени, и он состоится! — провозгласил он, раскрыв крылья и разом превратившись из кровожадного тирана в радушного хозяина. — Помнится, был у нас где-то горный. И рекокрыл, если память не изменяет…
Голди с ужасом перевёл взгляд на ещё одну клетку невдалеке, где на мордах двоих драконят было написано только невыразимое словами отчаяние, больше ничего. Свирель с размаху швырнули в клетку, а затем страж открыл ключом вторую, и жертв вытащили из неё, подгоняя кривыми наконечниками копий.
Голди в ужасе закрыл глаза. Он не хотел видеть того, что сейчас произойдёт.
— Ацит! — крикнул Падальщик где-то совсем рядом, и Лучекрыл снова нашёл в себе силы посмотреть на драконов вокруг. — С этого дня у тебя новая обязанность, как раз по тебе. — Атаман, не скрывая сарказма, поклонился Ациту, вызывая смешки одобрения среди соплеменников. — Будешь сторожить пленников, пока за них не заплатят.
На зелёного дракончика было жалко даже смотреть, худой и явно закалённый в различных боях и передрягах, он рассеянно переводил глаза с одного дракона на другого, словно вопрошая: «Что? Но…». Однако ответить не смог и только сжался в комок, кинув полный жалости и презрения взгляд на клетку.
Драконят, предназначенных на убой, уже вытолкали наружу, маленьких, худых и грязных, всех в крови от разнообразных мелких ран. Падальщик раскрыл воротник, красный, словно кровь. Вновь он что-то сказал, и по его сигналу Алкали и ещё двое набросились на несчастных, навострив когти и оскалив клыки. Голди в ужасе закрыл глаза, дабы не видеть и не слышать воплей разрываемых на части маленьких, ни в чём не повинных драконят.