Часть Первая:Утренний Лучик.
На протяжении всей своей жизни Голди сильно отличался от своих соплеменников. Было несложно догадаться об этом, если посмотреть на его странный окрас с тёмными полосками, коего у лучекрылов никогда не было; неестественно-зелёные глаза, выделявшие его на фоне остальных драконов его вида, смотревших в основном на мир глазами цвета янтаря; местами странное поведение, но больше всего Голди от остальных отличало главное пятно на его жизненном пути: у молодого лучекрыла не было отца.
В давней войне с кислотными многие из его соплеменников и братьев по клану потеряли своих родных, однако отец Голди погиб намного позже, хоть его гибель всё ещё была по вине смертельно опасных лап их врагов. И как бы не хотелось молодому лучекрылу закрыться от этой жестокой реальности, какой-нибудь силой вернуть отца, чтобы ещё хотя бы раз увидеть самого родного дракона на Люмене, обнять его, в привычной манере спросить, как у того дела с товарами, раз за разом сознание возвращало его к жестокой правде: отца убили шесть лет назад, и сделали это кислотные.
Когда дракончик был ещё слишком молод и слаб, чтобы оказывать помощь, треклятые налётчики напали на их стоянку, мгновенно подожгли с десяток шатров, потом накинулись на матерей с детьми, пытаясь стащить тех, что были поменьше, вдобавок хватая скот — верблюдов и антилоп, которых лучекрылы разводили на еду. Когда из-за горизонта едва показались первые кислотные, отец с матерью подхватили восьмилетнего сына и бегом кинулись к шатрам у края стоянки, где на карауле стояли молодые и сильные лучекрылы.
Убедившись, что его семья в безопасности, отец вернулся к остальным, не в силах бросить клан на растерзание кислотных. Как и всегда, те сбежали так же внезапно, как и появились, позволив лучекрылам быстро сосчитать потери. Рассвета, отца Голди, как и многих других взрослых и стариков, не нашли.
В течение нескольких часов вызвавшиеся помочь драконы искали тела пропавших, но нашли лишь нескольких, среди которых отца Голди не было. Абсолютно всем было понятно, что Рассвета, как и многих других, унесли в лагерь кислотных, чтобы просто поиздеваться или узнать какую-то информацию, а потом убить. Когда Голди бесцельно слонялся по стоянке, пытаясь осознать смерть отца, старшие соплеменники у костра предположили, что Рассвета могли и сожрать, так как кислотные не были против поесть плоти представителей чужих племён в силу вечного голода. Хоть они и говорили тихо, Голди всё равно прекрасно их услышал, и верить в это ему не хотелось.
Образ отца в памяти лучекрыла остался таким смутным, что с трудом получалось удержать в голове даже не самые примечательные черты его морды. Голди лишь помнил, что Рассвет был высоким, хорошо сложенным драконом, который, несмотря на свой возраст — как-никак, сорок лет, — мог задать жару любому кислотному. Многое об отце было безвозвратно стёрто в его памяти, но в одном лучекрыл был твёрдо уверен: его отец — настоящий герой.
И хоть от него осталось всего лишь имя: Рассвет, дракончик любил отца. Любил и гордился им.
* * *
Нельзя было сказать, что жизнь Голди всегда была лёгкой. Зато она точно была спокойной: ни войн, ни катастроф, ни смертей, ни кошмаров. Разумеется, чтобы уравнять чашу весов, за безмятежность приходилось платить. Весь быт лучекрылов, что сам по себе нелёгок, ещё и ложился на плечи матери-одиночки и её юнца-сына. Впрочем, всё было не так уж мрачно: близкий друг отца, глава их клана, всеми силами помогал им, пускай и не мог сделать многого, чтобы не обидеть этим остальных. Но и те не сидели в стороне: за Голди ухаживали другие драконята постарше, которых он в детской манере называл братьями и сёстрами, а матери с рутинной работой помогали незанятые соплеменники — конечно же, по собственному желанию.
Со временем он и сам научился помогать матери. Таскать корзины с шерстью; делать подвески, ожерелья и браслеты, поскольку потихоньку учился резать по кости антилоп, а, когда выпадала свободная минутка, подросший лучекрыл летал по пустыне в своё удовольствие.
Огромное море горячего песка, раскинувшееся до самого горизонта, такое страстное, убивавшее любого дракона, кроме него, было ему родным домом. Словно вода, песок под лапами не стоял на месте, постоянно двигался под влиянием ветра и всякий раз норовил уйти вниз и утащить за собой. Бесчисленное количество раз Голди, против слов матери, улетал из лагеря, с утра до вечера бороздя просторы над пустыней. Как приятно было чувствовать на чешуйках горячие песчинки, оставшиеся после того бархана, который лучекрыл, совсем не почувствовав, разрезал своими большими крыльями, пролетев насквозь. Сдувавший их тёплый ветер, местами настолько сильный, что мог нести Голди самостоятельно, без взмахов крыльев, был для него чище любого воздуха.
Никто никогда в его клане так сильно не привязывался к пустыне, а он любил её, совершенно не представляя, как можно заменить бесконечные просторы песка на реки и луга, на леса и горы, о которых он слышал от соплеменников, видавших эти чужие пейзажи во время полётов с товарами. Да и о других племенах, деливших с лучекрылыми гигантский континент Люмен, Голди знал крайне мало. Вроде бы, у лазурных было по четыре крыла, а одним лишь взглядом они могли обращать дерево и железо в золото, поэтому они такие богатые; рекокрылые, по слухам, могли одним взмахом хвоста вызвать страшное цунами, а их жабры помогали часами обходиться без воздуха; по рассказам других драконят, могучие горные сами могли сворачивать скалы, рыть глубочайшие шахты и чуть ли не поедать породу, а их король, Свир, был больше любого другого горного в два раза; что до кислотных, то они в лагере лучекрылов были больной темой, и кроме рассказов о том, какие они страшные и кровожадные, Голди ничего толком и не знал. Впрочем, это были лишь слухи, байки, да страшилки, которые могли оказаться полным бредом.
Почти всё время их клан мирно скитался по пустыне, делая привалы у оазисов. Они не искали проблем и не создавали их, и даже молодые драконы с горячей кровью, то и дело рвавшиеся в бой, в том числе с собственной тенью, всегда вели себя тихо, если Золотой Рассвет вдруг встречал в этой бесконечной пустыне другой клан. Такова была жизнь лучекрылых: месяцами слоняться по пустыне, занимаясь скотоводством и ткачеством, иногда вставая лагерем на месяц-другой, если повезёт найти достаточно крупный оазис, в котором можно было надолго пополнить запасы хвороста.
Временами кто-то, прихватив с собой свои ковры, пряности и иногда даже скот, улетал на неделю-другую, возвращаясь обратно уже с оружием, инструментами или драгоценностями. В основном, лучекрылы покупали именно их, потому что подобные вещи были в постоянном дефиците. В отличие от горных и лазурных, лучекрылые совсем не добывали металл, как и драгоценные камни. Ведь кто в здравом уме начнёт рыть шахту посреди пустыни, так ведь?
Чего в жизни лучекрылов никогда не было, так это междоусобиц и войн — ни разу за всю известную историю брат не поднимал лапы на брата. Их разобщённое на девять кланов племя было невероятно миролюбивым и не менее добрососедским — как не бывало межклановых войн, так и на соседей лучекрылы никогда не нападали первыми.
Хотя жили все одним и тем же, плюс, пустыня была не очень велика, но, вопреки логике, мир был нерушим. Каждый клан по очереди - примерно семь недель — торговал в Феррумкоре. Город всех племён, стоявший на естественном горном плато, был местом, где все драконы могли жить вместе, в мире. Город, построенный столетия назад общими усилиями племён и единогласно признанный центром Люмена. И вот, наконец, наступила очередь Золотого Рассвета торговать в городе. После коротких сборов, Солис в самый последний момент согласилась взять сына с собой.
Они летели два дня, делая перерывы лишь на обед и на сон всего-навсего на шесть часов, при этом неся на спинах огромные тюки с товаром, который им предстояло продать. Во время этого путешествия Голди сильнее всего ощутил тяжесть жизни торговца, а так же, почему драконят не берут в далёкие походы — они просто не выдержат и отстанут. Добрались лучекрылые ночью, на второй день своего долгого пути. Феррумкор встретил их огнями факелов и ночных костров, где жарили и варили мясо на завтра. Аурум минут двадцать пререкался со стражниками, прежде чем они впустили их в город, а Голди в это время пытался не уснуть, облокотившись о коробку с шерстью и шкурами.
Когда их наконец впустили, ещё около часа ушло на то, чтобы найти место, отведённое им под проживание. Аурум и Цирконий заплатили за ночлег несколько золотых монет за всех и ещё немного за охранника, чтобы никто ночью не выкрал их товар, а ведь такие находились. Голди только сил и хватило, чтобы добраться до своей комнаты на третьем этаже, рухнуть на пол рядом с матерью и уснуть.
Проснулся он по привычке рано, но всё равно большинство взрослых уже встали — все разбирали свои товары, менялись, кому что из соседского было по вкусу, а молодой прыткий Тлен уже успел сбегать на улицу — он отыскал там какого-то рекокрыла и накупил у него по дешёвке жареной рыбы. Рыбное филе на палочке было странным — оно отдавало рекой и водой, которая в пустыне была на вес золота и поэтому никогда не лилась попусту, и Голди проглотил ту завтрак, улыбаясь. А потом выяснилось, что на рынке он не нужен — кричать и наперебой предлагать свой товар лучекрылые умели давно, а подавать было не надо, ведь всё под носом и под лапами. Поэтому Солис подарила ему мешочек с золотыми монетами, прошептав на ухо:
— Иди, погуляй. Ты первый раз в Феррумкоре, и пусть первый раз запомнится навсегда. Ни в чём себе не отказывай, ты сможешь купить почти всё, что захочешь. Можешь даже не приходить обедать с нами, купи себе всё, что понравится, а встретимся вечером, после заката, у «Приюта».
И уже ранним утром Голди, пока жители Феррумкора просыпались и заканчивали свои утренние дела, бежал по улице, сжимая в лапах мешочек с золотом. Он хотел увидеть всё, как можно больше, поговорить с драконами из других племен, расспросить об их жизни, рассказать о своей, а может, даже что-нибудь купить. Он давно мечтал увидеть чудесный город драконов своими глазами. И первым в его плане прогулки был рынок, место, куда съезжались драконы со всего континента, и ради торговли на котором они и прилетели сюда.
* * *
Рынок действительно поражал всякое воображение. Жилые дома стояли совсем рядом, так, что в узкие проходы можно было протиснуться, лишь идя по одному, и то, особо толстый дракон не прошмыгнул бы. В стенах были вырезаны, а вернее вылеплены, поскольку дома были из кирпичей и из глины, окошки. Но первые этажи, в отличие от жилых районов, представляли собой голые стены, а совсем рядом с ними, чуть ли не прижимаясь к стенам и друг к другу, стояли лавки, накрытые сверху от Солнца и дождя тканью.
Они стояли настолько близко друг к другу, что временами было непонятно, где начинается фруктовая и заканчивается оружейная, а драконы, расположившиеся в них, различались как песок с водой: яркие лазурные всех синих оттенков, взвешивающие самоцветы и прямо при клиентах кующие клинки; металлических цветов тёмные или белые горные, предлагающие крепкое дерево, странное копчёное мясо, украшения из огромных перьев, непонятные амулеты из кожаных ремней и горные травы; зелёные рекокрылые, носящиеся между покупателями с рыбными деликатесами, сладкими корнями и устрицами или торгующие крупной рыбой у прилавков, а иногда даже мелькали красные оттенки.
Голди бродил по рядам, что расположились прямо рядом с домами и всё никак не мог отвести глаза то от одного, то от другого прилавка.
— Серебро, серебро, чистейшее, любой кузнец будет рад хотя бы одному самородку!
— Рыба, рыба, рыба!
— Раки, раки, раки!
— Мидии, устрицы! Ну куда же вы уходите, не проходите мимо!
— Камбала, сомы, угри!
— Раки, раки, раки!
— Не покупайте его раков, они позавчера полудохлые на улице валялись!
Это кричали речные драконы, и крики лазурных торговцев-ювелиров почти полностью заглушались ими. Каждый стремился всучить покупателю свой товар, и они словно соревновались, кто громче провопит название очередного рекопродукта. Голди никогда не ел рыбы, кроме той жареной, которой они сегодня завтракали, и поэтому большая часть этих странных, ещё живых существ его удивляла. Огромные пауки, ракушки и длинные угри, усатые сомики и другие — лучекрыл словно был малышом на экскурсии, вглядываясь в них и быстро отходя к другому прилавку, чтобы его не начали сверлить взглядом вроде: «А ты почему ничего не покупаешь?».
Денег ему на карманные расходы выдали не слишком много, и их хотелось потратить на что-то по-настоящему стоящее, например, на подарок для матери. Рынок словно делился на сектора: в одном рекокрылы продавали сладкую осоку и рыбу, в другом расположились лазурные с металлом и драгоценными камнями (около их лавок всегда толпились покупатели с толстыми кошельками и ошивались воры, всегда готовые этот кошелёк утащить). Играли драконята, торговались за каждый грамм веса особо жадные торговцы, а самые крупные рубины и алмазы выставлялись на аукцион.
— Двадцать слитков раз! Двадцать слитков, два! Двадцать слитков три! Продано за двадцать золотых слитков гостю из гор, — прокричал фиалково-голубой лазурный, передавая огромный рубин горному, — Следующий лот — турмалин весом сорок два карата! Желающие купить, подходим, прицениваемся!
«Недаром подданные королевы Перьестрел такие богатые…» — подумал Голди, глядя на огненные камни на столе лазурного, размахивавшего огромным турмалином в поднятой лапе. «Наверное, она очень хорошая королева, если у лазурных есть возможность продавать такие камни…». Которые ему точно не по карману, но на которые так приятно любоваться.
Следующие отделы были оккупированы драконами всех племён разом. Горные выставляли на продажу тамошних козлов и птиц в клетках, лазурные держали на цепочках обезьян и оцелотов, лучекрылые торговались за верблюдов и коз, а один рекокрылый умудрился приволочь сюда огромного крокодила, который смотрел на всех из своего корыта злющими глазами.
— Граждане, граждане, подходите, граждане, вырастает до трех метров, ест всё подряд, только один экземпляр и только сегодня!
Насмотревшись на рептилию, лучекрыл направился в другой сектор — сектор ткани и кожи, где расположилось его племя. Прекрасные ковры, шкуры пустынных кошек гепардов, антилопьи рога, молоко и плетёные бисерные и ремешковые амулеты, резные фигурки, кожаные кипы, которые могут стать прекрасным материалом для обивки в умелых лапах и рулоны шерстяной ткани.
— Ковры, ковры, ковры!
— Мясо, молоко, шкура! Мимо не проходим!
— Шерсть, накидки, платки!
— Кожа, шкура, а вот смотрите, какие рога, с драконью лапу!
— Ковры, ковры, ковры!
Соплеменники перекрикивали друг-друга, словно стая орущих горилл. Здесь они могли ненадолго забыть про свою дружбу и поддаться азарту торговли.
— Всё-таки нет места прекрасней, чем Феррумкор… — протянул Голди, оглядываясь по сторонам.
Вдруг шум слева задел его уши, дракончик дёрнулся и тотчас вспомнил мамину премудрость: «Дыма без огня не бывает».
В небе стоял огромный столб дыма, высотой метров двадцать. Непонятный грохот отдавался треском в голове Голди и в воздухе ещё несколько секунд, а потом затих. Судя по огню, который горел где-то в ста метрах, пожар был минимум третьей категории из тех пяти максимальных, которые объяснили ему Солис и Аурум.
«Ковры горят! Какой-то идиот поджёг чужую лавку, и теперь этот несчастный лишится минимум половины товара! А ведь потом огонь может перекинуться и на соседние прилавки, ибо все товары лучекрылов были на редкость горючими, и тогда вспыхнет полрынка! И любая пара лап, которая поможет заливать пожар, им пригодится!».
Не тратя больше времени на подобные мысли и усилием воли откинув картины сгорающих заживо драконов и погибающего в огне города, Голди со всех лап бросился к огню, стараясь ни в кого не врезаться, поскольку все драконы как один улепётывали в противоположную сторону. Он даже не знал, чем будет тушить, пусть даже и землёй — в пустыне все пожары тушили песком. Повсюду слышались крики, вопли, шум и треск, а затем всё это заглушил крик перепуганного стражника.
— Это они!
Кто они, Голди так и не услышал. Ещё один взрыв прогремел у него перед глазами, и дракончик вживую увидел, как целый жилой дом падает от взрыва. А потом что-то тяжёлое опустилось на его голову, глаза сами собой закрылись, лапы перестали держать тело стоя, и бесчувственный Голди упал на чьи-то лапы. Последнее, что он услышал, перед тем как заснуть, было:
— Дело сделано, теперь бежим отсюда, пока нас не заметили. Ацит, не отставай!