Орудие спасения

Вернувшись к себе, Аолия с облегчением рухнула на кровать. Даже столь незначительная нагрузка вымотала ее. «Что же за отраву он нашел?» – подумалось девушке скорее из любопытства. Приподнявшись, она выпрямила спину. Раздался стук, и в комнату вошел Синэр.
– Что-то ты зачастил, – прищурилась Аолия. – С чем на этот раз?

Синэр положил книгу на стол.
– Зачем ты ее забирал?
– Думал спросить о ней у наставника, но не успел.
– Ну и хорошо.

Синэр пристально посмотрел на девушку.
– Откуда ты знаешь наставника?

Аолия усмехнулась.
– С чего ты взял?
– Ты умная, не думаю, что это твое предубеждение, – пожал плечами Синэр. – Что-то между вами произошло, раз ты постоянно подозреваешь его. И я даже не могу понять, в чем.

Аолия разгладила пальцами складку покрывала, внимательно разглядывая рисунок. Когда Синэру показалось, что она уже не заговорит, девушка подняла голову.

– Мне было восемь. Воспитывал меня дядя, но я была непослушным ребенком и постоянно сбегала из дома. Дядя находил меня обычно в течение двух часов: я не успевала проголодаться или влипнуть в серьезную ситуацию. Кроме одного раза. Я тогда хотела найти родителей, не верила, что они погибли. Тогда мне встретился наставник Пан. В то время он еще не был главой школы.
– Он что-то сделал? – спросил Синэр.
– Хотел меня убить, – улыбнулась Аолия. – Но дядя подоспел вовремя, поэтому, как видишь, я жива.

Синэр нахмурился.
– Но почему? Зачем ему желать смерти ребенка? Это нелогично…
– Мои родители погибли из-за чистки, – перебила его Аолия. – Ребенок предателей не должен жить.

В комнате воцарилось молчание. Сквозь приоткрытое окно донеслись чьи-то шаги, и раздался негромкий голос.
– Госпожа, глава школы приказал принести вам обед. Пока вы еще не оправились.
– Входи…

После ухода слуги на столе остался поднос с чашкой супа. Аромат нежных трав разнесся по комнате. Аолия пересела и разлила суп во вторую чашку.
– Угощайся. Я все не съем.

Синэр помедлил, но голод заставил его проглотить отказ. Он взял предложенную чашку.
– Спасибо… – помолчав, сказал он и добавил: – А твои родители… были предателями?
– Нет, – Аолия подняла голову и прямо посмотрела на Синэра. – Они не были предателями.

Синэр кивнул.
– Почему же я не знал, что наставник Пан… такой? Он всегда помогал людям, проповедовал доброту и милосердие…
– Вовсе нет, – Аолия улыбнулась, словно Синэр сказал шутку. – На слова много, кто горазд, а на деле – пустышка. В школе наставник Пан – добродетельный учитель, что знает высшие истины и наставляет наивных учеников. Однако в жизни он презрительно смотрел на нищих и бедняков, к собакам относился лучше, чем к людям. Исполнение прошений поднимало его репутацию, однако люди отдавали ему последнее, чтобы Пан Ду их защитил.

Синэр молчал, не поднимая глаз. А затем с болью в голосе спросил:
– Почему я этого не знал?

Аолия поджала губы.
– Люди часто носят маски, и ты не виноват, что не увидел ее сразу.
– Нет, – сказал Синэр. – Просто… Я верил не тому. Опять…

Он резко поднялся. За окном вдруг стали слышны порывы ветра: погода переменилась. Холодный горный ветер поднимал опавшие белые лепестки, по потемневшему озеру пробежала рябь. Синэр стремительно бежал по тропинке, словно убегая от чего-то. Белая одежда мелькала между зарослей кустарников, и Синэр остановился только у крутого обрыва над озером. Стараясь отдышаться, он прислонился спиной к толстому шершавому стволу плакучей ивы. Серые ветви защищали от разгулявшегося ветра, и сквозь их просветы виднелось поддернутое облаками серо-голубое небо. Синэр перевел дыхание и медленно опустился на землю. «Сорвался. Опять», – с усталым безразличием подумал он. Карие глаза бездумно проследили за береговой линией, скрытой за рогозом. Прямо под Синэром в прибрежной заводи покачивался полураспустившийся цветок белого лотоса. Синэр тяжело вздохнул и закрыл глаза.

Аолия сидела за столом и смотрела на закрытую дверь. Синэр убежал так быстро, что девушка не успела даже остановить его. Удивление сошло на нет, и Аолия задумалась. Похоже, развенчание светлого образа наставника задело Синэра за живое, и он не мог так просто смириться с этим. Аолия покачала головой и снова принялась за суп.

Солнце только начало садится, и его лучи коснулись западных отрогов гор. Аолия читала «Письма Жэ Фэя», когда глава призвал ее в зал, если она в состоянии прийти. Девушка отсиживаться не собиралась, и приглашение приняла. Выйдя из комнаты, она увидела Синэра. Лицо его слегка побледнело, однако других признаков волнения, Аолия не заметила. На ее вопросительный взгляд Синэр слегка кивнул, и они вместе поспешили за провожатым.

В просторном зале на полу лежали циновки. Лишь на возвышении главы стоял стол и кресло. Сам глава внимательно рассматривал резные узоры на боковых колоннах. Обернувшись, он широко улыбнулся и жестом пригласил следовать за ним. В боковом зале, служившем, видимо, комнатой для приема, они сели на низкие кресла. От курильницы на столе вилась тонкая струйка дыма. Благовония заполнили весь зал.

– Я узнал все о перевале Чаосюэ, – на лицо наставника Пан наползла скорбная тень. – И мне очень стыдно, ведь я помыслить не мог, что ученики нашей школы пренебрегут правилами и честью благородного человека, тщеславно возжелав наживы. Оступившегося ученика немедля накажут и изгонят из школы Горного озера, а проблема с разбойниками будет решена уже к завтрашнему утру.

Синэр вежливо улыбнулся.
– Благодарю, наставник. Могу я поприсутствовать на наказании этого ученика?

Аолия бросила на него острый взгляд: за напускной безмятежностью она увидела осторожную сосредоточенность. Ей вдруг почудилось, что перед ней сидят не люди, а соперники над доской для вэйци: находясь на грани, провальный ход одного предрекал победу второму. Пан Ду ощутил смутную тревогу, однако легко отмахнулся от этого чувства: у него все схвачено, зачем волноваться?
– Конечно, – Пан Ду улыбнулся. – Оно состоится через два часа. Вы пока можете отдохнуть.

Синэр поклонился. Аолия не проронила ни слова за все время. Выйдя из душного зала, она вздохнула полной грудью. Покосившись на Синэра, она с неким удовлетворением отметила, что парню едкий запах благовоний не пришелся по душе. Аолия повернулась к нему. Черные густые волосы развевались на ветру, и девушка недовольно убрала пряди, упавшие на лицо.
– Зачем ты захотел остаться? – тихо спросила она. Синэр покосился по сторонам.
– Увидишь.

Два часа они провели в небольшой беседке за главным залом. Она располагалась на отвесном утесе, внизу черной линией проходила пропасть – западная граница школы Горного озера. Крутые отроги возвышались над ней, словно высокая каменная ограда. При свете заходящего солнца блистали снежные северные пики, а от темного провала эхом отражалось тихое журчание воды. Наверняка, холодные воды горной реки и питали большое озеро, раскинувшееся посреди уютной долины.

Под крышей беседки мелодично звенел колокольчик. Резную ограду оплел дикий виноград, среди изумрудной листвы раскинулись маленькие нежные бело-розовые цветы. Кое-где лепестки уже опали, и на их месте созревал небольшой зеленый плод. Аолия провела рукой по холодным перилам и накрутила на палец светло-желтый усик. Аромат свежей листвы успокаивал, а горная гряда накрывала своей тенью, будто защищала. Солнце коснулось пика скалы.

Наказание за попустительство разбою было соразмерно вине. Двадцать ударов палкой и изгнание – не конец света. Но разрушенная репутация и запятнанное имя были наказанием во сто крат худшим. Этого Бо Хуань не мог не понимать, сидя в запертой комнате, он со страхом ждал захода солнца. Почему он такой неудачник? Все у него не получалось, даже Цзин Лин смотрел на него с презрением. А ведь Бо Хуань старше его, как так вышло, что Цзин Лин всех поучает? Обида и ненависть снедали Бо Хуаня, и страх понемногу отступал. На его место приходил гнев.

На площади перед залом собралось множество людей. От обилия облепиховых одежд рябило в глазах, и Синэр отвернулся. Аолия же прищурилась: пришли в основном старшие ученики, но и младшие, нет-нет, да выглядывали из-за их спин. Девушка даже заметила небольшую группку учеников в кустах. Они с любопытством выглядывали оттуда, бурно переговариваясь. Она неодобрительно покачала головой.

Глава Пан Ду вышел вперед, и гомон стих. Повинуясь жесту главы, на середину площади вывели невысокого юношу. На его лице отражалась ненависть и обида, руки были крепко связаны.
– Ученик Бо Хуань! – громко проговорил глава. – На сегодняшнем собрании стало известно, что именно ты был ответственен за прошения. Это так?

Бо Хуань злобно посмотрел на главу и ничего не ответил.
– Это так, – продолжил Пан Ду. – Также мы узнали, что просьбу о помощи в отношении разбойников перевала Чаосюэ ты оставил без ответа. Это так?

Синэр взглянул на ученика. Сверкающий яростью взгляд метался: вчерашние братья по мечу, сегодня никто не выступил его поддержать.
– Это так, – сказал глава. – В твоей комнате было обнаружено золото в больших количествах. Очевидно, что получил ты его от разбойников. Бо Хуань, ты признаешься в этом?

Взгляд Бо Хуаня остановился на Цзин Лине. Он единственный из младших учеников не прятался за спинами старших, изящно и величественно стоял в первых рядах. Равнодушное выражение его лица заставило Бо Хуаня скривиться, и он захохотал.

– Да! – вскричал Бо Хуань. – Я взял золото! Я покрывал разбой! А почему нет?! Наставник… Глава… Разве вы не такого же мнения? Почему нет? Почему вы отнекиваетесь? Потакание своим желаниям – разве это не то, че…

– Довольно! – громогласный возглас сотряс площадь. Брови главы яростно сошлись, весь его облик дышал гневом. – Бо Хуань, ты обвиняешься в попустительстве разбою и соучастие в краже. Пятьдесят ударов палкой. Приступить к наказанию!

Глаза Бо Хуаня в страхе расширились. Пятьдесят? Обвиняется в краже? Бо Хуань хотел было что-то сказать, но пара крепких старших учеников уже поставила его на колени. Бо Хуань крепко сжал кулаки. Тихо свистнул воздух, и тяжелая тупая боль пронзила его тело. Белая одежда сразу окрасилась в красный.
– Один!

Два, три, пять, девять… Синэр смотрел на Бо Хуаня, на крепко сжатые кулаки, на окровавленную спину. Он напряженно хмурил брови, когда кто-то легко коснулся его руки. Синэр обернулся. «Ты слишком напряжен», – одними губами прошептала Аолия. Синэр кивнул и улыбнулся уголком губ, а затем снова посмотрел на площадь. Перекошенное лицо Бо Хуаня будто молнией пронзило Синэра. Он вздрогнул и быстрым прыжком отскочил назад, толкнув Аолию себе за спину.
– Осторожно!

Его возглас потонул в нечеловеческом вопле. Исполняющих наказание отбросило, всех окатило волной черного удушающего ветра. Бо Хуань медленно поднялся с колен. От него исходила смертельная ненависть.

– Темный заклинатель, – изумленно прошептала Аолия. Синэр крепко сжал меч. Однако Бо Хуань вдруг остановился. Неистовая дрожь прошлась по его телу, новый порыв черного ветра окутал людей. Около некоторых он клубился, проникая в легкие и желудок, от чего они, как и Бо Хуань, подняв налитые кровью глаза, наступали на братьев. Ученики, коих ветер не коснулся, испуганно взирали на все происходящее.

– Все, кто может сражаться, встаньте за мной, – ровный спокойный голос вселял уверенность, и ученики послушались. Синэр обвел взглядом толпу темных заклинателей. Не так много, как он думал, однако… Черные порывы исходили сверху: Аолия все же оказалась права насчет Пан Ду. Белые одежды главы развевались на ветру, однако убийственное намерение будто пронизывало всю площадь. Раздался легкий шелест, и Синэр едва успел выставить блок. Пан Ду решил не церемониться.

– Все! Разберитесь с остальными, – выкрикнул Синэр, уворачиваясь от нового удара. Ученики в ужасе смотрели, как их глава ожесточенно дерется против юноши. Аолия, видя, что в их рядах начинается паника, выступила вперед и легко взмахнула широким рукавом, привлекая внимание.

– Успокоились, все! – резко одернула учеников девушка. – Делайте, как он сказал. Это не ваши братья и сестры, а лишь безумцы, что потеряли самих себя. Они не узнают вас.

За ее спиной раздалось сдавленное рычание, и ученица, оттолкнув Аолию, пронзила мечом нападавшего. Тот рухнул на землю, судорожно корчась и крепко сжимая в руках обнаженный меч. Аолия благодарно кивнула побледневшей ученице. Старшие ученики уже справились со страхом и, переглянувшись, бросились в толпу обезумевших учеников. Солнце в последний раз блеснуло на небе и скрылось за отрогом горы Чаосюэ. На долину опустились сумерки.