Встреча.
Шон волновался, как мальчишка, когда заметил на аллее фары автомобиля любимого. Сердце билось в бешеном ритме, отдаваясь эхом в вечерней тишине. Берр вернулся в город ещё в обед, но было бы странно, если бы он приехал к Шону раньше, чем к родителям. Для молодого человека, что переминался с ноги на ногу перед домом, последние минуты ожидания перед их встречей было самым мучительным. Предвкушение пронизывало кожу мелкими иголочками, а на глаза наворачивались слёзы, не то от радости, не то от страха.
Несмотря на то, что вчера Шон услышал самые желанные слова, слова, которые грели душу всю ночь, он до сих пор не мог поверить, что Берр действительно приедет. Что не выберет карьеру, не поддастся воле родителей. А вдруг по завершению учёбы его заставят жениться? Эти мысли крутились в голове, как бесконечный вихрь, не давая уснуть. Шона практически физически тошнило от недосыпа, самобичевания, и сомнений, которые грызли изнутри.
Нисан остановился на свободном месте в паре десятков метров от Шона. Дверь открылась, и Берр вышел из машины — высокий, с широкими плечами, в потёртой джинсовой куртке. Шон не смог сдержаться, ноги сами понесли его вперёд, и через мгновение он уже стиснул Берра в крепких объятиях.
Он отстранился лишь на несколько секунд, чтобы заглянуть в глаза Берра. Взгляд Шона был пристальным, почти отчаянным, он искал в знакомых тёмных глазах подтверждение вчерашнего «люблю». Сомнений больше не осталось, в глубине зрачков Берра плескалась такая тёплая, искренняя нежность, что у Шона перехватило дыхание. Неуверенно, медленно, Шон поднял руку и осторожно коснулся пальцами загорелой щеки Берра. Огрубевшая кожа, покрытая легкой щетиной, казалась сейчас самым реальным, что он когда-либо ощущал. Берр действительно рядом.
— Здравствуй, — произнёс Берр, и его голос, низкий и чуть хриплый, прозвучал как прекрасная мелодия. Он улыбнулся, а в глазах светились любовь и счастье, так ярко, что Шон почувствовал, как тает под этим взглядом.
Шон не смог больше сдерживаться. Он притянул Берра к себе, сокращая и без того небольшое расстояние между ними, и поцеловал. Сначала легко, почти невесомо, словно всё ещё боясь, что это сон. Его губы нежно коснулись губ Берра, ощущая столь желанный вкус, который снился ему все эти месяцы.
Но когда Берр ответил, обхватив его затылок ладонью, нежная приветственная ласка быстро переросла в страстный, полный тоски и неутолённого желания поцелуй. Их губы двигались в безумном ритме, словно пытаясь наверстать всё то время, что они провели порознь. Шон чувствовал тепло дыхания Берра, лёгкий привкус кофе на его губах, и это только сильнее разжигало огонь внутри. Каждый вздох, каждый лёгкий укус, каждый момент, когда их языки переплетались, говорил о том, как сильно они соскучились.
Все месяцы разлуки, все бессонные ночи и мучительные сомнения выплеснулись в этом страстном соединении. Шон целовал его так, словно хотел доказать, что никогда больше не отпустит. Их губы сливались в страстном танце, языки встречались и сплетались, каждое прикосновение было наполнено жадностью и тоской.
Берр стонал ему в губы как скучал, как засыпал и просыпался с мыслью о нём одном, крепко держа за плечи, вжимая в себя, стирая последние сантиметры между ними в доказательства своих слов. Парни прерывались только на секунды, чтобы глотнуть воздуха, и тут же возвращались друг к другу, неспособные насытиться после столь долгой разлуки.
Шон прижимался к Берру всё теснее, чувствуя, как тепло его тела прогоняет холод одиночества, который два долгих месяца сковывал его сердце. И в этот миг было все равно на соседей, что проходили мимо, на родителей, что из окна своей спальни подглядывали за сыном, тихо радуясь его счастью. Шон забыл обо всех мучительных предположениях, что заполняли его голову. Был только Берр, его губы, его руки, его запах. И уверенность, что теперь-то всё будет хорошо.
Когда они, наконец, оторвались друг от друга, Берр взял лицо Шона в свои ладони. Его тёмные глаза, обрамлённые густыми ресницами, смотрели с такой любовью, что у Шона перехватило дыхание.
— Больше никогда, — прошептал Берр, — никогда не позволю нам расстаться так надолго.
Шон кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Горло сжалось от эмоций, которые переполняли его, он просто прижался лбом ко лбу Берра, закрыв глаза и позволяя себе поверить, что это действительно происходит.
— Не хочешь познакомиться с моими родителями? — наконец выдохнул Шон, переплетая свои пальцы с пальцами Берра, — Я все уши прожужжал маме о твоём приезде. Она приготовила твой любимый пирог с черникой и велела обязательно зайти, если ты конечно хочешь.
Берр улыбнулся, и для Шона в этот момент не было ничего прекраснее лица любимого.
— Сначала я хочу кое-что тебе сказать, — он на мгновение отпустил руку Шона и полез во внутренний карман куртки, — То, что я говорил вчера по телефону, это не было просто словами или порыв тебя успокоить, хотя не без этого. Ты лучшее, что случалось в моей жизни, я люблю тебя, люблю таким, какой ты есть, и готов каждый день развеивать все твои сомнения, а так же не давать повода для грустных мыслей. Шон, — подняв за подбородок лицо парня, Берр хотел видеть глаза, когда признается в таком сильном чувстве, — Я люблю тебя. Очень люблю. И вот...
Он достал из внутреннего кармана конверт и протянул его Шону. Тот с удивлением взял его, чувствуя, как подрагивают пальцы, внутри оказалась стопка документов.
— Это документы о приеме на работу в наш университет, — сказал Берр, глядя Шону прямо в глаза. — Я буду работать рядом с тобой. Это не то престижный университет за границей, на котором настаивал отец, но мне всё равно. Я уже получил подтверждение от ректората.
Шон смотрел на бумаги, не веря своим глазам.
— А как же твои родители? Они уже знают?
Берр кивнул, его взгляд стал серьёзным.
— Знают. Был грандиозный скандал, — он усмехнулся, и в его глазах мелькнула тень боли. — Отец сказал, что если я не одумаюсь, он перестанет оплачивать аренду квартиры. Что ж, я сказал ему, что буду работать и платить сам. Пустяки, перееду в квартиру поменьше.
— Берр, — прошептал Шон, чувствуя, как к глазам снова подступают слёзы, — Ты не должен жертвовать...
— Стоп, — Берр прижал палец к его губам. — Это не жертва, это выбор. Только мне решать, как жить мою собственную жизнь. Я выбираю тебя, Шон, и так будет всегда, пока мы остаемся вместе.
В его голосе звучала такая уверенность, что все сомнения, которые ещё только зарождались в мыслях Шона, растворились без следа. Он схватил Берра за куртку и снова притянул к себе, целуя его с новой силой, вкладывая в этот поцелуй всю свою благодарность и любовь.
— Я так тебя люблю, настолько сильно, что сам боюсь.
Мимо проехала машина, водитель недовольно посигналил, но они даже не обратили внимания. В этот момент существовал только их маленький мир, где не было места страхам и сомнениям, а только любовь — настоящая, сильная, способная преодолеть любые преграды.
— Идём, — сказал Берр, отрываясь от Шона и обнимая его за плечи. — Иначе завтра весь район будет о тебе судачить.
Родители радушно приняли Берра, подтрунивая над сыном. Открытость парня симпатизировала миссис Хьюз, однако выбор рабочего места несколько смутил. Она как никто знает, чем заканчивается жизнь людей, что выбирают, что-то в угоду других.
— Ты уверен, что это не из-за Шона? — спросила она, когда из столовой все перешли в гостиную, — Я видела много загубленных судеб в своем кабинете. Мне бы не хотелось, что бы мой сын стал тем, кому в будущем скажут «ты сломал мою жизнь».
Берр улыбнулся, положив на стол, фотоальбом, и посмотрев на Шона ответил: — Частично из-за него, не буду врать. Но я и сам этого хочу. Мне нравится университет, на его базе можно заниматься исследовательской деятельностью, а это то, что я люблю чуть меньше вашего сына, и мне нравится преподавать. И то, что Шон будет рядом это просто приятный бонус к зарплате.
Женщина тепло улыбнулась, и погладила плечо Берра в знак поддержки и одобрения.
— Если бы все рассуждали как ты, — вздохнул отец, потрепав по волосам сына, — Но признаюсь честно, я возлагаю на тебя большие надежды.
— Шон прекрасен такой, как есть, — поняв намек отца, серьезным тоном ответил Берр.
— Идите, вам наверняка есть что обсудить, — улыбался отец, указывая в сторону лестницы.
Берр кивнул на немой вопрос возлюбленного, и парни поднялись в спальню Шона.
— Ты загорел, — сказал Берр, разглядывая Шона в ярком свете люстры. — И выглядишь сильнее. Лагерь пошёл тебе на пользу.
— А ты похудел, — заметил Шон, касаясь его щеки. — Вас там вообще кормили?
— Кормили, но еда твоей мамы вкуснее. Хочешь, расскажу чем я занимался, пока скучал по тебе? У меня куча фото и историй.
Устроившись на кровати, парни увлеченно рассказывая друг другу о лете. Берр показывал фото с раскопок, описывал, как они нашли остатки древнего жилища. Не забыл Берр рассказать и о Алисе и ее выходках. На удивление Шон отреагировал не так остро, но не менее эмоционально, как ждал того Берр. Немного побухтев о распутстве, и что на лбу напишет Берру, что тот занят, Шон продолжил делиться историями о тренировках и выходках Итана. Но между строк читалась радость от того, что они снова вместе, и понимание, что расстояние не разрушило то, что у них есть.
— Я всё время думал о том, что сказал Итан, — признался Шон, глядя на очередное фото в телефоне Берра. — Про то, чтобы быть собой. Я боялся, что ты... ну, что ты разочаруешься во мне, пока мы были порознь, видя вокруг таких талантливых и умных людей. Я хоть и не знаю, чего хочу от жизни, но я хочу быть с тобой. И я постараюсь сделать все, что бы ты мной гордился.
Берр смотрел на него с теплотой, а потом прижал крепче, и уткнувшись лбом в висок тихо заговорил.
— Я горжусь тобой, ты не должен стараться, чтобы угодить мне, Шон. Я с тобой не потому, что жду от тебя каких-то достижений как сказал отец. Я с тобой, потому что ты — это ты. Я влюбился в тебя, еще не зная толком кто ты, любил пока мы становились ближе, и с каждым днем моя любовь становится только крепче.
Слёзы, которые Шон так долго сдерживал, всё-таки скатились по его щекам. Но это были слёзы облегчения и счастья. Он вытер их рукавом, смущённо улыбнувшись, и пробормотал: — Ты идиот. Опять заставил меня плакать.
Берр рассмеялся, и от низкого, тёплого смеха, у Шона внутри всё переворачивалось.
Возлюбленный погладил Шона по подбородку, как делал это раньше, и ответил: Тогда перестань надумывать, и как только в твою головушку придет дурная мысль, вспоминай мои слова, а если этого будет недостаточно, сразу говори мне. Нет ничего хуже сомнений.
Они сидели так ещё несколько минут, просто обнимая друг друга, наслаждаясь близостью, которую так долго не могли себе позволить.
— Я привёз тебе кое-что.
Шон вопросительно посмотрел на него, но отодвинулся. Берр достал из кармана коробушку, завёрнутую в простую коричневую бумагу, и протянул её Шону с лёгкой улыбкой.
— Это тебе. Открывай.
Шон с любопытством развернул упаковку и замер, внутри лежал маленький деревянный медальон, вырезанный вручную. На одной из сторон были выгравированы их инициалы «Ш» и «Б», переплетённые в затейливом узоре. Шон провёл пальцами по гладкой поверхности, чувствуя, как щекочет в горле от эмоций.
— Это... ты сам сделал? — спросил он, поднимая взгляд на Берра.
— Да, Шон. Вечерами, у меня было много свободного времени. Я думал о тебе каждый день и делал его. И этот медальон — напоминание, что даже когда мы не вместе, я всегда с тобой.
Шон в благодарность прижался к Берру с нежным поцелуем, но отстранившись понял, что воздух между ними сгущается и опустил голову краснея от своих мыслей. Берр поднял голову, встречаясь взглядом с Шоном, и увидел в его глазах такой огонь, что от первой же искры и его сердце полыхнуло. Не сговариваясь, они потянулись друг к другу, и их губы слились в новом поцелуе, но на этот раз в нём не было нежности, лишь жадность и голод, копившиеся все эти месяцы.
— Ты сводишь меня с ума, — прошептал Берр, его дыхание обжигало кожу, — Каждый раз, когда смотрю на тебя...
Берр прижал Шона к кровати, вдавливая в неё всем телом. Его руки скользнули под футболку возлюбленного, ощущая горячую кожу и напряжённые мышцы. Шон выгнулся навстречу прикосновению, издав тихий стон прямо в губы Берра, а его пальцы впились в широкие плечи.
— Я так скучал, — прошептал Берр, переместив поцелуи на шею Шона, оставляя влажный след от уха до ключицы. — Каждую ночь представлял, как прикасаюсь к тебе.
— Расскажи, — выдохнул Шон, его глаза затуманились от желания, он запустил пальцы в волосы Берра, сжимая их и притягивая его ещё ближе, — Расскажи, что ты представлял.
Нетерпеливые руки стягивали с плеч джинсовую куртку, а справившись с ней, взялись за край футболки, задирая её вверх. Берр на мгновение оторвался от Шона, позволяя снять с себя одежду, и в следующий миг его обнажённый торс прижался к груди Шона, всё ещё скрытой под тканью.
— Ты потрясающий, — выдохнул Берр, поднимая футболку Шона, освобождая себе место для поцелуев, — Не верю, что это происходит...
Шон торопливо стянул футболку, и их обнажённые тела, наконец, соприкоснулись, кожа к коже, жар к жару. От этого контакта по телу Шона пробежала дрожь, и он едва сдержал громкий стон. Казалось, этого было недостаточно, они прижимались друг к другу сильнее, желая слиться воедино. Руки Берра блуждали по телу Шона, спускаясь ниже, сжимая его бёдра. Шон выгнулся навстречу, и обвил талию Берра ногами. Когда их возбуждение соприкоснулось, влюбленные застонали, не в силах сдержаться.
— Какой ты горячий, — прошептал Берр, его голос дрожал от волнения, а Шон закусил губу, чтобы не застонать слишком громко, когда пальцы Берра коснулись его через ткань боксеров.
— Боже, Берр, — выдохнул Шон, в след за любимым опуская руку между их телами, нащупывая пряжку ремня. — Ты не представляешь, как давно я мечтал об этом.
Руки тряслись от желания, а разум затуманивался. Неловко и торопливо Шон расстёгивал пуговицу брюк Берра, которая отказывалась поддаваться.
— Не торопись, — мягко шепнул Берр, накрывая его руку своей.
Их дыхание, прерывистое и горячее, смешивалось при поцелуях. Берр покрывал поцелуями шею и плечи Шона, иногда нежно прикусывая кожу груди, заставляя Шона вздрагивать от удовольствия. Его руки скользили по бокам Шона, к пояснице, затем ниже, под край джинсов, прижимая его теснее к своему телу.
— Ты такой красивый, — прошептал Берр, изучая каждый сантиметр тела Шона взглядом, полным обожания, — Твоя кожа... Я мог бы касаться тебя вечно.
— Как же я хочу тебя, — прошептал Шон между поцелуями, его голос дрожал от переполняющей страсти. — Хочу почувствовать тебя полностью.
Берр на мгновение замер, когда пальцы Шона проникли под резинку трусов и коснулись члена, его глаза, затуманенные похотью, внезапно прояснились. Он схватился за руку и осмотрелся вокруг, словно только сейчас осознал, где они находятся. Это родительский дом Шона, с открытой дверью в комнату, и с родителями, которые могли подняться по лестнице и зайти в любой момент.
— Шон, — его голос был хриплым от еле сдерживаемого желания. — Я хочу тебя больше всего на свете. Но не так.
Он прижался лбом ко лбу Шона, во взгляде которого мелькнула вселенская обида, когда руку вынули из трусов любимого.
— Наш первый раз должен быть особенным. Не украденным моментом в родительском доме, когда мы боимся каждого шороха, — он нежно погладил щёку Шона, — Ты заслуживаешь большего. Мы оба заслуживаем.
— Я не могу ждать, — выдохнул Шон, прижимаясь к Берру всем телом, и пока тот был в смятении, оседлал его, потираясь попкой о пах. — Ты не представляешь, как я соскучился по тебе.
Шон сглотнул, понимая, что Берр прав, но его тело кричало об обратном.
— Я безумно хочу тебя, и доказательств достаточно, — тихо произнес Берр, его пальцы нежно очертили контур губ Шона, — Хочу видеть, как ты отдаешься мне без остатка, слышать каждый твой стон. Только ты и я, без спешки, без страха быть услышанными, не обижайся, — покрывая лицо легкими поцелуями в утешение, шептал Берр.
Шон закрыл глаза, представляя это. Целая ночь с Берром, без необходимости сдерживаться, только они вдвоём, любящие, желающие друг друга.
— Хочу целовать каждый сантиметр твоего тела, узнать, от каких прикосновений ты сходишь с ума. Хочу, чтобы ты был только моим, — продолжал Берр, очерчивая рельефные мышцы живота, его шепот был как шелк, обволакивающий сознание Шона.
— Я люблю тебя, — прошептал Шон, открывая глаза и встречая взгляд Берра, — И я не обижаюсь.
Они медленно отстранились друг от друга, застегивая джинсы. Воздух между ними всё ещё был наполнен желанием, но теперь к нему примешивалось сладкое предвкушение. Берр поднял футболку Шона с пола и протянул ему с улыбкой, но не удержался и снова притянул его к себе, целуя так глубоко и чувственно, что тот готов был забрать свои слова о готовности ждать обратно.
— Когда мы будем одни, — прошептал Берр на ухо Шону, и его голос был полон обещания, — я заставлю тебя забыть свое имя, хочу видеть, как ты теряешь контроль в моих руках.
Шон вздрогнул от этих слов, его тело отозвалось новой волной желания, и тихо застонал.
— Потерпи, совсем немного, — сказал Берр, его глаза сияли так, словно всё случится завтра, — Да и потом, у нас впереди вся жизнь.
Шон улыбнулся в ответ, надевая футболку: — Просто переночевать в моем доме ты же можешь? Обещаю, что принесу второе одеяло.
— Если ты обещаешь держать руки при себе, — поддразнил Берр, а его глаза говорили о том, что парень и сам не уверен в своих словах, — Хотя, смогу ли я сдержаться, если такой аппетитный парень будет так близко.
Смеющиеся парни рухнули на кровать, пытаясь утихомирить дыхание и рвущиеся на волю страсть. И пусть сегодня, Шон не получил желаемого, он верил словам любимого о совместном будущем.
— Ты чего, — заметив легкую улыбку на лице затихшего Шона, спросил Берр.
— Ничего, просто думаю, как же сильно я тебя люблю, — улыбаясь коварному плану, ответил Шон.
Может Шон и был не самым уверенным парнем, и не самым умным, но было в нём то, что объединяло его с друзьями. Если парень знал чего или кого хочет, он получал желаемое, напрямую или хитростью, но получал.