План.
Следующие несколько дней команда готовилась к финальному матчу против соседнего университета. Напряжение витало в воздухе: это была не просто игра, а шанс закрепить лидерство среди учебных заведений города. Шон, как и ожидалось, получил разрешение от врача выйти на поле только в качестве замены основного состава. Оно и к лучшему, потому что воспоминания о времени проведенном с Берром на озере, не давали парню сконцентрироваться в полную силу. На тренировках Шон старался держаться как обычно, но каждый раз, когда Берр отдавал указания или случайно касался его плеча, сердце Шона предательски замирало. Он замечал, что Итон иногда бросает на них странные взгляды, но ничего не говорил.
— Эй, Шон, ты сегодня как на иголках, — подколол его Нао перед матчем, пока все переодевались в раздевалке, — Что, боишься, Матис снова забьёт победный гол, а ты останешься в тени друга?
— Пофиг, — огрызнулся Шон. Нутро подсказывало ему, что Нао что-то подозревает. Или это просто паранойя?
Во время матча всё шло гладко. Команда играла слаженно, Берр, как всегда, был на высоте, раздавая точные пасы и подбадривая всех. Шон вышел на замену во втором тайме и даже успел сделать пару хороших передач, хотя нога всё ещё напоминала о себе.
Но в последние минуты игры случилось то, чего никто не ожидал. Один из защитников противника, тот самый, что травмировал Шона в прошлый раз, снова пошёл на грубый подкат. Шон успел увернуться, а Берр, увидев это, рванул к парню и с такой прытью и яростью «случайно» снес его с ног, что тренер заметив действия своего капитана, закричал с боковой линии. Судья показал жёлтую карточку, а Берр, тяжело дыша, вернулся на позицию, бросив на Шона взгляд, полный беспокойства.
— Ты в порядке? — спросил он, специально пробегая рядом.
— Да, всё нормально, — ответил Шон, но внутри всё кипело. Он знал, что Берр защищает его не только как игрока, но и как... как своего парня. И это пугало. Что, если кто-то заметит?
С трибун звучали веселые кричалки, а когда Матис забил гол, стадион взорвался аплодисментами. Шон в очередной раз упустил свой шанс забить красивый гол, отвлекаясь на личные мысли, за что выслушал длительную тираду от тренера о концентрации и ответственности.
После матча раздевалка гудела от радости. Победа была заслуженной, и все поздравляли друг друга, обливались водой из бутылок и строили планы на вечер. Шон старался держаться в стороне, но Нао, не дал ему такой возможности.
— Слушай, что это было на поле? — спросил он, вытирая пот со лба, — Берр чуть не разнёс того парня. Я думал, он только за меня так впрягается.
— Да просто видимо не хотел, чтобы его снова вывели из игры, — вмешался Итон прикрывая друга, Нао недоверчиво прищурился.
— Ну-ну, — протянул он, хлопнув Шона по спине. — Вы последнее время так сблизились... Я начинаю завидовать.
Шон почувствовал, как кровь приливает к лицу, но Нао уже отвернулся, потеряв интерес к парню, крича кому-то из команды про вечеринку. Однако его слова засели в голове Шона. Долго ли они с Берром смогут скрывать правду?
Поздно вечером, после празднования победы, Шон и Берр снова оказались наедине. На этот раз они прогуливались в парке недалеко от бара, где остались пьяные футболисты, было тихо и безлюдно. Шон сидел на скамейке, теребя край своей куртки, пока Берр стоял рядом, глядя куда-то вдаль.
— Итон что-то подозревает, — наконец сказал Шон, не поднимая глаз. — Нао сегодня опять шутил про излишнюю заботу, и он заступился.
Берр вздохнул, садясь рядом и приобнимая Шона. Он выглядел усталым, но вполне довольным.
— Итон не дурак. Он мой друг, и первым замечает, когда я... увлечен. Он не тот человек, что будет лезть с вопросами, пока мы сами не расскажем. А когда расскажем, осуждать не станет.
— А остальные? — Шон повернулся к нему, уютно устроившись в его объятиях, — Если наша история выйдет наружу, Берр... Ты сам сказал, что могут быть трудности. Я не хочу портить твою репутацию.
— Говорил, — перебил Берр, его голос стал жёстче, подняв голову Шона за подбородок, что бы их глаза были на одном уровне, продолжил, — Но я не собираюсь жить в страхе. Если кто-то из команды не сможет это принять, это их проблема. А что до репутации... — он замолчал, поцеловав Шона в носик, — Ты важнее.
Слова Берра, его уверенность и нежность тронули Шона. Ещё никто не говорил ему чего-то подобного. Шон почувствовал, как слёзы подступают к глазам, но быстро уткнулся в шею возлюбленного, проморгавшись, чтобы скрыть их. Он не был готов к такой откровенности, к тому, что Берр готов поставить его выше всего, что строил годами. Сможет ли он стать достойным этого мужчины?
— Я не хочу, чтобы ты терял из-за меня что-то важное, — тихо сказал Шон. — Ты достиг всё таким трудом. Я не стою того, чтобы...
— Не говори ерунды, — резко оборвал его Берр, беря Шона за руку, — Не смей так говорить. Шон, ты стоишь большего, и мне стыдно, что я не могу объявить всему миру о любви к тебе. На учебе и команде жизнь не заканчивается, я хочу быть счастливым, хочу любить тебя, и не думать что будет дальше. Не позволят развиваться в университете, найду другую работу, не дадут тебе нормально играть, пойдешь в городскую сборную.
Берр в душе сильно рассердился на Шона за его навязчивую склонность к самобичеванию, но решил пока не показывать эмоции, и присмотреться к парню получше, чтобы вовремя пресекать такие мысли.
— Не так уж сильно я и хочу играть, — честно признался Шон, поднимая голову из укрытия, чувствуя, как страх медленно отступает.
Может, правда ивыйдет наружу, а последствия и правда будут тяжёлыми, но в этот момент, сидя на холодной скамейке под тусклым светом фонаря, Шон понял, что не хочет отступать. Сейчас, когда у него есть Берр, кторый готов стоять рядом, несмотря ни на что, Шон ощутил необходимость соответствовать и не посрамить любимого.
— Пусть будет, как будет, — наконец согласился он, сжимая руку Берра в ответ.
— Вот и умничка, — увлекая в нежный поцелуй, Берр крепче прижал к себе Шона.
Отстранившись,Берр мягко улыбнулся заглядывая в глаза возлюбленного, нет ли там намеков на то, что Шон ради спокойствия парня говорит то, что тот хочет от него услышать. Они сидели молча, глядя на звёзды, и впервые за долгое время Шон почувствовал, о чем рассказывали в книжка про любовь. Бабочки в животе, и абсолютное счастье в сердце.
***
Майское солнце заливало улицы Города S мягким светом, а лёгкий ветерок разносил по округе аромат цветущих деревьев. Учебный год подходил к концу, и в университете царила противоречивая атмосфера: кто-то в напряжение сдавал последние экзамены, кто-то уже планировал летние каникулы. Для Шона, который только заканчивал первый курс, это означало свободу от лекций, но и неопределённость. Он договаривался с родителями определиться с направлением в учебе, он всё ещё не знал, кем хочет быть, да и от жизни в целом. Футбол не был его страстью, а перспектива стать госслужащим не прельщала. Мысли о будущем всё чаще тревожили его.
Берр, напротив, казался человеком с чётким планом. Будучи аспирантом, он проводил большую часть времени за книгами и архивными материалами, готовясь к защите своей диссертации. Ему было 24, всего на пять лет больше, чем Шону, но эта небольшая разница в возрасте иногда казалась пропастью. Шон часто ловил себя на мысли, что Берр , это человек, который уже определился в своем жизненном пути, в то время как он сам всё ещё барахтается в сомнениях. И это чувство, что он будет тянуть Берра вниз, с каждым днём становилось всё тяжелее.
В один из редких выходных, когда у команды не было тренировок, а у Берра выдалось окно между сдачей проектной документации, они решили провести день вместе подальше от университета. Берр предложил поехать в небольшой исторический городок в часе езды от Города S, где сохранились старинные здания и архивы, которые он давно хотел посетить. Шон согласился, хотя в глубине души сомневался, сможет ли он быть интересным спутником в таком месте.
— Ты уверен, что не заскучаешь? — Берр погладил Шона по щеке, пока они ехали по узкой дороге, окружённой зелёными полями, — Я могу часами копаться в старых бумагах. Прости, я не подумал, что тебе это не подходит.
— Всё нормально, — отмахнулся Шон, глядя в окно. — Я даже рад, что мы куда-то выбрались. Хочу увидеть, чем ты увлекаешься, кроме футбола.
Берр бросил на него быстрый взгляд, и уголки его губ дрогнули в улыбке. Иногда Шон мог быть невероятно милым.
— Хорошо. Но если станет скучно, просто скажи. Мы в любой момент можем заняться тем, что понравится обоим, — игриво положив руку на бедро Шона, Берр пошутил, не отвлекаясь от дороги. Возможность касаться, целовать и вот так беззаботно проводить время приводили Берра в восторг, особенно то, как Шон краснел. Парень никогда бы не подумал, что в отношениях Шон такой стесняшка, и даже не догадывался, что кроме родителей его таким никто не видел.
Шон кивнул, но внутри чувствовал знакомый укол тревоги. Он боялся, что не сможет поддержать разговор о том, что важно для Берра. Футбол был основной темой их общения, так как они редко виделись во время сессии вне стадиона, но история? Это был мир, в котором Шон чувствовал себя чужим.
Городок оказался маленьким, но очаровательным. Узкие улочки, вымощенные булыжником, старинные дома с облупившейся краской и крошечные кафе, где подавали кофе в потёртых чашках, создавали ощущение, будто время здесь остановилось. Берр привёл Шона к местному архиву, который находился в здании бывшей ратуши. Пока Берр с энтузиазмом обсуждал с пожилым архивариусом какие-то документы семнадцатого века, Шон бродил по залам, рассматривая выцветшие карты и пожелтевшие письма под стеклом.
— Ты, правда, любишь всё это, да? — спросил Шон, когда они вышли на улицу через час. Берр нёс в руках несколько ксерокопий, а в его глазах горел тот же азарт, который Шон видел на поле после забитого гола.
— Да, — расплылся в довольной улыбке Берр, — История, это как увлекательный пазл. Ты собираешь кусочки из прошлого, чтобы понять, почему всё стало таким, какое оно есть. Это создает ощущение... ну, как сказать то... не знаю, изучая все это, я чувствую себя частью чего-то большего.
Шон задумался. Он никогда не смотрел на мир с тактакого ракурса. Для него жизнь была здесь и сейчас: следующий матч, следующая тренировка, следующий семестр. А Берр словно видел дальше, глубже, и это только усиливало ощущение, что они из разных миров.
— А ты не думаешь, что это слишком мудрёно? — спросил Шон, стараясь казаться небрежным. Они сидели на скамейке в маленьком парке, окружённом цветущими яблонями, и ели булочки, купленные в местной пекарне: — Ну, аспирантура, диссертация, архивы. Ты мог бы просто работать где-то, играть в футбол на выходных, жить проще.
Берр рассмеялся, но в его смехе не было насмешки.
—Может, и мог бы, но я хочу большего. Не просто жить, а оставить след. Наверное, это звучит пафосно, но я верю, что история может менять людей. Если я стану преподавателем или напишу что-то важное, это будет моим вкладом в историю. Представь, через пару десятков лет наши дети в университете будут изучать историю по моему учебнику, а внуки гордиться, что их дед был ученый. Круто же?
— Круто, — пробормотал Шон, чувствуя, как его собственная неуверенность растёт.
Он даже не знал, на каком направлении остановиться после первого курса. Спорт? Бизнес? Политика? А Берр мало того, знал, чего хочет здесь и сейчас, так еще план на будущее уже скорректировал, органично вписав в свою жизнь возлюбленного. Шон все больше чувствовал себя подростком рядом с Берром.
— А ты? — спросил Берр, прерывая его мысли, — Ты думал, чем хочешь заниматься? Глобальнее университета, я имею в виду.
— Не особо, — признался Шон, отводя взгляд, — Я даже не знаю, останусь ли в футболе на следующий курс. А учёба... я просто плыву по течению. Наверное, я скучный собеседник, да и проблемы у меня такие детские. Вскоре ты поймешь, что я торможу тебя, и пожалеешь.
Берр нахмурился, отложив булочку и повернувшись к Шону: — Что ты имеешь в виду? Как ты вообще пришел к такому выводу?
— Ну, посмотри на нас, мы капец какие разные, это же очевидно, — Шон говорил тихо, но в голосе сквозила горечь. — Ты взрослый, продуманный человек, у тебя есть цель и мечты. Вон уже даже внуков спланировал. А я... я только на второй курс перехожу, и даже не знаю, чего хочу. Ты должен быть с кем-то, кто на твоём уровне, а не с пацаном, который только и делает, что думает о дате открытия нового клуба и выходе второго сезона сериала.
Берр сначала нервно хихикнул, наивно предположив, что Шон шутит. Однако взглянув в глаза парня, понял, тот говорил абсолютно серьезно.
— Невероятная глупость, вот, правда. Ничего более тупого я от тебя не слышал. Помнишь, я говорил, что твоя стратегия победоносного матча, которую ты озвучил осенью за гранью моего понимания? — Шон нервно кивнул в ответ, — Так вот ты побил собственный рекорд. Ты противоречишь сам себе, если я взрослый и умный, по-твоему, я не знаю, сколько тебе лет? Не знаю о твоей жизни? Мы, может, и общались не очень близко, но тупым, глухим и слепым я до признания тебе не был!
— Сейчас, пообщавшись, ты мог передумать и просто жалеешь мои чувства, — возразил Шон, но тут же пожалел, встретившись с Берром взглядом.
— Хватит, — повысив голос, Берр хлопнул по скамейке рукой, заводясь от глупости возлюбленного, — Возраст или курс и направление, это вообще не важно. Какая разница кем ты будешь? Может, ты вообще захочешь билетером в метро работать? Ты не тормозишь меня, Шон. Наоборот, я еще больше окрылен чувством, что теперь я не один. Что у меня есть кто-то, ради кого стоит возвращаться с раскопок, что любимый ждет меня с кофе после тренировок, и каждый день самый сладкий голос желает мне спокойной ночи. Ты думаешь, я не сомневаюсь в себе? Я каждый день боюсь, что не оправдаю чьих-то ожиданий, но лишь когда я с тобой, всё это... становится легче, в общем.
Шон не ожидал таких слов, в горле вновь защекотало.
— Раньше я думал, что ты видишь во мне только младшего товарища, кого-то, кого нужно подтягивать, направлять, — в голосе была искренность, которая не оставляла места для сомнений, парень накрутил себя так, что готов вот-вот расплакаться, — мне страшно огорчить тебя, а ты тут про билетёра говоришь. Я же как лучше хочу. Просто... не хочу, чтобы ты жалел, что связался со мной, — тихо сказал Шон, глядя на свои руки.
— Я не жалею, — ответил собеседник, и его голос был мягким, но решительным, крепко обняв Шона, и поцеловав того в висок, продолжил Берр поглаживая как ребенка по голове, — И не пожалею. Ты никому ничего не должен, ни решать кем стать, ни переживать об общественном мнении. Плевать, кто что скажет. У тебя достаточно времени, чтобы разобраться в себе. А я хочу быть рядом, пока ты ищешь свой путь. Если ты, конечно, этого позволишь.
— Угу, — сдерживая всхлип, согласился Шон.
— И что бы я таких мыслей больше не слышал. Понял? — щелкнув по носу, Берр поднял его лицо за подбородок.
Шон кивнул, поднял глаза, и их взгляды встретились. В этот момент майский ветерок, шелестящий в ветвях яблонь, и далёкий гул машин где-то на окраине городка исчезли. Были только они вдвоём. Шон кивнул, не в силах говорить, и Берр улыбнулся, крепче прижимая к себе свое мнительное сокровище.