Остаться в темноте|тдд

Утром, узнав, что девушка очнулась, ее лечащий врач отключил ей аппарат ИВЛ, предварительно проверяя может ли она дышать самостоятельно. Сняв кислородную маску, он сразу же начал действовать.

— Так, вдох-выдох, ровно и спокойно, — до боли нежным, сладким голосом говорит Николай Петрович, придерживая девушку за плечи, помогая приподняться. Она выглядит очень плохо: худая чуть-ли не до костей, большие круги под глазами и впалые щеки. Глаза злые, но все же до жути испуганные.

— Да могу я дышать! Могу! — шепотом кричит Неля, и пугается еще сильнее, когда понимает, что не может говорить громче, чем шепот. Осмотревшись в палате, она замечает, что Глеба нет. Он не пришел, не помог... Обида огромная расползалась в груди, надавливая на сердце. Было невыносимо больно осознавать, что он ушел, не спас, не пришел. Слезы начали течь из глаз сами по себе, они словно кипяток обжигали лицо, попадая в рот. — Почему он не пришел?! Где Глеб..?

Она кричала, голос с шепота перешел в хрип, а после и в отчаянный крик его имени. Неля с болью произносила его имя, пока Коля пытался ее успокоить.

— Малышка, он приходил. Приходил слышишь?

— Он ушел тогда вечером! Оставил меня умирать! — вцепляясь в руки врача повторяла она, плача. Николай не знал откуда в девушке было столько силы, ведь она сжимала его запястье так, что начинались спазмы нестерпимой боли.

— Он не справился со своими эмоциями, ему было больно и плохо. Пойми его, поговори с ним, он приедет вечером. Он не знал, что так получится. Это не его вина, и тем более не твоя, — говорит Рудков, рассматривая безумные глаза своей пациентки. Вдруг, он вспомнил, про сьемку культурного кода. — Я хочу тебе кое-что показать, держи.

Протянув девушке ее телефон, он включил запись Культурного кода, которую выложили в сеть. То самое, что парень говорил о ней, о Неле. Она с отрешенностью смотрела на его лицо залитое слезами, покрасневшее. Она слышала все, что он говорил. Благодарность затаилась внутри, когда она услышала, что он не собирается делать ей больно, говоря про свое прошлое, что он ее любит. Неужели это было взаимно?

— Спасибо, я могу забрать свой телефон? — говорит девушка, и когда замечает уверенный кивок, она быстро забирает своей телефон из рук Николая. Кинув его в карман кофты, которая висела на стуле, она вышла за врачом. — Куда мы идем?

— Мы переводим тебя в палату на один день, завтра можешь уже быть свободна, выписку мы тебе уже подписали.

***

Сон не спокойный, раздирающий душу и внутренности. Она вертелась во все стороны, пытаясь найти позицию, в которой обретет спокойный и ровный сон. Но безуспешно, она погружалась в страх и ненависть на мать, которая силой заперла ее в психиатрической больнице. Она никогда не давала ей шанса на выбор, на высказывания. Да, Неля никогда и не была психически уравновешенным человеком, но тогда ей было всего 16.

— Собирайся, мы едем к психиатру, — холодный голос, который исходил из уст матери отрезал девушку от дремоты и вернул в сознание. Она поднялась на локтях, а позже и вообще встала закрывая дверь в комнату на щеколду. — Открой дверь дура, я что зря трачу свои деньги?

— Как раз зря, я здорова! — кричит Неля, подпирая дверь спиной, стоя в расслабленной позе. — Отойди от моей двери!

— Если ты мне не откроешь, я ее выбью.

И она выбила, ударяя плечом в дверь. Дверь приоткрылась и мать вошла в комнату. Кинув ей на стол ее телефон и ушла. Девушке не оставалось ничего, как одеться и выйти на улицу. Машина матери стояла во дворе, с открытой дверью. Сев в нее, Неля громко хлопнула дверью. Вспомнив про свой телефон на быстро достала его из кармана джинс и набирала сообщение отцу.

Вы: 12:36
Папа, если со мной что-то случится, вини в этом мать. Я люблю тебя.

Выключив телефон, девушка откинулась на сидение, вальяжно заводя руки за голову. Она чувствовала себя очень уверенно снаружи, внутри она металась из стороны в сторону и пыталась понять куда себя деть от тревоги. Вот сейчас ее запрут в клетку с неизвестным человеком и навсегда поломают ее личность. Она навсегда забудет свою жизнь до 16, и начнет новую, полную боли жизнь.

Нелю заводят в комнату, и сажают на черный диван. Он жесткий, неудобный. Оглядевшись вокруг, она замечает странные психоделические и абстрактные картины, высящихся на стене. На белом столе лежат бланки пациентов, половину из которых были либо зачеркнуты, либо порваны. Напротив лежат кресла-мешки, на один из которых перебралась темноволосая. Она лазила в телефоне, параллельно отвечая на сообщение отца.

Папа 13:03
Неля, что произошло? Ответь мне!

Вы 13:03
Мама хочет запереть меня в психиатрической больнице, пап. Пап, я не знаю, что мне делать

Папа 13:04
Тише, все будет хорошо, я знаю что ты здорова. Просто попробуй отвечать на вопросы психиатра так, чтобы у него не возникало желания тебя положить в этот ад.

Вы 13:06
Хорошо, спасибо.

В комнату входит приятный на вид парень, лет 25, со светлыми волосами и большими голубыми глазами. Доверия он не внушал, но точно был не отталкивающим. Посмотрев на меня, он сел на диван и наклонился ко мне.

— Привет, как ты? — спрашивает он, погружая меня в поток бесконечного сознания. Я не смотрела в его глаза, но чувствовала как его голос меня гипнотизирует, отсылает в далекое пространство лжи и вечной боли. Я боролась с тем, чтобы сдержать себя и не взглянуть на него.

— Нормально, — на удивление самой себе, ответила я довольно уверенно, даже бодро. Все так же листая свои фотографии в галерее, парень продолжает смотреть на меня.

— Тебя что-то беспокоит? — спрашивает он снова сладким и противным до ужаса голосом, я нащупав в кармане джинс таблетки, вытаскиваю их и проглатываю две сразу. — Что это?

— Таблетки, что не видно? — говорю я, пряча пачку обратно. Никакие это были не таблетки, ебаная наркота, которая уничтожала маленького человека раз за разом, когда она вновь встречалась с парнем, с которым работала. — Че вы меня взглядом прожигаете? Хотите знать, от чего они? Я скажу, это психотропно-наркотическое вещество, под названием «Трамадол». Мне назначили его от болевого синдрома.

— И вправду, у тебя в карточке пациента это есть, хорошо. Тут еще написано, что у тебя проблемы со сном и с причинением себе боли, покажи мне руки, — и вот меня поймали. Я аккуратно поднимаю рукав Джерси, и поворачиваю руку ладонью вверх. — Твою ж мать...

Парню открылась страшная, ужасающая картина. На руках девушки не было ни единого живого места, одна рука тронута меньше, другая была зашита и в местах заклеена. Пластыри полностью пропитаны кровью, их стоило бы поменять, но видимо она просто не успела.

— Извини, можно я тебя обниму? — говорит парень, приподнимаясь, но заметив, что девушка сильнее вдавилась в кресло, он сел обратно.

— Тронешь, прикончу.

— Мне правда жаль тебя, что ты все это переносишь, но я обязан тебя положить в психиатрическую больницу, это не может дальше продолжаться. Ты убьешь себя, понимаешь? — говорит парень, понимая, что ему реально сложно на такое смотреть, он с таким встречается в первый раз.

— Мне все равно, делай что хочешь.