Глава 12. Себастьян
Не враги уничтожат тебя, а ты сам, когда закрываешь сердце...
The Script - Hall of Fame (lyrics) 🤍
Доверие... Слово, что пугает меня до чертиков. Это то, что заставляет мои ладони потеть и кожу чесаться. Запах спокойствия стал ненавистным... сейчас нос щекочет жасмин и цитрус... вот оно... Лживое чувство того, что кто-то не так плох, чтобы увидеть в этом теле человека... Но я специально закрываю глаза и не обращаю внимания... Не время и не она. Сам не знаю, зачем вообще привел немую сюда и заказываю пирог, который не буду есть... Что со мной? Внутри война за свободу и разум... Удивительно, что глаза не смотрят в черные с жалостью. Спасибо, конечно... Только вот в нем прячется что-то... Неприязнь, противоречие и много боли...
Она попросила закрыть глаза, что не входило в планы... как и все, что происходило до этого: спать на ее кровати 2 дня, испортить ковер и покрывало, приглашать на чертов завтрак или обед... Мы не должны быть здесь. Я не должен быть здесь. Как мужчина, точно вижу, что Илайн – нереально красивая девушка, но, остатками рассудка нахожу рациональное зерно: девушка молода и не для такого как я, потому что Себастьян Каэтани сломает все хорошее, что есть в ней и разорвет душу. Друзья? Думаю, что моя кандидатура – хуйня. Глаза все еще закрыты и слышно ее дыхание. Легкое переживание, пока мои мышцы слишком напряжены. Женское внимание – не дикость, но Ларентис не должна схавать моего дерьма. Это до первого взрыва биполярки и депрессии. Она спасла потерянного наркомана и охота как-то отблагодарить за это. Черт... Я ненавижу ее, но при этом понимаю, что совсем не за что. Так запутано, твою мать.
Когда прохладные пальцы касаются шеи... цепочки, если быть точнее... Первое, что хочется сделать – захватить те тонкие кисти и переломать их. Внутри считаю до 9 и успокаиваюсь... И движений нет... Открываю глаза и вижу, что место напротив – пустота, на шее – холод, а в душе – тоска по женщине, которую люблю... Присматриваюсь к маленькому кусочку пирога и отодвигаю его, боясь дотронуться до мягкого крема... Рукой нащупываю кулон и ощущаются изменения... Опускаю взгляд и понимаю, что карабин другой... Этот похож на маленький черный овал... Страх овладевает телом... Я потерял его... потерял...потерял... как и Джей-Джей... Вскакиваю с места, кидаю деньги, забирая девичьи купюры со стола, сбегая с этого места...
Вопросы... Так много... Блядь... Чувство накатывающей волны, дает понять, что близится хаос... Беру таблетку и закидываю в рот, а в машине запиваю водой. Заезжаю в магазин, где продается всякое женское дерьмо и нахожу идеальный подарок. Худи. Дальше отдаю женщине, которая добавит туда картинку. Нахера? У нас на работе принято оставлять такие призы. Идея не моя, а... Джулии... Девушка всегда прятала их от меня, а потом дарила... Как много воспоминаний с ней... Через 2 часа пакет оставлен на столе, как и еда, которую все-таки заказал ей...
Мне не хочется ехать на работу, но выбора особо нет. Разворачиваю машину и мчусь в офис, где смелые солдаты ждут дальнейших указаний, но сегодня там иные люди. Дамиан тоже здесь, а Келли, Феррара, Бейкер уже вечером будут тусоваться в моем доме.
— Я думал, что ты не приедешь, — хмыкает пацанчик.
— Отвали, — бросаю ему и иду в кабинет, где собрались настоящие мудилы. Открываю дверь и много глаз обращаются ко мне.
— Себастьян Каэтани, — все встают и хотят пожать руку, но мое настроение – дерьмо.
— Давайте без этой лживой хрени. Каждый из вас пристрелил бы меня, если бы мог, — сажусь на большое черное кресло, закидывая ногу на ногу.
— Нам нужно расширяться, — имя этого мужика забыл, да это и не играет роли.
— Нет, — отрезаю все его бравады одним словом.
— Почему, Себастьян? Люди из Америки, да и других чертовых стран желают занюхивають твой кокаин, — вот именно... Наркота – не мой полноценный бизнес, но достаточно прибыльная часть этого. Три года назад начал делать упор на подготовку солдат, а также строительство. Да-да... Многие чуваки обращаются ко мне, чтобы вложить деньги в казино, дома, отели и всякую хрень. Если так разобраться, то практически всякая дорогая хрень в городе – моя. Те, кто хотел меня кинуть – убиты, либо отрабатывают долг. Не думаю, что кто-то хочет знать об этом.
— Потому что порошок – малая прибыль, а большие бетонные прямоугольники – основа. Если вы не приехали для того, чтобы отдать бабки, то лучше съебывайтесь сейчас, иначе, — достаю пушку из кобуры и кладу на стол. — Я сегодня не особо гостеприимен, — и смотрю на них. Как по щелчку, мужчины достают толстые конверты, которые помогли бы значительному количеству нуждающимся.
— За тебя спрашивал Альберт Манчини, — о-о-о-о... Этот мужик – редкий пидорас. У него нет детей, но был брат, который куда-то свалил или просто исчез. Хрен его знает, короче. Известно лишь только то, что Альберт – жесткий и неординарный. Неудивительно, что братец убежал. Прямой наследник покинул трон, оставляя бастарда управлять кораблем. Сербия подчиняется кровожадного ублюдку. Интересно. Старик был непонятным и тем, кому я должен.
— И? — поднял бровь и подкурил сигару.
— Ждет встречи, — дым наполняет легкие, словно туман, что распространяется по городу.
— Окей, — никому не должен объяснять мысли. — Проваливайте, — тычу в них пальцем, и те, как сахар в кипятке, растворяются, но Дамиан не сахарный. Жаль.
— Едем? — затягиваюсь и киваю. Дома сегодня не будет пусто, ведь там собираются бегать двое мафиозников... А друзья смогут рассеять печаль, что накопилась.
— Давай, — встаю, а по пути думаю о кое-чем.
— Почему хирург была сегодня там? — вот оно. Я ждал.
— Не знаю, — пожимаю плечами.
— Вы ушли утром вдвоем, — глаза везде, как и уши.
— Ах, малыш, я просто ей рассказал, что завтра нас ждет первая вылазка, — сверкаю зубами. Моя ложь кормит уши других.
— Сделаем вид, что я на это купился, — а когда выходим на улицу, то он прется в мою тачку.
— Какого хрена, сельдерей? — его это так бесит.
— Ты ведь едешь домой, а мы все приглашены, — хитро смотрит и нагло садится на пассажирское сидение.
— Разве я звал тебя, ублюдок? — закрываю дверь и завожу тачку.
— Королева хочет меня видеть, глупенький, — Ванесса... Ах, моя милая сестренка, а едок зелени - сучара.
— Моя сестра хочет задушить меня настолько сильно, как и обнять, — нажимаю на газ сильнее.
— Я не могу не сказать, — слегка поворачиваюсь к нему от такой фразы. — Чего ты так ищешь подвох в девчонке? Ты прям завелся от мысли найти в ней дерьмо, — не надо.
— Не люблю предателей, — и молча еду дальше.
— А что будет, если она кинет нас? — мне не нужно долго думать.
— Я лично ее убью. И там не будет пощады, — и знаю, что смогу сделать это.
Возле большого дома Принца уже стоят машины, но все люди снаружи. Бля, они ценят мое личное пространство. Ебать... Это прекрасно. Двое мелких стоят возле их папы, что-то размеренно рассказывая.
— Давайте, заходим, — кидаю им слова, а внутри уже пахнет едой и пряностями. Джемма вовсю готовилась и как раз вышла из кухни.
— Привет, мой мальчик, — бля, я рад ее видеть.
— Привет, волшебница, — мы познакомились очень давно. Мне тогда было 24 года. Женщина знакома с Джулией и... прекрасно ладила. Она единственная, кто осталась после моих попыток самоубийств, криков, разбитых стен, кулаков и всего, что попадалось под руку.
— Ты кушал? Чего похудел так? — щипала меня за щеки. Черт, мне почти 34 года. — Ты ведь хорошо себя чувствуешь? Скажи правду, — эх, Джемма, я чуть не сдох от передозировки наркотой и алкоголем, голову снова атакуют плохие мысли и мой сон стал роскошью.
— Все хорошо, честно. Ты приготовила мне те котлетки? — улыбаюсь, когда вижу довольные глаза.
— Еще бы, — а потом она будто что-то вспоминает. — Зови всех и дуй ко мне на кухню, — вот так вот Себастьян Каэтани исполняет приказы одной барышни. За моей спиной слышится топот, и толпа уже стоит в огромном холле.
— Вы что, первый раз здесь? Пошли мыть руки и бегом за стол. Особенные стулья для вас, красавцы, готовы, — две пары небесных и океанских глаз в восторге.
— Для нас? — черт, их родители невероятно богаты, но пацаны так радуются деревянным стульям, которые сделал для них, будто бы увидели желанный матч по хоккею или новые боксерские перчатки. Господи, почему эти двое такие кайфовые?
— Конечно, — и малышня бежит ко мне, обхватывая ноги. Мне понадобилось две бессонные ночи.
— Ваши руки не в сопельках ведь, правильно? — мне хочется их подколоть. Их головы одновременно поднимаются и смотрят снизу на меня.
— Уже нет, — и вдвоем начинают тереться носами о дорогую одежду.
— Спасибо, дядя, — тихо говорит Артур, а Брендон задумался.
— А почему взрослые притворяются? — Бредди просто кидает копье в мое тело. Что ему сказать? Тоненький голос прерывает поток мыслей.
— Чтобы не делать больно. Помнишь, как папа пришел домой с раной на руке, но сказал маме, что совсем не болит. А потом я слышал, как он произнес плохое слово, обрабатывая красную полоску, пока мама не видит. Папа не хотел, чтобы мамочка переживала, потому любит ее, — Арт добил меня. Пока друзья тусовались на кухне, то эти двое могли взорвать мой мозг и залечить сердце.
— Но зачем? Мама все равно знает, что у него болит порез, — ох уж парень.
— Он ее не хотел расстраивать, — продолжает светловолосый.
— Но разве ложь не расстроила бы ее больше? Царапина заживает, а доверие – нет, — твою мать. Почему они так умны? — Мамочка могла поцеловать ее и тогда бы ему точно не было так неприятно, — хмурил свои черные брови Бредди.
— Ты же и сам не сказал папе, что боялся темноты, — хотелось расхохотаться.
— Ты такой глупый, Арти, — смеется его брат. — Я просто хотел, чтобы мы все полежали вместе, — копия Дом. Как эта романтическая хитрость смогла передаться ему?
— А-а-а-а, — глазки старшенького стали больше. — Мне понравилась тогда папина сказка и мамин компот, — наивность детской души.
— Но дядя не ответил на мой вопрос, — мне казалось, что у детей память рыбки Дори.
— Иногда нам приходиться это делать, чтобы те, кого мы любим, не грустили. Это не нужно делать всегда, ведь тогда доверие пропадет. Но бывает, что кто-то нуждается в том, чтобы отдохнуть от проблем, — отец с меня вышел бы херовый.
— Ладно, но это ведь должно быть почти никогда? — с надеждой спрашивает синеглазый брюнет.
— Почти никогда, — соглашаюсь и из-за угла выходит Дом.
— Почему мои сыновья еще не помыли руки? — смеется киллер. Малые быстро бегут в ванную, при этом наполняя стены хохотом, о котором мечтали мы с Джулией.
— Как дела, Себ? — друг приобнял меня.
— Жив, — но даже не улыбаюсь.
— Для всех. Это не все, — этот мужик видит меня насквозь.
— Терапия, таблетки... Мне не так и легко, — только родные в курсе, что с моей головой. Я рассказал об этом не так и давно, не считая Дома и Ванессы. Это было после очередного приступа. 3 дня под капельницами и снова новые психологи, психотерапевты, таблетки, дополнительные обследования и рекомендации о психушке. Черт, мне реально предлагали пожить в психбольнице. Там меня бы не вылечили, но не давали бы падать в пропасть, ведь на тех стенах нет фотографий, как и в шкафах – одежды...
— Мы с тобой, Себ. Не лишай нас своей жизни, хорошо? Чувак, я чертовски переживал, — мой серьезный друг не говорил за это... никогда... И вышел на улицу, застегивая курточку. — Мужик, я уже видел тебя в состоянии, когда почти потерял, — чувство такое, будто бы меня поймали за кражей.
— Видел? — шокировано произнес.
— Да. Ты почти не дышал, — не говори... — Это я отвез тебя в больницу, Себ... Мне известен твой диагноз давно. И думаешь, что это как-то повлияло? Нихуя, мужик... Мне просто хочется, чтобы и ты был счастлив, — вдыхаю и поджимаю губы.
— Как только я тебя увидел в том доме, то сразу понял, что мы подружимся. Знаешь, мой отец не бил меня так сильно, как твой, но тогда я осознал, что выглядел также, когда Джузеппе встретил меня, — история, как меня нашел тот человек... некрасивая... Она тяжелая и грязная.
— Она очень переживала, Себ, — знаю.
— Мечтал быть лучшим братом, а сам заставляю ее плакать. Черт, — ударил себя в грудь.
— Ты и есть лучший, — сзади обняла Стрекоза.
— После меня, конечно, — Дом начал уходить, но быстро чмокнул жену и убежал. Из соседней комнаты слышно гул.
— Прости меня, — слова, которые не произносил почти никогда...
— Все хорошо, честно. Просто, Себастьян, — она встала передо мной, — будь в порядке, прошу. Не оставляй меня, — вспоминаю, как вдыхаю наркотики... Твою мать...
— Стараюсь, — и Ванесса обнимает меня покрепче.
— Где этот парень? — кричит Джемма.
— Тебе жопа, — смеется рыжая.
— Знаю, — иду к женщине, что заменяла многих. Ей приходилось слушать пьяный бред, спать на диване, когда я ловил приходы, заставлять есть, когда отказывался, просто разговаривать, когда не хотел беспокоить кого-то...
За столом сидят все, кто дорог. Мы смеемся и расслабляемся, пока пацаны рассказывают стишки. Лука вернулся в Вегас и стал Капо. Мне стоит говорить, что город трясется под его началом? Киллиан открыл свою ювелирку и продолжает работать с Домом, параллельно набирая людей к себе, обучая кровавым навыкам. Дамиан теперь со мной, но не думаю, что ему хреново от этого.
— У тебя тут миленько, — Келл улыбается.
— Как в гробу, — просто добавляет Лука, медленно жуя мясо.
— Тебя смущает вон тот зеленый куст? — указываю на странные растения, которых раньше не было.
— Вы не шарите просто, — ощетинивается Дамиан. — Микрозелень полезна, — хочется заржать.
— Почему ты не стал еще кроликом? — Келл разрезает свинину и поглощает. Боже, вечно голодный чувак.
— Тобой кто-то вытирал пол на ринге? — мелкие навострили уши и так внимательно наблюдали, будто бы в кинотеатре.
— Нет. Обычно я заканчиваю, когда сижу сверху, а противник уже не сопротивляется, — с дерзкой улыбкой отвечает охотник.
— Люблю быть первым, — Дамиан начинает дальше хрустеть своей здоровой пищей.
— Хоть где-то? — фыркаю от таких слов.
— Дядя, а можно мы поиграем в домино? — им по 3 года, ну, Брендону 2,5. Артур смотрит бледными глазами в мои.
— Конечно, — они так радуются и подходят к Ванессе, чмокая в щеку, а папе подмигивают и потом убегают.
— Итак, взрослые игры? — все быстро убирают свои тарелки, когда только произношу эту фразу.
— Да, мать твою, — стонет Келл.
Теперь перед нами импровизированный покерный стол. Мы поигрываем деньги, но при этом наслаждаясь игрой. Мне похер, что просрал 2 тысячи баксов, когда неразговорчивый Лука гребет бумажки лопатой. Блядь, как это ахуенно. Смотрю на часы и понимаю, что уже 19 января. С днем рождения, Илайн Ларентис. Ужасного года, девочка с глазами ярких зеленых кристаллов. Я думаю, что испорчу его...